Гиффен Остин, которого друзья называли Гиффом, был одним из самых молодых и удачливых брокеров на Лондонской фондовой бирже. Ему доверяли свой капитал многие денежные толстосумы.
Гиффен был умен, напорист, обладал прекрасной деловой интуицией и хваткой, но становился застенчивым и мнительным, когда дело касалось хорошеньких и бойких девушек.
На бирже у него не было проблем до той минуты, пока он не увидел черноглазую Эмили, дочь одного из своих клиентов, человека богатого и влиятельного. Блестящие глаза Эмили, ее симпатичное личико, а также прекрасные манеры и стройная фигура сыграли с Гиффеном злую шутку — размечтавшись о прекрасной Эмили, он стал рассеянным и провернул одну крайне неудачную сделку. Хуже всего было то, что средства, которыми Гиффен рискнул, принадлежали отцу Эмили, у которого, как все говорили, был вспыльчивый, суровый и нетерпимый нрав.
Не успела информация о неудачной котировке появиться на большом электронном табло в биржевом зале, как Гиффена вызвал к себе шеф.
Провинившийся юноша предстал перед главным брокером, который, кстати, был давним другом его отца, с низко опущенной головой и выражением глаз, точно у нашкодившего песика.
Босс, не глядя на юношу, процедил сквозь зубы:
— Я так понимаю, мой мальчик, что ты влюбился в одну чертовски привлекательную юную особу. Да, такое иногда случается. Никто из нас не застрахован от ошибок, неудач и безответной любви. Должен признать, что в случившемся есть и моя доля вины: я должен был контролировать тебя. Ладно, значит, так. Как тебе известно, мистер Дийксон, один из наших лучших клиентов. Он не обрадуется, узнав, что потерял из-за тебя кучу денег. Будет лучше, если ты на время уедешь. В общем, ты возьмешь отпуск. В Греции у меня есть вилла, которая сейчас пустует. Поживешь немного там, а я, тем временем, посмотрю, что можно сделать. В общем, езжай, Гифф! Не будь я другом твоего отца, уволил бы тебя, да и всё! В общем, я позвоню человеку, который присматривает за виллой, и скажу, чтобы он встретил тебя в аэропорту и все показал.
— Благодарю вас, мистер Коллинз, — пробормотал Гиффен, не глядя на шефа.
***
Спустя два часа влюбленный, но неудачливый брокер уже поднимался по трапу самолета. Когда тот взмыл в небо, Остин немного расслабился. Он корил себя за проявленную на работе невнимательность и вспоминал прекрасную Эмили. Об отце девушки юноша старался не думать, однако разгневанное лицо мистера Дийксон, то и дело, появлялось перед его мысленным взором. Чтобы отвлечься, Гиффен стал читать газету. На последней странице был напечатан недельный астропрогноз по знакам Зодиака. Звезды обещали Тельцам (Гиффен был Тельцом) на следующий день такое фатальное невезение, что продолжать жить дальше, вроде как, и не имело смысла. Однако, заглянув в астропрогноз на послезавтра, Остин успокоился: за роковым днем следовали вполне удачные.
***
Приехав на виллу мистера Коллинза, Остин осмотрел ее вместе с греком, встретившим его в аеропорту, а когда тот ушел, немного отдохнул, а после съездил в взятом напрокат автомобиле в универсальный магазин, где купил всё необходимое. Затем поужинал в ближайшей таверне и лег спать.
Второй день пребывания в Греции, когда, согласно астропрогнозу, с ним должно было случиться нечто ужасное, Гиффен решил посвятить чтению и никуда не выходить. Позавтракав сэндвичами и выпив кофе, он открыл томик «Размышлений о первой философии» Рене Декарта, найденный в книжном шкафу, и, положив его на журнальный столик вместе с другими заинтересовавшими его книгами, в основном, по истории и мифологии Древней Греции, углубился в чтение.
К вечеру Остин перечитал столько всего, что его голова гудела, словно пожарная сирена. Съев несколько сэндвичей и запив их двумя стаканами апельсинового сока, Гиффен вышел в сад. На ветках невысоких красивых деревьев покачивались большие оранжевые апельсины, а над ними светила луна, тоже похожая на большой апельсин.
Остин вспомнил милое личико Эмили, ее темные озорные глаза и не заметил, что начался дождь. Юноша вернулся в дом, лишь когда в небе загремело, и на землю обрушились потоки воды.
Молнии и гром ассоциировались у незадачливого брокера с Лондонской биржи с мистером Дийксоном, отцом Эмили.
Чтобы забыться и успокоиться, Гиффен выпил немного «Метахи», а затем прилег на диван. Раскрыв томик философских трудов Рене Декарта, юноша снова стал читать, и вскоре его незаметно сморил сон.
Внезапно Гифф проснулся от каких-то пронзительных звуков. Подумав, что это звонит телефон, он протянул к нему руку, однако оказалось, что звонят у калитки. Зевнув, Гифф поднялся с дивана, взял зонтик и вышел о двор, прямо под дождь. «А еще говорят, будто в Греции не бывает сильных ливней», — думал он, шлепая по мокрой дорожке к калитке и зевая.
За оградой стояла девушка в блестящих сандалиях и светлом платье. Мокрая ткань прилипла к ее телу, соблазнительно подчеркнув все его выпуклости и изгибы. Темные волосы незнакомки были искусно заплетены, собраны в узел на затылке и украшены золотистой лентой. Черноглазая, смуглая и стройная незнакомка поразительно напоминала Эмили.
Поздоровавшись, девушка объяснила:
— Моя машина сломалась недалеко отсюда, а телефон разрядился. Когда я шла, начался дождь. Я могу войти? Как видите, я промокла и устала!
— Да, да, конечно! — воскликнул Гифф, посторонившись. — Входите, пожалуйста! И возьмите мой зонтик, а не то еще простудитесь!
— Не беспокойтесь, мне не нужен зонтик, — ответила девушка, — у меня крепкий иммунитет, и я никогда не болею.
Бросив на Остина быстрый кокетливый взгляд, она направилась по дорожке к дому. Идя следом за незнакомкой, Гифф любовался ее точеной фигурой и изящной походкой.
Когда они вошли в дом, он показал девушке, где находится душ, и включил в гостиной электрокамин, чтобы после душа гостья могла высушить платье и согреться, а сам пошел на кухню — сварить кофе и приготовить сэндвичи.
Минут через десять, поставив угощение на поднос, Гифф вошел в гостиную.
Девушка сидела на ковре возле камина в его махровом халате и любовалась огнем, а ее платье сушилось на спинке стула. Волосы незнакомки были распущены, они были такими длинными, что касались пола. Языки электрического пламени плясали за стеклом каминного портала, отбрасывая на красивое лицо гостьи веселые яркие блики.
— Хотите кофе? — спросил Гифф, опуская поднос на ковер рядом с девушкой.
— Нет, — с очаровательной улыбкой ответила та. — Но я не отказалась бы выпить стакан медовой воды. У вас ведь есть мед?
— Да, да, есть, конечно! — воскликнул Гифф, не сводя с гостьи восхищенных глаз. — Я вчера как раз купил!
— Ну так принеси мне стакан медовой воды, — капризно надув губки, потребовала девушка. — Я просто умираю от жажды. Кстати, меня зовут — Фалия, а тебя как?
— Гиффен, но ты можешь называть меня Гиффом, как друзья.
— Хорошо. Скажи, Гифф, у тебя есть телефон? Мне нужно позвонить родителям, а то они, наверное, волнуются. Видишь, какая гроза!
— Сейчас!
Юноша протянул Фалии свой мобильник и вышел из комнаты, чтобы не мешать разговору девушки с родителями. Спустя несколько минут Фалия позвала Гиффа и сообщила:
— Папе я так и не дозвонилась — у него выключен телефон. Наверное, папа на выезде, а вот мама сказала, что я могу переночевать у тебя. Знаешь, Гифф, дороги после дождя такие скользкие! В общем, мама не хочет, чтобы со мной что-нибудь случилось. Я сказала ей, что меня приютила одна пожилая англичанка. Надеюсь, ты не возражаешь, что я останусь у тебя?
***
Гифф и Фалия проболтали всю ночь, а утром девушка предложила съездить на ипподром, посмотреть скачки. Она снова позвонила домой, чтобы предупредить родителей, что вернется только поздно вечером, как вдруг, не закончив фразу, нахмурилась и швырнула телефон на диван. Остин спросил расстроенную гостью, что случилось, на та ничего не ответила.
***
Ипподром гудел, публика бесновалась, наблюдая за скакунами, несущимися к финишной прямой.
Немолодой крепкий мужчина, с едва тронутыми сединой, пышными кудрями и бородой, стоял сбоку от скаковой дорожки и вглядывался в лица людей, сидевших на трибунах. Он знал, что его дочь Фалия на одной из трибун.
Наконец он заметил дочь и ее спутника и, недовольно буркнув что-то себе под нос, стал быстро подниматься по ступенькам. Фалия, увидев отца, сказала что-то Гиффу. Они тут же вскочили и стали пробираться между людьми, силевшими на скамейках, к лестнице, находившейся в десятке метров от той, по которой поднимался отец девушки. Спустившись с трибуны, парочка направилась было к воротам, как вдруг увидела перед собой Дия — отца Фалии.
— Опомнись, дочка! — грозно произнес он, пожирая глазами девушку. — Я же сказал, что он тебе не пара! Немедленно возвращайся домой!
— Ни за что, папа! — воскликнула Фалия.
— Тогда, дочка, — сказал Дий, — я сделаю так, что ты пожалеешь о том, что родилась.
Спутница Гиффа в ответ рассмеялась:
— Не надейся, что я испугаюсь твоих угроз, папа! Знай — я ни за что не отступлюсь! Этот парень не такой, как другие. Он — хороший и надежный, и будет любить, в отличие от некоторых, только меня!
Хмыкнув, Дий повернулся к Гиффу и со свирепым видом уставился на его футболку — через несколько мгновений та вдруг загорелась. Сотни огненных змеек стали быстро слизывать крошечными языками ткань, а когда от той ничего не осталось, принялись за джинси, кроссовки и белье. Не успел Остин опомниться, как его одежда и обувь исчезли, словно их и не было. Исчезли и огненные змейки.
Зрители ахнули, увидев необычное зрелище — у перил, отделявших пешеходную дорожку от скаковой, стоял полностью обнаженный парень. На трибунах захохотали, послышались свист и улюлюканье.
Гифф, сорвавшись с места, помчался в сторону конюшен, карантина и душевых. Он бежал почти так же быстро, как фаворит скачек, пегой жеребец по кличке Триумф.
Фалия, бросив на отца недовольный сердитый взгляд, бросилась вслед за любимым.
Хохот на трибунах усилился. Рефери, наблюдавший за ходом соревнований с судейской вышки, на мгновенье отвлекся, и ошибочно объявил Триумфа победителем, хотя тот пришел к финишу лишь вторым.
…Гифф вбежал в заброшенное помещение с обвалившейся кафельной плиткой, где когда-то была душевая. На полу, в центре, стояло дырявое ведро, а по углам и возле стен валялся разный хлам и мусор.
Через минуту в бывшую душевую вбежала и Фалия.
— Гифф, любимый! Прости меня! — закричала она, обнимая и целуя юношу. — Мне, право, неловко, что так вышло… Видишь ли, мой папа… он...
Девушка не договорила, так как в дверном проеме появилась массивная мужская фигура. Это был Дий. Отец девушки рявкнул:
— Фалия, предупреждаю тебя в последний раз — оставь этого парня и возвращайся домой, иначе я за себя не ручаюсь!
— Ни за что, папа! — ответила девушка, поворачиваясь к отцу с упрямо выдвинутым вперед подбородком и гордым блеском в глазах. — Мы любим друг друга, и никогда не расстанемся! Знай — этой ночью мы поклялись друг другу, что всегда будем вместе!
— А как же Аполлон? — спросил Дий.
— Он слишком ветреный, — с достоинством ответила Фалия. — Гифф не такой: он не станет волочиться ни за богинями, ни за нимфами, ни за обычными девушками.
— А что, дочка, если я превращу его в жеребца? А тебя — в кобылу? Как тебе такое, а?
— Да хоть в таракана или муху, папа! Я тебя не боюсь! — ответила Фалия.
Гиффен задрожал от страха, вспомнив огненных змеек, сожравших его одежду и обувь. Ему совсем не хотелось превращаться в коня, а тем более, в таракана или муху.
Дий несколько раз щелкнул пальцами — Гифф рухнул на колени, а его голова оказалась в ведерке и там застряла.
Однако отцу Фалии этого показалось мало: подняв с пола дырявый сапог, мужчина швырнул его в юношу.
Сапог плавно опустился на ягодицы Остина. Крошечные гвоздики, которыми была подбита подошва, больно впились в кожу парня.
— А знаешь, дочка, из него получился бы неплохой рысак, — задумчиво глядя на Гиффа, изрек Дий. — Этот парень — красавчик, к тому же, он отлично бегает. Ну, так что, Фалия, ты вернешься домой или нет?
Девушка ответила:
— Нет, папочка, не вернусь! Даже не надейся!
— Вот, значит, как... ты снова упрямишься… Ну, тогда я превращу его в жеребца. Неужели, дочка, тебе его не жалко? — спросил Дий, кивнув в сторону Гиффа.
— Папа, но ты же сам говорил, что всегда нужно идти до конца, — с вызовом глядя на отца, ответила девушка. — Делай, что хочешь, но домой я не вернусь! И Аполлону скажи! Пусть он даже не надеется!
Не выдержав, Гифф закричал:
— Фалия, умоляю тебя: послушайся папу! Сделай так, как он говорит!
— Как! — с обидой в голосе воскликнула девушка. — Неужели, Гиффчик, ты меня больше не любишь? Неужели, я больше для тебя ничего не значу?! Да какая разница, в кого папа нас с тобой превратит, если мы любим друг друга?.. Знаешь, Гифф, у меня много родственников, которых папа в кого-нибудь превратил. И ничего — все живы-здоровы, а некоторые даже счастливы… И это, Гиффчик, после того, как мы с тобой… проболтали всю ночь?
Собравшись с силами, Гиффен Остин попытался сбросить ведерко с головы и подняться с колен, но у него ничего не получилось. Тело не слушалось Гиффа — ему казалось, что оно опутано крепкими веревками.
Девушка и ее отец некоторое время молча наблюдали за ним, а потом Дий спросил:
— Скажи, парень, может, ты действительно любишь мою дочь? Если ты готов из любви к ней превратиться в коня или таракана, я мог бы...
— Нет, сэр! – крикнул Остин. — Я люблю вашу дочь не настолько! Довольно! Я люблю Эмили Дийксон, а не Фалию! Оставьте меня в покое!
Некоторое время в бывшей душевой стояла тишина, а потом Фалия сказала:
— А ты, Гифф, оказывается, обманщик и трус. Ненавижу тебя! Папа, прошу тебя, преврати его в таракана или слизняка!
— Ладно, — ответил Дий, — успокойтесь оба: ничего страшного не произошло. Всё, что нужно, дочка, ты услышала и увидела. Думаю, что ты всё правильно поняла.
— Идем отсюда, папа, — ответила Фалия, с трудом сдерживая слезы, — я больше не буду тебе перечить. Как всегда, ты оказался прав... Он такой же, как и другие, и ничем не лучше Аполлона... Что ж, Гифф, прощай! Больше мы с тобой не увидимся. Жаль, что ты выбрал какую-то Эмили Дийксон, а не меня!
В то же миг ведерко соскочило с головы Гиффа, и он встал на ноги.
***
Юноша открыл глаза. Гостиную освещал тусклый свет бра. Стрелки настенных часов показывали без четверти двенадцать. За окном шумел ветер, ветки апельсинового дерева покачивались на фоне неба, ярко освещенного луной, напоминавшей большой апельсин. Дождь прекратился. На полу возле дивана лежали томик «Размышлений о первой философии» Рене Декарта и справочник по мифологии Древней Греции. Гифф поднял справочник, полистал его и стал читать:
«Дий — одно из имен Зевса… Талия, Фалия — «цветущая». Муза комедии и легкой поэзии, дочь Зевса и Мнемосины... возлюбленная Апполона*...».
Остин вышел в сад. Глядя на звезды, он дал себе слово, что вернувшись в Лондон, обязательно пригласит Эмили Дийксон на свидание.
Вдали мелькнул свет автомобильных фар, и послышался визг тормозов, а спустя несколько минут кто-то позвонил у входа. Вздохнув, Гиффен направился по мокрой дорожке к калитке.
За оградой стояла стройная темноволосая девушка в светлом платье и золотистых босоножках на шпильке. Увидев Остина, девушка мило улыбнулась. Она была похожа на Фалию, но еще больше на Эмили Дийксон, и Гифф вдруг почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.
— Привет, Гиффен Остин! — сверкая темными глазами, бодро произнесла девушка. — Папа очень расстроился, узнав, что ты так неудачно вложил его деньги. Он хотел поговорить с тобой об этом, но ему сказали, что ты уехал, и поэтому он решил встретиться с твоим отцом… Можно мне войти, или мы так и будем стоять?
Растерянный юноша молча посторонился.
Когда они вошли в гостиную, Эмили убрала с дивана книги и села.
— Хочешь узнать, чем закончилась эта встреча? — спросила она.
Гиффен кивнул. Когда Эмили была рядом с ним, он забывал все слова.
— Да не переживай ты так, — сказала гостья, взяв с блюда сэндвич, оставшийся лежать на тарелке после ужина. — Всё в порядке, Остин! Твой папа вернул моему деньги, а потом угостил его ужином и пригласил в покерный клуб… Знаешь, твой отец отлично играет в покер: он выиграл у моего папы кучу денег!
Остина переполнила гордость за отца, он осмелел и заговорил вполне связно.
— Что ж тут удивительного, — сказал он, любуясь озорными глазами Эмили и всем остальным, принадлежавшим девушке, — У моего отца мозги не хуже, чем у самого навороченного компьютера, а может даже и лучше.
— Вот-вот! Мой папа сказал точно так, — заметила девушка, с аппетитом дожевывая сэндвич. — Кстати, твой папа моему понравился, и наши родители подружились.
— Отец знает, что ты в Греции?
— Конечно. Он сказал, что ничего не имеет против того, чтобы мы с тобой встречались, поэтому я и приехала.
— Как ты узнала, что я на этой вилле?
— От твоего начальника, мистера Коллинза. Он такой милый! Сказал моему папе, что ты очень застенчивый, и что влюбился в меня с первого взгляда… Знаешь, моего папочку это просто потрясло!
— Неужели? Почему?
— Ну, в молодости мой папа тоже был застенчивым, как и ты, и тоже с первого взгляда влюбился в мамочку. Они потом поженились, и у них появилась я... Знаешь, после сэндвича с копченой рыбой мне ужасно хочется пить!
— Принести тебе… медовой воды? — спросил Гифф, вспомнив вдруг Фалию.
— Нет. Лучше принеси апельсиновый сок и кофе. Видишь ли, у меня аллергия на мед, так что медовой воды я не хочу.
— Отлично! — воскликнул обрадованно Гифф, наконец-то поверив, что перед ним действительно Эмили, а не какая-то другая девушка, и что это не сон. — Я сейчас принесу тебе сок, а потом сварю кофе.
__________________
* Аполлон вступает в связи с богинями и смертными женщинами, но часто бывает отвергнут. Его отвергли Дафна, превращённая по её просьбе в лавр, Кассандра. Ему были неверны Коронида и Марпесса. От Кирены родился сын Аристей, от Корониды — Асклепий, от муз Талии и Урании — корибанты и певцы Лин и Орфей.