Несмотря на некоторые ошибки, министр внутренних дел был прав в главном –самозванка представляла настоящую опасность. Бедная Лия со своим самодеятельным отрядом и рядом не стояла с мини-армией, которой руководил Рыцарь. Он сумел обучить, сплотить и вдохновить разнородную людскую массу, что говорило о немалом таланте, и Орландо был прав, когда приглашал его к себе на работу.
Рыцарь не строил себе иллюзий, он сразу определял качество приходящих к нему людей и расставлял их в зависимости от их умений, способностей и качеств. Ему и в голову не приходило требовать доблести от труса, но он знал, что трус может быть сильным и выносливым, и прекрасно проявить себя в полевых работах и обозе. А тех, кто был храбр, он умел отличить и показать им перспективу, чтобы они не просто отбывали повинность, а связывали с грядущей победой принцессы свои честолюбивые мечты и помыслы.
Да, вооружение их было самое простое – все то, что смогли добыть или сматерить сами, но солдаты были подвижны, дисциплинированы и дух их был высок. С песнями двигалось крестьянское войско на Амаранту, уповая на волшебную силу принцессы, да искусство своего главнокомандующего.
А главнокомандующий не спал уже третьи сутки, его до подколенной дрожи пугало отсутствие сопротивления. Орландо самоустранился с дороги, не создав им ни единого препятствия, и это приводило Рыцаря в ужас. Он никак не мог поверить, что правитель и вправду ничего не делал, а поэтому подозревал хитроумные ловушки на каждом шагу и продвигался вперед чрезвычайно медленно. Даже Ундина заметила, что они обошли всю страну быстрее, чем преодолевают последние версты по отличной дороге.
Но Рыцарь отмалчивался. Он часами просиживал над картами, гадая, откуда же им прилетит. Орландо казался ему существом демонически хитрым и опасным, и чем дальше они продвигались, и чем меньше сопротивления встречали, тем больше росли его страхи.
- Такого не может быть, я его знаю. Это дьявол во плоти.
- Даже интересно будет потом рассмотреть этого дьявола на виселице. Легендарная все-таки личность.
Ундина откусила сочное яблоко и принялась хрустко жевать, задрав ноги на импровизированный столик из старого сундука.
- Рассмотришь. Только умоляю тебя, принимайся за рассматривание не раньше, чем он сдохнет, иначе рискуешь оказаться на его месте.
- Нет, мне просто-таки нестерпимо любопытно посмотреть, что там за зверь такой!
- Ничего особенного там нет. Обычный человек весьма заурядной внешности, но очень незаурядного ума и великой подлючести. Страшное сочетание.
Он досадливо швырнул карандаш на карту и пошел налить себе чаю. Скоро голова опухнет, а он так и не понял, где собака зарыта. Он измусолил карту до такой степени, что казалось, будто обшарил собственным носом каждую ямку вокруг Амаранты, но ничего путного не придумал.
- Войну выигрывает не тот, кто переборет, а тот, кто передумает, и сейчас я явно проигрываю.
- Почему?
- Потому что мои намерения кристально ясны, и действия предсказуемы, а Орландо прячется в тумане и я никак не могу понять, что он собирается делать.
- Как что? Обороняться.
- Ты видела хоть малейший признак обороны? А ведь мы почти у ворот. Ни один военачальник в здравом уме не оставит город вот так, без защиты.
- А может, он не в здравом уме?
Рыцарь снисходительно скривился.
- Девочка, я знаю этого человека – такого здравого ума, как у него, не найдешь во всех трех королевствах. Он однозначно задумал пакость, но я никак не могу понять, какую именно, и это сводит меня с ума.
- Вот-вот, это и есть его пакость, чтобы ты от думанья крышей поехал, а он нас потом тепленькими взял. У страха глаза велики.
Наверное, в словах Ундины было рациональное зерно, но Рыцарь настолько застрял в подозрениях, что совершенно потерял из виду простые решения. Выискивая многоходовые комбинации, он начисто забыл, что имеет дело с человеком, который тоже может ошибаться, заблуждаться и терять нить. Вот отчего войска принцессы двигались к Амаранте удручающе медленно.
Но когда перед ними показался поворот на Яблонивку, Рыцарь внезапно очнулся и понял, что жутко соскучился по Василисе. Знакомый поворот манил его со страшной силой, но сейчас было не время для свиданий, поэтому он поневоле ускорил шаг, чтобы поскорее закончить дело и вернуться домой, к жене.
Войска шли медленно и торжественно, они шли свергать Орландо, заканчивать войну и восстанавливать закон и порядок. Сама судьба, казалось, вела их. Жители редких хуторов, все чаще попадающихся им на пути к столице, испуганно жались за заборами, боясь за себя и свое скудное имущество, но Рыцарь строжайше запретил чинить над людьми насилие. Поэтому стройные ряды повстанцев протекали мимо них, гордо подняв головы. Они были воинами, героями, а там, за печками сидели обычные тараканы, на которых не стоило обращать внимания.
От слаженного топота ног Великий Тракт дрожал, отдаваясь даже под стенами Амаранты, и Рыцарь чувствовал эту дрожь, будучи верхом. Теперь он был чуть ли не всадником Апокалипсиса, и даже Ундина, все время пребывавшая в дурном настроении, и то как-то приосанилась. Сочно хрустели копыта по талому снегу, день стоял солнечный и морозный, но воздух опять-таки предательски пах весной.
Они несли весну в столицу, они сами были весной.
С самого раннего утра Орландо проснулся бодрым и собранным, ему хотелось что-нибудь сделать, причем желательно пограндиознее. Но внимание его привлекла суета и беготня во дворце, а также на Дворцовой площади. Еще не позавтракав, он сразу же велел вызвать к себе Тузендорфа.
Да, он накричал на него в прошлый раз, но потом успокоился и подумал, что нервы и правда надо бы подлечить.
- Куда это годно, я уже на людей бросаюсь... – бормотал он, разглядывая в зеркало свою помятую физиономию. – Он тоже, хорош, конечно, но все-таки надо будет извиниться.
Выглянув в окно, правитель поймал на ладошку пару капель с крыши и услышал громкое щебетание ласточки, которая суетилась возле козырька.
- Ах ты, моя маленькая! – восхитился он, - сейчас я тебя покормлю!
Накрошив на подоконник, он умиленно наблюдал, как слетевшиеся птицы весело гадят на царское жилище. Но это его только радовало, солнце светило ярко, и жизнь улыбалась во все тридцать два зуба.
- Ваше Высокопревосходительство, по вашему распоряжению барон фон Тузендорф прибыл! – министр вытянулся во фрунт, и, как смог, втянул свое внушительное брюхо.
- Доброго утречка, - ответил ему Орландо, одетый в халат и шлепанцы.
Вид у Тузендорфа был странноватый – уж очень торжественно он выглядел, наряженный в парадный мундир со всеми орденами. Орландо еще не знал, что во дворец тот прибыл от нотариуса, где составлял завещание. Последние сутки он находиля в полной готовности быть казненным за государственную измену, и теперь стоял, как на эшафоте.
- Что с вами? У вас глаза сейчас выпадут...
Министр отрицательно мотнул головой.
- Не выпадут. Я готов доложить обстановку Вашей Светлости.
- Обстановочку... – поправил его Орландо, немало удивленный его поведением.
- Обстановку. – Тузендорф распахнул свою черную папочку и начал торжественным голосом. – В городе ситуация нормальная, все под контролем. В Касабласе были отмечены точечные беспорядки, но они быстро подавлены. Сеймор спокоен. Уличные происшесвия отсутствуют. Температура воздуха от нуля до – 5. Ферсангский полк вошел в город, сейчас занимает позиции для обороны. Пятая армия движется к столице максимально возможным темпом, генерал Аникеев обещает прибыть не позднее, чем послезавтра.
- Что?
- Докладываю, что я, министр внутренних дел барон Йозеф фон Тузендорф, превысил свои должностные полномочия и отправил срочные сообщения в Ферсанг и на Драгунату с приказанием прибыть войскам. Армия самозванки приближается к Амаранте, и медлить было нельзя. В процессе превышения полномочий я подделал вашу подпись и незаконно воспользовался государственной печатью. Свою вину признаю полностью, готов понести соответствующее наказание.
Отрапортовав все это, Тузендорф вытянулся и запрокинул голову как можно выше, глядя в стену невидящим взглядом. Вот он какой бывает, момент истины. Оказывается, быть героем не так уж и легко, как кажется со стороны. Он намеренно не обмолвился ни словом об участии госпожи Брадаманте в этом деле – может, хоть ей повезет, и ему будет на кого оставить свое хозяйство.
Орландо был ошеломлен. Первая мысль, которая зазвенела у него в голове после сенсационного доклада, была та, что Тузендорф в стельку пьян. Позорно пьян прямо с утра. Но лицо министра не походило на пьяное, да и стоял он ровно.
- Подождите, подождите... что вы тут плетете? Я не успеваю следить за вашей мыслью. Что произошло?
Министр, который уже устал стоять столбом, с облегчением выдохнул и опустил пузо на привычное место.
- Произошло то, что самозванка стоит в предместьях Амаранты. Городу грозит штурм, который случится не сегодня-завтра. Я вызвал полки из Ферсанга и Пятую армию, потому что иначе нам надо просто сдаваться в плен на милость принцессы-подавальщицы. Я понимаю, что это означает, и отдаю себе полный отчет в своих действиях, поэтому готов понести любое наказание, которое вам угодно будет мне назначить. Только не сдавайте город, пожалуйста...
Последняя фраза у него получилась жалобной. Ему так печально стало за себя, за госпожу Брадаманте, за Амаранту, что он едва не пустил соплю на бумаги. Орландо молчал, раздавленный услышанным, он не мог найти слов, чтобы выразить хоть как-то свое отношение. Он вообще не мог сформировать свое отношение.
- Вы сказали, самозванка подошла к Амаранте?
Тузендорф кивнул.
- А почему я об этом не знаю?
- Вы не могли бы достать мои последние доклады? За последнюю неделю? – подслеповатые глаза министра часто-часто заморгали. – Там присутствует вся информация о ее передвижениях.
Орландо нахмурился, но чувство справедливости пересилило, и он полез в стол. Доклады лежали тут же, непросмотренные, он точно помнил, что совсем забросил текущие дела и даже «обстановочкой» не интересовался. Раскрыв наугад первый из них, он тут же обнаружил искомое – вот оно, черным по белому написано, что отряд самозванки, именующей себя «принцессой Ундиной», движется по Великому тракту в направлении Амаранты, расчетное время прибытия через неделю.
- И что, она уже подошла к городу?
- Да, ее армия располагается за чертой предместий. Они встали со знанием дела, видимо, рассчитывают, что мы начнем с ними переговоры.
- Ага, щас. С такими я согласен разговаривать только пушками.
- Пушек у нас не было, но если все пойдет по плану, то Аникеев подвезет как раз вовремя.
- А что с фронтом? – вдруг вскинулся Орландо. – Что останется на фронте?
Тузендорф пожал плечами.
- Из двух зол надо выбирать что-то одно. Я посчитал, что опасность для Амаранты в настоящий момент куда более весомая, чем война в горах.
- Посчитали! – выдохнул Орландо со злостью и болью. Это чертово Тридесятое царство как будто заколдовано или проклято, никак он не может его взять! Каждый раз находится какая-нибудь хрень, чтобы помешать ему осуществить свои планы.
Он стоял посреди кабинета, в старом заношенном халате, сжав руками голову, пытаясь справиться с тяжестью навалившейся на него информации. Рядом печально пыхтел Тузендорф, который только что признался в государственной измене. И с громким «чирик» на стекло шлепнулась порция голубиного дерьма.
- С ума сойти...
Орландо взялся за стопки бумаг на столе и стал перекладывать их на кресла, на пол, куда угодно – лишь бы очистить поверхность. Министр с удивлением взирал на его действия. Очистив стол, правитель достал из шкафа карту Амаранты и окрестностей, свернутую в трубку, и расстелил, придавив по углам канцелярскими принадлежностями.
- Где ее лагерь?
Тузендорф показал пальцем обширную область, как серпом опоясывавшую столицу.
- Ничего себе... Сколько там человек?
- По моим сведениям, семь с половиной тысяч.
Орландо дико взглянул на него и обвел указанную область красным карандашом. Это было уму непостижимо, как деревенщина, какая-то трактиная подавальщица смогла собрать такое войско!
- А что есть у нас?
- Два полка из Ферсанга, общей численностью тысяча двести человек вошли сегодня в Амаранту, и наш внутренний гарнизон вместе с полицией составляет порядка трехсот человек. Итого полторы тысячи, плюс крепостные стены. В армии Аникеева примерно десять тысяч, но они пока в пути.
Картина получалась удручающая.
- Подождите, вы сказали, что вызвали полки из Ферсанга, но как они смогли попасть сюда в такие сроки?
Министр улыбнулся, отдутловатое лицо его собралось в лукавую маску, похожую на плюшевого медвежонка.
- А они Харамарские болота перешли. По льду, который там еще держится.
Орландо смотрел на него и не верил ни глазам, ни ушам. Полученный удар оказался настолько силен, что прояснил розовый туман у него в голове. Пелена спала с глаз и теперь он ощутил жгучий стыд: это каким же дураком надо быть правителю, чтобы его подчиненные были вынуждены принимать подобные меры!
Идиот – вот единственное подходящее для него название в веках. Казалось бы, он уже наделал кучу ошибок в своей жизни, но никогда не упускал случая сделать еще. И теперь он был как никогда близок к тому, чтобы погубить все раз и навсегда. Собственная сентиментальность, не забытые чувства снова сыграли с ним злую шутку: он был феноменальным дураком! Лия мертва и ничто ее не вернет к жизни, а вот имеющаяся самозванка очень и очень опасна, и времени упущено много.
В порыве раскаяния он едва не кинулся обнимать Тузендорфа, но вовремя сдержался. Положив карандаш, Орландо пожал руку министра, поблагодарил его за помощь и распорядился подготовить город к осаде.
- У нас очень мало времени, мы должны сделать практически невероятное. Но мы это уже делали, и не раз. Ступайте, друг мой, я следую за вами. Сейчас в наших руках судьба Амаранты!
Почуяв настоящую опасность, Орландо, как опытный боец, сразу же позабыл про всю свою хандру. Теперь он был полон сил и энергии, и местонахождение Мими Ферро больше его не интересовало. Только зря отослал госпожу Брадаманте, которая сейчас бы очень пригодилась. Он наскоро сжевал завтрак, кое-как умылся, оделся и выбежал наружу самолично руководить приготовлениями. Тузендорф прослезился, снова видя своего господина в ясном уме и твердой памяти.
Велев подать карету, Орландо не дождался, пока ее подгонят к парадному, он вышел и встал на улице, засунув руки в карманы и разглядывая Дворцовую площадь. На улице сияло солнце, и одурело орали птицы. Снег на крышах таял, становился ноздреватым и грязно-серым. По стенам дворца бежали такие же потеки, как и по всем домам в городе, только гранитная облицовка не позволяла воде причинить ему вред.
- Надо будет тут капитально прибраться. Да и не только тут, как-то подзасрались мы за зиму... – он был без перчаток и без шапки, но не чувствовал холода, скорее наоборот. Тело жаждало движения, кровь носилась по венам горячо и радостно, заставляя пар подниматься из распахнутого ворота.
Дворцовая площадь напоминала маленькое озерцо, по ней бежали ручейки в сторону Сигизмундова сада, образовывая настоящие моря. Вот бы сейчас какой-нибудь завалящий приказик найти в кармане, можно было бы кораблик свернуть и пустить поплавать. А вообще все и правда надо чистить, ремонтировать и обновлять: облезлые потукневшие фонари, грязные гранитные плиты, кучи мусора, которые неожиданно стали вытаивать из-под снега. Город явно нуждался в генеральной уборке.
Ах, если бы не война и чертова самозванка, которые отвлекают от действительно важных дел! Он бы погрузился с головой в любимое дело: составил новый городской бюджет, сметы на ремонт, уборку и восстановление, занялся бы чисткой в администрации! Но сначала надо было решить первоочередные задачи, а потом уже отдыхать душой. Итак, сначала раздавить самозванку, а потом домучить наконец, Тридесятое царство и можно жить припеваючи.
Подъехала карета, окатив его дождиком из мутных капель, но он и не подумал рассердиться. Стекло было опущено, чтобы как можно лучше видеть все окружающее. Орландо сел, посмотрел по сторонам и радостно заулыбался, сам не понимая отчего, просто было хорошо.
Карета тронулась и ровно покатила по оттаявшей мостовой, постепенно набирая скорость. Вывернув на Базилевскую, она пошла хорошим ходом, и правитель мог в полной мере насладиться прогулкой. У него было много дел, он хотел собственнолично осмотреть крепостные стены, повидаться с полковниками из Ферсанга, оценить запасы продовольствия в городе и еще кучу мелочей, которые всегда бывали жизненно важными.
Кроме того, ему не давали покоя тайные ходы, которые он должен был ликвидировать. Как минимум один из них точно был известен Рыцарю, а это означало опасность. Конечно, вся повстанческая армия тем ходом не пройдет, но разного рода диверсии вполне возможны.
На войне не должно быть случайностей – эту фразу он повторял себе все время, пока ехал по Найкратово. Миновав Синюю башню, Орландо помахал рукой бронзовой королеве Брижитт, все так же сидящей на своем постаменте, и счел, что это хороший знак. Его покровительница никогда его не подводила.
Весь день Орландо провел в кипучей деятельности, и к вечеру был преисполнен оптимизма. На самом деле не все было так радужно, но сама деятельность приносила ему удовлетворение и уверенность в своих силах. Когда он что-то делал, его страхи рассеивались и превращались из страхов в конкретные проблемы, которые нужно было решить. А нужно – значит, можно, и он решал.
Сей плодотворный день принес ему много информации, он думал, как не допустить прорыва сквозь ворота, как защитить наиболее уязвимые участки стен, как выдержать первый натиск до подхода Пятой армии. Задачи чрезвычайно сложные, но каждая из них имела решение, и Орландо был уверен, что сумеет все сделать.
Возвращался во дворец он уже в сумерках, отмечая про себя, что уличное освещение тоже нуждается в серьезной реставрации. Фонари были разбиты, покосились, а местами вообще исчезли в неизвестном направлении. Амаранта всегда гордилась тем, что до рассвета была освещена, как днем, и теперь следовало уделить внимание еще и освещению.
Внезапно карета свернула неподалеку от Обводного канала и устремилась по халидадскому берегу в сторону Ла Уньона, дабы проехать по мосту Семи Мечей.
- Эй, почему мы повернули? – высунулся Орландо, чтобы спросить у кучера. Тот немного придержал вожжи и повернулся к правителю.
- Впереди затор, Ваша Светлость. Я слышал от приятелей, что тут сегодня неспокойно, так что лучше нам объехать стороной это место. Людишки чудят...
Так, а вот и еще одна проблема: внутри самого города тоже нет спокойствия и единства. Можно оборонять что угодно и как угодно долго, пока в рядах обороняющих есть согласие и уверенность в своей цели. А вот когда его нет...
- Поворачивай назад, я хочу знать,что там происходит.
- Опасно, Ваша Светлость!
- Я не из пугливых. Делай, что говорят!
- Слушаюсь... – кучер развернул карету и поехал прямо туда, где в переулке, ведущем на Рыночную площадь, толпились люди.
Не без труда, но они пробились по боковой улочке. Торговля уже давно закончилась, теперь на площади собрался стихийный митинг. Сложно сказать, почему здешний люд предпочитал Рыночную площадь, чтобы побуянить и выразить свое несогласие существующим порядком, но факт оставался фактом.
Орландо велел кучеру проехать немного вперед и встать в темном углу возле большого каменного дома, а сам открыл дверь и выскочил, тут же смешавшись с толпой. Осторожно пробираясь пверед, он услышал голоса, один из которых ему был точно знаком. Знаком до зубовного скрежета и застарелой ненависти, так что его даже передернуло. На Проклятом месте, том самом, где разорялись торговцы, и жили голуби, сейчас стояла большая бочка, а на ней вешала в толпу старуха Ирья ДеГрассо.
- ... вы сами выбрали свою судьбу и понесли наказание за это. Двадцать лет зимы, горя и бедствий – разве этого недостаточно? Но судьба милостива, она простила вас и дала второй шанс, так не упускайте же его. Ваша принцесса восстала из мертвых и сейчас идет в свой город, чтобы сесть на трон. Но правитель, проклятый Орландо, не желает этого, он готов костьми лечь, лишь бы не допустить ее в Амаранту. Вы видели, что произошло сегодня утром? Войска вошли в город, он готовится к обороне! Но что смогут сделать все эти солдаты без нас с вами? Да ничего! Оборона любого города держится не на солдатах, а на его жителях, и если мы все откажемся защищать Амаранту, захотим впустить нашу принцессу, то никто не сможет ничего поделать! Слышите меня? Вы, все, вы должны сложить оружие и впустить в город вашу законную повелительницу, если хотите, чтобы снег окончательно растаял, и ваши несчастья закончились!
Пламенно вещала старая, Орландо даже заслушался. Все-таки она княгиня по рождению и умеет разговаривать с народом, этого у нее не отнимешь. Но вся ее патетика не произвела впечатления на правителя, который сегодня был настроен весьма скептически.
- Старая мошенница... – процедил он сквозь зубы, пробираясь обратно к карете. На пути ему попался испуганный солдатик караульной службы. – Иди-ка сюда, малыш. Где полковник МакДермотт?
- Та-та-там... – махнул рукой солдатик в каком-то неопределенном направлении.
- Вот ступай ту-ту-туда и скажи полковнику, чтобы арестовал эту старую вешалку, только тихо. Без шума и пыли, а если опять сделает что-нибудь не так, то я исполню обещание, и он поедет у меня ежиков пасти.
Солдатик исчез в мгновение ока, а Орландо вернулся в карету и дал кучеру знак трогать. Теперь он уже не воспринимал происходящее так романтически.
А Ирья удивлялась сама себе – в какие-то несколько дней она вдруг превратилась в народного трибуна и занялась активной общественной деятельностью. Всю жизнь сторонившаяся политики, под старость лет княгиня ДеГрассо вдруг оказалась на гребне волны народного возмущения.
- Главное вовремя, представляешь? – разговаривала она с баронессой Ферро, которая все еще не могла полноценно говорить, но уже удачно сидела и даже пыталась что-то делать одной рукой. – Мне сейчас тебя надо выхаживать, а тут зовут: идите туда выступите, идите тут расскажите. Я просто нарасхват.
Мими силилась улыбнуться парализованным лицом, ее забавляла активность старой ведьмы, и она понимала, что той приятно чувствовать себя нужной. Вот если бы эта активность еще не была бы связана с самозванкой, при мысли о которой баронесса грозно хмурила брови. Ирья избегала разговоров об Ундине, но Мими и без них все понимала, ее так просто не проведешь, тоже ведьма как-никак.
- Слушай, девочка моя, ты посидишь без меня до вечера? Тут люди пришли, говорят, на Рыночной площади митинг, надо выступить. Понимаешь, сегодня утром этот злодей вызвал полки на защиту города, надо объяснить людям, что никакие полки не смогут помешать жителям города, если они сами захотят освободиться. Я быстренько: она нога тут, другая там...
Мими согласно закивала головой.
Ирья оставила ей воды, лекарств на столике, постаралась устроить ее поудобнее, и оставила большой трактат о целебных зельях Полуденных стран, который Мими все мечтала прочитать, да так и не успела в свое время. А сама накинула плащ да платок и заперла дверь покрепче, чтобы кто-нибудь дурной не сунулся в ее отсутствие.
Ей даже нравились выступления, она чувствовала энергию толпы, заряжаясь от нее. Каждый раз после какого-нибудь мини-митинга, Ирья бежала домой и спешно принималась за лечебные процедуры, пока энергия, полученная от толпы, не успела рассеяться. Может поэтому баронесса Ферро так быстро шла на поправку?
Особенно сегодня, когда вся улица была запружена народом, и Ирья чувствовала вдохновение – слова как будто спускались к ней сами, по небесному кабелю, и каждое из них подхватывалось людьми, разносилось в сотни сердец, отдавалось и возвращалось к ней. Охватившее ее вдохновение искрилось перед глазами, и темная Рыночная площадь казалась прекраснейшей из сцен. Ей устроили овацию, едва не кинулись качать, но она вовремя сбежала, чтобы избежать сомнительной чести. Теперь можно было возвращаться домой, и надо было сделать это быстро и по-тихому, пока никто ее не заметил и не стал настойчиво зазывать на какие-нибудь очередные посиделки в кабаке.
Ведьма накинула на голову платок, запахнула плащ, чтобы со стороны походить на обычную горожанку, и нырнула в подворотню. Это был маленький тупичок, глухой на первый взгляд, но опытные люди знали, что если дойти до конца и отогнуть доску у забора, то можно попасть сразу на Обводной. Туда-то она и направилась.
Дойдя до конца и практически растворившись в темноте наступающей ночи, Ирья отогнула доску и нырнула в дыру, не обратив внимания на цокот копыт в непосредственной близости. Ну, карета и карета, подумаешь, велика важность... Но эта карета ехала прямо на нее, и, подняв голову, ведьма увидела, как черная громада надвинулась сбоку и перегородила путь на Обводной. Лезть назад было как-то странно, да и не успела она сообразить, как чьи-то руки подхватили ее и затолкали внутрь быстрее, чем она опомнилась. Дверца захлопнулась и карета покатила по направлению к Рыбной улице.
Ведьма оказалась в полной темноте, зажатая с двух сторон какими-то людьми в черном, отчего она совершенно не могла их рассмотреть.
- Вы кто? Отпустите меня!
- Молчать! – приказал тихий угрожающий голос, и в бок ей уперлось что-то металлическое. Ирья похлопала глазами и попыталась открыть дверцу, но ее схватили за волосы и грубо усадили обратно. – Еще раз дернешься, зарежу при попытке к бегству.
Ощущение полной беспомощности было для нее настолько новым, что ей потребовалось время, чтобы осознать его в полной мере. А карета все катилась, и наконец прогрохотала по чему-то железному, вслед за чем они услышали скрип открывающихся ворот, а потом все стихло.
Внезапно дверь распахнулась, и в карету хлынул свет и воздух. Свет шел от многочисленных факелов, освещавших узкий каменный двор, похожий на большой стакан без дна. Ведьму вытолкнули из кареты так же грубо, как и затолкали.
- Проходи, не задерживайся.
Она хотела осмотреться, но ее сильно толкнули в спину. Она потеряла равновесие и полетела головой вперед, к счастью успев зацепиться за какого-то солдатика.
– А ну стоять! Кобыла старая, ты что, только на бочках плясать умеешь? На земле ноги не держат?
- Как вы со мной разговариваете? – она хотела возмутиться, но ее схватили за шиворот и поволокли внутрь, в узкий коридор. Стойкий, специфический запах заставил Ирью наконец понять, где она находится. Так пахли Мими с Рыцарем, когда приходили домой после нескольких часов работы в подземелье. Так пахла тюрьма: потом, немытым телом, баландой, человеческими испражнениями и горем. Запах страха был так силен, что мгновенно проникал в сознание любого, входившего в эти стены, парализуя волю.
Она в тюрьме! И как они решились упрятать ее сюда без суда и следствия? Так ведь нельзя поступать с людьми! Но ее уже волокли по узкому душному коридору, потом по лестнице, потом снова по коридору, и наконец, зашвырнули в какую-то темную комнату без окон и дверей. Когда засов за ней захлопнулся, Ирья попыталась подняться и осмотреться кругом, но в кромешной тьме ничего не было видно. Мало-помалу ее глаза привыкли к темноте, и она стала различать очертания предметов, и даже могла видеть свои пальцы, которыми шевелила перед лицом.
Это был узкий каменный мешок, примерно три шага в ширину и пять в длину. Вдоль всей стены тянулись деревянные нары и больше ничего в этой комнате не было. Вернее, почти ничего, ибо стойкая вонь выдавала присутствие отхожего ведра. Ирья поднялась, отряхнула плащ, и брезгливо присела на краешек деревянных нар, пытаясь собраться с мыслями.
Ее арестовали после выступления, значит, правитель все-таки считает ее опасной. Это дало ей даже некоторый повод для гордости, ибо на восьмом десятке не каждый человек считается врагом государства. Если о ее аресте узнают, это может спровоцировать беспорядки, что опять же просто замечательно. Жаль только, что никто не видел, как ее взяли, поэтому должно пройти некоторое время, пока ее хватятся. И тут она вспомнила о Мими.
Вот где был ужас-то: в своем увлечении революционным движением старая ведьма начисто забыла, что есть человек, целиком и полностью от нее зависящий. Бедная девочка, она же заперта в доме, одна, беспомощная и парализованная. Никто в мире не знает о ее местонахождении, кроме Ундины с Рыцарем, но те когда еще придут в город, да и придут ли...
Как подстреленная птичка, старуха заметалась по камере. Пыталась стучать, кричать, но все было напрасно – огромное здание проглотило жертву, и теперь молчало, переваривая. Никто не пришел и не отозвался, она была погребена здесь заживо. Обессилев, Ирья упала на нары и зарыдала.
Теперь практически каждое утро было солнечным. И даже то, в которое войска принцессы Ундины подошли вплотную к Амаранте и встали на господствующей высоте. Сегодня предместья выглядели покинутыми, ибо большинство жителей, справедливо опасаясь попасть под раздачу, предпочло укрыться за гороскими стенами.
- Идиоты, - проворчала Ундина, осматривая окрестности. – Шли бы к нам лучше.
- Зачем они нам? Куча стонущих баб с детишками и перинами, которые будут выть над каждым нашим шагом, потому что мы пойдем по их домам...
- На войне как на войне.
- Это легко говорить, когда ты по чужим домам ходишь, а вот когда по твоему идут, то мыслить начинаешь в другом ключе.
- Мне хорошо, у меня своего дома нет.
- Дура ты малолетняя.
Рыцарь был настроен мрачно. Его паранойя росла час от часу, и он отовсюду ожидал подвоха, едва не шарахаясь от каждого камня. Но пока все было тихо, и воспользовавшись тишиной, он решил осмотреть укрепления Амаранты.
Удивительно, но за последние сутки город преобразился – он внезапно приготовился к обороне, закрылся и ощетинился, как по мановению волшебной палочки.
- Я тебе говорил, что Орландо не так прост, как кажется. Смотри, еще вчера мы думали, что просто войдем в город, а сегодня – опля! извольте штурмовать. Откуда у него взялись люди и все остальное?
- Разведка видела, как вчера на рассвете в город входили солдаты, много солдат.
- Но откуда они взялись? Насколько я знаю гарнизон Амаранты, там людей ровно столько, чтобы поддерживать порядок на улицах, и поблизости от столицы никаких гарнизонов или укрепленных объектов нет. Что это?
- Не знаю. Но, видимо, нам придется штурмовать.
Ундина была настроена безмятежно, потому что яркое солнце способно настроить на оптимистичный лад кого угодно.
- Ты когда-нибудь что-нибудь штурмовала?
- Разве что снежный городок на ярмарке. А что, это трудно?
Рыцарь покачал головой – радостный идиотизм в настоящий момент был неуместен.
- Посмотри на эти стены. И представь, что ты стоишь вон там, под ними со всем тем, что у тебя есть. Представила?
- Ммммм.... – это должно было означать «да».
- Штурмуй.
- Чё?
- Штурмуй, говорю. Ты стоишь под стеной, сверху на тебя бросают камни, льют кипящую смолу, стреляют из луков, а тебе надо штурмовать. Давай, что ты будешь делать?
- Слушай, у нас семь тысяч человек, поди придумаем что-нибудь.
- А эти семь тысяч человек из кого состоят? Из богатырей былинных или великанов? Нет, это такие же люди, как мы с тобой, и мы не можем тупо бросить их на стены, чтобы их перебили.
- Хорошо, убедил. Что надо делать?
- Для начала осмотреть стены и поискать слабое место в обороне. У нас нет осадных орудий, нет тяжеловооруженных всадников, для нас эти стены – большая проблема.
- Что ж, пойдем искать слабое место... Стой! – вдруг воскликнула Ундина, - а наш ход, по которому мы с тобой ходили к Ирье!
- Я уже думал о нем, но не стоит на него рассчитывать, он, скорее всего, перекрыт.
- А проверить?
- Обязательно. Но я уверен, что Орландо его перекроет, он не идиот.
- Так может, там и другие ходы есть, или канализация какая-нибудь – мы по ней и проползем.
Рыцарь только поднял бровь в ответ на такое экзотическое предложение.
До обеда они все мотылялись вокруг города, и Рыцарь занудно объяснял Ундине все, что попадалось им на глаза с позиции военной науки. Она уже начала носом клевать, когда они наконец вернулись в лагерь. Поддерживала ее бодрость духа только близость обеда.
Она ехала позади Рыцаря и думала о том, как буднично сбываются грандиозные мечты и планы. Разве мечтала она когда-нибудь увидеть Амаранту? Мечтала. И вот теперь увидела, но не с треском и блеском посреди развевающихся флагов, а в раскисшей грязи, кутаясь в плащ, и рядом с бесконечно занудным стариком, который готов был умереть, лишь бы не пропустить ни малейшей детали. Где триумфы? Где фейерверки? Где фанфары и слава воссиянная? Если вся жизнь легендарных людей вот такая, то ну ее в качель! Гораздо проще сидеть где-нибудь в кофейне в Каррадосе, и целыми днями бездельничать, играя в нарды.
Вернувшись в лагерь, Рыцарь пошел не обедать, а совещаться и разрабытывать план штурма. Ундина обалдела от его целеустремленности, и двинулась в сторону полевой кухни, но поесть спокойно ей было не суждено.
- Ваше Высочество! Ваше Высочество, вас Его Светлость кличут, говорят, чтобы вы шли в палатку, одна нога здесь, другая там.
- Я есть хочу!
- Его Светлость велел не задерживаться, говорит, мол, потом поест...
- Нормально, нет! Кто из нас двоих принцесса, в конце концов? – но ослушаться все же не решилась, взяла котелок с кашей и ложку, чтобы поесть на ходу.
В палатке уже было тесно, вокруг старого сундучка толпились полевые командиры – те самые энергичные и сообразительные люди, которых Рыцарь так старательно выискивал среди своих солдат. Обсуждали план штурма.
Рыцарь делал упор на Малиновые ворота, прекрасно понимая, что стены города для них слишком неприступны. Честно говоря, и ворота тоже не радовали, но там был хоть какой-то шанс. Главное – поберечь людей и не положить их слишком много около ворот. Но как избежать жертв, когда дубовые ворота, обитые железом, да решетка гораздо серьезнее снежного городка на деревенской ярмарке.
- А меня-то зачем звали?
- Как это зачем? – зашипел Рыцарь ей в ухо. – Ты должна знать все от и до. Если вдруг со мной что-нибудь случится, именно тебе придется продолжать это дело.
- Ты что, обалдел?
- Да, девочка, это война, и на ней иногда убивают. Причем часто убивают и даже не спрашивают имени, так что надо быть готовыми ко всему.
Час от часу не легче.
- Ты должна учиться, пока я жив. Потом тебе придется заниматься этим самостоятельно, и ты должна быть готова. В бою всякое случается, но военное счастье всегда на стороне того, кто лучше готов, лучше продумал и лучше предусмотрел все случайности.
Глядя на суету, Ундина понимала, что быть принцессой – не такая уж легкая работа. А ведь принцесса Лия занималась сама всеми делами, у нее не было главнокомандующего, не было помощников и наставников. Ее никто ничему не учил, но она все равно старалась что-то сделать, и кое-чего даже добилась.
- М-да, не хотела бы я добиться такой же славы, как принцесса Лия.
Только сейчас Ундина в полной мере ощутила всю прелесть профессии подавальщицы. Присев в углу на ротный барабан, она меланхолично дожевала остывающую кашу, глядя, как полковники ругаются друг с другом, обсуждая боевые задачи. Рыцарь легко мог всех их перекричать, но пока не вмешивался, предоставляя мнениям перекипеть самостоятельно. В то же время он внимательно прислушивался к тому, что говорят его подчиненные. Он искренне считал, что истина иногда рождается в спорах.
- Что бы я без него делала? – она уныло скребла ложкой по котелку, все время возвращаясь мыслями в маленький домик в Касабласе, где осталась на попечении ведьмы баронесса Ферро. Великая и неукротимая Мими сейчас была совершенно беспомощна перед лицом болезни. Было в этом что-то неестественное. А ведь от инсультов, говорят, даже помирают.
Все потихоньку разошлись, и только тут Рыцарь заметил свою принцессу на барабане. Он взял какой-то чурбачок и подсел к ней с торжественным лицом.
- Мне надо поговорить с тобой, и это довольно серьезно.
Только этого не хватало. Между бровей Ундины нарисовалась тоскливая складка, которую уже несколько дней она ничем не могла разгладить.
- Видишь ли, мы проделали далекий путь... – начал он издалека. – До сих пор все складывалось удачно, но это не значит, что все будет точно так же и в дальнейшем. Жизнь всегда состоит из взлетов и падений, никто без них не обходится. Я говорю тебе это, чтобы ты была готова к тому, что в любой момент удача может отвернуться от нас, и мы должны будем долгие дни преодолевать тяжелые препятствия. Собственно, именно в такие дни и познается человек.
Ну вот не надо бы сейчас читать мораль! Ундина этого никогда не любила, а сейчас еще вдобавок была раздражена и внутренне неустойчива. Зачем все это? Теперь уже будь что будет, какой смысл в высокопарных словах?
- Ладно, я хочу тебя попросить кой о чем. Ты, надеюсь, понимаешь, что все мы смертны, а старые люди, вроде меня, смертны особенно быстро. Если я получу по черепу хорошим камнем, шансов выкарабкаться у меня почти не будет. Я не боюсь, я достаточно пожил, но у меня есть жена, которая останется совсем одна в случае моей смерти. Поэтому я очень прошу тебя: если со мной что-нибудь случится, позаботься о Василисе. Она еще крепка, но жить в лесу одной очень тяжело, поэтому я на тебя рассчитываю.
- Слушай, если с тобой что-нибудь случится, меня повесят на первом же суку, не далее, чем через сутки. Поэтому давай без давай. Все живы и умирать не будем.
- Ундина, я серьезно. Я не собираюсь помирать, но хочу предпринять необходимые действия на самый плохой случай. Если у тебя есть кто-то, о ком ты бы хотела позаботиться, то я советую тебе сделать то же самое.
- Тот, о ком я бы хотела позаботиться, с удовольствием прикончит меня на месте, если сможет, так что я свободна как птица. И да, если пристукнут меня, позаботься пожалуйста о баронессе Ферро, чтоб ей обосраться!
Она в сердцах бросила котелок и вышла из палатки на свежий воздух. Хотелось подышать, пока тоска и безнадежность окончательно не вьелись в душу. Снаружи суетились люди, и Ундине казалось, что жизнь кипит – так было лучше, намного лучше, чем сидеть в полутемной палатке и слушать слезливые проповеди.
А вокруг действительно ощущалось большое движение. Все зашевелилось, и Ундина ощутила, что людская масса это не просто топот сапог, это еще и огромная энергия, которая перемещается в пространстве куда быстрее их самих. Ветер трепал ее волосы и дышал ей в лицо тревожно и яростно, но почему-то ей чудился страх в этом дыхании.
- Ваше Высочество! Ваше Высочество!
- Что еще?
- Где главнокомандующий?
- В палатке. Я что вам, адьютант, что ли?
- Срочно! Очень срочно! Беда!
Ундина нахмурила брови, но не успела она толком сообразить, что к чему, как из палатки показался Рыцарь в сопровождении этого самого мужичка, который только что интересовался его местонахождением.
- Смотрите туда! – и он протянул руку в сторону Великого тракта. Ундина подошла к ним и тоже посмотрела в ту сторону. За спиной у них оставалась Амаранта, а перед глазами тянулись бесконечные поля Плериэля, которые почему-то поменяли цвет и окрасились в малиновый.
- Что это?
- Еще точно не знаем, но ничего хорошего нам это не сулит.
Рыцарь сжал челюсти и мрачно молчал, разглядывая колышащееся малиновое поле. И тут они услышали странный звук, как будто кто-то провел ржавым ножом по стеклу, а вслед за ним заиграли трубы. Обернувшись назад, они с изумлением и ужасом смотрели, как решетка Малиновых ворот медленно поехала вверх, и за ней показались стройные ряды отлично вооруженных солдат.
- Пятая армия... – вдруг прошептал Рыцарь.
- Что?
- Пятая армия. Я не ожидал этого... – он провел рукой по лбу, а побелевший полковник впился зубами в собственный кулак. – Вот тебе и Орландо... Не зря я так боялся.
К ним спешно бежали люди, все видели готовящийся штурм, но никто не понимал, что происходит. Они галдели, спорили о чем-то, кричали друг на друга, Рыцарь отдавал распоряжения спокойным, немного тягучим голосом, и только одна Ундина стояла дурниной, совершенно не понимая, что происходит.
Наконец, Рыцарь немного вырвался из людского кольца, и она радостно подскочила к нему.
- Что случилось-то? Почему такой кипиш?
- Помнишь,я тебе говорил, что правитель Орландо – настоящий дьявол? Я не ошибся.
- Да что происходит-то? Ты словами можешь объяснить?
- То, что ты видела справа – это малиновые мундиры регулярной армии. Орландо отозвал армию с фронта. А то, что ты видела слева – это пришедшие позавчера полки. Мы оказались между молотом и наковальней. Вот она, зарытая собака.
- Ааааа... – протянула Ундина, не будучи в силах сообразить, хорошо это или плохо. – И что теперь?
А Рыцарь ее не слушал, он отдавал короткие приказы на перестроение, и уже проработанная диспозиция менялась на глазах. Ундина обалдело смотрела, как легко и слаженно двигаются большие массы людей, и начинала понимать, что война – это настоящее искусство.
- Так что теперь-то? Нам для победы понадобится другой план?
- Для победы? – он как-то странно посмотрел на нее. – Подожди, пожалуйста, я еще не закончил.
Ундина осталась одна возле палатки, и мысли ее как-то не текли в радостном русле. Вряд ли это очень хорошо, что подошла эта Пятая армия – ведь теперь им придется воевать на две стороны, а это слегка затруднительно. И вообще, было похоже, что ситуация выходит из-под контроля, и ее шестое чувство наряду с пятой точкой отчаянно вопили: «Опасность!».
Вокруг нее все суетились, и только она одна ощущала себя непричастной, не знающей, куда и к какому делу пристроиться. Скорее бы вернулся Рыцарь, который так занят, что даже позабыл про законную принцессу. Ну, может, не совсем законную, но принцессу.
Однако Рыцарь вернулся очень скоро, и быстрым шагом подошел к ней.
- Готовься.
- К чему? Я так ничего и не поняла!
- Что тут непонятного, девочка, мы сплющены межу молотом и наковальней. Еще немного времени и начнется битва.
- Так что нам теперь делать-то для победы? Я не понимаю!
- Не для победы. – Лицо старого воина было спокойным и светлым, он смотрел сквозь нее зеленоватыми глазами, и ни малейшего признака паники не было на его лице. – Для того, чтобы храбро сражаться и достойно умереть.
Ундина почувствовала, как ноги у нее стали ватными.
- Что значит умереть?
Рыцарь положил руку ей на плечо и улыбнулся.
- Это звучит страшно, не так ли? Я надеюсь, что ты выживешь и проживешь еще долгую жизнь. Но посмотри туда – у нас нет шансов на победу. Это профессиональная армия, девочка, и они превышают нас числом. Тем не менее, никто не говорит, что мы позорно сдадимся – мы будем сражаться и постараемся причинить Орландо максимальный вред с тем, чтобы кто-нибудь когда-нибудь закончил наше дело. Не пугайся, умирать приходится только один раз, и никто из нас не минует этой участи.
От таких слов у Ундины кишки побелели. Она кивнула ему тихонечко, и на ватных ногах двинулась куда-то за палатку. Казалось, что внутри у нее скрутился тугой узел, который сейчас выплеснется вместе с содержимым желудка. Ноги ее не держали, и она опустилась на стоявший барабан, чтобы хоть немного перевести дух.
Умирать? Геройски? Ну уж нет! Так мы не договаривались. Страх смерти леденил ее, парализовывал, лишал способности соображать и даже просто блюсти человеческий облик. Ее вырвало прямо там, некрасиво и неприлично, но сейчас Ундине было совершенно все равно как она выглядит. Все человеческие чувства, включая элементарную стыдливость, куда-то попрятались. Остался только страх, такой огромный, что из-за него даже солнца не было видно.
Что же делать? Немедленно бежать! Но куда? Неважно, хоть в плен к Орландо, покаяться во всем, может быть, мне сохранят жизнь. Жить! Жить любой ценой! Эта мысль билась голубой жилкой на шее Ундины. Она сглотнула трудный комок и поняла, что надо прополоскать рот, но воды не было, зато нашлась фляжка с водкой, которой она и промыла пересохшее горло.
Бежать! И Ундина кинулась в палатку, где оставались ее вещи, а также общая казна, которую Рыцарь перевозил в деревянном сундучке, заменявшем им стол. Кожаная курьерская сумка, которую она присвоила себе после расправы в энкретском лесу, лежала в уголке вместе с ее плащом. Ундина напялила плащ, схватила сумку и кинулась к сундуку. Тот был заперт на замок, но сейчас ни один замок не мог бы сдержать ее напора – железная скоба жалобно скрипнула и отлетела в сторону.
Тяжелые горсти монет падали в сумку, из которой она предварительно выбросила дневники принцессы. На что теперь эта ненужная рухлядь, которая едва не довела ее до виселицы? Нет, только звонкая монета, свобода и никаких благих идей! У нее лишь одна жизнь, и она не может жертвовать ею ни ради кого.
За этим делом застал ее Рыцарь, неожиданно вернувшийся в палатку.
- Что ты делаешь?
Совершенно ополоумев от страха и стыда, Ундина мгновенно окрысилась и схватила шпагу, приставив ее к горлу своего друга.
- Отойди, старик, если хочешь жить. Я не собираюсь умирать здесь за просто так, я не такая дура, как ваша принцесса...
К ее изумлению, Рыцарь не сделал ни одного движения, чтобы защитить себя или помешать ей. Он просто стоял, скрестив руки на груди и печально смотрел ей прямо в глаза. Уж лучше бы закричал или ударил! Но он только отодвинулся в сторону, освобождая проход, и тихо сказал.
- Что ж, уходи. Если тебе повезет, то ты успеешь проскочить между нападающими, только поторопись.
Это было хуже, чем пощечина, чем самые горькие слова, и Ундина разъярилась так, как никогда в жизни. В какой-то момент она готова была его заколоть, и только мышечная судорога помешала ей нажать на эфес. Но Рыцарь не испугался.
- Поспеши, иначе не успеешь скрыться, и твой позор будет напрасным.
- Позор?! Да что ты понимаешь в позоре?! – она орала какую-то чушь, брызгая слюной и захлебываясь от ярости, но перед ней все так же маячило его грустное лицо. Бедный Рыцарь не захотел слушать дальше, он остановил ее жестом и сказал коротко:
- Довольно. Я не сужу тебя, ты не Лия. Уходи.
Она дернулась и выскочила из палатки, глотая слезы. Конь был расседлан, а малиновое море вокруг разливалось все шире – Рыцарь был прав, ей следовало поторопиться. Но руки ее не слушались, они стали ватными и совершенно нерабочими. Так плохо ей еще ни разу в жизни не было, даже когда умирали ее близкие, даже когда она оставалась совсем одна в целом мире и жизнь казалась конченой. Обессилев, она бросила седло и зарыдала.
Слезы текли, но легче не становилось. Теперь уже и смерть в бою не казалась такой страшной по сравнению с муками, которые она испытывала. И вот так жить всю оставшуюся жизнь, особенно, если она будет долгой? Да ни за что на свете! Лучше уж здесь сдохнуть один раз и отмучиться.
Ундина поднялась и снова пошла в палатку.
Тузендорф метался по улицам города, у него была такая куча дел, что и сказать страшно. Его беспокоило отсутствие госпожи Брадаманте, которая должна была уехать в Куркколу на поиски баронессы. Она оставалась снаружи, где-то там, где потенциально могли начаться боевые действия. Тайная советница, конечно, дама опытная, но ему было бы спокойнее, если бы она была рядом.
Орландо, внезапно воспрянувший духом, здорово помог в деле организации обороны – воистину, это был великий человек, когда не страдал хандрой. Его энергия помогала воодушевить людей, они больше не боялись и были готовы сражаться, чтобы защитить город.
Когда подошла Пятая армия, они уже были полностью готовы – была организована оборона на стенах и обеспечено снабжение всем необходимым. Но Орландо настаивал на вылазке.
- У нас тылы неспокойны, господин барон, нам надо побыстрее заканчивать с этой нелепицей. Да и фронт остался открытым, что тоже не есть хорошо.
- Но нам придется открыть ворота!
- Разумеется. Зато мы поджарим их с двух сторон, как хороший бифштекс.
- Это рискованно.
- Кто не рискует, тот ходит под себя... – непонятно к чему сказал Орландо и велел предупредить его, когда Пятая армия подойдет достаточно близко. Все они были напряжены, ждали чего-то, что окончательно решит все, решит судьбу многолетнего спора.
Тузендорф стоял на верхней площадке Синей башни, откуда было видно почти до самого Дремучего леса. Он ждал. Ждал сигнала, который должен был подать ему Аникеев, и целое людское море ждало вместе с ним. Где-то там внизу ждали и повстанцы – у них несомненно были другие планы, но все сейчас сходилось в одну точку, туда, откуда должны были появиться малиновые мундиры Пятой армии.
Возможно, Орландо прав, и нужно ударить с двух сторон, чтобы уже камня на камне не осталось от повстанческой армии. Иногда риск оправдан, и надо рисковать, но только смелый может поставить на кон все, что имеет – ведь в случае проигрыша у них ничего не останется.
Тузендорф ждал. На этой крохотной площадке сейчас решалась судьба государства. Флаги трепыхались на ветру и рваные облака неслись по небу, как табуны лошадей. Вся страна лежала у него на ладони. Ну, конечно не вся страна, но Плериэль точно – на горизонте темной полосой чернел Дремучий лес, и многочисленные деревни казались разбросанными спичечными коробками. Еще никогда война не подходила так близко к Амаранте, не грозила ей своим черным лицом. Сколько еще бедствий предстоит пережить этому славному городу? Хотя после чумы уже ничего не страшно.
Вот задвигались повстанцы, они явно начинают перестроение. Тузендорф не видел, что происходило за холмом, на котором стояли их силы, но что-то явно происходило, потому что уже размещенные силы внезапно задвигались, меняя диспозицию. Неужели началось? Но горизонт был чист, и он продолжал ждать, будто не было в мире ничего интереснее, чем всматриваться до посинения в ветреное небо.
И вот, наконец, ему показалось, что облако стало плотнее и поплыло в левую сторону. Странное облако, вьющееся воронкой до земли. Тузендорф замер, выхватил из кармана платок и стал яростно протирать очки, потом снова закинул их на нос и всмотрелся в подозрительное облако до рези в глазах. Так и есть – это не облако опускалось на землю, это черный дым поднимался с земли, говоря о том, что генерал Аникеев свою задачу выполнил.
Министр хватанул полную грудь воздуха, и поспешил вниз, едва не скатываясь по крутым винтовым ступеням. За столько лет они подистерлись, и надо было быть очень осторожным, чтобы не сломать себе что-нибудь накануне важной битвы.
- Где Его Высокопревосходительство? Он мне срочно нужен... Срочно... – сердце его предательски пропускало удары, в глазах потемнело, и резкая боль внезапно пронзила левую руку от пальцев до самой груди. Тузендорф даже не понял в какой момент земля уплыла у него из-под ног, он просто осел мягкой тряпочкой и не оказалось рядом никого, чтобы его поддержать. – Ваш... Высок...ство...
Орландо подбежал, когда лицо барона уже приняло синюшный оттенок. Он подлетел и почти проехался на коленях до тела своего преданного министра.
- Что с вами? Тузендорф, вы меня слышите? Не время лежать, надо действовать.
Тот приоткрыл глаза и уставился в лицо Орландо. Мутная слеза скатилась по морщинам в уголок губ, но он нашел в себе силы разлепить их и в три приема проговорить:
- На.. ча...лось...
Орландо оглянулся – вокруг все металось и суетилось, а его лучший друг лежал на земле, и тихо от него уходил. Именно сейчас правитель вдруг понял, что подслеповатый министр был самым близким его человеком за всю жизнь, и волна гнева и возмущения против несправедливости жизни поднялась в нем. Невзирая на разные весовые категории, он схватил его и оттащил на крыльцо.
- Очнитесь! Не смейте умирать! Вы мне сейчас нужны! Лекаря! Или ведьму! Срочно!
Лица вокруг него замелькали еще быстрее, словно кто-то невидимый схватил ручку калейдоскопа и стал ее вращать. Разумеется, в такой суматохе никого не нашли, и Орландо сам пытался сделать что-нибудь, чтобы вернуть к жизни умирающего барона.
Все, что было ему доступно, это маленькая плоская фляжка с коньяком, которая оказалась с собой у караульного офицера. Совершенно не соображая, что делает, он всунул ее в рот министру и опрокинул почти вертикально. Несчастный Тузендорф, собиравшийся умереть от сердечного приступа, понял, что умрет утопленником. Коньяк хлынул ему прямо в горло, обжигая слизистую, грозя попросту его утопить, и из последних сил он закашлялся.
Орландо и сам понял, что натворил, поэтому спешно перевернул его головой вниз, похлопывая по спине – сегодня он словно нарочно задался целью угробить своего министра. А тот зашелся кашлем, настолько, что выкашлял огромный кровяной тромб, невесть откуда взявшийся в горле. После этого у него пошла кровь горлом и носом.
Но тут подоспел лейб-медик из ферсангского полка, который мигом оценил остановку и отстранил правителя твердой рукой.
- Ступайте, Ваше Благородие, я сам разберусь.
Орландо потоптался в нерешительности, но потом все же кинулся бежать. Ему было пора давать сигнал к выстулению. Он рассчитывал поддержать Аникеева, окончательно смяв повстанцев, чтобы расправиться с ними как можно скорее и ликивдировать очаг напряженности в самом городе.
Да, вчера похватали самых видных крикунов, вроде Ирьи ДеГрассо, но обстановка оставалась взрывоопасной. Орландо понимал, что жители город защищать не будут. Они как порох – только чиркни спичкой и вспыхнет. Для того, чтобы их погасить, требовался большой холодный душ, именно такой, какой он планировал устроить этой самозваной принцессе.
А потом он и с ней разберется – уж разберется, за все свои страдания! И не будет ей такой привилегии – быть казненной публично. Нет, ее удавят в самом темном, самом мрачном и безнадежном застенке, предварительно измучив, чтобы она сама молила о смерти и знала, что ни одна живая душа в мире не узнает, что с ней сталось. Безвестность и забвение – есть ли что-нибудь худшее для человека в этом мире.
- Если Тузендорф умрет, я тебе лично ногти вырву, один за одним! Я буду делать это медленно, как самый последний живодер!
Добежав до ворот, он поднял руку и резко опустил ее – это был сигнал открывать ворота. Молодцы из городской охраны навалились на рычаги, колеса заскрипели, и огромная железная решетка медленно поползла вверх, открывая дубовые створки, которые уже были привязаны к шестерым крестьянским лошадям. Стоит решетке подняться на достаточную высоту, как легкий свист кнута заставит этих лошадок тронуться с места, увлекая за собой массивные створки. Добро пожаловать в Амаранту!
Орландо поднялся на стену по узкой лесенке и сейчас наблюдал, как отлично вооруженные Ферсангские полки, закованные в латы, выстроились перед воротами, внимая трубному зову.
- Раз! Два! – словно молот ударил по наковальне. То их подошвы одновременно поднялись и опустились на каменные плиты мостовой. Земля дрогнула. Рок двигался на повстанцев, грозя раздавить всей своей мощью.
Орландо зачарованно взирал на них с высоты своего места, но голова его уже лихорадочно работала. Где-то в толпе ему попался Неплих, тот самый служащий, которого он некогда посоветовал Тузендорфу, и сейчас он был ему нужен, как никогда.
- Неплих! Сюда. У меня к вам вопрос: где сейчас находится госпожа Брадаманте?
Когда-то этот юркий парень даже соперничал с ней за место на карьерной лестнице, но с тех пор утекло много воды, и она давно оставила его позади, поднявшись на заоблачные высоты.
- Насколько мне известно, Ваше Высокопревосходительство, она выехала в Куркколу по вашему приказанию.
- Черт побери, как не вовремя! Тем не менее, раз она в Куркколе, значит, в безопасности. Как вы думаете, мы сможем выпустить из города курьера, чтобы ее разыскать?
- Да, вполне, если это будет достаточно ловкий человек.
- А вы достаточно ловкий?
Вопрос ударил не в бровь, а в глаз – Неплиху не хотелось признать себя неловким, но выехать из города перед битвой означало пойти на смертельный риск.
- Вполне.
- Отлично, тогда подготовьте два приказа. Первый: о введении чрезвычайного положения и передаче всей полноты исполнительной власти в руки правителя или премьер-министра.
- Премьер-министра?
- Именно так. А второй приказ: о назначении на должность премьер-министра со всем вытекающими госпожи Брадаманте. И привезите ее сюда, пожалуйста, живой и невредимой. У нас тут такое началось...
Да, все началось. Казалось, что дрожит сама земля, но это был только гул тысяч голосов и топот тысяч ног, качающий землю. Еле волоча ноги, Ундина вошла в палатку. Бедный Рыцарь был там, он сидел на барабане перед сломанным сундуком и просто водил пальцами по крышке. О чем он думал? Горькие морщины прочертили линии от крыльев носа ко рту, и сейчас они резко обозначились. Услышав шум, он поднял голову, и брови его слегка вздрогнули. Не ожидал.
Ундина, по-прежнему плача, подошла к нему, опустилась на колени и уткнулась головой в бок. Он не пошевелился, а ей хотелось провалиться сквозь землю.
- Прости меня. Я дура. Трусливая дура.
Рыцарь молчал, все так же колупая крышку сундука.
- Я не уйду, никуда не уйду, но мне так страшно! Я не хочу умирать, мне ведь всего двадцать лет...
Губы Бедного Рыцаря предательски дрогнули, он глубоко вдохнул и выдохнул, а потом повторил процедуру. Что он мог сказать ей? Ему было восемьдесят три, он прожил долгую жизнь, многое повидал, а эта девочка только-только подняла голову и оторвала взгляд от земли. У нее была своя правда.
А Ундина рыдала так горько, как будто из нее вынули душу, и ему стало жалко, что она так убивается. Он положил теплую, шершавую ладонь ей на голову и погладил по волосам:
- Бедная девочка. Не плачь, ничего страшного не случилось.
- Мне так стыы-ыы-ыдно-о-ооо...
- Потому что ты испугалась? Полно, каждый человек боится смерти. Тебе и правда надо жить, тут ты права.
- Ыыыыыыы.... я никуда не уйдууууу...
- Не уйдешь, не уйдешь... Но умирать все равно не надо.
Снаружи рос и нарастал шум приближающейся битвы. Их палатка содрогалась то ли от ветра, то ли от земной дрожи. Рыцарь поднял голову и прислушался.
- Тсссс... Слышишь?
Ундина постаралась сдержать судороги и икоту, но ничего путного не вышло. И тем не менее, даже так она слышала равномерный стук, словно кто-то огромный, выше Синей башни, шагал по земле.
- Нам пора. – Он достал из кармана замусоленный платок и вытер ей слезы и сопли. – Хватит уже тратить силы на сожаления и страхи.
Ундина, шатаясь, поднялась, и бессмысленно огляделась вокруг. Что теперь делать, куда идти? Настало что-то страшное, а она понятия не имеет, как это пережить.
- Вот что, послушай меня внимательно. Все, что я говорил про Василису, в силе. Теперь о тебе: держись рядом со мной, но вперед не лезь, помни все, чему я тебя учил. Мы пойдем наискось, клином, и постараемся прорубиться сквозь малиновых. Если нам это удастся, ты побежишь в Дремучий лес. Да, ты все бросишь и побежишь, потому что тебе надо жить. Кто знает, может когда-нибудь ты все-таки вернешься и закончишь наше дело.
Ундина хотела возразить, но Рыцарь опять остановил ее жестом.
- У нас мало времени на разговоры. Надень кольчугу и вон тот налобник – он, конечно, погоды не сделает, но от дурного копья вполне защитит.
Она кинулась переодеваться, пока Рыцарь вдумчиво подбирал ей секиру.
- Ты у меня девушка сильная, вот с этим справишься. Главное, не зевай в бою. – он кинул ей оружие, и она поймала его, со страхом ощутив, что оно самое настоящее, а не игрушечное. – Сумку оставь, на что она тебе? Если выберешься, ты знаешь, где денег взять, а если нет, то и эти тебе ни к чему.
И правда, она отшвырнула сумку, но вдруг вернулась и стала собирать разбросанные по полу листочки – принцессины дневники. Рыцарь ничего не сказал, просто подождал у порога, пока она поднимет их и спрячет за кольчугу.
Тяжеловато получилось. Как можно быстро бежать в такой сбруе? Впрочем, жить захочешь, еще не так раскорячишься, и она перекинула свою секиру из руки в руку, проверяя, не скользят ли перчатки. Вроде все было хорошо.
Снаружи ярко светило солнце и дул молодой ветер – отличный день, чтобы умереть. Это тебе не в девяносто лет загнуться от склероза в собственных испражнениях, это кровь, снег и энергия! Свежий воздух, разлитая в нем ярость и безудержное веселье обреченных! Да, в смерти бывает своя прелесть.
Полевые командиры уже собрались, все ждали только их, ждали сигнала. И вот, из палатки вышла принцесса – высокая, статная, с боевой секирой в руке. Правда с красным и распухшим носом, и желтоватым синяком на скуле, но глаза ее сверкали очень даже воинственно.
Рыцарь сощурил глаз и незаметно подтолкнул ее вперед, туда, где на нее устремились все взгляды. Ундина заробела, не понимая, чего он от нее хочет, а ей в это время подвели оседланного коня. Того самого, белого, и она взобралась в седло, думая, что вполне могла бы умереть и стоя на земле, зачем эти излишние мучения...
- Пехота, пехота и еще раз пехота... – пробормотала она, покачнувшись в седле, как пьяная. – Чего делать-то?
Рыцарь краем глаза указал ей вперед, туда, где стройными рядами стояли ее бойцы, еще не знающие, что сейчас им предстоит принять последний бой без всякой надежды на победу. Она тронула повод, и конь горделивым шагом пошел вдоль рядов, опускавшихся на колено при ее приближении.
И тут она поняла, чего хотел от нее Рыцарь. Слова! Эти люди ждали слова, которое зажжет их души и бросит их в бой вопреки судьбе. Ундина никогда в жизни не произносила речей, но тут нутром поняла, что надо. Надо сказать им такие слова, чтобы они их всю жизнь помнили, и даже если она не оратор, а простая подавальщица, она тоже должна произнести их из своего сердца.
- Братья мои! – начала она и сразу пустила петуха. Голос сорвался, но она почему-то не застыдилась. В первый раз в жизни она совершенно не заботилась о том, как она выглядит со стороны. Сейчас она говорила для них, только для них, это единственное, что было важно. – Братья мои! Настал решающий час, теперь только от нас зависит наша судьба. Перед нами наши враги, а в руках у нас – наша свобода. Если мы не опустим руки, никто и никогда не сможет нас победить! Видите это?
Она подняла руку с секирой.
- Я тоже не умела держать оружие, но я научилась. И даже если я не профессиональный воин, сегодня я буду бить не рукой, я буду бить своим сердцем. Я буду бить за всех, кто погиб на бессмысленной войне, за всех, кто сгнил в застенках. Я буду бить за всех, кого сожрала Черная Смерть!
Она почти захлебнулась своими же слезами, ибо в этот момент безоговорочно верила, что будет бить за маму, за отца, за своих маленьких братьев, за тетку Айгуль, за всех, кого жизнь унесла от нее в своем бурном потоке.
- Я буду бить за то, чтобы этот проклятый снег растаял, чтобы все, кто ушел на фронт, вернулись с войны и обняли свою семью! Я буду бить за то, чтобы каждый из нас мог жить свободным, никому не кланяясь и не боясь произнести слово! Вы со мной?
- ДААААА!!! – раздался мощный рев, и ее качнуло, как волной.
- Вы со мной?! – повторила она громче, чувствуя отдачу аудитории.
- ДАААААА!!!
Она пустила лошадь вскачь и доскакала до конца строя, там она развернулась и оглянулась на войско, подхваченное порывом.
- Тогда вперед!