Перевёрнутые судьбы потерянных во времени людей
Оставляют отпечатки на кафельной стене
Пальцев мокрых, обиженно сжатых и грубых,
В мутном воздухе чертящих полосы.
Волосы
Хаотично разбросанные по влажной подушке
На кровати скрипучей в ветхом доме,
Пропахшем плесенью, серостью и разрухой,
Как твоя душа, мутная, плоская, грустная.
Опухшие губы от солёного моря слёз, потерявшие чувствительность
Ко вкусу жизни
Шевелятся натужно в промозглой синеве сентября
Пытаясь вымолвить нечёткие звуки,
Невнятно потерянные в хмельной мгле.
Примусы
В которых слишком мало керосина, чтобы согреть твои лёгкие.
Размякшие мысли в опустошённой черепной коробке
От долгих дымных разговоров со сжатыми факелами, гневно обжигающими дрожащие пальцы,
Оставляющими противные ожоги на огрубевших от бытия подушечках.
Полосы
Событий нечётких, как твоё зрение, смешались в одно большое недоразумение,
Плотное, пухлое, сытое, гордое, плюющееся желчью в остывающие надежды,
Тлеющие, как окурок в окоченевших пальцах.
Цвета перестали иметь очертания, белый, чёрный - проделки сознания,
Которое ты будешь губить грубыми фразами, литрами спирта, смешанного с сожалением.
Сожалением к никчёмному перебиранию пальцами по невидимым струнам,
Не производящих ни единого звука.
Космосы
Далёкие, глубокие, холодные и тёплые, не твои, не мои, не его: непристойные
Мысли карабкаются как альпинисты по скалам,
Срываясь, визжа иль в немом крике хватаясь
За выступы скользкие, гладкие, беспощадные
Своим безукоризненно выдрессированным перфикционизмом убийства
Бескорыстных порывов цвета любви человека.
Помосты
Сооружённые для упрямцев-самоубийц (альпинистов), что всё же смогли
Подняться наверх, к неизведанным высям, с надеждами смотрящих в даль
Пустую, забытую, пропитую, опрокинутую, перевёрнутую с ног на голову,
Прокуренную и мёртвую;
Ведущие к плахам, блестящим от крови
Воняющим ржавчиной разлагающейся плоти и прокисшей надежды,
Растерзанной в клочья любовью
Последнего когда-то жившего в бесконечно мутном дне человека.