Люди похожи на усталые корабли. Не все, но те которых я вижу из окна, определенно. Окна выходят во двор, и я вижу соседей. Я не знаю их имен, они думают, что имя – это важно, но они ошибаются. Важно совсем другое – улыбка, жест, походка, то, как они смотрят на бездомную собаку, которая целыми днями сидит у подъезда. Я знаю их всех, а они даже не догадываются о моем существовании. И это отчего-то приятно. Обо мне знает только Мальчик. Но он исключение. У каждого правила должно быть исключение. Мальчик отлично подходит на эту роль.
Однажды он просто появился у моей двери. Все самое важное в моей жизни появлялось именно так, поэтому я не удивилась. Он сидел на ступеньках, гладил собаку и смотрел на меня.
А я на него. Худой, маленький, с оттопыренными ушами и грязными руками.
- Ты кто? – спросила я без особого интереса.
- А ты? – он, кажется, совсем не стеснялся. Вытер рукавом сопли и отвернулся к собаке.
- Заходи, - сказала я.
И он зашел.
…
Когда он вышел из ванной, завернувшись в мой розовый халат, оказалось, что у него светлые волосы.
- Давно ты так? – спросил он у меня и показал пальцем на коляску.
- Не очень.
- Неудобно, наверное.
- Неудобно.
- И гулять не ходишь?
- Не хожу.
- Ну, я пошел, - он надел свои грязные штаны и направился к двери.
Когда за ним закрылась дверь, мне впервые за много месяцев стало по-настоящему грустно.
…
Иногда я читала ему книги, которые остались в доме после сына. Он не противился, просто отворачивался к стене и деликатно зевал. Я знала, что он пришел не за этим, но не спешила открывать ему все секреты. Я боялась, что после этого он уйдет и уже не вернется. Так к остальным моим страхам прибавился еще один. И это, пожалуй, было уже слишком.
- Как тебя зовут? – спросил он меня недели через три после знакомства. До этого мы успешно обходились местоимениями.
- Соня.
- А почему ты не спрашиваешь, как мое имя?
- Зачем? К имени привязываешься. Если ты уйдешь, а я встречу человека с таким же именем, обязательно вспомню о тебе. А мне уже достаточно воспоминаний.
- Куда же мне идти? – удивился он так искренне, что я поверила ему. На пару секунд.
- Где твои родители? – спросила я. Раньше я часто задавала людям вопросы, ответы на которые были мне совсем неинтересны. Теперь никогда. Почти.
- Не знаю, - он пожал плечами, - Давно их не видел.
В этот момент мы дружно расхохотались, и я достала с полки книжку. Он послушно пригладил волосы и отвернулся к стене.
…
Через полгода после аварии, когда меня, наконец, выписали из больницы, испуганный сын поднял меня на руках домой. Я помню, как смотрела на знакомые стены, на кресло, на стол у окна. Это было удивительное чувство: я будто умерла, а потом воскресла, частично, и снова оказалась в знакомых декорациях. В тот момент меня охватила такая тоска, что я с трудом сдержалась, чтобы не напугать сына.
- Ну, вот, - сказал он, - Мы и дома.
Это «мы» ничего не значило. Мы оба знали это. Но я улыбнулась.
Все дело в том, что я не умею быть слабой. Что бы не случилось, я сжимаю кулаки и улыбаюсь. Мне казалось, люди любят тех, кто не доставляет лишних хлопот. Теперь я понимаю, что ошибалась. Но ничего уже не изменить, я просто еще крепче сжимаю кулаки. От меня нет никаких хлопот. До появления Мальчика я думала, что и меня самой уже нет.
В тот мой первый день дома сын поставил у окна кресло и посадил меня туда. Я смотрела в темное окно и ничего не видела кроме своего отражения. Отросшие волосы, впалые щеки, острые плечи – не самое приятное зрелище. Но именно в тот момент, увидев себя в помутневшем от дождя стекле, я поняла, что я еще тут. И пожалела об этом.
Потом в комнату зашел сын, зажег свет и принес мне коляску. Еще через неделю он сказал, что ему пора уезжать и напоследок притащил мне этот телескоп.
- Ты же любишь смотреть на звезды, мама.
Ага. Иногда нам не остается ничего другого.
…
- Как зовут твоего сына? – спросил Мальчик, когда я, наконец, перестала мучить его чтением и показала телескоп.
- Сережа, - ответила я.
Он кивнул и уставился в телескоп.
…
Потом мы пили чай с вареньем. Он громко прихлебывал из блюдца и облизывал губы.
- Я видел тебя, - сказал он, - Вон с того дерева, - показал рукой на толстую липу. - Ты смотрела в телескоп. Но я не понял что это, просто видел, что ты смотришь в какую-то странную штуку.
- Я знаю, - я подложила ему еще варенья, - Я тебя тоже видела.
- Что ты еще видела? – спросил он с любопытством.
- Много чего. Когда долго сидишь дома, в голову приходят странные идеи.
- Ты подглядываешь за людьми? Зачем?
- Просто так. Когда не остается своей жизни, кажется, что ты можешь жить жизнью кого-нибудь другого.
- И как они живут?
- По-разному. Вообще-то я наблюдаю не за всеми, а только за некоторыми, - призналась я.
- За той женщиной, которую я видел?
- Да. За ней. И еще за одним мужчиной.
- Почему?
- Потому что они должны быть вместе, но никак не могут встретиться.
- Откуда ты знаешь? – мальчик, наконец, доел варенье и смотрел на меня во все глаза.
Я пожала плечами. Бывают вещи, которые не так просто объяснить.
…
На следующий день Мальчик пришел рано утром.
- Давай смотреть на них вместе, - закричал он с порога и бросился к телескопу.
На одно мгновение мне стало жаль своей тайны. Вообще-то это было единственное, что у меня осталось. Но было уже слишком поздно. Мальчик таращился в телескоп.
- Она приходит с работы, надевает халат и сидит на диване или возле окна. Иногда, не зажигая света. Каждую пятницу она покупает бутылку вина и словно ждет кого-то. Но он не приходит, и она пьет вино одна.
- Почему у нее нет детей, - Мальчик повернул ко мне удивленное лицо.
- Не знаю.
- А что она еще делает?
- Когда никто не видит, она кормит бездомную собаку и гладит ее. Еще она смотрит фильмы и пишет бумажные письма, но никогда их не отправляет. Пишет и складывает в ящик стола. Иногда она надевает длинное платье и танцует. А иногда просто валяется на полу и жует бутерброды с колбасой. Иногда я вижу, как она говорит по телефону, а иногда она звонит, но на том конце не отвечают. Тогда у нее становится грустное лицо. Летом она распахивает окна и причесывает волосы, глядя в маленькое зеркало.
- А он?
- Он совсем другой. Обычно он приходит поздно и не один. Разбрасывает свою одежду и в выходные долго убирает все в шкаф. Курит на кухне и тушит окурки в железной пепельнице. Иногда делает зарядку и бегает в парке. Но потом опять курит и тушит окурки.
- И что у них общего?
- Они оба кормят эту собаку. И еще у них одинаковое выражение лица, когда они стоят у окна. Они смотрят так, словно все время кого-то ждут, так на вокзале люди смотрят в толпу, надеясь разглядеть любимое лицо.
- Но они же видят друг друга, они живут в одном доме.
- Глупый Мальчик, они смотрят в разные стороны.
- Но что же тогда делать?
- Ничего, - я пожала плечами, - Просто смотреть и надеяться.
Он кивнул и ничего не ответил.
…
Теперь Мальчик приходил каждое утро. Садился у телескопа и ждал. Первой приходила женщина, потом мужчина. Они жили своей жизнью, и жизнь эта была проста и однообразна. Ничего не происходило. Мальчик страдал. Ему хотелось чуда. Он нетерпеливо топтался у телескопа и строил планы.
Я знала, что, когда ему надоест это развлечение, он уйдет. И я ждала этого каждый день и каждый день тихонько радовалась, когда Мальчик пил чай за моим столом, завернувшись в розовый старушечий халат.
…
Однажды он не пришел. Я так долго ждала этого момента, что даже не удивилась. Просто сидела в своей опостылевшей коляске и смотрела на часы. Часы достались мне от бабушки. Они были похожи на уродливый скворечник, из которого когда-то вылетала железная кукушка. Кукушка давно сдохла, с тех пор стрелки молча бегали друг за другом, напоминая мне о времени. Времени у меня навалом. А больше ничего и не осталось. Иногда мне хочется грохнуть эти старые часы об пол, чтобы унять проклятые стрелки. Но часы висят высоко, а ноги уже давно не слушаются меня. Если бы здесь был Мальчик…
…
Странно, что когда доверяешь кому-то свою тайну, она перестает быть твоей. Ты словно отдаешь ее другому человеку, и когда он уходит, твоя тайна уходит вместе с ним. Так же и с телескопом. Показав его Мальчику, я отдала ему свою историю. И странная женщина, и мужчина, складывающий окурки в железную пепельницу, больше не принадлежали мне. Теперь их судьбой должен был распорядиться Мальчик. Но, кажется, моя тайна оказалась ему не нужна.
…
Когда он вернулся, шел дождь. Я слышала его шаги, я всегда узнавала их, быстрый топот худых ног, замирающий у моей двери. Потом долгожданный нетерпеливый звонок и оглушающая тишина. Я не стала открывать. Пожалуй, с меня уже достаточно бессмысленных надежд. Все чаще я напоминаю себе ту глупую железную кукушку, которой надоело выскакивать из своего домика по первому зову. Я слышала, как он уходил. Потом он закричал со двора:
- Соня, Соня!
Я не выдержала и осторожно выглянула из-за занавески. Он стоял под старым рваным зонтиком и смотрел на мои окна. Капли дождя стекали по его лицу, как слезы.
А потом появился грузовик. Он въехал во двор и понесся на мальчика, который все еще смотрел на мои окна.
- Мальчик, - закричала я, - Мальчик.
Но он не слышал меня. Тогда я подтянулась на коляске и рванула на себя окно. Когда окно, наконец, открылось, я услышала звук тормозов и закрыла глаза. Когда-то я уже слышала этот звук. Это был звук липкого ужаса, смерти и еще чего-то, что я так и не смогла понять. Может быть, одиночества?
…
Когда я открыла глаза, я снова, как когда-то давно, увидела свое отражение в створке распахнутого окна. Я смотрела на себя и боялась перевести взгляд туда, где еще несколько минут назад стоял Мальчик. Я слышала чьи-то голоса, крики и внимательно разглядывала свое лицо. Обычное лицо, ничего особенно. Просто пожилая усталая женщина, которая зачем-то распахнула окно во время дождя.
Потом я заставила себя перевести взгляд. Грузовик все еще стоял посреди двора, в кабине сидел водитель и курил. Рядом стояли женщина и мужчина, о чем-то тихо переговариваясь. Неожиданно мужчина протянул руку и поправил ее мокрую прядь.
- Соня, - он заколотил в мою дверь ногами.
…
Все такой же мокрый, живой и наглый. Вбежал и ринулся к окну, чтобы посмотреть на них еще раз.
- Они встретились, Соня! Они выбежали, когда подумали, что грузовик меня задавил. Теперь они будут вместе?
- Не знаю.
Он внимательно посмотрел на меня, потом подошел к телескопу и поднял его вверх.
- Не будем больше смотреть на них. Давай будем смотреть на звезды.
- Как тебя зовут? – спросила я, когда он снова нарядился в розовый халат и уселся за стол.
- Сережа, - ответил он.
И улыбнулся.