21.1. О влиянии.
Николай Михайлович Карамзин был писателем и историком, который влиял на общество и самого царя (по возможности).
Пушкину не удавалось влиять ни на общество, ни на царя.
Это отмечала в своей книге пушкиновед Елена Георгиевна Криштоф.*
Единственные, на кого Пушкину удавалось влиять - это "молодёжь минувших дней", что в о л о ч и л а с ь за его юной вакханочкой-Музой; Музой Свободы (Вакх-Дионис - Либер - бог Свободы); на будущих декабристов.
А потом Пушкин уже не влиял - никогда, - не только при жизни, но и после смерти.
В СССР Сталиным был введён его культ. Но культ - это не то, - это не живое и непосредственное влияние пушкинского гения. Это - навязанное сверху приказание "любить Пушкина!". Это - анти-влияние...
Пушкин стремился стать историографом, - как Карамзин, - стать советником царя (как Карамзин был советником Александра). Ему не дали этого сделать. Его осмеяли и сделали камер-юнкером, - комнатным юношей...
Об этом лучше всех сказала Анна Андреевна Ахматова.
"30-е годы для Пушкина - это эпоха поисков социального положения. С одной стороны, он пытался стать профессиональным литератором, с другой, - осмыслить себя как представителя родовой аристократии.
Звание историографа должно было разрешить эти противоречия.
Для Пушкина это звание неотделимо было от образа Карамзина - советника царя и вельможи, достигшего высокого придворного положения своими историческими трудами.
Однако Николай I и его приближённые вовсе не предназначали Пушкина для такой высокой роли."**
Ахматовой вторит Елена Криштоф:
"... Николай Павлович так же, как его старший брат, император Александр I, Пушкина не любил. Никогда ему не верил, к его историческим изысканиям в лучшем случае относился равнодушно и вполне сознательно оскорбил поэта званием камер-юнкера, не совместимым ни с летами, ни с популярностью, ни со значением, ни с занятиями Пушкина. Камер-юнкер не мог быть историографом. Камер-юнкер в 35 лет мог быть только неудачником. А также мужем красавицы жены, объектом сплетен и насмешек. Пушкин наверняка понимал: его намеренно подставили под град насмешек".
Таким образом, инициация, намеченная осенью 1830 года и начавшая было воплощаться летом 1831, - инициация в и с т о р и о г р а ф ы для Пушкина провалилась. Провалилась внешне, на официальном уровне. На внутреннем уровне она состоялась, - Пушкин объединился со своим народом, вывел Русскую Литературу, Русскую Прозу на принципиально отличную от Западной, - платформу, - свойственную именно нам.
Это свойство русских летописцев, - как удивительно верно отметила в своей книге "Щит Персея" Елена Поволоцкая***, - заключается в "прославлении дел Божьих".
В России писатель и историк должны быть прежде всего носителями Духа Божьего.
Летописец Белкин встал на место летописца Карамзина, - и превзошел его.
Но для читающей публики это не понятно и через сто восемьдесят лет, и до сих пор пушкинисты гадают, отчего пяти "белкинским" повестям Пушкин придавал "исключительное значение"?****
Настолько исключительное значение, что назвал эти свои повести "Чудо-книжкой" и заставил о ней говорить одного из дворских слуг (слуг царя) в своей тайной сказке. Дворский слуга в сказке удивляется ("Надо ж этак умудриться!"), - как о том мечтал Пушкин, и как не воплотилось при жизни его (и после).
В этой сказке - "Конёк-Горбунок", - всё воплотилось как надо. Две пушкинские инициации - в историографы и в цари, - прошли "на ура!" и стали я в н ы народу.
Да только сам Автор скрылся за чужим именем, за другим человеком. Поди - угадай его!
Он торжествовал - с самим собой. "Ты царь: живи один"... "И когда цари жили одни?", - справедливо парировал гению советский диссидент Абрам Терц.*****
*Елена Криштоф. "Для сердца нужно верить" (круг чтения). Роман. - М.: "Армада", 1997.
** Анна Ахматова. Последняя сказка Пушкина./Сочинения. В 2-х тт. - М.: "Худож. лит.", 1990. - Т.2. - С. 37.
***"Сам же Иван Петрович Белкин, записавший эту историю, а значит, ее увековечивший, оказывается кем-то вроде летописца, потому что точно соблюдает требования, предъявляемые к писателю древнерусской литературной традицией – достойно запечатления и сохранения в памяти и в книге только того, что служит прославлению дел Божьих". / Ольга Поволоцкая. Щит Персея. Личная тайна как предмет литературы. - С.72. - Интернет.
****"Очевидно, работе над повестями сам Пушкин придавал значение совершенно исключительное". / В. Гиппиус. Повести Белкина. 1966. ФЭБ.
*****"Самозванец! А кто такой поэт, если не самозванец? Царь ?? Самозванный царь. Сам назвался: "Ты царь: живи один…" С каких это пор цари живут в одиночку?.." / Андрей Синявский. Прогулки с Пушкиным. - С.19. - Интернет.
21.2. Об олене и солнце.
Самая ценная мысль книги Елены Криштоф, - по крайней мере, - для нашей работы, - вот эта: Пушкину не удавалось
в л и я т ь.
"Карамзину удалось в л и я т ь.
Он же иногда видел перед собой стену.... Эта стена не имела края и отталкивала от себя ещё до достижения её. Она была непреодоленна. Она была - равнодушие."
Но милая Елена Георгиевна, как и мы все, дамы-пушкинистки, очень склонная сочувствовать Пушкину и жалеть его, - не поняла того, что Александр Сергеевич с таким положением дел вовсе не смирился, что он этому противостоял.
В общем, этого и не понять, не рассматривая сказку "Конёк-Горбунок" в блоке пушкинских произведений, - поскольку противостоял Пушкин этой "стене" прежде всего именно ею.
Болдинской осенью 1830 года, в "Домике в Коломне", Пушкин писал о произведении, которое бы он выпустил анонимно, - вернее, - под именем другого автора (как помним, он и сам "Домик" хотел выпустить Anonyme):
Когда б никто меня под легкой маской
(По крайней мере долго) не узнал!
Когда бы за меня своей указкой
Другого строго критик пощелкал,
Уж то-то б неожиданной развязкой
Я все журналы после взволновал!
В 1834 году он знал, что при жизни его этого не случится. И, - собственно, - жизнь заканчивалась. Он уже видел себя в гробу, - в камер-юнкерском мундире. В л и я т ь ему было не суждено.
(Но - жизнь всё же ещё продолжалась, и Пушкин ещё раз попытался, - издав "Современник", - попытался создать с в о ю публику. Но - не успел...).
Влиять было не суждено, и не суждено увидеть, как взволнуются все журналы, когда он объявит, что под маской П.Ершова скрылся он сам. Это откладывалось - на неопределённое время, - в отдалённое будущее. В будущее без него.
Его солнце так и не взошло.
Но луч свой он пустил, - сквозь мрак столетий, сквозь мрак всех реакций; не менее мощный, чем луч гиперболоида Гарина, "луч смерти"; только это был - Луч Жизни.
Автор сопровождения к первой публикации сказки "Конёк-Горбунок" в журнале "Библиотека для чтения" искажает инициал и фамилию Ершова, называя его Г.Ершевым. Мы решили, что это не случайно, и что автор этих сопровождений - сам Пушкин.
Прочитанное слитно "Гершев" можно на русском языке воспроизвести как "Оленин" (Герш на иврите значит - "олень").
Возможно, это же открытие сделал до нас писатель А.Н. Толстой.
В его записных книжках указан какой-то (вымышленный?) физик П.В. Оленин:
"Оленин П.В. Концентрация света, химических
лучей. Луч - волос. Ультрафиолетовый луч - вместо электрического провода".
В другой месте - статье "Как мы пишем" есть такие строки: "Когда писал "Гиперболоид инженера Гарина"... старый знакомый, Оленин , рассказал мне действительную историю постройки такого двойного гиперболоида; инженер,
сделавший это открытие, погиб в 1918 году в Сибири...".
То есть, Оленин не был автором этого открытия? Он только рассказал о каком-то погибшем в Сибири (!) инженере.
Возможно, - и скорее всего, - Толстой придумал своего Оленина, как он придумал инженера Лося (лось -это ведь тоже - олень).
И Оленин, и Лось связаны с пронизыванием пространства и (или) времени. Один - якобы придумал ультрафиолетовый луч, другой - аппарат для путешествия на Марс.
Олени и лоси, - благодаря своим ветвистым рогам, - были символами Солнца.
В оленя превращался бог Свободы Дионис-Вакх.
Вакхические песни в эпоху Николая Первого распевать было неуместно. И никакое святое Солнце не могло рассеять мглу николаевской реакции.
Олень - и символ жертвы. "Дионис в образе оленя — это Леарх, которого Афамант убивает, когда Гера лишает его рассудка", - комментирует Грейвс. (Леарх - сын Афаманта, воспитателя Диониса. Он почудился Афаманту оленем).
Пушкин должен был умереть. Его солнце должно было взойти без него, - когда-то.
И когда это святое солнце Пушкинского Разума взойдёт, - тогда он, Александр Сергеевич Пушкин, начнёт на нас влиять непосредственно и неотвратимо.
Тогда мы признаем его своим Царём.
Тогда он воскреснет.
Как когда-то в юности он писал дядюшке Василию:
Христосвоскрес,питомец Феба!
Дай Бог, чтоб милостию неба
Рассудок на Руси воскрес;
Он что-то, кажется, исчез...
Шестнадцатилетний поэт уже тогда предчувствовал свою судьбу:стать русским Христом. Первый стих амбивалентен: "питомец Феба" можно отнести и к Василию Львовичу и - ко Христу.
Воскреснуть Пушкин должен благодаря своему "Коньку-Горбунку", - когда мы, наконец, признаем официально эту сказку его произведением.
Когда все журналы взволнуются этим открытием, - это перевернёт и массовое и академическое представление о Пушкине. (Поэтому ни массовый читатель, ни академики этого не хотят).
Здесь заложено и детское озорство - взять и перевернуть всё "вверх тормашками"; так когда-то юный Пушкин мешал у "солидных людей" шары на бильярде.
Тогда своё поведение он объяснял родным и друзьям так: " без шума никто не выходит из толпы".
Преодолеть косность публики и режима, преодолеть мещанский уют и самоуспокоенность, ворваться в сознание обывателя, - для этого нужно потрясение очень серьёзное, граничащее с чудом.
Но - только так можно заставить себя, наконец, слушать.
Пушкин родился двести восемнадцать лет назад, - но мы его н и к о г д а не слушали как главного человека в России, - то есть, - как духовного царя нашей Родины.
Ему только о т д а в а л и д о л ж н о е, - как Первому поэту России. Но - Пушкин пришёл н е д л я э т о г о.
Во всяком случае - далеко не только для этого!
Немногие так, как Михаил Афанасьевич Булгаков, понимали: Пушкин - это не стихи!..
Пушкин - это Вселенная. Истинно русская православная Вселенная. Которую 218 лет не хотят замечать; которой только ставят памятники. Памятники - Вселенной!
20.3. История и Сказка.
Пушкин писал параллельно Истории и Сказки; как "Историю Пугачёва" и "Капитанскую дочку"; "Историю Петра Великого" и "Арапа", "Повести Белкина" и "Историю села Горюхина".
Но о себе он написал т о л ь к о сказку. Автобиографию свою он начал и бросил. Но уже в этом "Начале автобиографии" Пушкин некоторые факты преобразует по-своему, складывая скорее семейную легенду, чем хронику.
Сближает он и с т о р и ю и с к а з к у , - то есть, историю преподносит как сказку, - и в повести об Арапе.
Гаврила Афанасьевич Ржевский говорит про Ибрагима:
"Он роду не простого, - ..., - он сын арапского салтана"...
А старушка Татьяна Афанасьевна отвечает: "слыхали мы сказку про Бову-королевича да Еруслана Лазаревича".
Не говоря о том, что и само сватовство в повести полностью придумано.
Арап Ибрагим женился вовсе не на русской боярышне, а сначала на гречанке Е.А. Диоспер, а потом - на Христине Регине фон Шеберх, - немке.
И Пётр Великий не являлся его сватом.
Пушкин и с п р а в л я л историю по своему какому-то внутреннему плану.
В "Начале автобиографии" Пушкин дошёл только до своих дедов; не доведя историю даже до отца, матери, дяди, тётушек, - не говоря уже о самом себе.
Хотя, - как говорил Владислав Ходасевич, - "Пушкин насквозь автобиографичен", то есть, автобиографические моменты пронизывают все его творения, - но стройно выстроенной автобиографии вы не найдёте ни в одном из них, - кроме ... "Конька-Горбунка".
Только здесь - в сказочной форме - воплощена биография Поэта (именно Поэта).
Раскрытие её мы осуществим в другой книге. Пока что - поверьте нам на слово и подумайте над этим сами. (Подобные мысли высказывает и А.А. Кораблёв*).
В сказке "Конёк-Горбунок" дурак (читай - "поэт") Иван (Пушкин) сделался Царём (в дореволюционных изданиях сказки - с заглавной буквы).
"Володетелем всего", - называет его Царь-Девица.
"История народа принадлежит поэту", - утверждал Пушкин, - в противовес Н.М. Карамзину, говорившему, что "история народа принадлежит государю".
По Пушкину, Поэт и есть - Царь.
*"Три коня служат трем братьям, и если это поэтические кони, то, стало быть, их наездники – это не просто братья, а поэты.
Счастливый обладатель крылатого коня – это, понятно, Пушкин". / А.А. Кораблёв. "По когтям льва...". (Криптография сказки "Конёк-горбунок").
Кораблев А. А. (Донецк, Украина), д.ф.н., профессор, заведующий кафедры теории литературы и художественной культуры Донецкого национального университета.