Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера

Let me take you down 'cause I'm going to strawberry fields
Nothing is real and there's nothing to get hung about
Strawberry fields forever.
The Beatles.


Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера.

В клубе одиноких сердец сержанта Пеппера во вторник немноголюдно. Сам сержант в своем лучшем вторничном костюме вновь собрал свой клуб.
Никто не знал настоящего имени Пеппера и немногие помнили, как он появился в городе. Поговаривают, что сержант в юности ходил в дальние страны на торговом корабле и являл собой ничем непримечательного человека. Как и все матросы, он страдал морской болезнью; ветра обдували его лицо, мускулистое тело загорало под обжигающим солнцем. В каждом порту, Пеппер пил виски и ром, курил сигары, дрался и ласкал девчонок и портовых шлюх своими мозолистыми от тяжкой корабельной работы руками. Однажды, поседевший сержант Пеппер навсегда покинул корабль, сойдя на берег в нашем небольшом приморском городке. Две недели Пеппер шлялся по кабакам и пропивал заработанные деньги. Пеппер зверел и дрался, блевал и плакал. В последний, четырнадцатый день затяжного запоя, Пеппер рассказал, что повстречал в дальних морях русалку невиданной красоты. Испытав чувство великой любви, Пеппер не мог более смотреть на портовых шлюх и городских девчонок. Сержант поклялся себе в верности той русалке, поклялся, что не полюбит в жизни более никого. Сто двадцать раз он поступал на корабли, ходившие русалочными  маршрутами, но так и не смог вновь встретить свою любовь. На пятнадцатый день пребывания в нашем городишке, сержант купил средних размеров каменный дом в центре города, недалеко от площади, а во вторник, на шестнадцатый день оседлой жизни, основал свой клуб одиноких сердец.
Может быть, всё это лишь очередная городская легенда. В кабачках, лавочках, борделях нашей страны – на северном и восточном побережье рассказывается история о старом морском волке, нашедшем в дальних краях свою несчастную любовь. Мне же хочется верить, что история Пеппера правдива. Ныне сержант красив, чист лицом и носит аккуратную седую бороду. Глаза его, видевшие давным-давно бурление реки жизни. Пеппер немногословен и вполне может прожить день, не обмолвившись ни с кем ни единым словом. Сержант практически не покидает дом. Его служанка – дородная старая мексинка Сула – ведет хозяйство одна. Лишь в субботний вечер, когда фонари светят особенно притягательным приятным светом, Пеппер натягивает свои старые сапоги, накидывает плащ и уходит в сторону моря, где стоит на берегу романтическим героем и смотрит в морскую пучины, думая о своей русалке. Когда становится особенно невыносимо, и сержанту начинает мерещиться сладостный нектар голоса возлюбленный, старый моряк тихонько утирает слезу и забивает свою трубку. Он курит и вспоминает былую жизнь. Ему мерещатся портовые шлюхи и дальние страны, мерещатся шторма и далекие острова. Сержант вспоминает индуса Хе, которого спас на краю света, в сердце джунглей, от диких зверей. Хе в знак великой благодарности выстрогал Пепперу трубку и дал ему прозвище – сэрнд жант, что с языка племени Хе означало «добрый спаситель». Пеппер вытащил Хе из джунглей, три дня на торговом корабле «Тэйбл» все пили во славу отважного моряка и за здоровье смуглолицего Хе. На третий день спаситель Хе так набрался, что начал поедать стручками жгучие кайенские перцы и съел целый мешок, за что и прозвали его Пеппером. Когда вся жизнь проносится перед глазами, когда образ волшебной любви меркнет, Пеппер возвращается в свой одинокий дом. Он не будит Сулу – Пеппер сам готовит крепкий чай, устраивается в кресле перед камином и так, к середине ночи, засыпает одиноким старческим сном.
Сегодня, во вторник, Пеппер вновь собрал клуб. Четверо членов, не считая сержанта, устроились за небольшим столом. Сержант велел Суле подать кофе и торт по случаю очередного собрания. Он поглаживал бороду, осматривая присутствующих. Ветераны клуба расположились к Пепперу ближе. Беатрис Блэк – старая вдова, утонченная старуха, пахнущая дешевыми духами, табаком и старостью находилась от сержанта по правую руку. Похоронив трех мужей, вдова Блэк так рыдала над телом последнего, что просила положить себя в гроб, в обнимку с мертвым мистером Блэком. Найдя в себе силы к дальнейшему существованию, Беатрис Блэк вступила в клуб одиноких сердец. Вдова трогала серьги, неестественно торчащие из сморщенных, вытянутых старостью ушей – украшения доставляли ей неудобства. Беатрис Блэк не снимала серьги, ведь ей подарил их еще в молодости покойный мистер Блэк. Она ожидала смерти, надеясь встретиться со своим возлюбленным, но смерть всё не приходила, будто бы забыв о старухе Беатрис, поэтому во вторник, сидя по правую руку от сержанта Пеппера, вдова ожидала лишь свой кофе и кусок торта.
Напротив вдовы расположился невзрачный тучный старик с мясистыми неприятными губами – мистер Лонлимэн. Он постукивал костяшками пальцев по столу и смотрел в пространство невидящим взглядом сквозь вдову Блэк. Лонлимэн носил старый пиджак, состоявший как бы весь из лоскутков различной материи. Старику приходилось постоянно ставить новые заплаты и расшивать его, так как Лонлимэн не мог отказать себе в обжорстве и все более жирел. Коленные суставы не выдержали такой массы – и вот уже несколько лет мистер Лонлимэн не мог передвигаться без помощи стариковской трости. Все в городе знали его историю, а в особенности историю его костюма – лоскутных брюк и пиджака. Лонлимэн, влюбившись в юности в одну достопочтенную особу и красавицу, сделался безумным. Красавица отвергла его, лишив воли к жизни. Чуть позже, пятьдесят лет назад, она вышла замуж за офицера и ехала с ним на поезде в дальние края. Лонлимэн никогда не искал её и больше никогда не видел и даже хотел свести счеты с жизнью. Молодой еще человек каждый вечер уходил в корабельную рощу, на юг, в сторону городского кладбища и там, сидя на холодной земле, вставлял ствол заряженного револьвера в свою глотку. Поняв, что никогда не сможет покончить с собой, Лонлимэн бросил эту идею и, навек поклявшись в верности теперь уже безымянной красавице, пообещал себе, к тому же, не расставаться навек с одеждой, в которой открывал нежные чувства своей любви и был отвергнут. Прошло уже пятьдесят лет, а мистер Лонлимэн всё так же носит свой старый костюм, превратившийся в лоскутное одеяло, те же дырявые туфли на стоптанной подошве. «Когда всё кончится и останутся вместо моего пиджака и брюк новая, чуждая и другая материя из заплат – сказал однажды Лонлимэн – я сожгу одежду, развею пепел с холма над железной дорогой, и до самой смерти буду ходить нагим».
Ранее клуб состоял из четырех человек, не считая Пеппера. Теперь в живых осталось только двое, не считая сержанта и двух молодых кандидатов. Самые старые его члены, которые, по слухам, помнили кутеж еще совсем молодого Пеппера, первый раз сошедшего на берег в нашем порту, не так давно ушли из жизни. Старая дева Хорсмэн, в юности испытавшая теплое чувство к одному дикому жеребцу, умерла от старости прошлой зимой. А мистер Руф, полюбивший в возрасте двадцати четырех лет мертвую красавицу, убитую своим мужем в порыве ревности, умер от удара в самый жаркий день лета позапрошлого года.
Далее расположились молодые члены клуба, являющиеся пока что лишь кандидатами на вступление – Элеонора и Александр. Во взгляде их иногда еще мелькал пыл молодости и вера в собственные горячие сердца, в то, что те еще способны полюбить кого-то еще. Сам Пеппер искренне верил в Элен и Александра и надеялся, что те смогут полюбить друг друга и никогда не стать членами клуба одиноких сердец. Элеонора представляла собой вполне молодую брюнетку, вся жизнь которая должна состоять из вязкого клише, чему способствовал её внешний вид роковой красавицы. Молодой человек Элен – полковой офицер – полгода назад погиб на северо-западном фронте. Вскорости после этого, изуродованное тело в цинковом закрытом гробу доставили в наш город. Элеонора выплакала свои глаза и душу, умоляя открыть гроб и в последний раз взглянуть на своего любимого. Пастор приходской церкви – сухой костлявый старик Черчмэн пытался образумить бедную девушку. «Элеонора, побойтесь Бога нашего Иисуса Христа – двигались черствые бледные губы пастора – у мертвеца, почтенного юноши Хонора нет рук и его уродливое теперь лицо шито нитками, как костюм мистера Лонлимэна». Также скучно и обыденно он будет читать молитву над гробом, когда кричащую Элен утащит подальше бравая похоронная команда. Элеонора не смогла даже бросить горсть земли на солдатский гроб безрукого возлюбленного. Ночами ей чудилось его прекрасное лицо и снились кошмары. Вот, Генри уезжает на фронт и обнимает её в последний раз, высунувшись из окна вагона поезда. Он улыбается девушке, но кожа лица его вдруг оживает и расползается, обнажая изъеденные червями щеки. Руки, мертвые руки, оторванные взрывом, продолжает сжимать её смертельной хваткой. Элен просыпалась в ужасе, но не могла избавиться от ощущения, что руки Генри, крепкие и мускулистые ранее, разлагающиеся ныне на вражеской земле, на самом деле спрятались под её кроватью. Не выдержав ужасов своей девичьей, но уже вдовьей жизни, однажды, весенним вторником, Элеонора нашла себя стоящей перед тяжелой дверью дома сержанта Пеппера. Сейчас она, кроткая и спокойная, сидела рядом с мистером Лонлимэном, и ей  иногда мерещилось, что пиджак почтенного господина сшит из кожи лица мертвого Генри.
Напротив Элен, по соседству с вдовой Блэк, устроился Александр. Щеки его пылали от видений его обнаженной старшей сестры, которые вот уже несколько лет преследовали его. Родившись далеко на юге и в возрасте двадцати лет воспылав желанием и страстью слиться воедино со своей сестрой Элизабет, Александр, исповедовавшись, навсегда покинул родные края. Путешествуя несколько лет и находя себе утешение в шумных заведениях нашего мира, он врывался в бордели и устраивал полнейший и ужасный разврат, пугая своими извращенными желаниями даже самых опытных жриц любви. Наконец, смирившись с участью своего вечного одиночества, Александр, разузнав про клуб Пеппера во Флаурсе – нашем областном центре – направился сюда.
Пока каждый из членов и кандидатов клуба страдал своим одиночеством, принесли торт. Сула разливала ароматный обжигающий язык и губы кофе по чашкам и нарезала угощение. Когда каждому достался кусочек лучшего торта в городе и самый крепкий кофе, когда-либо варившийся на свете, Пеппер заговорил и присутствующие повернули свои головы: «Дамы и господа! Члены - вдова Беатрис Блэк, мистер Лонлимэн, и кандидаты - Элен и Александр! Мы, в этот осенний традиционный вторник, когда на мне мой лучший костюм, чтим память ушедших из жизни членов клуба – чтим память старой девы Хорсмэн и мистера Руфа. Их бьющиеся одинокие сердца наконец обрели покой. Желаю, чтобы и ваши сердца до конца вашей жизни оставались обжигаемы святой любовью, ваши одинокие сердца моего клуба. Объявляю традиционное вторничное собрание открытым!». Сержант, под скромные аплодисменты, присел. Он взял свою вилку и, отломив кусочек торта, отправил его в рот. Вторничная трапеза началась. Когда недопитый кофе остыл, а торт покоился в желудках присутствующих, началась традиционная исповедь. Заговорила Беатрис Блэк: «Я просыпаюсь ночью – её голос скрипел, как несмазанная телега, речь прерывалась приступами кашля, а в конце выступления вдова закурила сигарету – вспоминая его глаза, моего мистера Блэка. Мои уши гноятся и болят. Я слишком мало ем, почти ничего, кроме вторничного торта. Я курю и надеюсь в скором времени умереть, чтобы встретиться с моим дорогим Карлом». Продолжил Лонлимэн, поправляя свой ужасный пиджак: «Совсем скоро от моего прежнего одеяния, от костюма, который я купил в магазине Абрахама Джонса и туфель, которые я приобрел на блошиной распродаже, не останется ничего родного и истинного. Совсем скоро я сожгу свою одежду и буду всем на смех и на свой позор и стыд, ходить голышом». Элен посмотрела на сержанта Пеппера, прежде чем начать: «Генри оторвало обе руки на войне. Лицо, мне сказали, что его милое лицо собирали по кусочкам, приклеивали и сшивали кожу. Я бы так хотела целовать это лоскутное одеяло его лица и эти швы. Я до сих пор помню, как его крепкие руки обнимали меня и нежно прижимали к себе. Теперь, они гниют на вражеской земле, гниют, и просят о помощи, а их фантомные образы преследуют меня ночами». Александр, сперва отказавшись произнести хоть слово, вновь убоявшись греха инцеста, наконец, привстал и рассказал, насколько сильное желание он испытал, случайно застав старшую сестру, давно замужнюю, за переодеванием в её комнате. «Я думал, что смогу застрелить мужа Элизабет – старого и противного немца Георга Штрасса. Когда я видел, как он улыбается ей, и целует драгоценные нежные ручки моей сестренки - меня бросало в дрожь» - закончил юноша.
Наконец, заговорил сержант Пеппер, единственный член клуба, который по праву основателя, исповедовался лишь ночному морю субботней ночью: «Надеюсь, что члены клуба будут верны в своем решении вопроса об одиночестве и бесконечной любви до конца жизни. Наших молодых кандидатов призываю лишь одуматься и не вступать в наши скромные ряды, а в скорейшем времени сбросить со своих еще не совсем одиноких и все еще горячих сердец тяжкий груз. По этому поводу, завтра, в среду, в двенадцать дня, в моем доме состоится встреча двух клубов. Клуба одиноких сердец сержанта Пеппера и городского клуба знакомств. Я и члены клуба проведут прекрасный одинокий день в компании прекрасных и энергично живых людей, а кандидаты – Элеонора и Александр – попробуют завести романтическое знакомство. Если эта встреча не сделает молодых людей счастливыми, в следующий вторник, у западной калитки кладбища, у могилы нашей юности, уважаемые члены клуба, состоится торжественное посвящение кандидатов. Сержант Пеппер встал, погладил густую седую бороду и позвал Сулу убрать стол. Вскоре, все разошлись по домам.
Вечером того же дня, наш город потрясла сенсация. К нам, в своей повозке, запряженной невидимыми конями, ехал старый волшебник с южных границ. Об этом жителей города известили часы. Огромные и тяжелые часы башни городского центра, ровно в пять часов дня, когда закончился рабочий день, вдруг заговорили. «Внимание, внимание! К вам, в своей повозке, запряженной невидимыми конями, еду я – старый волшебник с южных границ – старик Мерьядос. Повелитель четырех стихий, колдун, чернокнижник к победитель чемпионата по межгалактическому армреслингу среди старых волшебников со всех окраин Млечного пути! Прямо за земляничными полями, к ночи, я разобью волшебный шатер. Спешите, спешите увидеть чудеса со всего света! Государственная лицензия на осуществление услуг по прославлению волшебства номер шесть тысяч семьсот восемьдесят два». К девяти вечера каждый столб был украшен красочными афишами, похожими на афиши ежегодных гастролей Флаурского цирка «Шапито». «Зелья, снадобья, волшебные растения и животные со всего видимого, космического и подземного мира. Только одну ночь за всю жизнь – в вашем городе – шатер старика Мерьядоса, прямо за земляничными полями. Приходи с другом – получи скидку. Отличный выбор порошков – от приворотного порошка – до порошка жизни». На афише безумный карлик с острыми злыми глазами и такими же зубами в колпаке звездочета  отплясывал дикий танец. К ночи, старик Мерьядос на всех афишах ожил, затанцевал и заголосил, приглашая всех желающих в свой шатер.
Александр, покинув дом сержанта Пеппера, отправился домой. Он снимал комнату в западном конце города – на Огородной улице. Комната его располагалась на четвертом этаже и представляла собой пыльную и грязную каморку под самой крышей. Из окна открывался вид на корабельный лес. Один деревянный изрезанный и залитый пивом стол, у стены. Над столом -  полка с книгами прошлого владельца. Фельдшер Моррис, живший здесь раньше со своей потаскухой-женой, попытался зарезать её, застав на столе в разврате со своим очередным кавалером. Он, ворвавшись внутрь, со скальпелем в руке, рассек мяснику Бутчу его жирную морду – от левого угла рта до виска. Бутч скрутил беднягу, сломал ему челюсть и обе руки и засунул в шкаф, стоявший напротив стола, прямо возле кровати. Фельдшер слышал, как его жена и мясник занимаются любовью и хотел в то время умереть. Моррис пытался встать на ноги и выбраться из шкафа, однако не мог сделать этого без помощи рук. Теперь в шкафу находилось лишь два не до конца распакованных чемодана и костюмы Александра. Прошлое комнаты совсем не волновало молодого человека. Первое, что он сделал, снял зеркало и отдал хозяйке. Потом завесил окно. В зеркальных поверхностях Александр иногда видел, как старый немец целует ручки его Элизабет. Александр не мог работать, хотя растратил почти все свои деньги. По правде говоря, он тоже мечтал о скорой смерти, поэтому занимал средства и влезал в долги так, как только мог. Александр задолжал хозяйке, зеленщику, бакалейщику и мяснику Бутчу. Представляясь всем великим художником, юноша говорил, что совсем скоро станет известен и знаменит и тогда уже расплатится со всеми счетами. Он даже в один из счастливых дней пообещал купить хозяйке, когда разбогатеет, кожаные башмаки, в которых её и положат в гроб. Говоря это, Александр, в знак подтверждения своего таланта, подарил старухе Блэкборд её скромную карикатуру, вызвав тем самым глупую и беззубую старушечью ухмылку. С утра до вечера, если он не слонялся по городу, Александр рисовал карикатуры и пейзажные зарисовки. Выходили они нелепыми и жалкими, совсем непрофессиональными, но по воскресеньям, на городской ярмарке, он продавал по дешевке жителем города и даже рисовал с натуры. Когда же наступал вечер, Александр шел и покупал бутылку дешевого виски. Он ставил в комнате свечу, устраивался на табурете за столом и продолжал рисовать. Теперь он рисовал мертвого Георга Штрасса. Георга Штрасса без головы, Георга Штрасса без рук и ног, голого и беспомощно окровавленного Георга Штрасса. Когда бутылка пустела наполовину, Александр ставил новую свечу. Тогда, опьяневший и жалкий, он принимался рисовать свою сестру – красивую и ухоженную Элизабет, Элизабет в молодости, Элизабет, которую он помнил в детстве и абсолютно обнаженную Элизабет. Когда свеча догорала, а пустая бутылка летела под стол, Александр, пьяный и обливающийся слезами, засыпал прямо на своем трехногом табурете, уронив голову на стол.
Вернувшись от сержанта Пеппера, Александр, не снимая ботинок, повалился на кровать. Он решил, что не будет сегодня рисовать до вечера, а вечером,  как обычно, возьмет бутылку виски и продолжит серию работ. «Сегодня я нарисую Георга Штрасса в огромной куче дерьма» - сказал себе Александр и, улыбнувшись, уснул. В пять часов вечера его разбудил голос часов городской башни, возвещающей о прибытии старика Мерьядоса. Александр вскочил. Часы говорили о порошке жизни, и юноша вспомнил старую легенду, которую в глубоком детстве рассказывала ему его старшая сестра Элизабет. 
Мистер Лонлимэн в своем лоскутном костюме также дремал у себя дома. Монолог часов не разбудил его, старик сморщился во сне, видя, как руку красотки, сломавшей его жизнь, сжимает полковой офицер. Лонлимэн всхрапнул, перевернулся на другой бок, и из его провалившегося стариковского рта на подушку потекла слюна.
Вдова Беатрис Блэк курила, стоя на балконе. Она видела, как стрелки городских часов образуют подобие рта и сами часы начинают вещание, но не придала этому значения. В своей одинокой жизни ничто уже не радовала вдову, кроме ощущения приближающейся и неминуемой смерти.
Элеонора тем временем находилась на озере. Пытаясь избавиться от ощущения мертвых нежных ладоней на своих плечах, она бросала в мутную воду хлеб и смотрела, как крохотные рыбешки и утки поедают его. На душе ей становилась легче и она радовалась, что у рыбок нет рук и не может быть войны, поэтому рыбка Генри никуда не уедет от рыбки Элен и ему никогда не оторвут рук и не изуродуют лицо. Даже на озере в пять часов была слышна речь часов городской башни. Элен зажмурилась на минутку, представляя старика-волшебника с южных границ и, на мгновение, мертвые руки Генри на её плечах ослабили свою хватку.
Сержант Пеппер, услышав часы, забеспокоился. Он велел Суле принести ему виски и принялся набивать трубку, сидя у камина. Кости его похолодели. Сержанту почудилось, что он похоронен в тридцати километрах под землей или покоится на дне темного океана. Пеппер ощутил приближение беды и скорую смерть своего вечно одинокого сердца.
Темнело. Александр спешил. Он собрал все свои рисунки в большую стопку, обвязал её красной шерстяной нитью и поспешил к волшебному шатру старика Мерьядоса. Он прошел мимо дома сержанта Пеппера, мимо жилища вдовы Беатрис Блэк, миновал торговый ряд. Вышел на площадь, а потом повернул налево. Добравшись до Земляничной улице, ведущей за город, к полям дикой земляники, Александр ускорил шаг. Сердце его билось в предвкушении чуда.
Ровно в девять юноша добрался до шатра, ровно в девять из волшебного шатра раздались брызгающие и пугающие звуки каллиопы. Александр вошел внутрь, ужасно вспотевший и восхищенный тем, что старик Мерьядос оказался так далеко на севере. Всё было готово к прибытию первого покупателя. Старик Мерьядос – точно такой же, как на афишах, стоял за прилавком, взгромоздив своё ничтожное тельце на стопку книг, писанных мертвыми языками. Он одарил острозубой улыбкой вошедшего юношу. Внутри шатер оказался огромным, совсем не таким как снаружи и был похож на огромный магазин шуточных товаров во Флауэрсе. Каллиопа, конечно же, играла сама по себе. В дальних углах стояли клетки с экзотическими и невиданными животными, выловленными волшебными руками Мерьядоса во всех известных видимых мирах. Тут были стеллажи с пробирками и колбами, бутылками, порошками, книгами. На своих местах расположились пыточные инструменты, клоунские носы, сухой лед. В воздухе пахло корицей и электричеством, а каллиопа всё играла и играла сама по себе. Старик Мерьядос улыбнулся, обнажив свои желтые острые карликовские зубки, достал из бездонного кармана своих одежд туго затянутый мешочек и подбросил вверх, хихикая.
-Я продам тебе порошок жизни, Александр, за кипу этих рисунков. Я покажу их в другом, подземном мире, где мерзкие твари отдадут душу, чтобы смотреть на твою обнаженную сестру и мертвого старого немца.
-Старый мудрый Мерьядос, проделавший долгий путь. Я преклоняю колени перед тобой и покупаю порошок за кипу моих бездарных рисунков. – Голос юноши задрожал. Он представил, как мерзкие твари забирают себе Элизабет. Его лишь согревала мысль о том, что и Георг Штрасс, навсегда заточенный в бумажные клетки, сгниет в подземных мирах.
-Тогда мы ударим по рукам! – расхохотался старик Мерьядос. Каллиопа в это время заиграла крайне неудобоваримые звуки. Александр положил рисунки на прилавок и ударил своей мужской ладонью по карликовой сморщенной ладошке сумасшедшего старика.
В две минуты десятого, Элеонора бежала по земляничной улице, куда-то забросив свои туфли на высоком каблуке. Бежала босиком и сбивала ноги о камешки, запиналась об коренья деревьев и дважды чуть не упала в грязь. Ноги сами несли её к шатру старика Мерьядоса, она не могла ими управлять. Она только миновала земляничные поля, как за поворотом врезалась в идущего навстречу Александра. Когда ладони юноши и старика хлопком ударились друг об друга, по телу Александра побежал смертельный электрический ток. Потеряв сознание, он тут же очнулся, увидев, как Мерьядос рассовывает приобретенные рисунки по своим карманам, Александр открыл мешочек. Он вдохнул носом розоватый порошок и рассмеялся, когда тот осел у него в легких. Александр, знал, что будет делать дальше. Он взял порошок и направился в сторону земляничных полей. Теперь, когда Элен врезалась в него, он взял её за предплечье. Девушка вскрикнула – прикосновение мужской ладони так было похоже на касание мертвой руки Генри. Элеонора хотела что-то произнести, когда Александр кинул ей в лицо горсть порошка жизни. Вся жизнь пронеслась у Элен перед глазами. Её щеки вспыхнули, залились краской, глаза заблестели. Теперь ей не было мучительно больно. Мертвые руки навсегда перестанут приходить по ночам, теперь она поняла.
-Александр, что это? – дыхание её сбилось. -  Повсюду летали руки. Они гноились и росли прямо из-под земли, его мертвые руки. Я так хотела, чтобы темными ночами они душили меня, его мертвые руки. А теперь они исчезли. Это как ободрать коленку. Еще вчера из раны шла кровь, а теперь там новая, лишь нежно-розовая кожа.
-Это порошок жизни. –Сказал Александр, улыбаясь. – Я купил его у старика Мерьядоса. Теперь мне не нужна моя сестра и немец Георг Штрасс. Я иду теперь к земляничным полям и желаю остаться там навсегда. Мы пойдем вместе, прямо сейчас. Будем валяться там и есть ягоды. Всю ночь, всю холодную осеннюю ночь. Обычную землянику собрали в июле, но теперь, когда мы вдохнули порошок жизни, можно есть её снова и снова, даже самой лютой зимой она будет расти только для нас. Мы будем смотреть на небо всю ночь, а там, вместо мертвых рук и ехидного Георга Штрасса будут отражаться и плыть прочь наши счастливые лица.

Александр и Элен провели прекрасную осеннюю ночь, среди земляничных полей, полных огромных и сочных красных ягод, согреваясь в теплых объятиях друг друга, и неожиданной любви, порожденной порошком жизни. По небу, усеянному алмазами звезд, проплывали их счастливые лица и подмигивали прочим романтикам, устремившим вторничной ночью свой взгляд на небо.
Под утро, замерзнув и плотнее прижавшись к Александру, Элен говорила: «Был ли ты на озере? Вода там слишком мутная, а я кормила в часы уныния уток и рыбок… на озере. Я знаю, что ты боялся воды и зеркальных поверхностей, потому что тебе мерещилось всякое. Просто знаю и всё, но не знаю, откуда я это знаю. Так странно. Скоро пойдет снег. И станет холодно. Утки улетят, а их плавучие деревянные дома вмерзнут в лед, застынут так до весны. И это - правда жизни и её розового порошка». «Это – правда жизни и её порошка» - повторил Александр. Он поднялся с земли, он взял на руке Элен и направился домой. И темным осенним утром, в пять часов, если бы вы посмотрели из окна на улицу, вы бы увидели, как юноша, не совершивший греха инцеста, несет на руках девушку, которой ранее всюду мерещились оторванные мертвые руки. Придя к себе, Александр подумал, что его каморка превратилась в настоящий дворец – так теперь ему было хорошо и комфортно в своём жилище. Он зажег свечу, положил спящую Элен на кровать, закутав одеялом, и выбежал на кухню, чтобы сварить кофе. Тем временем, сержант Пеппер умирал от холода в своём доме.
Сержанта бил озноб и он не мог ничего с этим поделать. В девять часов Пеппер велел Суле сходить к шатру Мерьядоса и купить у него согревающую мазь с красным перцем, так как аптека закрылась несколько часов назад. Сержант трясся у камина, надев на себя сразу три свитера и повязав на шею шарф. Он курил трубку, пытаясь согреть дымом свои легкие и пил виски, надеясь согреть своё нутро, но ему ничего не помогало. К утру Сула, испугавшись за жизнь сержанта, вызвала врача. Доктор Мортимер, направляясь к больному Пепперу, был очень удивлен, встретив на площади загадочную пару – молодого юношу, несшего на руках красивую спящую брюнетку.
Доктор Мортимер осмотрел и послушал трясущегося сержанта и вновь удивился, когда у старика изо рта начал вырываться пар. «Вам, наверное, действительно очень холодно» - произнес Мортимер, достав карманные часы. Часы показывали полшестого утра.
К семи сержант уже с трудом двигал руками и ногами, его ресницы, брови и борода покрылись инеем. Доктор Мортимер наблюдал за Пеппером, сидя в соседнем кресле и пил ароматный кофе, приготовленный Сулой. «Феноменально» - иногда говорил Мортимер. Сула, наконец, не выдержала и треснула доктора по башке своей тяжелой и старой рукой рабочей мексиканки. Мортимер подпрыгнул от неожиданности и даже поперхнулся кофе. Сула, так обратив на себя внимание, сказала доктору, чтобы тот немедленно достал медицинскую повозку и чтобы через полчаса бедный сержант Пеппер предстал перед стариком Мерьядосом. Сула сказала, что Мерьядос намажет Пеппера волшебной согревающей мазью и тот сразу станет прежним.
Мортимер в четверть часа снарядил повозку, взяв себе в помощники полоумного медбрата Фреда. Фред, Мортимер и Сула втроем погрузили сержанта в повозку. Пеппер в трех свитерах и шарфе, скрюченный сержант Пеппер уже не мог распрямиться от холода и лежал трупным окоченением в повозке. Только пар, вырывающийся изо рта старика, свидетельствовал о крошечной частичке тепла жизни, остающейся в его теле.
Старик Мерьядос всю ночь ждал Пеппера и готовился к встрече. По правде сказать, старик прибыл с южных границ только за тем, чтобы раз и навсегда передать сержанта в цепкие костлявые руки смерти. Поэтому, когда повозка пронеслась по Земляничной улице, когда за спиной полоумного, пускающего слюни и стегающего с радостью и остервенением лошадей медбрата Фреда остались земляничные поля, Мерьядос уже покинул свой шатер и усыпил свою невидимую проклятую жену, играющую на каллиопе.
Фред и доктор Мортимер поместили Пеппера прямо напротив старика Мерьядоса. К волшебнику с явным неуважением подступила дородная Сула и потребовала для своего любимого несчастного Пеппера волшебной и согревающей мази. Старый волшебник расхохотался и сказал, что ничто на свете, кроме любви дивной русалки уже не сможет согреть больное  ледяное сердце сержанта. Он сказал, смеясь и обнажая свои острые желтые зубки, что продаст сержанту Пепперу волшебную лодку, на которой Пеппер, через девятьсот лет, сможет добраться до своей русалки. Он сказал, что продаст лодку взамен души и жизни сержанта. Полоумный Фред вдруг засмеялся – он выдувал пузырьки своими слюнями и в то осеннее утро не нуждался более ни в чем. Доктор Мортимер, удивленный видением и речью карликового волшебника, посадил Фреда в повозку, оставив Сулу наедине с двумя стариками, и уехал в город. Сержант Пеппер выразил своё согласие, ухитрившись подмигнуть Мерьядосу своим заледеневшим глазом. Тут же Пеппер согрелся и стал прежним. Сула помогла ему освободиться от нагромождений одежды. Изо рта Пеппера вдруг вылетела тонкая молочная нить и исчезла в хрустальном шаре, который минутой ранее Мерьядос извлек из своего волшебного кармана. Пеппер вдруг рассмеялся. Он, положив праву руку на сердце, заходился истерическим старческим смехом. Старик объявил волшебнику и своей бывшей служанке, что отныне может считаться живым покойником – потому что его одинокое сердце больше не бьется. Пеппер взял, точно малыша, на руки старика Мерьядоса и поцеловал его прямо в лоб. Мерьядос сказал мертвецу, что его лодка ждет его на берегу, в том месте, где будучи живым Пеппер курил свою трубку по субботам. Сержант Пеппер поставил карлика на землю, обнял рыдающую Сулу и наказал ровно в двенадцать дня открыть дом ныне покойного сержанта Пеппера для встречи клуба одиноких сердец с городским клубом знакомств. Завершив таким образом все свои земные дел, сержант Пеппер направился через земляничные поля и весь город к своей вечной волшебной деревянной лодке.
В двенадцать дня, как и завещал покойный Пеппер, Сула открыла дом для гостей. Прелестная и цветущая молодежь клуба знакомств, а также господа и дамы средних и преклонных лет, довольные собой и жизнью, заполонили дом покойного сержанта. Пришли без интереса и энтузиазма почтенные члены клуба одиноких сердец – мистер Лонлимэн в лоскутном пиджаке и вдова Беатрис Блэк. Сула сообщила им, что Пеппер умер и умер навсегда, но члены клуба не отозвались ни малейшей жалостью или сожалением. «Не видать нам больше вторничного торта» - промолвил мистер Лонлимэн и удалился в уборную. Вдова Блэк покашляла в свой старческой кулачок.
Ровно в двенадцать ноль опять, в дом сержанта ворвалась молодая пара – Элен и Александр. Они раскидывали всюду порошок жизни и давали каждому понюхать волшебную горсть розовой пыли. Все вдруг разом полюбили друг друга и кинулись клясться в любви до гроба, обниматься и целоваться. Мистер Лонлимэн, бросив свою трость, вел под руку счастливую вдову Беатрис Блэк. Он говорил ей, что сегодня же купит новый костюм, а она ему – что бросит курить раз и навсегда и  до конца своих дней.
В двенадцать десять Мерьядос, не продав в городе ничего, кроме мешочка порошка жизни, отправился в подземный мир, надеясь обменять на несколько диких душ рисунки Александра.
Сержант Пеппер, мертвый и бездушный, без воды и пищи девятьсот лет, работая веслами, плыл на своей волшебной лодке, пока она однажды не разбилась о рифы где-то в далеком-далеком океане, за пределами видимого мира и края света. Сержант Пеппер, уже мертвый, умер во второй раз и по-настоящему на руках у своей прекрасной русалки. Когда она погладила своей морской рукой его длинные километровые волосы, сердце сержанта вновь забилось, стукнуло два раза и остановилось навсегда.
Конец.
19-22 сентября, Россия, Томск.