На траве - мураве не удался праздник

Люсия Пент 2
 
  Колян запряг лошадь, кинул в телегу пилу да топор и поехал в лес заготавливать жерди. Ему стукнул сороковник. Хороший семьянин, все в дом тащит, правда рябой, но с лица, особенно мужского - воду не пить, была бы душа добрая. И ничего, что одна нога короче другой, Феня этого не замечает. Она вышла за него с другого села. На что только позарилась? Сколько раз Коляну попадало, когда женихался - от своих и чужих парней, но не отступился! Двадцать лет живет с этой тростинкой. В молодости Феня была хоть картины пиши, а поди-ка ты - любовь, пятерых девок нарожала. Всякое было, но брак устоял, Колька спас. Бывало, скажут, мол, видели с тем-то и стем, а он обидчику морду набьет. Построили добротный дом, обшили тесом, на крыше резные петухи вертятся, "кружева" по карнизу и все-то у них ладится, да теплом согревается.
   Феня покладистая баба, терпеливая, частенько из гостей мужа на себе таскала. Из-за кудрявых волос, Колян называет ее рыжим одуванчиком. Мастерица на все руки, обшивает девок и себя. Наберет ситчику поярче, да настрочит юбок клеш, да поедут на улицу, все село любуется!
   Не доехал Колян до лесу, остановился. В кустах за ригой, частушки слышит о родном селе, мужики как с ума сошли, в борозды завалились, никто работать не хочет, да и негде. Глядя на разруху в безвоенное время, спиваются, что ни день, то праздник.
                Что за время, ешкин кот,
                Церковь рушится, гниет.
                Для чего нам те напасти?
                Скоро купол упадет.   
   Упасть-то он уже упал. Собрались бы лучше всем скопом, да пол настелили, рамы на окна поставили. Лес рядом, только руки приложить надо, нет, ждут. Ачего ждать, когда в селе одни старики остались? Раньше надо об этом думать, в шестидесятые годы, когда в каждой семье по пять детей было. Озеро Зерина заросла, в воду не зайти, илу по колено. А когда-то оно на километр с лишним тянулось, дна не достать. На земле работать некому, молодежь в город подалась, по осени к старикам за готовым урожаем ездят. Вон пастух, потерявший стадо орет:
                Заилилось нынче дно,
                Наказание одно.
                Раз нельзя в нем искупаться,
                Буду с тины гнать вино.
   Скотина привыкла к его мату, сама пасется, сама домой идет. Каждая корова знает свой дом. Идет по дороге, склонив голову, стыдясь за нерадивого пастуха. А за усадом в траве валяется "непросыхающий" от самогона Митек. Колян вытащил его на более удобное место. Как пришел с Афганистана, так опомниться не может, с Симой воюет. От вечной войны мужа, радужные глаза потускнели, пропал блеск, что завораживал, уверенность Митьке давал. В них остался испуг, настороженность, но бросать мужа не собирается. Сима полногрудая, справная баба, с татарскими скулами и удивительно голубыми глазами, Митек по пьяни называет ее "небушко мое". Митек ей за мужа и за ребенка. Научилась обороняться, может об башку грабли переломать, так и живут.
   Услышав голос живой души, Митек вторил пастуху, на ходу сочиняя частушки.
                На Зерине дед Кольцов
                Бородой ловил гольцов.
                В крайний дом за самогоном
                Посылал меня гонцом.
   Колян тоже может выпить, но не до поросячьего визга.
- Ты давно здесь, Митек? Гляжу весь сырой. Описался что ли?
- Да нет, не описался. Полежал бы с мое. Со вчерашнего вечера я здесь, до дома  не дошел. Пусть поищут. Скажи, кому я нужен? Ночью все собаки разбежались от моего мата. Моя рада, небось, что вонючим дыхалом, как Змей Горыныч не дымлю на нее. Пусть отоспится. А какое нынче число? "Десятое". Десятое? Эх, ты, четвертый день в штопоре. Как поросенка у сватьев закололи, так и не просыхаю. Ты меня знаешь! Дома мне душно, воздуха не хватает, а здесь - воля! Чего оглядываешься? Пугливый, какой стал! "Кобры" своей боишься? А я не боюсь!
- Я за лошадью присматриваю.
- А чего за ней присматривать? Не маленькая, дорогу домой знает. Пусть травку жует, а мы праздник устроим. Имеем право? Видал, как у меня руки дрожат? Во! Правильно понимаешь, ешкин таракан. Сползай по-партизански в мой огород. В третьей грядке справа, пять шагов от конца, у красного мака найдешь бутылку. Только не вырони, небось, за ночь запотела, как баба после бани. Сунь за пазуху, тут конспирация нужна. Не мне тебя учить. Иди, давай, шевели помидорами, да быстренько. В моем горле семь гадюк сидят, пить просют, сухо, как в гнилом колодце.
Перед запоем Митек вел тихий  образ жизни, Сима прозвала его сычом. Но если заденут, прячь ножи да топор и ховайся в бане! Коляну не хотелось начинать пить, но надо выручить друга, чтобы не подумал, что струсил. Колян зашагал крупными шагами по сырой траве, сшибая капельки росы. Любит он по утрам босиком ходить. Башмаки в телеге валяются, он закатал брюки и давай высоту трав мерить! А вот и заветная грядочка. Шуршит под ногой свекольная ботва, перья лука рвутся и падают на землю, высохшую как цемент, укроп машет зонтиками. Только он хотел ногу поднять, чтобы лишний раз грядки не мять, как услышал скрип двери, это Сима. Она кашлянула, поругалась с поросенком, поразговаривала с курами, не дай бог в огород намылится. Хорошо, что у забора лопухи не вырубили, стоят как лес, ляжешь, неба не видать. Пришлось в них ухнуться, а там хозяйская собака. Спросонья она не поняла, просто уставилась в Колькины раскосые глаза. Хотел повернуться к ней задом, чтобы уползти, зная, что можно ожидать от паршивца, которого постоянно держат на полуголодном пайке и на цепи, она его хвать за мягкое место! Это называется, - не выставляй зад и не лезь в чужой огород со своим уставом! И выбирай: или ждать примирения, или бежать, чтобы пятки в зад упирались! Непрошенный гость - хуже татарина. Колян свистанул так, что не помнил, как через четыре жерди забора перемахнул!
- Митек, что же ты, олух царя небесного, собаку не привязал? Бобик сегодня не в настроении, ползада отхватил.
- Так тебе и надо! Тебя только за смертью посылать. Подумаешь, тяпнула. До свадьбы заживет, не писай в галошу! Видно, сама выпить хотела, дал бы из горлышка локнуть. А не поделился, получай фашист гранату! Вся в хозяина! Самое главное коки твои целы, а то бы пришлось бы со мной здесь загорать, пока не заживут, Феня в дом не пустит. Давай водкой смочитм, легче будет. Не успели они хлобыснуть по одной, Севка вприпрыжку по колючей меже с мотыгой бежит. Любит он на шару выпить, чеут, где модно побеседовать. Надоела ему прополка, Анфиса как на цепи в огороде держит все лето. Пока бегала в избу за квасом, он к мужикам. Его жена любит свободу. Никогда не даст себя в обиду. Широкие брови делают ее похожей на татарку, но она со всех сторон - славянка. Черные волосы, затянутые в тугой узел, подчеркивают красоту. По характеру Сева ей подходит. Они сошлись, когда Анфиса овдовела, это было года три назад. Севина семья живет в городе.
- Здорово, мужики! Вижу, головы из полыни торчат. Дай, думаю, зайду, может, праздник, какой?
- Праздник, праздник. Сто лет граненому стакану! Садись. Кольку собака тяпнула, лечить собираемся. Да не мнись ты, как красная девка перед выданьем. Мы не жадные, может, и от тебя дождемся когда-нибудь по стакану. Плохой из Кольки разведчик. Ну, поехали?
- Скоро Анфиса самогонку гнать будет, расплачусь. Спасибо, мужики, а то после вчерашнего ..  "Что, опять на шару?" нет, дрова свояку помог колоть. Котелок кипит, словно черти смолу растопили.
- Эх, закусить нечем, придется одуванчиком занюхать. Ты бы, Колян, с моего огорода огурец, что ли сорвал или луковицу? А то только свой зад спасал. Ха, мужики! Вон кто-то с горочки спустился, кажися Петька к нам идет. И не пустой...
Петя отличный водила всей иехники. Недавно женился, от своей любезной ожидает первенца. Лупоглазый шустрик, любит рядиться в яркие рубахи - с огурцами. Петух, он и есть петух.
- Здорово, мужики! "Здорово, коль не шутишь. По кой пес к нам?" Дык у меня сын родился! Ромкой назову. Вся компания в сборе, растудыттвою в крапиву? Вот вам буханка хлеба, голодные наверно сидите, да поллитруха первача.
- Рюмкой? Это хорошо, вырастет, в магазин пошлем, - выдал Митек.
- Да не рюмкой, а Ромкой! Все бы вам рюмки снились. Да не оскудеет земля русская. Хрена с два нас вытравят, мы живучие! Жаль у меня одни бабы. Что ни глянешь, одни трусы да лифчики валяются, мужиком перестал пахнуть - загрустил Колян.
- Не горюй, Колян, - хлопнул его по плечу Митек. - Девки вырастут, зятья к накм прикапустятся.
- Так у тебя же есть один зять? - удивился Петя.
- Ага, только не помощник он вам стакан держать, в  деревню и носа не кажет. Я в город не хочу, моя поноет, поноет, и отстанет. Нде еще так отрешенно посидишь? Красота!
- Отрешенно, говоришь? - услышали они голос Фени.
Бабы пояаились неожиданно, словно поганки из земли, даже шуршания юбок не было слышно. От неодиданности, у Митьки выпал стакан из рук, он икнул, лошадь оглянулась и заржала желтым оскалом, будто самосад курила.
Вы что, бабы, как вы здесь появились? Черт вас принес.
Нет, мы сами прилетели. Включили зажигание и как ракеты к вам! Что это за праздник среди недели вы устроили а? - заквохтала Феня. - Я тебя, Колян, куда послала? "Дык у Петьки сын..."
- Ага, - поддакнула Сима. - Вы, смотрю по вашим мордам, давно здесь сидите, всю полынь своим задом испоганили, нечем будет в бане убирать. Придется вашим задом мести! Поглядите-ка на моего, Митек увалялся, как свинья в навозе - не отмыть! Паразит! Черт безмозглый! Двор скоро завалится, дрова не пилены, а у него праздник?! Ишь, сгреблись?!
- Вы что, бабы, Мы только сели...
- Сева, пес паршивый, не надо выгораживать, я тебя как облупленного знаю. И как это вы сквозь залитые зенки красоту увидели? - взвизгнула Анфиса. - Да чего там, грузи их, бабоньки, на телегу, штабелями складывай, пусть ноги друг другу нюхают. Самим-то им не забраться, уже готовые, едрит-твою в кочерыжку! Мимио Зерины будем ехать, макнем, или в баню. У кого нвнче баня теплая?
- У меня, - пританцовывая, ответила Феня. - Сбросим их у моего двора, по очереди мыть буду.
- А если воспротивятся, - засмеялась Анфиса, - я вот этой рукой пришлепну и сиськой придавлю!
   Анфиса гром баба, с ней лучше не связываться. Каждая баба ухватилась за своего мужика, Петька ушел сам, не успев "созреть". Феня заткнула пышную юбку за резинку панталон, закатала рукава, плюнув в ладоши, и ухватилась за вожжи. "Но, родимая!" Мужики в телеге, как мореные тараканы, кто храпел, кто матом ругался. Улица оживилась. Любопытных поглазеть было много. Беззубые старухи высунулись из окна, смеялись, прикрывая рот кончиком платка - все-таки событие! Митек орал во все горло: "Мать твою, черешня, милая моя. Напою с пригоршней водочкой тебя".
- Уймись, полудурок! - крикнула Сима. - Феня, жахни его вожжами.
                Эх, разруха, ее мать,
                Где конец твой отыскать?
                Одни дырки на подоле,
                Нужно срочно залатать.
А Анфиса подхватила:   Перестроечный развал
                За мной увязался.
                Бабка Дуня, дед Иван,
                Вот и вся Ковакса.

   Сидя на скамейке у двора, дед Севастьян завидовал мужикам. Давно его так не катали. Остается только глазеть. Сейчас ему так хотелось в эту телегу...  Никто не запретит пялиться на Анфису. Грудь ее под кофтой так и прет! Право, глаза не закроешь, толко это теперь и остается, душа-то, она молодая. Вот если бы годков пятьдесят сбросить, да в духмяный шалаш ее, чтобы прелести сквозь пальцы как тесто просачивались...  "Эх, возьму, да причешу свои усы. Сиди теперь в дырявых валенках, да поглядывай, кто куда идет, даже летом ноги мерзнут. Не те глаза стали, затуманились, щеки впали, вены на руках, словно пересыхающие реки, еле кровь перекачивают. Но Анфиска-то хороша..."