Отключённый
В молодости Степан Игнатьевич учился кое-как. Не участвовал, не самопривлекался, не работал. Ни то, чтобы не умел. Не хотел. То есть, его жизненное кредо, воспетое Ильфом и Петровым — всегда, пополнилось дополнением — отдых.
После школы, когда ещё только формировалось неясное представление о будущем, когда одноклассники, довольные самостоятельностью разбежались по институтам, университетам, ПТУ и просто, трудовым подвигам, наш герой сидел на завалинке старенького родительского домика доставшегося в наследство и предавался мечтам. Читатель будет удивлен, нет, не о - богатстве, не о — семье. О формуле полноценного ничегонеделания.
Процесс сложный. Требующий изобретательности. Потребности организма никто не отменял. Надо было как-то питаться, одеваться, платить налог на землю и за электричество. Степан знал про Человека без эмоций, где, как вы помните, Антон Сергеевич научил своих двенадцать детей брать от общество всё, что ему причитается и не причитается, сотворив при этом из них моральных калек, но такой подход его не устраивал. Здесь, не смотря на постоянный доход надо регулярно напрягаться, а напрягаться молодой человек не любил. К тому же он страдал редким заболеванием — фобиофобией. Страхом всех страхов. Нет, Степан не сидел безвылазно на своем участке. Он, элементарно избегал, так называемых простреливаемых участков, в которых прибывал какой-нибудь страх.
Путем глубоких умозаключений, он пришел к выводу, что самым наилучшим безопасным местом, является мужской монастырь при Троицком Соборе. Пространство замкнутое, высокие стены. Людей мало, только прихожане. Поят, кормят, крыша над головой, дают не сложные поручения (послушания) и, всего то минимум напряга — изобразить веру в Бога, «неистового» молиться, и подражать раскаявшемуся грешнику.
Но, случился «облом». То ли Господь не потерпел самозванца, то ли прозорливый старец Афанасий распознал в нем симулянта. После месяца безмятежного жития Степана с позором изгнали. И, это было удивительно. Протоиереи, пономари, служки, монахи, даже сам преподобный архиепископ, все, кроме старца вели в сущности именно такой образ жизни. Минимум работы, максимум молитв и отдыха.
– Молиться, трудно, - говаривал отец Сергий, слегка покачиваясь от действия кагора, - таким образом происходит борьба с дьяволом и внутреннее очищение!
Война с падшим ангелом требовала мужества: ежедневно-регулярных походов в подвал монастыря, атакою на бочки с вином, освобождением желудка...
Бытовые потребности братства осуществляла группа поддержки резерва — трудники. Это такие люди, не до конца опустившиеся лица без определенного места жительства (бомжи). На их попечении находился тыл: кухня, подворье со скотиною, прачечная, кочегарка, уборка территории и Храма. Получившие повышение по службе благодаря рвению, получали увольнительные в мир, откуда возвращались в лоно церкви на четвереньках...
Как, священники, не работая, покупали дорогие сотовые трубки, планшеты, ноутбуки и автомобили — до сих пор оставалось для Степана загадкой. Не иначе, - размышлял он, - благодать Божья!
После разоблачения шпиона, он подался в бега в роли нищего. Примкнул к бродячим «артистам» и вполне сносно существовал до 2000 года. В третье тысячелетие он вступил окончательно созревшим «отключенным» тунеядцем. Богатым нищим со стажем, главою одноименного синдиката, с постоянным проживанием в кварталах городской помойки.
Часто по вечерам он смотрит на звездное небо. Курит турецкий кальян. Усмехается: - Всё-таки моя формула полноценного ничегонеделания сработала! Надо просто умело пользоваться отходами и отбросами общества. Куда там до меня ученым мужам науки!
Из рассуждений и рассказа Игната (кличка), старшего «нищего» по северо-западному региону.