Только что в Москве открыли памятник конструктору Калашникову. И нашлись и критики и специалисты в чертежах и прочая, и прочая.
Все это случалось в Московской истории неоднократно, да чего там Калашников – вот как было дело в 1918 году.
На заседании Совнаркома РСФСР, состоявшемся в Москве 17 июля 1918 года (аккурат в день расстрела царской семьи Романовых) 50-летний историк Михаил Покровский сделал доклад «О постановке в Москве 50 памятников великим людям и героям в области революции и общественной деятельности, в области философии, литературы, наук и искусства». Тема была весьма актуальна, ибо прежних кумиров посбрасывали с пьедесталов и их места пустовали.
Доклад Покровского (он «знаменит» тем, что был редактором у Ульянова-Ленина, и написал трехтомник о русской истории с большевистских позиций – весьма любопытное, но спорное произведение) члены Совнаркома выслушали и позднее утвердили список 50 людей достойных установки памятника.
Через некоторое время в список добавили еще 16 персон, и памятников стало 66. Предложения по списку продолжались, добавили еще 12 персон – и утвердили к постановке 78 памятников.
Главная проблема была собственно не со списком, а с проектами монументов. Не будем забывать, что это было время футуризма и других измов и предложения скульпторов были весьма своеобразны, но в художественном отношении НЕ ВСЕГДА удачны.
Ульянов-Ленин не был крупным знатоком в области скульптуры и поощрял новации, но даже он при утверждении 1 мая 1920 года проекта памятника Карлу Марксу не сдержался и попросил наркома Луначарского сказать художнику, чтобы:
«ГОЛОВА ВЫШЛА ПОХОЖЕЙ, а то, как будто, СХОДСТВА МАЛО»
К слову.
Нечто близкое к просьбам Ильича высказывал скульпторам и Хрущев, но в более грубой форме – а суть одна.