- Все желающие? – удивился Сева. – И этот лохматый!
- Это Полтиныч, - уточнил Боб. - Он самый главный.
- А девушка будет стенографировать?
- Ее зовут Вероника.
- Ну, вот и познакомились, прощу. - Сева распахнул двери машины.
- Куда мы поедем? - спросил Боб. - То бишь, где состоится этот феерический эксперимент?
- На твердой научной базе, - ответил Сева.
- Это радует.
- Однако там никого не должно быть кроме нас.
- А «скорая помощь» нам не понадобится?
- Надеюсь.
- Это утешает.
- Странное какое-то у тебя настроение.
- Не за себя, за друзей беспокоюсь.
- А-а, трогательно. Доверяешь мне, значит. Так может лучше оставить их здесь?
- Но они тебе будут нужны.
- В самом деле? Вот чудненько!
- Нам не пора двигаться?
- Я бы, конечно, предпочел бы более безобидные занятия, но все время меня на что-то толкают…
- Вот мило, так это мы тебя толкаем!
- Это я так, фигурально.
- Давай без этих…
- Ну-ну, ладно. - Сева оглядел компанию и хмыкнул. - Живописно.
- Двигай, искусствовед!
Сева никак не ожидал, что начальник отдела Гурий Ни задержится в этот день на работе. Но это небывалое событие случилось.
Увидев свет из-под двери лаборатории, Ни решительно открыл ее и удивленно застыл на пороге, подняв ногу, как бы желая перешагнуть порог, но как бы во что-то эта нога влипла.
До того, как это случилось, жизнь Ни была, можно сказать, гладкой и счастливой. Как скорый поезд по расписанию, он шел по жизни: школа – институт – аспирантура – кандидатская – ученики – докторская, и не так важно было содержание процесса, главное, что он завершался надлежащим финалом. Однажды, правда, этот поезд чуть не сошел с рельсов по собственной его недальновидности. Взбрела ему в голову мысль повторить процесс эволюции в обратную сторону, о чем он поспешил громогласно объявить. Когда же он начал прорабатывать физические, климатические, географические и прочие условия эксперимента, до него начало доходить, что он, мягко говоря, погорячился. Но совершенно убило его то, что видимая эволюция длится, как-никак, миллионы лет. Между тем, огромный заброшенный ангар филиала института уже был выделен для этого опыта. Старшие товарищи (или, скорее, враги) ехидно провожали его взглядами, от которых он все больше горбился. Но тут его осенило, и он изобрел биологический ускоритель, сжимавший столетия в часы. Теперь он действительно мог начать этот эпохальный эксперимент, который мог перевернуть все сущее. Вопрос «зачем?» почему-то при этом не ставился. Обычно предполагается, что все, что бы ни придумали, рано или поздно пойдет всем на пользу. Уже сейчас этой пользы столь много, что мы гордо объявляем: средняя продолжительность жизни современного человека вдвое больше, чем у его предка из каменного века. Нечего сказать: далеко ушли. Однако если взглянуть на суть, то перемен не так много: что те с дубиной рыскали за мясом, что мы, но без дубины, оттягиваемся с любимой (любимым) в жилище, часто общем, и пинками расшвыриваем детей, суетящихся под нашими ногами в тяжелые и частые мгновенья вечных буден.
Основным условием эксперимента было невмешательство извне, хотя для кого-то это может быть спорным. Тем не менее, профессор обвешал весь ангар цепями и замками, к разрубанию коих можно было вернуться только через год, и наблюдать все происходящее внутри сверху, через огромный стеклянный купол.
Да, масштабность эксперимента поражала воображение, потому он был строго засекречен, и до сей поры бывший заштатным институт, гонимый из всех бюджетов, был обнесен монументальным забором и населен крупнотелой охраной, бдительно следившей за тем, чтобы сие заведение выглядело еще более заштатным, чего уже никак не могло получиться.
Между тем, была назначена дата начала. Ни ликовал. О биологическом стимуляторе никто не знал, кроме него и главного особиста, поэтому душа его злорадствовала в ответ на насмешливые взгляды коллег, кружащих вокруг него стаей и готовых наброситься и растерзать по первому сигналу.
Флора уже произрастала на своих местах, а фауна томилась в вольерах. Вентиляционная система была выключена - до того момента, когда профессор торжественно подойдет к главному воздуховоду с секретной капсулой и разобьет ее о стену трубы. В этот момент и начнется новая история.
Эволюция в общем смысле есть процесс постепенного развития, в результате которого появляется нечто ранее не существовавшее. Но что сие означает на практике – вопрос животрепещущий: то ли это превращение крокодила в акулу, которое никто и никогда не наблюдал, то ли это вылупление птенца из яйца, которое однообразно происходит в течение тысячи лет, то ли это приобретение новых знаний и умений, которые забываются с каждым новым рождением, будучи погребенными со смертью. Возникает ощущение, что наши теории - всего лишь гипотезы, под которые подбираются факты, имеющие на самом деле неизвестный нам смысл, несущие некую недоступную идею… или никакую идею не несущие.
Однако как же представить себе обратный процесс? Что это может быть такое? Очевидно, что старый дуб не загонишь обратно в желудь, но можно из той же акулки попробовать сделать крокодильчика, что там лишнее и чего не хватает? Сейчас организуем. Одно отрубим, другое пришьем. С нашими-то способностями и с нашей хирургической техникой! Из умного просто сделать идиота, обратно как раз сложнее, из живого - мертвого, из пламени - золу, из болтуна - немого, но не наоборот. Кто сможет сделать наоборот, вот тот и будет сверхчеловек. Из убийцы - добряка, из пустыни - цветущий сад, из женщины… вот этого как раз не надо.
День этот, однако, прошел буднично, для большинства людей ничем не примечательный.
Но дальше с каждым днем сердце профессора учащало ритм, прошел месяц, другой, нервы его напрягались все больше… пока не произошло это… один миг - и все. Ангар взорвался. Коллеги решили, что Ни сам взорвал его, не дожидаясь окончания эксперимента, чтобы не вылезла наружу очевидная антинаучность опыта и глупость ученого автора. И автор был бы опрокинут, но тут вмешались особые силы, и он остался на своей должности, правда, с тех пор вел себя крайне тихо, опасался всякий раз чего-то необычного и даже рьяно следил, чтобы никакая мистика, утопия и тому подобная гадость не родились в руководимом им коллективе. Одна мысль, однако, подтачивала его здоровье: у него еще остался пузырек с ускорителем. Время от времени он то порывался уничтожить его, то опробовать еще в каком-нибудь эксперименте. Но побеждало то ли благоразумие, то ли страх, то ли еще что-то, но адская жидкость покойно пылилась в глубине старинного металлического шкафа, в каком обычно хранят всем известные секреты, спирт и заначку.
Итак, Ни удивленно застыл на пороге, подняв ногу, как бы желая перешагнуть порог, но как бы во что-то эта нога влипла.
Сева удивленно посмотрел на этот монумент.
- Что это с ним?
- Есть такая детская игра «замри», - ответил Боб.
- А кто в нее играет?
- Полтиныч большой мастер.
Сева уважительно посмотрел на лохматого, небрежно чешущего у себя за ухом, как будто эти два действия были одного порядка.
- А у него ничего не «испортится»? - забеспокоился Сева.
- Нет, да это и не надолго.
- Как! - Сева уже был противоположного мнения. - Сколько его можно продержать в таком состоянии?
- Часа два.
- Уф, этого нам хватит. А если потом еще разок?
- Тогда может испортиться.
Сева оценивающе посмотрел на профессора.
- Ладно, - согласился он, - не будем портить. И терять время тоже не будем. Располагайтесь, кто где желает, главное будет происходить здесь. - И он выкатил в центр комнаты высокий столик на роликах.
Комната была заполнена столами, шкафами, приборами, вентиляционными трубами и прочим барахлом, так что свободного места в центре комнаты было не так уж много.
На стол Сева положил перо, а сверху накрыл его странной большой стеклянной бутылкой без дна.
- И что же это будет? - поинтересовалась Вероника. - Я вообще-то хотела сказать, что мне не нравится, что он тут стоит. - Она кивнула в сторону профессора, вперившегося взглядом как раз в объект предстоящего исследования.
- Ничего не поделаешь, придется потерпеть. Свидетели нам противопоказаны.
- Почему?
- Это уж вы мне поверьте. Лучше сядьте в другое место, откуда вам его не будет видно.
- Ладно уж.
- Что же ты все-таки хочешь получить? - спросил Боб.
- Ну, только в двух словах. Я хочу смоделировать и по возможности материализовать образ, который издавна хранит эта часть плоти.
- Не пойму, ведь он вполне материален в квартире Лешего.
- Это не то. Это сама плоть, да еще в конечной фазе.
- А-а, понятно.
- Да, в чем-то это имеет схожесть с таким понятием, как «машина времени». Но суть совершенно иная.
- Что это нам даст? - спросил Боб.
- Да, зачем нам это? - поддакнула Вероника.
- Да вы что! Кинулся Сева на Боба. - Ты помнишь, что каркал этот попугай!
- Ну ладно, - смутился Боб. - Давай.
- Может, Нокса увидим, - проворчал Полтиныч.
- Чего? - вспыхнул Боб.
- Ты не желаешь?
- Чушь!
В коридоре раздался какой-то шорох. Все вздрогнули и посмотрели на профессора.
- А, это мыши, - небрежно бросил Сева. Но тоже настороженно посмотрел на профессора и задвигался живее. - Все, все, хватит болтовни. Если он нас застукает, хана.
Сева снял все со стола, поставил в центре его свечу в блюдечке, в блюдечке была налита желтоватая жидкость. Он зажег свечу и поставил сверху стеклянную бутылку, в горлышко которой воткнул перо.
- Все, ждем. - Он тихо отошел в угол комнаты и присел на какой-то ящик.
Все уставились на свечу. Профессор с задранной ногой тоже. Свеча мерцала неровно, казалось, вот-вот погаснет. Желтоватые струи потянулись вверх, перо затрепыхалось вверху, но оставалось на месте. Движение теплых струй становилось все явственнее, отдельные перышки завихлялись в потоке, в то время как столбик свечи становился все ниже, но пламя поднималось все выше, неумолимо приближаясь к перу. Все замерли, когда пламя подкралось вплотную, и перо вспыхнуло ослепительно и мгновенно превратилось в лоскут золы, который стал медленно планировать вниз на погасшую свечу.
Сева остолбенел.
- Ничего! - вздохнул он.
- Да, - согласно крякнул Боб.
Но тут поднялся Полтиныч и сказал:
- Эх, хотите чего-то сверхъестественного, а химичите, как необразованные школьники.
Он подошел на четырех лапах к столику, скинул лапой бутылку, которая откатилась под ногу профессора, и с таким воем дунул на лоскут золы, что у присутствующих заложило уши. Лоскут разметало на тысячи мелких кусочков, которые поднялись вверх, заблестели, заполнив все свободное пространство комнаты, так что пространство это стало совершенно непрозрачным, и вдруг мельчайшие частицы пепла закружились и бросились друг к другу, сцепляясь и образуя фигуру человека, который сидел на полу, задрав голову кверху и что-то шептал.
Нокс встрепенулся.
- Черт побери, что я делаю! Как я вообще тут очутился?
Он сидел на полу в ночном балахоне.
- Матеус! - позвал он.
- Здесь я. - Матеус подошел к нему. - Поднимайтесь. Что-то вы, господин, стали ходить по ночам, как лунный человек.
- Да, похоже, мозг мой окончательно потерялся для будничного настоящего.
- Надо бы вам развлечься. Вы давно нигде не были.
- Ты думаешь, меня еще что-то может развлечь, я уже не говорю удивить?
- Я и не думаю, но отвлечься-то можно.
- Отвлечься! Хм, странно. Отвлечься - это не так просто. Ведь должно быть что-то такое, что сильнее того, что мной владеет.
- Именно, что владеет, наплюйте.
- Как это!
- А так, забудьте на время. Очень просто.
- Просто все было в молодости, когда в жизни не было ничего важного, потому что она вся впереди.
- Разве не хочется вернуться в то время? - ехидно спросил Матеус.
Нокс вздрогнул.
- Дело не в том, что тебе что-то нужно, дело в том, что ты никому не нужен.
- Это всего лишь рассуждения.
- Ты что имеешь в виду? - возмутился Нокс. - Что мои размышления…
- Да нет, нет, - Матеус усадил, наконец, хозяина на кровать.
- Я вовсе ничего не имею в виду. Я хотел сказать, что сегодня в городе будет маскарад, и можно поразвлечься.
Нокс брезгливо отмахнулся:
- Созерцать этих шутов с их дурацкими трюками для простаков!
- Если бы одна мудрость только была в мире, как было бы скучно!
- Может, ты и прав. Хорошо, выйдем сегодня на воздух, тем более что мне нужно навестить кое-кого.
- О, господи, опять дела!
- Сегодня, раз так, это можно сделать, не привлекая к себе особого внимания. Но только мне хотелось бы сейчас поговорить с Вирулом.
- Он здесь, принимает утренний моцион. Я ему скажу, что вы хотите видеть его сейчас же. Хоть он и не любит с утра многомудрых разговоров.
- Тоже важная персона!
Матеус промолчал, не желая подогревать самолюбие хозяина. Он принес хозяину таз с водой для умывания и исчез.
Нокс потянулся.
- Ах, черт побери, действительно надо выбраться. И все-таки не жаль тех молодых лет, потраченных совершенно впустую для дела. Дело убивает человека. Он превращается …, - Нокс задумался, ища подходящее сравнение, - вот я и становлюсь старым дурнем. А если вспомнить, то я и занялся наукой, увлекшись когда-то разгадкой одного из фокусов на таком же дурацком маскараде. Как сейчас помню, как меня поражали манипуляции с шариками и стаканчиками, под которыми шарики то появлялись, то исчезали. Но это была просто ловкость рук и актерский дар. Ничего интересного кроме зрелища не было и в «отрубленной голове», это всего лишь ловко было подстроено, лишнее скрыто от глаз публики. Особенно смешон был необыкновенный «водопийца», во рту которого торчала воронка, в которую беспрерывно лили воду. Даже когда я углядел у этого человека трубочку, вылезающую из-под одежды, я поразился необыкновенной способности его так быстро перерабатывать воду, пропуская ее через свое нутро.
А поразило же его вот что: на краю площади, в стороне от шумной толпы, стоял человек, а перед ним располагался стол, из которого торчали две трубки, между которыми стояла доска.
- Что у вас тут такое? - заинтересовался Нокс.
- Чудо-прибор, он видит сквозь предметы.
- Ну-ка, ну-ка, - Нокс нагнулся и посмотрел в одну из трубок - он увидел улицу, уходящую от площади. Он пораженно поднял голову - на столе стоял большой кусок доски, который перекрывал взгляд, стоило лишь пригнуться, чтобы глаза оказались на уровне трубки.
- Как это может быть! - пораженно воскликнул Нокс.
- Вы хотите, чтобы я вам открыл секрет? - усмехнулся хозяин этого чудесного прибора.
- Да, - просто ответил Нокс.
- Зачем вам это, молодой человек? Идите и радуйтесь жизни.
- Нет, вы мне покажете, иначе я разобью эту штуку и сам все узнаю.
- Вы с ума сошли! Вы же знаете, что за такое баловство на маскараде вы будете этой же ночью обезглавлены, при свете факелов и под звуки флейты и барабана!
- Простите, - Нокс отступил. - Во взгляде его противника была полная решимость использовать Нокса для продолжения оргии.
Да, разгадка системы зеркал тогда полностью поглотила Нокса и перевернула его жизнь.
Вирул нехотя залетел в комнату.
- Ты звал меня? - прохрипел он. - Я еще не готов к беседам.
- Не тараторь, - обидел его Нокс. - Я итак не спал всю ночь, а под утро мне пришла на ум дельная мысль, и я хочу поговорить с тобой, чтобы спокойно провести день. Тем более что сегодня маскарад, нам можно было бы немного отдохнуть.
- Я не против развлечений. Но ты мне предлагаешь обратное! От глубоких мыслей из меня уже перья выпадают. Пожалей.
- Однако ты пока не лысый.
- На что ты намекаешь! - взъерошился Вирул.
- Я вовсе не хочу с тобой препираться. Мне пришла простая и гениальная мысль, которая, в сущности, подразумевается во всяком деле, но которой я почему-то пренебрег. Мы проводим опыты со звездами, приборами и прочими неодушевленными предметами, но почему же нам не сделать прямой опыт - с человеком!
Нокс ждал мнения Вирула, но тот долго молчал.
- Это можно, - наконец изрек Вирул.
Нокс вспыхнул.
- Давай подумаем, как это можно сделать.
- Мы не сможем этого сделать…пока.
- Почему? - расстроился Нокс.
- Гусеница не может летать, так и человек еще не созрел для такого опыта, он еще не прошел все необходимые стадии в своем развитии и в развитии общества, когда познание даст эту возможность.
- Не понял, что значит, общество пройдет все стадии, что же у него останется?
- Я не сказал «все стадии», я сказал «все необходимые стадии».
- И долго ждать?
- Не решусь предсказывать это. - Вирул отвел взгляд.
- Ты хочешь сказать, что, возможно, это будет уже без моего участия?
- Скорее всего.
- Мог бы дать более уклончивый ответ, что же мне теперь делать?
- Ты же хотел успокоиться, вот и блаженствуй, отдыхай, а потом уверенно продолжай свое дело. Кстати, я же не сказал, что ты этого не сможешь увидеть…
- Что это значит?
- Я не могу обещать все, но кое-что можно уже сегодня.
- Как сегодня! Сейчас?
Вирул захлопал перьями. Нокс чуть было не разочаровался в нем, и сейчас нужно было его успокоить.
- Прямо сейчас? – Вирул с сомнением покачал головой. – Ну что же это такое!
- Да, да, - затрепетал Нокс.
- Нет, давай все-таки в другой раз, у тебя же сегодня важная встреча.
- Ты о герцогине?
- О ней.
- О, это подождет, и потом, это не столь важно.
- Как ты некрасиво о женщине говоришь! Она так прелестна, что я порой сам жалею, что никогда не смогу добиться ее благосклонности.
- Какая к черту благосклонность, когда я старик, а вокруг нее целая толпа молодых поклонников. Да и нужно мне совсем другое.
- Что же, позволь спросить?
- Погоди, о чем это мы говорили? Ах, да, ты меня заболтал. Я готов поговорить с ней в другой раз.
- Нет, ни к чему откладывать эту милую встречу.
- Да что ты все об этом! Раздразнил, а теперь увиливаешь.
- То, что я сказал, я сделаю, разве ты сомневаешься в этом?
- Конечно, но ты пойми меня!
- Понимаю твое нетерпение. Но не думаешь же ты, что это так просто!
- Ты прав, я погорячился.
- Хорошо, - в свою очередь смягчился Вирул. - Ты ведь достаточно общался с фокусниками, и поверишь, что мое действо - это не гипноз. Но тут присутствует элемент иллюзии, однако, заключается он только в способе передачи. Это действо не есть также магия, потому что оно реально происходило или будет происходить, не столь важно.
- И то, что я увижу, не уйдет из моей памяти?
- Ну что ты! - захихикал Вирул. - Ты сможешь использовать этот опыт.
Нокс хотел было спросить, будет ли этот опыт один, но прикусил язык, боясь жадностью своей сорвать дело.
- Прямо здесь? - спросил он.
- Нет, конечно, поднимись в нижнюю мастерскую. Я вскоре буду там.
- Спасибо, что не погнал меня наверх башни.
- О чем ты! - добродушно ответил Вирул и выпорхнул из комнаты.
Нокс стал торопливо одеваться.
Нижняя мастерская была самой просторной - такова была башня, заканчивающаяся вверху самым малым помещением, в котором располагалась зрительная труба.
Нокс уселся в кресло в ожидании Вирула, а тот не торопился. Нокс успокоился, погрузился в свои думы и, можно сказать, задремал, когда дверь в мастерскую, остававшаяся открытой, вдруг захлопнулась и темнота, висевшая вверху, стала опускаться. Нокс на мгновение закрыл глаза, а открыв их, уже увидел странную картину, он даже пытался привстать, но огромная сила прижимала его к креслу.