Заканчивалось лето, приближалась осень. А это значило, что студентам скоро нужно ехать «на картошку». Первого сентября мы, студенты уже второго курса физмата, собрались около нашего института. Отправили нас на этот раз в село Преображенское Южского района.
Преображенское оказалось довольно большим селом. Мы думали, что нас, как и в прошлом году, поселят в домах местных жителей, но нас привезли к старой полуразвалившейся школе. Полуразвалившейся в буквальном смысле, потому что бревенчатая школа, когда-то была двухэтажной, а теперь от второго этажа почти ничего не осталось.
Первый день нас не кормили и мы ели то, что привезли с собой, то есть все, что у кого было, выложили на общий стол. Наши кубанцы двоюродные брат и сестра Коля и Света с гордостью достали пол-литровую банку с виноградным спиртом, правда, от этого спирта подозрительно несло сивухой. Кто-то привез с собой трехлитровую банку березового сока и для девочек, большую часть спирта смешали с этим соком, мальчики, выпендриваясь перед нами, решили пить спирт неразбавленным.
Только уселись за стол и разлили спиртное по кружкам, в дом вошли несколько преподавателей во главе с нашим деканом. Мы испугались, но Коля предложил им с нами пообедать. Все преподаватели кроме нашего руководителя Александра Анатольевича отказались сразу, заявив, что им некогда, а Александр Анатольевич сначала внимательно оглядел накрытый стол и не обнаружив там ничего спиртного (не считать же, в самом деле, спиртным березовый сок), сказал что не голоден. Преподаватели ушли, предварительно поинтересовавшись, хорошо ли мы устроились.
Мы выпили перед обедом то, что уже было разлито по кружкам, закусили тем что было на столе. Виноградный спирт да еще в смеси с березовым соком, как и ожидалось, оказался невообразимой гадостью.
На самом деле устраиваться мы начали только после обеда: мальчики поселились в комнате поменьше, а девочки заняли две комнаты побольше.
На другой день начали работать на уборке моркови. Питались с этого дня в столовой. Уже завтрак заставил нас с грустью вспоминать бабушку Лизу, у которой жили в деревне Литвинцево год назад, а обед нас вообще шокировал: тарелка с водой, в которой плавали малюсенький кусочек картошки и веточка укропа, здесь гордо именовалась супом. Такой еды и девочкам-то было маловато, чего уж говорить о мальчиках. Мы, голодные, в поле ели морковку. Мыть ее было нечем и мы только обтирали ее от грязи.
Вскоре на улице, а следовательно и в доме, стало холодно, нужно было топить печи. Тут проявились сразу два недостатка нашего жилья, на которые раньше внимания не обращали: разрушенный дымоход и щели между бревнами. Щели были настолько велики, что сквозь них можно было кулак просунуть на улицу. А из-за разрушенного дымохода печи можно было топить только «по черному». То есть мы затапливали печь и тут же все убегали из здания, потому что дым шел в дом. Толку от этого было мало, все равно было холодно. Так что после работы мы старались сразу забираться под одеяла. Как-то лежали мы после работы в своих койках. Вдруг наша староста Ира говорит: «Девчонки, есть хотите?» Все девчонки дружно подняли головы: «Хотим!» В ответ услышали: «Так поешьте чего-нибудь». Такой юмор голодные и озябшие девочки почему-то не оценили.
Вот так мы и жили весь сентябрь, потом Александр Анатольевич уехал, а ему на смену прислали другого преподавателя. Мы его не знали, он был с другого факультета.
Новый руководитель начал с того, что собрал около столовой всех студентов, живших в Преображенском, и объявил, что в другое село этого же совхоза требуется десять человек. Мы, уверенные, что в другом месте хуже уже не будет, сразу же вызвались туда ехать. Руководитель пересчитал всех желающих, нас оказалось двенадцать человек. Он сказал, что это много, нужно меньше, но в ответ к нам присоединились еще трое из нашей группы. Преподаватель растерялся, но руководство совхоза не возразило, пятнадцать, так пятнадцать. Нам дали полчаса на сборы, выдали продукты сухим пайком, посадили на грузовик и мы поехали в другое село.
Через полчаса мы уже доехали до Южи, очень быстро проехали ее и сразу за Южей увидели большое село, правда, все же меньше Преображенского. Это село называлось Реброво. Уже в селе нас подвезли к добротному деревенскому дому пятистенку и около него высадили. Там нас уже ждал мужчина лет тридцати сразу сообщивший нам, что он бригадир и что теперь мы будем у него в подчинении. Про дом сказал, что он принадлежит двум семьям: старушке с дедом одна половина, а другая принадлежит людям, недавно получившим ее в наследство. Наследники согласились в свою часть дома пустить пожить студентов, а старушка из другой половины дома согласилась готовить для нас еду.
Со старушкой вскоре познакомились. Назвалась она баба Поля, сообщила о себе, что она украинка из-под Полтавы. Мы вошли в дом и сразу поняли, почему требовалось только десять человек. В нашем распоряжении оказалась небольшая узкая комната, крошечная кухня и русская печь с лежанкой. Стали соображать, как же нам тут разместиться, учитывая, что всех нас четырнадцать девушек и один парень. Из мебели в комнате был стол, стулья и одна кровать у самого входа. Кровать единогласно отдали Леше, двух девушек решили на ночь поместить на кухне, одну на печке, остальных – в комнате на полу. Позже бригадир привез на всю нашу компанию тюфяки, подушки, постельное белье и черные комбинезоны в качестве спецодежды. Сообщил, что для нас уже зарезали теленка, спросил: умеем ли мы обращаться с лошадью. Двое наших, Леша и Таня, сказали, что умеют запрягать лошадь и управлять ею, спросили: зачем это надо. Бригадир ответил, что за молоком ездить, а ферма далеко от Реброва (студентам "на картошке" полагалось по литру молока в день).
Утром, едва проснувшись, девушки хором закричали: «Лешка, за дверь!» Он тут же, как был в одних трусиках, выскочил в коридор. Пустили его в комнату, разумеется, только тогда, кода все уже были одеты. Убрали с пола тюфяки. Позавтракали и, надевши черные комбинезоны, вместе с бригадиром отправились в поле. Там нас уже ждал картофелеуборочный комбайн. Бригадир приказал нам встать около ленты транспортера, часть студентов по одну сторону от нее, часть по другую. Нашим делом было выбрасывать с ленты камни, комки земли и вообще все, не являющееся картошкой. Работа была легче чем в Преображенском и нам понравилась.
Наконец обеденный перерыв: мы сразу почувствовали разницу, не только с едой в столовой в Преображенском, но и со стряпней бабушки Лизы. Один украинский борщ, приготовленный бабой Полей чего стоил. В общем, мы только порадовались, что решились перебраться в Реброво.
Наш Леша вскоре стал любимцем бабы Поли: он сам безо всяких с ее стороны просьб и дрова колол, и забор отремонтировал, и вообще делал всю мужскую работу, что требовалась в деревенском доме. Кстати, он не зря поехал с нами в Реброво, хотя все остальные мальчики остались в Преображенском. Дело в том, что с нами сразу решила поехать Нина, Лешина девушка. Они только этой осенью, «на картошке», начали «встречаться». В то время была очень популярна песня «Бабье лето», и глядя на эту пару, девчонки мигом переделали один из куплетов этой песни и вскоре всем нашим коллективом мы распевали такую песню:
Я стою на транспортере,
И мотор стучит уж где-то
И тебя в комбинезоне
Подарило бабье лето;.
Вообще девочки с умилением и восторгом наблюдали за развитием этого романа. Нине никто не завидовал, все были за нее рады.
Вскоре мы услышали, что несколько ребят, из тех, что остались в Преображенском, наевшись грязной моркови в поле, заболели дизентерией. Их отправили в инфекционную больницу в Южу. Мы все пятнадцать человек, отправились их навестить. В палату нас, разумеется, не пустили, только передачу для ребят взяли, но поговорить с ними все-таки удалось. День был теплый, окна были открыты и все наши больные, узнав, что мы тут высунулись в окно. Они рассказали, что в Преображенском все по-прежнему: холодно и голодно и порадовались продуктам, что мы им передали.
Были и у нас неприятности, точнее на самом деле, только одна: парни из Южи. С местными парнями бригадир поговорил и они к нам не приставали, но парни из Южи приезжали пьяные на мотоциклах, спасибо местным ребятам, они помогали нам от этих идиотов избавиться. Однажды один такой мотоциклист даже забрался к нам в комнату и прицепился к Леше, собираясь с ним подраться. Леша было повелся на провокацию, у него уже и кулаки сжались, но сразу несколько девчонок тут же на нем повисли, не давая драться. Все мы хорошо помнили, как год назад вот так же четверо мальчиков с физвоса подрались с местными, в результате сами оказались виноваты. Их судили. Присудили каждому по году условно, из института их, разумеется, исключили. Мы не хотели, чтобы все это произошло и с Лешей. Конечно, пока уговаривали его не драться с пьяным дураком, довольно громко кричали, эти крики услышал бригадир, живший в доме напротив, и тут же к нам прибежал. Быстро разобрался, что к чему и пинками выставил парня из дома.
Был и довольно забавный случай. Каждый день ездили на ферму за молоком. Правили лошадью либо Леша, либо Таня, кроме них обычно в телегу садились еще несколько девчонок, не то что бы нужна была их помощь, просто хотелось покататься. Как правило, при этом все были в рабочих комбинезонах, довольно хорошо скрывавших фигуру. Таня же в то время кроме того и лицом походила на мальчика. Из-за этого и произошло недоразумение. Привезли как-то ребята молоко, около нашего дома стояло несколько местных парней. Леша снял флягу с телеги и понес в дом, Таня налегке пошла за ним. Один из парней не разобравшись, укоризненно обратился к Тане: «Слушай парень! Ты чего это девушке не поможешь?» Девчонки давились от смеха, а Леша вспыхнул от обиды. С тех пор начал срочно отращивать усы, чтобы с девушкой больше не путали.
Когда, через две недели после приезда в Реброво, мы получали зарплату, выяснилось, что за это время мы заработали вдвое больше чем за целый месяц работы в Преображенском.
Прошли годы. Когда мы учились на пятом курсе, Леша и Нина поженились. После окончания института они уехали работать в родное Лешино село Клетино в Палехском районе. Лешу сразу назначили директором школы, он стал преподавать физику, а Нина – математику. Позже, когда я уже сама преподавала в институте, к нам на факультет поступило сразу четверо выпускников его школы. Ребята восторженно рассказывали какой хороший учитель Алексей Анатольевич. Говорили, что и Нина Павловна хороший учитель, но Алексей Анатольевич лучше. Позже, уже в начале перестройки Леша ушел из школы и стал фермером.
А потом произошла такая история: как-то ехали они с Ниной из своего села в Шую на «Жигулях», навстречу ехал «КамАЗ», за рулем машины был пьяный водитель. Он не справился с управлением и врезался в Лешины «Жигули». У Леши лопнул ремень безопасности, и его бросило на рулевую колонку. Так не стало нашего Леши. Двое его сыновей остались сиротами.