Матрёшка
Ранним утром на паперть заявились болящая Ирэн и бомжеватого вида мужичок Никодим. Приближался православный праздник Прощенное воскресенье. Значит, народу в Успенском соборе будет много. Подаяний больше чем обычно.
Подошли ко мне. Протянули откупные. Я, как всегда отказался, но предупредил: - Поглядывайте, чтобы никого кроме вас тут не было. Батюшка ругается, что наш Храм облепили нищие. Иностранцы недовольны: - Что за бедная страна Россия?!
Кивнули, принято. Ирэн, маленькая, глуповатым лицом, одетая в платье на два размера больше, не смотря на явные психические отклонения знала наизусть все молитвы, все христианские догмы и могла ответить без запинки на любой вопрос по Библии или Евангелию.
Никодим нечего не знал. Зато мгновенно суммировал цифры, и мог разлить спиртное в любые емкости так, что себе оставалось немного больше. При этом сделать виноватое лицо и сказать: - Простите мужики! В следующий раз будет по-другому... Но и в следующий раз по-привычке выходило также. Из чего следует, что его били, и били неоднократно. Синяки не сходили с лица, и практически прописались на нем. Помимо поприща нищего, в свободное от праздников время он ошивался в кабаках, где с легкостью добывал себе выпивку. Смело подходил к какой-нибудь компании и говорил: - Нальете стакан, если я себе сейчас глаз укушу?
Народ соглашался. Он вынимал вставной стеклянный глаз. Торжественно кусал его. Выпивал выигрыш и тут-же говорил: - Нальете стакан, если я себе сейчас второй глаз укушу?
Народ, естественно, смеялся: - Это невозможно!
Ставка повышалась до двух стаканов. Никодим вынимал вставную челюсть и кусал второй глаз. Понятно, что из кабака его выносили мертвецки пьяным...
Появляются первые прихожане. Вежливо здороваются. Раньше удивлялись, что это при церкви охрана появилась?! Я им доступно объяснял: - Воруют иконы. Воруют деньги из скорбонок. Воруют из сумочек и кошельков во время службы. Воруют в иконной лавке...
Отношение к нищим, различное. Кто, дает, кто — мысленно посылает нах...Зависит от характера. Например, наблюдал одну и ту-же картину несколько раз. Подъезжает иномарка. Выходит женщина в строгом деловом костюме. При приближению к Храму её внешность волшебным образом меняется прямо на глазах. Из под пиджачка раскатывается юбка до пят. Из кармана вылетает платок, повязывается на голову. Лицо принимает милостивое выражение. В руки нищих падают десятки и полтинники. Однако, после службы, метафора перевоплощается в обратном порядке. Нищие шарахаются от её злобного взгляда. Колеса автомобиля визжат. Иномарка уносит мисс Лицемерие в клоаку города...Что означает подобная клоунада — одному Богу известно!
И наконец, приходит она. Матрёшка. При каждом Храме, Соборе, Часовне, Церквушке, есть бабулька, которая знает всё! Кто протоиерей. Кто пономарь. Кто служки, звонарь, архиепископ. Кто они и что. Кто с кем. Где живут. Сколько получают. У кого что на уме. Почему матрешка? Дань православной моде. Дореволюционная кофточка, бесформенная юбка до земли и конечно-же платочек, обхватывающий пухленькие круглые щечки.
Её познания о быте Храма настолько глубоки, что даже митрополит, прежде чем приступить к своим обязанностям, уединяется с матрешкой и подробно выслушивает информацию. Мне это кажется несколько неправильным. Почему-бы просто, не, прийти. Помолиться. Вобрать в себя милость Божью. Поблагодарить за минуты очищения и уйти? Нет. Из православия сделали фетиш! Поклонение неодушевленному, якобы священному предмету. То есть, довели веру до инерции. Будто-бы, так принято. Надо ходить по воскресеньям в Храм, надо отдать положенную мзду в виде пожертвования, надо прилюдно перекреститься и показать своё неистовое благочестие...Много чего надо. Увы! Мало, что приносит пользы.
Матрёшка, кстати, и про меня всё знает...
из разговора с охранником Успенского собора, Сергеем П.