Утром я услышал мамин раздраженный голос. И понял, что особенности вчерашнего дня остались только в моем сознании и в воспоминаниях. Ида Ра уже встала, и ее заново наполненная водорослями перина была сложена на полку. Маар шалила около выхода и играла ракушкой. Кстати, это была большая редкость в нашей деревне, обычно ракушками женщины украшали наряд, а тут у маленькой девочки такая дорогая игрушка. Ракушки можно найти только на дне реки, значит, их достать нельзя, река же их выбрасывает на берег, но и на берег жителям селения Гай нельзя. Ракушки нам могли дать только торговцы, ведь только они выходили на землю, и то за мешок отменной рыбы. Но пока меня не заботила эта подробность, мои мысли были заняты совсем другим.
Выйдя на пристань, я посмотрел на Иду, которую ругала мама, суть я не понял, но было ясно, что сестра в чем-то провинилась.
– Я устала сама тащить хозяйство, ты выросла, будь добра учти, что у тебя есть семья. Рыбы, которую приносит твой брат, едва хватает для него самого. Что ты будешь есть, если не захочешь жить, как все?! Ты должна! Никто не спрашивает, хочешь ты или нет! Тан и Маар растут, я старею. Я не смогу скоро сама кормить вас. Мне в помощь дана ты небесами. Будь добра, исполни свой долг и не позорь меня перед всей деревней!
Я глядел на Иду и понимал, что сияния нет. Ночью его видно, а утром, с восходом солнца, нет. Мне пришлось поднять рубашку, чтобы проверить, свечусь ли я. Мама, конечно, это заметила. И перестала кричать. Она осторожно повернула Иду лицом ко мне и тихо спросила:
– Он пил? — я так и застыл с задранной рубашкой на морозе.
– Да-да, конечно, — соврала Ида. — Даже чуть больше, чем я.
– Правда? — мама посмотрела на меня вопросительно. Я кивнул, подтверждая слова сестры. И мы с Идой переглянулись. Конечно, эти взгляды Гея Ра заметила. Она быстро дернула Иду за руку, а меня позвала строгим взглядом в лодку.
– Дети, — сказала мама, устало вздыхая и усаживаясь в центр лодки, — я лишь хочу, чтобы вы были как все в этой деревне, не нужно отличаться от остальных. Нас могут выгнать, если мы не будем жить так, как от нас этого требуют правила. Вы многого не знаете, вы только начали свой путь. Не нужно быть особенными, чтобы хорошо жить.
– Мама, но ведь мы не можем скрывать, что мы светимся, если мы не пьем черную жидкость, — выпалил я.
– Значит, ты не выпил? — поникла мама. — И каким цветом ты засветился?
– Бирюзой, — ответил я.
– Значит, тебя никто не любит, — ухмыльнулась мама. — Это неопасный цвет. Это цвет жажды знаний. Но без ответов он скоро исчезнет.
– А я нежно-голубым, — произнесла сестра.
– Один раз я видела такое свечение. Этот человек тоже не хотел принимать лекарства, он был целеустремленным, энергичным, имел свое мнение всегда и хорошую фантазию. Как и ты. Голубой свет, как символ непокорности духа. Ида, я тебя прошу, не светись. Пей лекарство. Если Тан без ответов на свои вопросы скоро угаснет и станет как все, то ты, девочка моя, светишься опасным светом. Если ты его не будешь прятать, ты скоро встретишься с Великим Вестником Вечности.
– А что случилось с тем человеком, у которого был такой же свет, как у Иды? — спросил я.
– Его больше нет, — грустно покачала головой мама. — Его сгубила непокорность, он не хотел подчиняться правилам.
– Его лодку отправили в плаванье? — спросила Ида.
– Я не знаю, он просто пропал с наших пристаней, потому что не хотел принимать лекарство, — ответила Гея Ра.
– А что такое «любит»? — спросила маленькая Маар, смешно топая по лодке.
– Я не знаю, дети, — ответила мама. — Материнская любовь не светится, она дает вам жизнь как сосуд и подпитывает его, а отцовская любовь или любовь постороннего человека наполняет вас изнутри. Дружба, любовь, ненависть — всё светится. Но я это вам рассказываю не для того, чтобы вы, светясь, ходили по деревне, а наоборот, чтобы вы его прятали. Или могли избавляться от сияний. Я же никогда не свечусь, чем и горжусь! Умение прятать свои глубинные эмоции — это искусство не меньшее, чем светиться.
– Мама, а когда наша лодка пришвартовалась в этом поселении? — спросил я.
– Сынок, это было при моей бабушке. Откуда она приплыла, я не знаю, но тут ей помогли найти дом. Она была сама, одна без родни, без детей, тут она обрела всё и перестала светиться. В ней была пустота, а в селении Гай бабушке подарили постоянство.
– Но не ответы, — сказала тихо, но настойчиво Ида Ра.
– Никто тебе не подарит ответы, Ида, только ты сама. Если ты их хочешь, ты их получишь. Но задумайся о цене, ты готова быть изгнанной из нашего поселения? Оставить всё, к чему ты привыкла? И обречь на поиски твоих ответов и всю семью? Неизвестно, с какими условиями придется мириться всем нам, удовлетворяя твое любопытство! Тут хоть всё понятно.
– Мама, но ведь это невыносимо! Жить так, как от нас хочет поселение Гай! — возразила старшая сестра.
– А ты попробуй и тебе понравится, — очень спокойно сказала мама.
В дверцу лодки постучали, и снаружи раздался зычный мужской голос:
– Гея Ра, выходи!
На этом слова закончились. Мы все переглянулись. Мама встала и вышла на пристань.