Проводив затянувшееся ненастье, вздохнуло лето полной грудью! Подбадривало травы пуще и ярче цвести, щедрыми горстями сыпало по кустам да полянам крупные ягоды, ранёхонько всех будило - жить торопило. Оставалось ещё время до осени, но думать о ней совсем не хотелось.
Задичал палисадник ещё с весны: вымахали иные травы - лес лесом. Садовые цветы-многолетники хоть и не вывелись, но скромно толклись на своих островках, терпели лишения из-за буйно разросшихся соседей с колючками и диковатыми повадками. А у самого порога дома обитала рослая, душистая пижма; здесь, под крылечком, было её исконное место - с тех пор, как старый хозяин принёс с поля и посадил у дома первый отросток. И появилась у пижмы важная работа на все поколения: отпугивать блох, мухоту и страшное невидимое лихо, что норовит пробраться внутрь дома. Очень уж крепкий, терпкий у пижмы травяной дух - всякой нечисти он не по нраву!
Полынь же поселилась здесь сама, как только двор стал забывать человеческие следы. Однажды ветер насобирал в поле целый ворох семян, живучих и цепких, и разбросал по бывшим грядкам, тропинкам, крышам, задул под опрокинутые горшки с отбитыми краями да под крылечко, где уже жила Пижма. Не заметила та, пока порог стерегла, как с другой стороны крыльца тишком да молчком обживалась упорная полынь. Её тоже не любили комары и блохи, и сторонилась всякая другая трава - такой несговорчивой соседкой была Полынь.
Невдалеке слышался конец лета, и вытянувшись в полный травяной рост, Пижма и Полынь, наконец, друг дружку заметили.
- Дальше не ходи - не пущу, - предупредила Пижма, растопырив листья и наклонив ярко-жёлтые соцветия - ну совсем как рябиновые грозди!
- Стану я твоего дозволения спрашивать, как же! - хмуро отозвалась Полынь.
- А то не станешь, когда я твои корни посушу!
"Посмотрим, кто кого" - прошелестела про себя Полынь, припасшая на будущий год много сильных семян для захвата новых участков. Но и Пижма была не лыком шита: готовила она и семена, и побеги, и спешила как можно шире раскинуть под землёй живучие корни, чтоб не пустить на свою сторону дерзкую чужачку. Так между травами началась молчаливая и упорная борьба за уютный подкрылечный тенёк.
Проходили летние деньки, незаметно становясь короче и прохладнее, и вот настал вечер, когда отчётливо можно было почуять грядущую осень. Устлало землю туманное полотно, и под его плотным покровом незаметно дотлевал скучный закат; до самого горизонта раскатался моток рваных туч, и уж никому их не распутать. Не так давно прошёлся неровным шагом дождь, и в воздухе стоял пряный дух, напитавшийся запахами земли, старого дерева и сырости. Птиц не слыхать ни в дремучем палисаднике, ни из лесу. Ни скрипнет нигде, не стукнет... Дремлет и Полынь, прижавшись к досочке. Только Пижма не спит - порог сторожит, про свой долг помнит.
Ни с того ни с сего повеяло такой ледяной стынью, что у цветов мигом скрутились нежные листья, и к дому будто бы что-то проскользнуло. "Стой, кто идёт!" - воинственно вскричала Пижма, но к осени её травяной дух до того ослабел, что затерялся среди других запахов. "Скрип, скрип..." - вкрадчиво взговорило крылечко, и в двери дома кто-то заскрёб когтями: поначалу тихо, да всё пуще и пуще. Затревожилась Пижма: нельзя в дом таких страшных гостей впускать! "А ну брысь!" - изо всех сил взъярилась она, отчаянно топорща пожухлые листья, и разбудила свою незванную соседку - Полынь-траву.
- Почто расшумелась? - проворчала та.
- Враг в дом лезет - помоги прогнать!
- Вот ещё! Я трава-странница, полынь-кочевница - сама по себе живу! Мне до твоего дома и дела нет! - гордо отвечала Полынь.
- Как это нет дела? А под чьим крыльцом, в укромном закутке, ты так буйно разрослась, что степных сестёр перегнала? - воскликнула Пижма. А полуночная жуть уж к окошкам подбирается, в дом залезть собирается. Скорей!
Задумалась Полынь: а и ведь нигде ей так сладко, как под крылышком у дома, и не спалось, пусть и привычней ей был степной простор. Пожалела Полынь старый дом: от нечисти он станет кверху дном. Не житьё уж тогда и солнечным травам будет - полыни да пижме, а только поганкам да мокрице.
- Вместе давай, авось и правда прогоним! - промолвила Полынь, да вся как ощетинится, как ударит в нос горьким запахом! За нею Пижма и другие травы, поднявшиеся ото сна, стали страшного гостя прогонять - дом защищать. Вмиг наполнился ночной предосенний воздух густым травяным духом, и отступила нечисть, ускользнув прочь от дома, хранимого травами. С той поры помирились Пижма с Полынью, уж ни одна из них не зарится на сторону другой, ведь под крылом у дома да под солнцем места обеим вдоволь.