Мы отдыхали в настолько шумном ресторане, что было не слышно даже тех, кто располагался напротив вас. Поэтому все, сидевшие за соседними столиками, воспринимались как совсем посторонние люди, которых ты наблюдаешь на экране телевизора. В определённом смысле это позволяло наблюдать за людьми, ничего не стесняясь. Ведь вдобавок в любой момент можно было сделать вид, что обращаешься к тому из своих сотрапезников, кто сидит в направлении интересующего тебя столика. На мгновение я представил себя героем романа «Американский психопат», сидящим в одном из бесчисленных нью-йоркских ресторанчиков.
После созерцания достаточно однообразных примеров пятничного времяпрепровождения компаниями друзей моё внимание привлекла загадочная пара. Относительно молодая девушка с большими тёмными глазами, явно находящаяся не в своей тарелке и её спутник — мужчина за пятьдесят, а, может, просто выглядящий таковым из-за очков и практически полностью побелевших волос. Он был худым и чем-то похожим на иностранца. Он очень напоминал Тима Кука, разве что лицо не было таким же приятно-добродушным. Лицо было достаточно жёстким, взгляд был острым и настороженным. Мужчина сидел ближе к проходу на том же диване, что и девушка. Диван напротив пустовал. Они о чём-то разговаривали, но разговор не клеился. Девушка отвечала как по принуждению, а актрисою она, очевидно, была очень плохою. Было заметно, что сейчас её неотступно тревожит какая-то совсем посторонняя мысль, с ужином, если и связанная, то очень косвенно. Она неохотно сняла куртку, показав белые плечи и длинные руки. Белые руки и круги под глазами. Её нельзя было назвать в полной мере красивой. Но на свете есть столько видов красоты, не имеющей ничего общего с гармонией, симметрией и пропорциональностью! Лицо, в обычной ситуации могло быть абсолютно заурядным, в данном случае привлекало к себе внимание, своей потерянностью и вместе с тем какой-то решимостью и даже отчаянием.
Девушка строгостью и скорбностью своей составляла изрядным контраст с шумной публикой ресторана. Она была похожа на бушующую поверхность моря, которое порой нельзя назвать красивым, но может ли не приковывать внимание буря?
Платье из серой ткани с блёстками отлично сидело на девушке, соблазнительно подчёркивания томные изгибы молодого тела, истосковавшегося по красивой жизни, — это было отлично видно, когда она медленно, никого не замечая прошла в дамскую комнату.
Печальный молодой человек с большим букетом недорогих цветов печально разглядывал посетителей ресторана, стоя на улице. И долго созерцал эту странную пару. Наконец, он отвернулся и протянул букет какой-то невзрачной низенькой бабёнке, что подкатилась к нему по тротуару. Со стороны могло показаться, будто они совсем незнакомы или встречаются они не по доброй воле.
На стенах горели плазмы, на которых с мазохистическим упорством транслировались спортивные игры, в которых наша многострадальная страна традиционно не очень сильна. Чем позже становилось, тем с большим отчаянием и большим бесстыдством гремела музыка. Казалось, ещё немного и вместо футбола на экранах заполыхают огненные буквы: «Мене, текел, фарес».
Девушка пыталась быть вежливой со стариком и преувеличенно разыгрывала какие-то эмоции, но им верилось с трудом. Это, определённо, был единственный столик, за котором сидели абсолютно трезвые и серьёзные люди. Весьма возможно не испытывавшие друг к другу даже дружеских чувств.
Между столиками бегали низенькие шустрые официантки и официант лицом настолько похожий на Александра Архангельского, что даже оторопь брала, словно он только-только вылез с телеканала «Культура».
Постепенно слишком много внимания стало скапливаться возле столика девушки и старика: то мимо протанцует официант, то гости протиснутся к вешалке с одеждой. И в какой-то момент они без предупреждения встали, быстро накинули верхнюю одежду и вышли из зала. Тим Кук несколько раз сквозь стёкла очков бросил в зал стрелы недовольства и раздражения. Дверь захлопнулась и безмятежный праздник продолжил идти своим чередом.
Меня удивила во всём происходившим с ними некая будничность и серьёзность, что никак не вязалась не с нарядом девушки, ни с намерениями Тима Кука. И притом, что они определённо не являлись самыми заметными гостями заведения, их подхлёстывало горькое чувство стыда, над ними витали еле заметные тучки общественного осуждения.
Мы возвращались вечером из ресторана по садовому кольцу. Дул отчаянно сильный по-зимнему холодный ветер. Я чувствовал, что заболеваю.