Кто-то стремится в небо, кто-то роет землю. Удивительно ли, что и те, и другие при этом испытывают удовольствие! Ничего удивительного в том нет – судьба такая. Чем виноват атом, что попал он в птицу, а мог бы попасть в крота. Один за другим складываются частицы, образовывая длинную цепочку, а как прицепилась последняя, тут все и завертелось, начало расти, пухнуть, множиться, поедать, и скоротечный процесс этот привел к тому, что вылупилось Нечто. И все зависело от того, какие атомы и в какой последовательности соединились между собой. Как все просто! Вот бы повредить что-нибудь в этом тупом механизме! Если б только знать, что гадость не получится - а как ее узнаешь, пока оно не вылупится? Вот то-то и оно. Лучше уж не трогать. А то выползет какой-нибудь и сожрет создателя за милую душу, десерт вишь ему не заказали. Обидчивый наш. А может, просто готов все подряд жрать, как ужасный и великолепный Кадавр. Ну, не получилось идеальное. И хорошо. Ишь, чего захотели! Жили бы себе потихоньку, на фортепьянах учились, живописью восхищались, на лужайках резвились. Так нет! Все хочется сотворить что-нибудь непотребное, перевернуть, на уши поста-вить, а потом закопать от страха. Зачем, спрашивается? Ух, изверги. Параллельные миры. Нелинейные пространства. Антивещество. Коллапс. Ну, напридумывали, в тартарары их! Понесло. Живет мышка, грызет, а ее нате – в клетку, да ату ее – жечь, травить, а если б вас так? Некому? Счастье твое, венец природы. Ты самый умный, самый способный… до поры, до времени. А в сущности, такой же беззащитный, как все прочие твари. И раз нет того, кто имеет над тобой силу, нет и у кого просить помощи. Надейся только на себя. Но надейся!
Леший оказался в глубокой яме, настолько глубокой, что свет вверху был едва виден небольшим серым пятнышком. Земля вокруг была такой рыхлой, что даже падение с такой высоты было почти безболезненным. Однако при падении поднялся столб пыли. На какое-то время он вообще потерял ощущение пространства, пыль лезла во все отверстия, он жестоко и безудержно чихал. Когда пыль осела, он огляделся: вокруг него в стенах ямы были норы. Отверстия были такие большие, что он сам мог бы в них пролезть. Страх охватил его: он подумал, что здесь обитают огромные подземные животные, которые, не глядя, жрут все на своем пути, перерабатывают это и снова выбрасывают в виде почвы, которую опять проглатывают, опять перерабатывают, и опять выбрасывают. Вдруг он почувствовал в одной из нор какое-то движение, и тут же из всех нор вылезли головы каких-то животных. Он закрутился вокруг, но норы были повсюду, и изо всех нор что-то вылезало.
Когда первый страх прошел, он стал различать детали их внешности, а когда к нему протянулась рука, он окончательно убедился, что это были люди, во всяком случае, по их внешнему строению. Пауза затянулась. Леший уже успокоился и начал думать, как наладить контакт с этими существами, как кто-то схватил его, с огромной силой втянул в нору и потащил туда, где света не было вообще.
Казалось, тут и воздуха почти не было. Его хватало только-только, чтобы не задохнуться, не делая при этом энергичных движений.
Он находился в большой пещере, по крайней мере, так ему казалось. Здесь чувствовалось больше воздуха, и не было ощущения, что вблизи стены. Может, ему хотелось, чтобы это была большая пещера. Просто ужасно, чего ему хотелось. Глаза его постепенно привыкали к темноте – в том смысле, что он стал ощущать то, что находится перед ним, некие существа в смутных очертаниях, какие-то неживые предметы неопределенной формы. И звуки. Пожалуй, звуки - это то, что было важнее всего, слух его работал теперь за зрение. Кругом была земля, и уже тошно было трогать ее руками, сидеть на ней, касаться головой потолка, который тут же осыпается, казалось, что и волосы на голове превратились в бесформенный ком земли. С этим ощущением он и уснул, наплевав на то, что для сна нужно какое-то специальное ложе, чистое, мягкое, с подушкой и одеялом.
Сон его был мучителен. Он то просыпался, то снова засыпал, может быть, он спал сутки или двое, или более того, но, наконец, он нашел в себе силы, чтобы разлепить глаза и сесть. Ничего нового он не увидел. Но ощутил на своей руке веревку. За нее дергали. Может, от этого он и проснулся. Кто-то злобно дергал его за веревку.
- Хватить дрыхнуть. Работать пора, - услышал он вдруг.
И кто-то потащил его с такой силой, что он, упав на карачки, едва успевал перебирать руками и ногами, чтобы не рыть землю лицом.
- Рой здесь. - Его ткнули головой в стену.
Леший дотронулся до стены рукой и отдернул руку.
- Рой! - И что-то жесткое ударило его по спине.
Он принялся разгребать землю впереди себя, подумав, что куда-то она должна деваться, куда-то эту землю нужно убирать, чтобы освобождалось пространство.
- Работай, - толкали его сзади. - Полетал, теперь пороешь!
«Вот оно что! Меня приняли за одного из тех… надо попытаться их переубедить», - подумал он, и тут же снова получил пинок.
Он копал, подгребая землю под себя, а кто-то сзади отгребал ее дальше.
Вдруг его рука провалилась вперед, и он вывалился куда-то.
- Молодец, - сказали ему. - Для начала совсем неплохо. Надо же, и не сопротивлялся. Дайте ему еды, а то он к нашей еще не привык. - Кто-то рассмеялся.
В руки ему сунули небольшой мешок. Он сел, привалившись спиной к стене, судорожно дыша, шумно выдыхая воздух. А воздуха не хватало. Он задыхался. Он почувствовал, как кто-то сел рядом и тихо спросил, как его зовут. Леший, шипя, назвал свое имя.
- Так ты не наш! - удивился незнакомец. - Не вздумай только говорить, что ты не птица. Только нас они используют в качестве рабов, а остальных уничтожают. Над нами же они смеются таким образом.
- Они - это кто?
- Кроты.
Глубоко в земле живут кроты. В самом низу, на большой глубине, вырыта огромная камера, в которой они спасаются от зимних морозов. Много сил ушло на ее рытье, и много земли выкинуто наружу. От этой камеры вверх в разные стороны идут ходы, вливаясь в кольцо. Двигаясь по этому кольцу, можно попасть в любой ход, который ведет еще выше - в пригнездовые ходы и еще дальше - в поверхностные, кормовые. Сюда, в тепло, которое аккумулируется в невентилируемом подземном пространстве, привлеченные запахом мускуса, сползаются те, кому суждено стать кормом. Много труда требуется живущим здесь существам, чтобы создать этот подземный город. Жизнь сделала кисти их передних конечностей расширенными, даже вывернутыми ладонями наружу, мощные когти вонзаются в землю. Конусообразное тело ввинчивается в грунт и раздвигает его. Глаза их слепы, покрыты у многих кожей, зато обоняние и осязание не подводит их. Их жизнь жестока. Едва окончив скоротечное детство, они становятся хищниками, и могут сожрать своего младшего сородича, оставив одну шкуру. Им не нужен свет, все, что им нужно, они получают здесь. И не хотят ничего другого. Может быть, потому что не могут ничего другого.
- А ты как сюда попал? - спросил Леший.
- Я выплыл после полета, но меня отнесло к другому берегу, и я решил уйти.
- Почему? Ведь все ваше племя живет одной целью, вся жизнь подчинена этому…
- Вот именно, а я не захотел.
- А если бы у вас получилось, черт возьми!
- Ну и что. Подожди, кто-то ползет.
- А что в мешке? Это можно есть?
- Они кормят нас земляными орехами да корешками. Есть это можно. Мы все равно здесь долго не выдержим…помолчи.
- Отдохнули? Давайте работать, а…тут две птички спелись. Ну ладно, веселитесь.
И снова тошнотворное рытье. В никуда. Глаза, казалось, уже покрылись таким слоем грязи, который никогда не отодрать, как кожа на глазах у этих кротов.
Они снова сидели в пещере.
- Я придумал кое-что, - сказал человек-птица. - Из некоторых нор идет тепло, мне кажется, надо ползти туда.
- Тепло поднимается снизу вверх, - возразил Леший.
- Сомневаюсь.
- Как хочешь.
- Во время следующего привала, побереги к нему силы, сразу пойдем.
- Если они у меня вообще останутся.
- Еще я заметил, что они спят несколько часов после еды. Это время можно использовать.
- Но не едят же они все одновременно!
- Нам все и не нужны. У нас определенные погонщики.
Этот ход действительно вел вниз. Не нужно было туда ползти. Потом они попали в боковой ход и долго ползли, им казалось, что по кругу, потом вновь свернули и вновь поползли вниз. Леший уже понял, что это тупик, но решил ползти до конца. Наконец, он почувствовал впереди большое пространство. Его голова, уже звеневшая от давления стенами узкого хода, вдруг вывалилась в нечто просторное.
Но тут же он услышал:
- Смотрите, кто к нам приполз!
- Как он посмел!
- В яму его.
- В яму!
- Да, пожалуй, суньте его в яму.
Его стали толкать в обратную сторону, потом поволокли куда-то вбок и, наконец, затолкали в яму, настолько узкую, что он едва мог пошевелиться, он только подумал, что она неглубока, но руки были прижаты внизу, а ноги невозможно было согнуть в коленях. И все затихло.
Его одолевал холод. Земля отбирала его тепло.
Тут он услышал какой-то шорох.
- Ты здесь? - это был человек-птица. - Я тебя вытащу.
Они ползли обратно. Наверх. Все выше и выше, туда, где обязательно должно было прерваться это восхождение. Они переползали через какие-то шкуры, кости. Удивительно, как еще удавалось не задохнуться здесь.
- Кажется, мы опять ползем по кругу.
- Погоди, давай сориентируемся. Если мы идем против часовой стрелки, нам надо ползти вправо.
- Я не понимаю.
Они поднялись высоко.
- Теперь они поймают нас обоих и посадят в разные ямы. Странно, мы ползем по этому ходу очень долго, а боковые норы здесь только с одной стороны. Надо попробовать.
- Не шуми, они услышат нас.
- Все равно, чего мы тут найдем!
Леший согнулся и развернулся поперек хода. Подумав, он ударил ногой, удар был не очень сильный, так как размахнуться было негде, но земля вдруг подалась. Человек-птица радостно вскрикнул и начал яростно рыть.
Вдруг откуда-то послышался яростный рев:
- Вы как посмели заползти в мои владения! Кто вы такие?
Человек-птица замер. А Леший стукнул еще раз, и еще сильнее. Стена завибрировала, и вдруг земля обрушилась куда-то и исчезла. Крик, полный боли, донесся оттуда, откуда только что пришла опасность. Крик этот внезапно оборвался, а вместо него послышался удаляющийся жалобный плач.
В стене зияла огромная дыра, столь яркая, что Леший, глаза которого были закрыты толстым слоем грязи, мгновенно ослеп, но, боясь, что его остановят, слепой, он ринулся в эту дыру и полетел вниз, уже понимая, что это падение будет спасением: кроты заделают дыру, и не выйдут из своих нор, потому что они слепы.
Они лежали на две оврага. Когда наступила ночь, только тогда веки перестали болеть, и они открыли глаза. Над головой были звезды и черное небо. Но еще никогда они не были так рады, что могут видеть ночь.
Они встали на ноги, после долгого ползания под землей, и пошли по дну оврага. Глаза привыкали к свету звезд.