Нокс лежал в постели. Из-под тяжелого теплого одеяла торчал только его острый белый нос. Глаза его были закрыты. Голова была замотана в какие-то лохмотья. Рядом с кроватью сидел Матеус и крошил в таз с горячей водой сухие листья. В камине горел огонь, но все равно в комнате было так холодно, что Матеус старался держать руки над водой.
- Что за дрова, - ворчал Матеус, - совсем не дают тепла. Эдак мы за зиму окочуримся тут.
- А то ты не знаешь, что делать! - проскрипел Нокс, не открывая глаз. - Давай, давай, а то совсем меня заморозишь. Как я не люблю этого выскочку, профессора из Падуи, приходится признать, что его термоскоп вещь нужная, хоть и несовершенная. Вообще он чрезмерно увлекается делами житейскими, да и не доводит свои идеи до совершенства. Взять хотя бы его зрительную трубу. Мой друг Кеплер сделал ее куда лучше, она принимает даже свет далеких звезд. Нет, определенно этот Галилей неудачник. Кстати, Матеус, ты сделал термометр?
- Конечно.
- И что ты в него налил?
- Вино.
- Превосходно! - Нокс хихикнул в полголоса. - И что же он у тебя показывает? Помнится, Галилей не придумал никакой шкалы для отсчета тепла.
- Галилей - ученый, - проворчал Матеус.
- Ну-ну, не кипятись. Ты то умнее этих университетских профессоров. Разве без тебя я смог бы что-нибудь сделать!
- Ну, уж вы скажете, хозяин, - Матеус, тем не менее, благодарно улыбнулся.
- Если бы я не знал, что они съедят тебя, я бы конечно тебя отпустил. Но у меня тебе лучше. И ты можешь, не опасаясь, делать все, что придумаешь. Инквизиторы не доберутся до тебя. Ну-ка, покажи прибор. Матеус встал и подошел к камину. Он забрался на скамейку и взял что-то с полки над камином. Матеус поставил прибор на столик, стоящий у кровати. Нокс повернул голову и открыл глаза.
- Да, ты великий мастер! - восхищенно сказал Нокс. - Ты точно превзошел этого профессора. Объясни мне, что он показывает.
Прибор представлял собой широкую в нижней части колбу с очень узким и длинным горлышком вверху. В колбе находилась красная жидкость. Посередине горлышка была черная полоса.
- Что означает эта полоса?
- Все совсем просто. Вино из колбы поднимается вверх, когда оно нагревается, и опускается вниз, когда остывает. А эта отметка показывает тот уровень, когда была хорошая погода в середине лета.
- Значит, сейчас, когда уровень гораздо ниже, воздух значительно холоднее. Да, - Нокс причмокнул. - Это вообще-то и так ясно. Он еще не годится для точных измерений, хотя ход мысли правильный. Подумай, ведь надо сделать все-таки какую-то протяженную шкалу. Возьми какие-нибудь две точки и подели интервал между ними…хотя бы на десять. Впрочем, что я тебя учу, ты сам это сделаешь лучше. Твой прибор достаточно прост, я думаю, он будет эффективен. Но позаботься, чтобы уровень вина в колбе поднялся поближе к твоей отметке. Кстати, какого вина ты не пожалел на это дело?.. А куда же пропал Вирул? Не подался ли он в теплые страны, пока мы тут изобретаем способ измерить тепло, которого нет.
- Нет, господин. Вы забыли, вы же просили его навестить вашего друга Кеплера по поводу его зрительной трубы.
- Зачем я его просил об этом? Я итак прекрасно знаю устройство этой трубы.
- Но та труба, которую вы сделали по тому же принципу, кажется вам недостаточно светосильной, вот вы и просили Вирула обсудить это с Кеплером.
- Вот как? Да, что-то припоминаю. Действительно, она слабовата для дальних звезд. Но трубу Кеплера можно улучшить, в отличие от трубы Галилея. Как это я забыл!
- Почему вы так ненавидите Галилея?
- Ты можешь считать, что из зависти. Может быть. Я вижу нечто. Вижу безудержное развитие науки, вижу машины, которые придумал великий Леонардо, вижу другие, в основе действия которых положены догадки Галилея и его последователей, и мне страшно, потому что все они хрустят коле-сами на костях людей, я чувствую запах обуглившегося человека, который только что восторгался этими машинами. И поэтому я ненавижу их всех.
- Ученый ненавидит плоды науки!
- О! это самое ужасающее в жизни ученого! Но, слава богу, моя наука направлена на другое дело. Мое дело неблагодарное. Вот и ты, наверное, смеешься надо мной. - Нокс не видел глаз Матеуса, но вдруг странная мысль пришла ему в голову: что у его кровати сидит не безобидный дружелюбный зверек, а затаившийся хищник, который ждет терпеливо той минуты, когда жертва не сможет ничем сопротивляться ему, и останется только протянуть лапу и оторвать ей голову. И никто не придет на помощь ему. «Я схожу с ума, если меня стали посещать такие подозрения, Как же я буду работать дальше!» - Вирул не сказал, когда он вернется?
- Разве может этот бегемот сказать что-нибудь внятное! И вообще последнее время он отбился от рук.
- Что! Как ты смеешь!
- Вот-вот, вы от него во многом уже зависите.
- Ты на что намекаешь? - Нокс испугался словам Матеуса, как будто подтверждающим его подозрения.
- Вы не заметили? Кажется, потеплело.
- Это твой прибор показывает?
- И прибор тоже.
- Ты ему веришь?
Матеус вскочил и выбежал из комнаты.
Нокс какое-то время лежал молча. Потом он беспокойно заворочался.
Прошло несколько часов. Нокс впал в забытье, проснулся и не обнаружил рядом Матеуса. Нокс пожалел, что обидел его. В груди его собралось достаточно жалости и к себе, что страдальческий зов был уже готов вырваться, но внезапно проснувшаяся гордость заставила его приподняться. Он с трудом сел, свесил ноги и стал шарить в поисках тапочек. Наконец, он нащупал их и встал. Тут только он заметил, что огонь в камине погас, и от холода уже все в комнате заиндевело.
- Да он меня заморозить хотел! - разгневался Нокс, кровь вскипела в его дряхлых жилах, так что он почувствовал прилив сил. Нокс выбежал из комнаты, по пути выхватив из камина железную клюку.
Нокс бегал по дому, погрузившемуся во мрак и холод, скрипели петли дверей, хрустели под ногами плиты, но дом был пуст. Внезапно он остановился, клюка выпала из его руки. «Неужели самое моя жизнь зависит от этого существа! - вдруг подумал он. – Как же такое могло случиться и почему? Все, чего я достиг, не имеет никакого значения? А действительно, можно годами переплывать море, но так его и не переплыть Ничего не значит пройденный путь, и не может быть никакого спасенья, пока не достигнут берег».
- В нашем доме появилась новая статуя. - Услышал Нокс ехидное замечание.
Это мог сказать только Вирул. Нокс повернул голову, ища его взглядом.
- Вообще-то это больше похоже на привидение… странно, разве мой друг умер, пока я путешествовал? Это привидение очень на него похоже, однако.
- Ты вовремя вернулся, - сказал Нокс.
- Оно говорящее! Говорил я ему, что надо бросить это дикое место. Вот теперь будет бродить тут веками, - не унимался Вирул, хотя все понимал с самого начала.
- Ты не видел Матеуса? - спросил Нокс, не обращая внимания на эти слова. - Я хочу проучить этого негодяя.
- Он тоже привидение?
- Брось!
- Боже, да это он сам и есть! Какое счастье, мой дорогой друг, что я не опоздал.
- Так, где же этот прохвост!
- А куда он денется.
- Да он чуть меня не заморозил!
- У-у, злодей! Мы его распнем.
- Да погоди ты. Впрочем, сам вернется. Пойдем затопим камин, пока здесь все не превратилось в ледяное царство.
- Да, прохладно, однако.
- Хм, прохладно.
Они вернулись в комнату хозяина, и Нокс скрючившимися пальцами наложил в камин щепок, зажег от свечи лист драгоценной бумаги и бросил его туда. Когда щепки загорелись, Нокс подбросил в камин дров.
- Что же тут у вас произошло? - спросил Вирул.
- Я позволил себе пренебрежительно отозваться о его тепловом приборе.
- А что за прибор?
- Термоскоп.
- А-а, нужная вещь. Чем же он тебе не понравился?
- Да не в этом дело.
- Ну да. Великий магистр испугался, что слуга бросит его. И что же с ним станется!
- Это мелочно, - Нокс сорвал с головы колпак. - Все, за работу!
Вирул постучал носом по пустому бокалу.
- Не мешало бы прежде подкрепиться.
- Да, да. Подкрепиться и за работу. - Нокс энергично двигался по комнате, сбрасывая одну одежду и облачаясь в другую. - К черту Матеуса, обойдемся и без него.
- Однако это безобразие!
- Что именно?
- Все-таки Матеус нам бы не помешал
- Не хочу о нем слышать. Он, а не я, будет просить милости у чужих. Они вошли в странное десятигранное помещение. «Вошли» - это не совсем правильно сказать, потому что Вирул редко пользовался своими не-мощными ногами. От глаз присутствующего в помещении был скрыт сложнейший механизм, позволяющий менять стены местами и изменять их размеры.
Вирул все время пытался завести с Ноксом разговор о древнем Сизифе, ибо выстроить комбинацию граней в нужном порядке, да еще и определить их точные размеры, по его мнению, мог только безумец. Но во всем этом деле у него была какая-то своя выгода, поэтому он опасался, что Нокс прекратит свои изыскания в результате какого-нибудь сердечного удара или, хуже того, расстройства психического, в процессе которого может и нанести урон обидчику. Посему они упорно выполняли некую внутреннюю установку, распространяя поле своих идей и действий на окружающий мир, которому не было до этого никакого дела. Миру нужно было что-то иное, но он пока даже не догадывался, чего именно. Пророков много, но мало им веры.
- Ты себе отчетливо представляешь, что должно произойти, если все удастся? - спросил Вирул.
- Конечно. Что же тебе непонятно, мой мудрый друг? Ты меня удивляешь!
- Может быть, я не совсем правильно выразился… Я хотел спросить, а что ты тогда будешь делать?
Нокс ответил, не задумываясь:
- Это для меня как раз и не главное.
- Ага! А ты хорошо замуровал ворота замка?
- Сам знаешь. А в чем, собственно, дело? Ты думаешь, что сюда забредет какой-нибудь прохиндей вроде герцога и воспользуется моим открытием?
- Вроде того.
- Этому не бывать!
- Вот интересно, а почему?
- Чтобы воспользоваться этим, нужно одно маленькое условие, но оно никому неподвластно, кроме меня, разумеется.
- Что это?
- Так я тебе и сказал!
- Прелестно! - воскликнул Вирул и вылетел из помещения.
- Черт с тобой, пустоголовый!
Сквозь одну прозрачную грань было видно звездное небо. Нокс смотрел на него.
- Звезды всегда разные. Одни большие, другие малые; одни мерцают, другие светят ровно и мощно; одни красного цвета, другие желтые, третьи голубые. Я думаю, что в звездах, имеющих разный цвет, заключено разное тепло, как металл, который, раскаляясь, становится сначала красным, а когда он нагревается до такой степени, что готов расплавиться, становится белым. Ну и хорошо, что я один. Сегодня я сделаю опыт. И прибор Матеуса поможет мне доказать, что есть лучи тепла, и есть лучи холода. Когда-нибудь с помощью более совершенных приборов люди смогут измерить тепло звезд и поймут, какие из них несут тепло, а какие холод. Сегодня мощности моих линз не хватает для этого. Для астрологов сие будет очень интересно. Что же до этого мне? Если бы обнаружилась последовательность теплых и холодных цветов там, я бы повторил ее здесь. Все повторяется. А все противоположное уничтожается. Гора засыпает ущелье - и получается равнина. Вода уничтожает огонь, холод уничтожает тепло - и наоборот. Постой, постой, кажется… А не так ли и весь мир? А почему нет! Нет, это страшно, не сейчас, а то я сойду с ума. Лучше сделаю свой опыт. - Нокс окинул взглядом помещение и вышел. В лабиринтах замка было много комнат для опытов. Он вошел в одну из лабораторий. - Ничего так не успокаивает, как глупая работа. Глупая. Ха-ха. Сколько труда мне и Матеусу стоило изготовить эти зеркала!
У противоположных стен друг напротив друга стояли два больших круглых зеркала.
Нокс зажег свечу и поставил ее на высоком подсвечнике вблизи одного из зеркал. Затем он взял лист бумаги и подошел ко второму зеркалу. Он развернул лист и, держа его параллельно поверхности зеркала, поднес лист почти вплотную к зеркалу. На листе появилось большое светлое пятно. Нокс потихоньку стал отодвигать лист, пока пятно не превратилось в маленькую точку. Нокс замер, лист задымился и вдруг вспыхнул.
- Так оно и есть! - Нокс бросил горящую бумагу на пол и загасил ее ногой.
Он сходил за термоскопом и поставил его на небольшой столик, в том же месте, где держал лист бумаги, когда он загорелся. Луч света бил в колбу. Через некоторое время, когда жидкость в колбе нагрелась, она начала медленно подниматься вверх.
- Есть! - удовлетворенно сказал Нокс и загасил свечу.
Он открыл маленькое окно, собственно, это было не окно, а крохотная деревянная дверца, но довольно толстая, которая скрывала отверстие в столь же толстой стене башни. В открывшейся нише стоял сосуд со льдом. Нокс вытащил из него кусок льда и положил его на то место, где прежде было пламя свечи. Ждать пришлось дольше, но жидкость неумолимо опускалась вниз и опустилась она ниже того места, где она была перед началом опыта.
- Есть лучи холода! - воскликнул Нокс.
Кусок льда в это время почти растаял.
- Я думаю несколько иначе.
- Это еще кто здесь? - возмутился Нокс.
- Не кажется ли тебе странным, что лед растаял? - ехидно спросил Вирул.
- Если бы я взял кусок побольше, он бы не растаял во время опыта.
- А все-таки, почему ты уверен, что лучи исходят ото льда, а не от прибора?
- Такая чушь может прийти только в твою безмозглую голову.
- Положим, я возражаю, мозги у меня есть.
- Столь же сомнительное утверждение.
- Однако я вернул Матеуса.
- Чтобы я его убил?
- Он раскаивается. Но и ты не прав.
- В следующий раз я сразу задушу его, без предупреждения и без разговоров.
- Еще одна глупость. Не многовато ли для одного дня великого магистра? Не пора ли отдохнуть?
- Спасибо за похвалу. Значит, день прошел не зря.
- У плутов и дураков тогда должны быть сплошные праздники.
- С этим я поздравляю тебя.
- Ой-ой, сейчас обижусь. И не передам привет от твоего друга. - Вирул выпорхнул из комнаты.
- Что за сумасшедший день! Стой! - крикнул Нокс, вспомнив, что так и не допросил Вирула. Он дернулся вслед за Вирулом и зацепил ногой столик, на котором стоял термоскоп. Колба наклонилась и рухнула на каменный пол.
Воздух наполнился ароматом терпкого красного вина.