В ЛЕСУ
(продолжение)
В лесу собралась новая конференция. Её темой было: "Подведение итогов прежнего правления царя зверей — Льва, и депутатов от лесных округов. Избрание царем зверей нового Льва в прежней морде, и новых депутатов, в мордах старых; обоснование этого, и восхваление рыб, достойных всяческого (в том числе и орденского) поощрения за непотопляемость и живучесть.
Конференция началась представления к ордену Старого Карася и Молодого Подлещика. Лев велел выловить их из воды, и, неожиданно для них самих, наградить орденами: Старого Карася — орденом "За живучесть", а молодого, неспелого Подлещика — орденом "За непотопляемость". Тут же послали Раису Михайловну (рысь) и Бобра Николаевича за "виновниками" важного в жизни леса события, и "виновники" вскоре были пойманы: оба — у берега, где Старый Карась, за неимением корма, щипал траву и ковырял в прогнившем от нечистот, выброшенными участниками прошлой конференции, дне водоёма, а Молодой Подлещик смотрел на него (Карася).
Участников торжества выгнал на берег (выпрыгнули) напугавший их до смерти Бобёр Николаевич, подкравшись незаметно сзади. И на берегу Старого Карася и Молодого Подлещика собрала на поднос Раиса Михайловна, прокусившая в азарте плавник первого, а второму случайно проколов когтем глаз. Бобёр Николаевич заодно подкрепился выпрыгнувшей тоже краснопёркой, и все отправились обратно в лес.
Лев, ещё издали заметив коллег, возвращающихся с подносом, встал и пошёл навстречу, но — остановился, и только раскинул в приветствии лапы.
Подавая поднос, Раиса Михайловна тут же ретировалась подальше от крепках объятий, а Бобёр Николаевич замешкался, за что тут же был уведён неизвестными бобрами в дальние рядки.
Лев сказал:
— Дорогой Старый Карась! Поздравляю тебя с юбилеем. Я знаю тебя давно. И также давно уважаю. Ты всегда был примером для меня, в том числе и примером живучести.
Ты выжил и когда в водоём спускал нечистоты завод, и когда он, водоём, почти совсем высох. Ты выжил, когда вас, карасей, ловили удочками и "на подсос" с приманкой и без неё. Даже когда тебе кидали макуху, гречневую кашу и горох — ты тоже выжил.
Ты выжил, когда озеро чистили земснаряды, и когда его шерстили сетями. Ты выжил и когда тебя глушили бомбой, и кидали хлебные шарики с борной кислотой.
Ты выжил в голодный год и в год, когда озеро промёрзло до самого дня. Ты выжил и когда к вам в водоём запустили щук и окуней в таком количестве, что они ели друг-друга, и шансов выжить не оставалось никаких.
Тебя не сломили длинные годы. И ты для меня всегда будешь примером жизнестойкости и непримиримости.
Возьми же этот орден от имени всех зверей, а главное, от моего имени. Это орден: "За живучесть".
Хотели приподнять Карася, помочь принять награду, но Карась уже не шевелился, поскольку был мёртв.
Произошла нехорошая пауза. Лев подмигнул; звери из его администрации приподняли Карася, надели на него орден, и незаметно отнесли за ближайшие кусты: времени было немного — предстояло ещё одно награждение.
Молодой Подлещик, видя. что сделали со Старым Карасём, приподнялся сам, и очень старался казаться бодрым и (не дай Бог!) не потерять сознания.
Лев и тут сказал речь:
— Дорогие звери! Орден "За непотопляемость" мы вручаем сегодня и молодому, подающему надежды, талантливому Подлещику. Нам всем надо брать с него пример! Смотрите, как он ведет себя. Не успел Подлещик родиться, как завод спустил в озеро химические отходы, и все рыбы, от мала до велика, которые старались подогнать их поближе к озерному стоку,— через день заболели и всплыли животами наверх. Один Подлещик спрятался в камышах, переждал и выжил. Больше того, когда многие его отравившиеся собратья поумирали, корму в водоёме для него стало больше и он стал расти быстрее и быстрее.
Потом случилась новая беда: забился сток, и озеро стало расти и разлилось. Все рыбы, и стар и млад, бросились сниматьсо стока мусор, и, когда они это сделали,— водоворотом многих — всосала эта целебная для озера и губительная для них воронка, и они погибли, потому что вода вынесла их на поля, тогда как Непотопляемый Подлещик снова скрылся в камышах, там зацепился за них, и снова выжил. Мы должны брать пример у Молодого Подлещика. Пример стойкости, непримиримости и отваги! — продолжал Лев.— Это наука нам всем. Если грозит опасность озеру, где он живёт,— Подлещик уже не будет никогда, как другие глупые и добренькие рыбки зря потеть: он уйдёт! И надолго. До тех пор,— пока не исчезнет опасность. Это правильно. Так надо сейчас. Он выжил, и нам надо учиться у Непотопляемого Подлещика. Своим новым мышлением он даёт нам всем пример! Посмотрите, как он упитан, как блестит серебром его чешуя! Это герой! Это...
Но тут раздался странный хруст. Он исходил из ближних кустов разросшейся сирени. Все глянули туда и... вся полянка дружно ахнула, примерно так: — А-ах-х!
Под кустами сидела Раиса Михайловна и за обе щёки уплетала, только что преставившегося и одновременно награждённого Старого Карася. На земле лежал грязный и в крови орден.
Раиса Михайловна так увлеклась этим поглощением, что не заметила, как стала привлекать к себе внимание собравших-ся зверей, и продолжала хрустеть.
После секундного замешательства, Лев, делая вид, что ничего не происходит, стал бодро продолжать:
— Я говорю,— это герой! Это герой нашего времени, этот Подлещик! И мы все должны учиться у него и брать с него пример...— все звери снова повернулись в президиум, но сно-ва завертели головами:
— А как же Родина? — раздался чей-то писк из ближнего леса.
— Какая Родина?..— нахмурился Лев.
— Водоём, для молодого Непотопляемого Подлещика — Родина... Она погибала... И с ней мог погибнуть и Подлещик...— еле слышно снова пропищал кто-то.
— Не знаю, что это такое...— внятно произнес Лев.— Моя Родина — где больше косуль, оленей и быков... А вам, тем более, не советую знать...— прорычал Лев, сверкая сузившими-ся глазами...— К тому же — Подлещик жив!.. И живёт, где больше корма! И это правильно!
— Он, хоть и умный, а сдох бы, если бы его не спасли "дураки". Ты, Лев, учишь всех "непотопляемому" уму Подлещика, и когда все станут такими "непотопляемыми" как он,— они передохнут от первой же беды... Потому что не будет больше "дураков", спасающих тех, кто от тебя, например, Лев, прячется в "своих камышах"! Всем будет всё равно! — пищал слабый голос.
— Кто это такой?..— шепнул Лев своей администрации,— Найдите его, только тихо, чтоб никто не знал... и... сами знаете... Только его и слышно на весь лес.
— Итак,— громко продолжил Лев,— Подлещик — молодец! Когда в водоём кинули корзину комбикорму,— он не кушал его прямо у берега, как все, он наносил его к себе в камыши весь, и соскладировал там. И когда рыбы мёрли с голоду,— он выжил и поправился ещё сильнее!
Больше того! В тот голодный год он поменял все самые большие и лучшие норки своих собратьев на несколько кусочков комбикорма... Теперь в его собственности находится всё озеро; везде он хозяин, и везде он барин... А почему? — спросите вы. А потому что — проворнее (и у этого слова — сильные корни) и больше взял у других ихнего и, когда они были в беде, эту малую часть ихнего на ещё больше ихнего сменял.
Я не скажу вам, даже по секрету, сколько он ещё общего добра прибрал... А то завидовать будете... Знаю я вас! — усмехнулся Лев.— А пока — учитесь! Просто учитесь и всё. Это вам в жизни не раз ещё пригодится...
— Воры.— раздался жалкий писк из леса.— Бездушные лгуны и негодяи... Дьявол вам деньги дал, а вы ему свои души! Он ещё посмеётся над вами... Думаете всё, да? Баш на баш? Д-У-Р-А-К-И вы! И имя вам есть, только кто вам скажет, что вы короли-то — все голые?..
— Что это такое...— пуще прежнего нахмурился Лев, и так грозно глянул в какую-то точку зала, что оттуда быстро разбежались шарить по кустам какие-то звери в масках.— У нас свобода... Вы можете говорить,— нежно промурлыкал Лев.— Не бойтесь,— мы не боимся критики, особенно, когда вы её не боитесь...— ещё милее осклабился он.— Я уже притерпелся... Так что: не бойтесь, говорите. Какое имя?..
— Иуды — ваше имя... И ещ...— тут раздалось чьё-то тонкое верещание и быстрый шум борьбы. Через минуту всё стихло, и, как бы ненароком, кто-то подкинул наверх (чтоб все видели) бездыханного суслика.
— Кто посмел?!! — взревел Лев.— Ведь это же страшная для нас всех утрата!! Ведь так нельзя! В цивилизованном лесу! Я пр-риказываю найти виновника и наказать! Я пр-ровер-рю-у!! Ох, я пр-роверю...
Однако, ладно. Итак.— громко продолжил Лев,— Властью, данной мне лесом, я награждаю тебя, непотопляемый Молодой Подлещик орденом "За непотопляемость"!
Подлещика, который был уже без сил и терял сознание, приподняли, и одели на него орден.
— Подлещик — молодец. Несите его обратно в водоём. И давайте решать и думать, кто из нас останется с жителями леса, а кого они — не выберут больше...
Подлещика, вяло лежащего на золотом подносе, понесли обратно к водоёму те же самые звери в масках, что шарили по кустам и съели суслика.
Они донесли Подлещика к озеру, и, вместе с горящим на солнце подносом, опустили в воду. Тут, откуда ни возьмись, на жёлтый золотой блеск бросились щуки, две разбились о поднос и опустились на дно, а одна схватила, не успевшего прийти в себя Подлещика. Звери в масках посмеялись, и пошли обратно.
Им было интересно на конференции, хотелось ещё какой-нибудь "такой" работы: чтоб и не скучать, и не рисковать, так, чтоб можно было спектакль сыграть: набежать вдесятером: мимо Льва и Тигра, Медведя и Слона — лютым вихрем, прямо к суслику какому-нибудь, закрутить ему лапки, а то и,— вообще, на кусочки порвать.
Вот это и "правое дело", и честь! Вот это и "работа" и отдых одновременно! Да и форма хороша! И маски, и оружие дают! Благодать! Славные ребята! Славные законы! Ура!
Лев продолжал:
— Я так подозреваю, что зверям надо выбирать кого-нибудь из нас. Но кто из нас более достоин? Я сейчас даю слово Ослу Ивановичу. Давай, Осёл.
Бодрый, выскочил Осёл. Был он теперь жирноват, хотя на сером боку его были видны шрамы от тигриных зубов. Осёл надулся, заговорил.
— Когда я правил лесом, Подлещик (о присутствующих я говорить не буду, все знают) только делал первые шаги. Подлещик только начал наливаться жиром. Ещё в водоёме были тогда рыбы. Рыбы эти больше читали, учились и знали больше. Умели любить и уважать. Умели брезговать деньгами.
И вот, когда меня "ушли" на другую работу, на запасный путь, многое изменилось, а значит дело моё живёт: звери не учатся, потому что мы прижали тех, кто их учит, а значит — лес потихоньку тупеет.
И поэтому, объединение и движение наших зверей называлось раньше: "Ослиный уголок", а теперь оно называется: "Ослиная сторонка".
Мы верим, что звери изберут нас, — Ослов, тенденция сохранится и мы будем создавать новые законы, столь нуж-ные и важные и для Подлещика, и для Льва, для Осла и Тигра...— Осёл заискивающе улыбнулся Тигру. Но тому опять что-то не понравилось, и Осёл готов был поклясться, что в глазах Тигра снова промелькнул страшный огонёк.
Осёл струхнул пуще прежнего, и убежал.
Вышел Волк. Он сказал:
— Все знаете, меня зовут все Красномордый Волк...— ухмыльнулся Волк.— Некоторые считают, что прозвище это произошло от того, что у меня морда вечно в крови... Но я с этим категорически не согласен. И я убеждён, что это не так, я убеждён, что так меня не называют, а называют оттого, что я красивый...
И я, и все мои сторонники: сторонники моего движения, верим в мою правоту. Я тут недавно, по случаю, пригнал в наш лес— стадо овец,— вы все видели...
— Мы не видели...— раздались голоса.
— Видели, видели!— кричали другие.— Но мало!..
— Так вот,— продолжал Волк,— с них сняли шкуры... всё, как полагается... шашлык... и... всё такое... Одну шкурку я присмотрел... такую... с серебром... И пошил себе шубу. Вот она какая!..— похвалился Волк.— Смотрите, как играет её мех. Я её — тут ношу, в лесу. А когда за очередной партией овец надо идти, я её — снимаю... Много раз уже так делал. Так легче дают. Из них хорошие шашлыки получаются, из овец.
Но что интересно: возвращать надо быков. А из быков — плохие шашлыки... Польза? Польза, конечно. Наше движение приносит пользу: в этом я убежден!
Об этом, правда, страшно думать... Ах, я не о быках! Это — мелочи... Одеваю овечью шубу, и — своя, волчья шерсть лезет... Лысый стал почти... Страшно в лес выйти... Страшно выйти из леса... Холодно! Болею часто... Во-первых. Во-вторых,— стыдно. Ни к лицу! Вся родня моя — по десятое колено,— что шерсть, что — подшерсток — вот! А у меня... кожа одна...
А быки...— задумался Волк,— вместо овец набранных... и задранных на шашлыки... Вот! — догадался он.— Мы им вместо быков — кусок леса отдадим...
Я давно замечаю, зачем они овец дают. Дают, а сами сюда смотрят... А что нам, жалко, что-ли?..
И поэтому наше движение называлось раньше: "В лесу", а теперь, когда мы свой лес отдадим, будет называться: "У опушки"...
А овечки... Да... Боже мой...— задумался Волк.— Как-кие шашлыки... Да!..— крякнул ещё раз Волк и ушёл на своё место.
— Зачем лес отдавать? Нельзя! Разве что — кусочек? — раздались голоса.
— Слишком много овец вз...— поёжился Волк, содрогнулся,— взял... Иначе теперь нельзя.
Встал Лев.
— Друзья! Нам надо, вообще-то, закругляться: счас не время для споров, для пустых разговоров, счас не время враждовать, конфликтовать и ругаться. Пришло время брать овечек! Пришло время работать! Надо закругляться и разъезжаться по лесным округам. Много работы. Тем более, надо успеть: пока лес ещё не урезанный, пока он ещё велик, пока он ещё наш, так надо поработать... Все хотят шашлыков? Никто не откажется?
— Никто!..— закричали звери.
— Ну вот,— сказал Лев.— Пусть каждый себе сам теперь в свои округа овечек выписывает...
— А можно: сразу шашлыки? — спросил кто-то.
— Можно.— разрешил Лев.— Я же поддерживаю вас и ваши движения! И звери, уверен, вас поддержат: у них уже, у зверей, с психикой — необратимые изменения.— Лев подмигнул Ослу Ивановичу.— Осел Иванович постарался... Они теперь мазохисты.— Лев подмигнул и Волку.— Правда, Волк? Ты же убежден в этом?
— Убежден! — ответил Волк.
— Главное, чтоб не свои, а выписанные были. Надо им — Лев кивнул за лес,— помогать всё-таки. Ну, вот. А чтоб своих шашлыков и овечек не было, мы своим такие пошлины и налоги поднимем, чтоб — не то чтоб овечек — когти на лапах вырастить не могли! И чтоб не перебесились,— этим экстремистам пожелаю мира и согласия в нашем лесу. Я думаю, звери снова выберут своим хозяином — меня и моё движение, потому что я поддерживаю: и вас, и их всей душой и сердцем. Адью...
Тут в лесу раздался сильный шум и оттуда вышли какие-то невиданные огромные звери:
— Где Волк? — проревели они.— Мы ему овечек давали. Надо платить! Иначе он — банкрот! Смерть ему!
— Н-нет-т б-быков...— задрожал Лев.— Лес бер-рите...
— Мы лес уже взяли! Теперь вас хотим! Батрачить умеете? — заревели пришельцы.
— Н-не ум-меем,— заплакал Лев, и тихо добавил.— К-караул... помогите...
— Что ты там бормочешь?! Снимай шкуру, желтоглазый!
— Караул!!! Помогите!!! — заорал Лев, но полянка разбежалась: он был один. Зверей в масках тоже не было.
— Не орать! Снимай шкуру! — навалились звери.— Подумать... как крепко сидит... Теплая! Снимай, гад!
— Караул!!! Помогите!!! — орал Лев, но никто его не слышал: Старый Карась умер, Непотопляемый Подлещик (другой) ушёл в камыши, а звери вспомнили недавний наказ, и взяв Подлещика себе в пример, забились подальше в свои норы. Они сделали это тем более, что совсем ещё недавно за это давали орден! Но главное — сохранялась жизнь.
Вокруг Льва кипела возня. Раздался зловещий, незнакомый голос:
— Да не так надо! Вот такое движение... Вот так!..
Льву было страшно.— Помогите...— орал он, но шкура уже трещала на нём по всем швам.— Помогите...— тихо простонал Лев,— но невиданные в этих краях звери уже уходили в его лес, примеряя его шкуру.— Мала...— сказал с сожалением один из них, и бросил шкуру в кусты.— Но лес здесь большой...— ответил другой.— Говорят, тут много чего есть.— сказал первый, оглядываясь и вытирая о траву лапы.— Посмотрим.— ответил второй.
25 апреля 1999 г.Правка от 4 марта 2022 г.