Книга для тех, кто не желает быть скотом

               

   
         
Честно говоря, всякая фантастика мне по барабану. Но в 2004 году прочла я (вернее, проглотила)  роман британца Гордона Диксона «Путь пилигрима».  И как-то он меня зацепил! Только сейчас начала понимать, чем именно. Злободневно он звучить, ох, как злободневно! В сонме космических стрелялок, дробилок и убивалок, коих немало было и в творчестве Диксона,  явился вдруг настоящий, в лучшем смысле этого слова, социальный роман. Конечно, писатель – буржуй, даже буржуин! Но, тем не менее… 
Самое первое впечатление от книги: автор «начал за здравие, а кончил за упокой». Ну посудите сами… Землю завоевала некая космическая раса – человекоподобные исполины, рост которых составляет девять футов (по-русски, что-то в пределах трех метров), превосходящие «наших» в буквальном смысле слова  во всем. И видимо, на основании этого превосходства «они» и объявили землян своим... скотом. Население планеты, естественно, недовольно – но, как говорится «кто сильнее, тот и прав». И вот тут как раз и появляется мессия в лице некого Шейна Эверта, состоящего на службе у пришельцев в качестве переводчика. Вокруг него объединяются разрозненные прежде группки Сопротивления и люди наконец-то  чувствуют себя единой силой, позабыв о национальных, классовых, расовых, сословных и прочих различиях. И что самое главное – им удалось-таки добиться своего и заставить, не мытьем, так катаньем, новоявленных «хозяев» убраться восвояси.
                Вот на этой оптимистической ноте и завершить бы повествование…
«Наше дело правое – мы победили! Но пасаран, товарищи!! Фашизм не пройдет!!!»
                Но мистер Диксон, убоявшись,  очевидно, показаться чересчур революционным, потихоньку «спускает всё на тормозах». И заканчивается роман беседой  главного героя с Лит Ахном, мудрым правителем инопланетян – «алаагов», как они сами себя  называют. (Не правда ли, восходит к мусульманскому имени Всевышнего – или, может быть, к библейскому Голиафу?)  И с высоты своего роста (и ума, естественно!) тот бросает Шейну обвинения в «ненормальности» всей человеческой расы. Чего,  например, стоит фраза о «ложном восхищении», которое испытывает алаагская  молодежь перед готовностью землян умереть за свою свободу и независимость? Или о том, что земляне «недостойны» той «перспективы развития», которая неизбежно предстанет перед ними, прими они господство «истинной расы»? Эти сентенции слово в слово повторяют полуистерические-полушаманские выкрики  политологов о том, что «Октябрьская революция была ошибкой» и их же псевдонаучные изыски на тему: «Как бы выглядела Россия сейчас, если бы в 1917 году обошлась без большевиков»?
          Видать, мистер Диксон, перечитав еще раз сцену восстания землян, сам испугался того, что у него получилось. Ведь в финале романа по сути дела произошла РЕВОЛЮЦИЯ, и притом – М И Р О В А Я! Так зачем же заострять на этом внимание, когда проще свести весь революционный пафос к «депрессии животных, которые не хотят, чтобы ими управляли». (Так утверждает автор, устами Лит Ахна.)
             Так и видишь этого писателя, левым глазом подмигивающего революционно настроенной части аудитории, правой же ногой расшаркивающегося перед властями. Дескать, «мы победили – но пусть уж враг торжествует…»
               На первый взгляд кажется, что так оно и есть. Но стоит только перечитать роман еще раз, повнимательнее – как поневоле появляются в голове всякие мысли. По поводу и  без…

                Итак,        Мысль №1

             Роман (неизвестно, случайно или по воле автора) перекликается со многими  другими литературными произведениями.
               а) «Путь паломника» Беньяна. Герой этой книги, в конце концов, достиг Града Небесного! Но Страж, охраняющий Врата, повелевает ему вернуться обратно. Ну недостойны смертные подобной чести!! (Ростом, видать, не вышли…)
               б) Ветхий Завет. Когда Шейн Эверт входит в кабинет хозяина, чтоб заявить о желании людей быть свободными, сразу вспоминается пророк Моисей, не побоявшийся сказать могущественному фараону: «Отпусти народ мой!» Таким образом, палки, которыми вооружены восставшие земляне, вызывают естественные ассоциации с «жезлом Моисеевым».
                в) Новый Завет. Подругу героя зовут Мария, а его соратника, которому он велит возглавить восстание после его гибели – Питер. (Ср.: Мария-Магдалина и апостол Петр) Недаром у Шейна позже появляется ощущение, «что его несправедливо лишили казни, которой он ожидал».
                г) «Дон Кихот» Сервантеса. Когда герой слышит громовые голоса пришельцев, о чем-то спорящих между собой во время заседания, его преследует ощущение, что над его головой «заработало сразу несколько ветряных мельниц».  Таким образом, еще в первых  главах романа автор дает нам понять, что подсознательно Шейн уже настроился на борьбу и сознает, что борьба эта будет неравной.               
                д) «Гамлет» Шекспира. Неслучайно казнь землянина, так потрясшая воображение героя в начале романа, происходит не где-нибудь, а именно в Дании. («Неладно что-то в Датском королевстве…»; «Теперь весь мир – тюрьма, с множеством казематов и отделений,  из которых Дания – самое образцовое».) Сюда же можно отнести вечные сомнения и колебания главного героя, его размышления о том, что есть  человек, а также постоянно являющийся его воображению призрак Пилигрима. Кто не согласен – может вспомнить песенку Офелии:
                А почем я отличу
                Вашего дружка?
                Плащ паломника на нем,
                Странника клюка…
            

               
                Мысль №2
                В главном, «суперположительном», герое при желании можно обнаружить отрицательные черты, а в его врагах – положительные.

                I. Итак, о недостатках Шейна Эверта.

                а) Этот «супергерой», возможно, и должен был изложить Лит Ахну требования восставших один на один – ибо кто еще лучше него владеет так называемым «истинным наречием»? Но! Но после этого, не вдаваясь ни в какие дальнейшие дискуссии, следовало присоединиться к толпе на площади. Чтобы погибнуть – как все… Только в этом случае он имел право предложить собеседнику санкционировать расстрел как доказательство того, что земляне скорее умрут, чем покорятся.
                И что самое поразительное – люди за ним шли! И он им доказывал, что его миссия  опасней, чем их! Да с самого начала своей речи, когда он якобы почувствовал, что знает, как и что сказать он положился исключительно на свою интуицию! А эта дама, что собой представляет?  – наши инстинкты! Ну и какой же инстинкт в экстремальной ситуации включается первым? Правильно, самосохранения!! Ведь ежу понятно, что для Лит Ахна  Шейн если и не друг – то хотя бы нечто вроде любимой собаки. (Другое дело, что незнакомца тот и слушать бы не стал.)
                И в начале книги, в сцене казни, Шейн рисует (сначала в своем воображении, а позже – на стене) образ непобедимого и неуязвимого «неуловимого мстителя»; рисует вроде бы отвлеченно – но какой-то тысячной долей своей души видит в нем «себя, любимого»… Вот вам и всё «геройство», круто замешенное на двух «основных инстинктах» - чувстве самосохранения и желании, так сказать, «стать вожаком стада».  Недаром его бывший владелец так в конце ему и говорит: «ты – зверь… и с этим ничего не поделаешь".
                б) Так же несколько слов о его «смелости». С тремя вооруженными грабителями он вступил в бой только потому, что защищал не свое имущество, а бумаги хозяина, за утерю которых его бы сурово наказали. Сам себе потом признавался, что будь это его – отдал бы и не связывался! Да и «грабители»-то на поверку оказались несчастными бродягами в последней стадии истощения…
                Что же касается его заявления о желании добраться до аэродрома без сопровождения хозяина – то кому он его делает? Такому же, как он сам… (Попробовал бы он такое при хозяевах ляпнуть!)
                в) И потом, если он такой гордый и независимый, то почему, видя, что хозяин в хорошем настроении, он чуть ли не трепещет от  радости? Если же тот не в духе – наш «герой» ведет себя так, что его не видно и не слышно. Похвально, если это – привязанность, сопереживание и тому подобное – но здесь, скорее, готовность «прогнуться» перед тем, от кого зависишь полностью. И когда Шейну задают вопрос о его «рыночной цене», его это совсем не задевает. Он лишь немного смущен, да и то: не самим вопросом, а лишь тем, что не помнит точно, сколько же он стоит. Правда, в  капиталистическом обществе (особенно западном!) это традиция – оценивать человека   по тому, «сколько он стоит». Ведь деньги там, очевидно, единственная ценность, и нанимая кого-либо, работодатель так и заявляет ему: «Я тебя покупаю!»  Однако  того, кто спокойно относится к возможности купить его или продать,  вряд ли можно назвать человеком…
                Может быть поэтому, дожидаясь хозяина в особо отведенном углу помещения  (что само по себе унизительно), Шейн вовсе не оскорблен предложением: если хочешь, мол, - можешь сесть или лечь прямо на пол... Любой, кто осознает себя как личность, в ответ на это обязательно бы огрызнулся: «А если не хочу – что тогда?!» Этот же без колебаний преисполняет, что сказано, - и даже засыпает, свернувшись в углу, как собака... А тем временем под окнами здания собираются миллионы, для которых он – Пилигрим, символ борьбы за свободу! Да, такой нигде не пропадет!! Ибо перед каждым предстает именно в том образе, который тот ждет от него…
                г) Кроме того, он фальшив – не насквозь, но въелось.… Опустим то, как упорно он скрывал от хозяина свои мысли и чувства – хотя верховный правитель инопланетян, казалось, просто подстрекал его на откровенность… И то, как он постоянно таскал с хозяйских складов предметы, с помощью которых он позже «творил чудеса» - дабы поднять дух соратников! (Не лицемерием ли было его последующее возмущение тем, что они на него буквально молятся!) И его первоначальные планы «сдать» всех участников Сопротивления, чтобы спасти себя и Марию, которую он в мечтах уже начинал видеть своей.… А уж его фраза о «породе скота, к которой я лично принадлежу» - вообще перл раболепия! (Это он о собственном народе так!)
                Но есть еще два момента… Шейну было сказано, что личное оружие алаага в руке землянина не сработает. И он страстно желает это проверить – так как подозревает алаагов в обмане. А раз не доверяет другим - значит, и сам способен к обману. Во-вторых, отрицая возможность использования инопланетянами человека - провокатора, он заявляет: «Мы же не будем просить одну мышь шпионить за другими мышами!» Но здесь он просто приписывает «им» такое же отношение к «нам», какое существует у нас к мышам, собакам и пр. Между тем мысль о специально обученном провокаторе не приходит алаагам  в голову не потому, что они считают ниже своего достоинства использовать для этой цели людей – а единственно потому, что они считают ниже своего достоинства обман как таковой. Ведь от людей они требуют правдивости – как же  при этом учить их обманывать друг друга?! Герой романа так этого и не понял. Значит, и ум его тоже, мягко говоря, «не на высоте». Уж воистину,
                …бойтесь единственно только того,
                Кто скажет: «Я знаю, как надо!»...
                …Кто скажет: «Всем, кто пойдет за мной –
                Рай на земле – награда»…
                …Гоните его! Не верьте ему!
                Он врет! Он не знает – как надо!

                II. Ну, и о достоинствах алаагов.
 
                а) Правдивость. «Они» всегда говорят правду. Даже врагам. Даже детям.
Даже домашнему скоту. (Уж коли «они» «нас» таковым считают…)
                б) Сила и гибкость ума. Ни одного решения пришельцы не принимают, не взвесив по нескольку раз все «за» и «против» и не выслушав мнения всех заинтересованных сторон – иной раз даже тех, кого сами же именуют «скотами». Более того, в самом непримиримом споре любой из них может допустить мысль, что оппонент прав, а сам он заблуждается.  Вследствие этого алааги почти никогда не ошибаются. 
                в) Выдержка. Во всех своих делах и решениях алааги руководствуются разумом, а не эмоциями. Более того, любое эмоциональное проявление считается признаком слабости и душевного нездоровья.  С таким подходом можно и поспорить – но совсем сбрасывать его со счетов нельзя – ибо большинство глупых и ошибочных решений принимается «под настроение».
                г) Высокая «нравственная планка». Все алааги чудовищно требовательны. В первую очередь –  к себе. Не один из них не позволяет себе струсить, словчить, воспользоваться чужой слабостью. А единственного из них, кто обнаруживает подобные поползновения, все единодушно объявляют «ненормальным» - имеются в виду скорее нравственные нормы. Ибо то, что для «нас» является идеалом, для «них» - норма. Друг друга пришельцы гордо именуют «безупречными» и (для высшего командного состава) «непогрешимыми». И это для них, очевидно, звучит не как высокомерное хвастовство, а как напоминание об отсутствии права на ошибку. Поэтому допустив ошибку или хотя бы немного отступив от моральных норм, алааг совершает нечто вроде «благородного самоубийства».
                д) Деликатность. Никогда один алааг не нарушит покой другого. Даже главный герой знает, что время его отдыха – неприкосновенно, хотя для «них» он – то же, что для «нас» - собака. Алааги  не позволяют ни себе, ни людям проявлять любопытство по поводу чужой личной жизни,  избегают жестов или слов, которые можно истолковать двусмысленно, а также никогда не делают замечаний своим детям при посторонних. Думаю, любой из них скорее предпочел бы, чтобы его посчитали бесчувственным, нежели бесцеремонным.
                е) Отсутствие классов. Все пришельцы в романе равны между собой. 
Громоздкая система рангов – по-видимому, всего лишь дань военному времени. При всей полноте своей власти Лит Ахн не имеет пышных титулов и зовется всего лишь. Первый Капитан Земли. (А не какой-нибудь «дорогой Леонид Ильич» с иконостасом орденов и медалей.) Разумеется, такое людям понять сложно. И именно поэтому алааги и оставляют планету: ибо единственный способ доказать, что властью над землянами они не дорожат – это добровольно от нее отказаться.
                ж) Коллективизм. В обществе, построенном по подобным законам, личное неотделимо от общественного. (Возможно, второе главнее первого.) Кроме того, все пришельцы объединены так называемой Великой Целью – вернуть себе утраченную Родину, которой они лишились в результате военного конфликта. Именно ради этого они и завоевывают всё новые и новые планеты – пытаясь позже максимально «дорастить» их жителей до своего уровня. Таким образом они надеются создать целую империю, которая потом общими усилиями разгромит их врагов.
            
                Мысль №3

                А что потом? Как дальше будут жить люди, изображенные в романе?
При желании можно вообразить себе дальнейшие этапы «освобождения» человечества.
                а) Восстановление государственных границ. «Это – наше! Святое!! А то, понимаешь, поналетели тут всякие… Нечего нашу планету одним государством делать!!!»
                б) Также, видимо, будут восстанавливаться и другие «границы»: национальные, классовые, между городом и деревней, между мужчиной и женщиной, между физическим и умственным трудом… Итог: богатые становятся всё богаче и богаче, а бедные – всё беднее и беднее. «Но зато нас больше не зовут скотом!» (В глаза, по крайней мере.) Мы теперь – « дорогие россияне»! Голодные, обворованные, но зато – «уже год как свободны!».
                в) Снижение нравственных критериев. «Они» - где-то «там»… Значит, можно «расслабиться» и не столь неукоснительно следовать справедливости…Законопослушности… Чего там мелочиться – даже чистоте и опрятности! Свобода – так уж во всём!! «Да ладно – один раз можно!» Украсть… Обмануть… Подгадить ближнему... Рявкнуть от всей души – живой человек всё-таки, а не памятник… («Чего стесняться – тут все свои! А «чужие» пусть строем ходят – если такие умные!!»)
                Вот так, понемногу делая себе поблажки, человечество, незаметно для себя, и окажется по уши в… «нём, родимом!» «А зато свое!! Никаким «высшим разумом» не навязанное!!!»
                Постепенные изменения, как правило, незаметны. И поэтому, меняясь как в лучшую, так и в худшую сторону, ты всё равно веришь, что остался прежним – и был таким всегда. Можно стать сущим холопом – и верить, что ты такой же, как и прежде: сильный, гордый и независимый. Можно с умным видом твердить сущую ересь, думая, что если ты пять лет назад был чертовски умен – то ты таким и остался! Можно считать, что ты «в душе – ангел», даже имея руки по локоть в крови. А на все замечания отвечать: «На себя бы посмотрели!»
                Вот какая, странная эпоха –
                Не горим в огне – и тонем в луже!

                Мысль №4

                Так что же всё-таки то главное, что отличает человека от животных?
Ведь если вдуматься, то многое из того, что мы считаем присущим единственно виду Homo Sapiens, имеет корни в инстинктах наших предков-питекантропов. Все эти политические партии, войны, любовные треугольники… Еще Свифт подметил что «Любимым развлечением мужчин, детей и прочих зверей является потасовка ».
                Не доказывают нашей «исключительности» ни науки, ни искусства: разве не присутствует то же самое и у животных – только на более примитивном уровне? Не спасает даже наличие письменности – ибо стоит только «братьям по разуму» прочесть надписи на заборах… О такой пикантной особенности, как способность «добровольно уйти из жизни» я вообще молчу. Ибо, во-первых, в отличие от алаагов,  выбирающих этот путь, когда действительно никакого другого выхода нет, - «наши» совершают  самоубийство чаще всего «по дурости». Во-вторых, если «добровольный уход из жизни» характерен только для человеческой расы – то куда вы денете массовые самоубийства дельфинов и китов, а также вошедший в легенды поступок лебедя, потерявшего подругу?
                А наша миленькая-родненькая религия (которая в позапрошлом веке считалась единственным (!!) отличием человека от животного) в глазах представителя «истинной расы», вероятно, только бы послужила доказательством того, что человек – существо несовершенное. И, определенно, нуждается в присутствии некого высшего создания, которое бы его направляло и опекало – возможно, вследствие этого он и выдумал Бога…
                У алаагов же религия отсутствовала совершенно! Несмотря на их полное превосходство во всём – а может быть как раз благодаря ему…
                Таким образом, удается найти только два существенных отличия:
                а) Чувство юмора, то есть способность посмеяться над самим собой и своими ошибками. А если ты самого себя принимаешь слишком серьезно, тебя самого никто всерьез не примет – хоть обижайся, хоть не обижайся…
                б) Животные: страдая сами – причиняют боль другим.
                Человек: причиняя боль другим – страдает сам.
                Ну, и кого же из жителей нашей планеты можно назвать Человеком?   

                Мысль №5

                «Образ врага».  И «они», и «мы» видим друг друга, по выражению главного героя, «словно в кривом зеркале».
                В финале книги две, в общем-то, неплохие, цивилизации остаются каждая при своем мнении, так друг друга и не поняв – ибо существуют две правды.
                Правда императоров: «Уж лучше быть первым в деревне, чем вторым  - в Риме».
                Правда философов: «Уж лучше быть последним среди первых, чем первым – среди последних».
                Неизвестно, чья правда «правдивее»… Но, возможно, алааги, если бы нашлись те, кто «круче» их, согласились бы занять в их обществе то место, которое они отводили людям в своем. Уж они точно не стали бы издавать кликушеских выкриков в духе Кэрроловской Алисы: «Пусть тогда…станут звать: «Подымайся, милочка, к нам». А я на них только посмотрю и отвечу: «Скажите мне сначала, кто я! Если мне это понравится, я поднимусь, а если нет – останусь здесь…»
                (Кстати, во время этого монолога Алиса «…продолжала стремительно уменьшаться… и… могла бы и вовсе исчезнуть!»)
                Отсюда вопрос: как бы могло развиваться человечество, если бы люди не стали делать культа из того, что они – люди?

                Мысль №6

             В романе есть один довольно-таки смешной момент. Один из героев, Шеперд, всерьез задает Шейну вопрос - примут ли алааги землян как равных, «…если мы выйдем в открытый космос и встретим там их…»
                Если бы, как говорится, да кабы… Но мечтать, конечно,  не вредно…

                Мысль №7

          По поводу одной из героинь – Сильви Онджин...
                Говоря о Сильви, автор постоянно сравнивает ее с Марией. И подчеркивает, что рядом с ней Сильви безнадежно проигрывает, «как проигрывает прирученное животное рядом с диким, но свободным». Но ведь свободным человека делает прежде всего его внутренний мир. И напрасно Сильви вздыхает о том, что, состоя на службе у пришельцев, не может позволить себе пользоваться косметикой. Человек с богатым внутренним миром и ярко выраженной индивидуальностью (такой, как Мария, Шейн или Питер) будет заметен в самом невыгодном «прикиде». И свободен он будет даже в тюрьме. Тогда как эта «ослепительная серость» свободной не будет даже на необитаемом острове. В любое время, при любом режиме – она останется пленницей. Пленницей своих стереотипов, своих суеверий, своей собственной глупости… И что бы она там ни сотворила со своим лицом – замуж ей век не выйти! Так и останется вечной охотницей за мужчинами. А учитывая единственную ночь, проведенную с Шейном – возможно и матерью-одиночкой. Причем ребенку своему она будет внушать лютую ненависть к отцу! На которого всю жизнь будет строчить доносы как на «агента пришельцев». А буде алааги, паче чаяния, вернутся на Землю – уж она-то в курсе, кто такой Пилигрим!
         

                Мысль №8

                В этом романе, говоря словами героя повести Н. Огнева «Дневник  Кости Рябцева», «…две вещи – невязка».
                а) Первый Капитан Земли содержит при себе целый штат людей-переводчиков. Чуть ли не половина романа посвящена трудностям общения людей и алаагов: разница в словаре, в произношении, в грамматике, в менталитете… И тут же рассказывается о том, как Шейн (знающий, между прочим, около ста языков) предъявляет арабскому солдату специальный пропуск. Как только солдат бросает взгляд на сей документ, - алаагский шрифт моментально трансформируется в арабскую вязь. Надо думать, для немца текст превратился бы в немецкий, для итальянца – в итальянский и т. д. Ну и к чему тогда переводчики? «Для ради важности»?
                б) Алааги покидают Землю – как они сами заявляют, навсегда. И при этом они оставили на Земле здания, которые построили для себя и своих машин, ценное оборудование, приборы связи, оружие (в том числе и то, которое сможет выстрелить исключительно в руке алаага)…
                Как говорил тот же Костя Рябцев, «вот тут главная невязка и есть» Возможно, пришельцы предполагают позже вернуться? А может быть надеются, что земляне по своей, как они утверждают, «скотской» природе используют всё это исключительно во вред себе – и вымрут…  Хотя возможно, что алааги таким поступком ненавязчиво предлагают людям дойти до их уровня (в том числе и морального!)  самостоятельно – уж если они так настойчиво требуют равенства…

                Мысль №9
                В книге Диксона изображается борьба всего человечества против инопланетных агрессоров. (Правда, непонятно – почему войска, которым приказали открыть огонь (по своим же!), не перешли на сторону восставших – но это уже, так сказать, - «мелочи жизни»…) Но вот что интересно! Большинство восставших составляют американцы, англичане и итальянцы. Вскользь автор упоминает немцев, арабов, датчан «…и разных прочих шведов». Русских же в сем опусе…нет совсем! Даже эпизодически!! Что это – «забывание» о неприятном предмете по Фрейду? Или же алааги истребили всех русских еще в самом начале произведения? Но нет – в маршруте главного героя, по которому он следует, выполняя многочисленные поручения хозяина, присутствует Москва, а Советам (первое издание «Пути пилигрима» увидело свет еще в 1987 году) посвящено аж целое предложение!  Советы, мол, тоже против пришельцев и составляют чуть ли не треть всего Сопротивления. Тогда почему же среди многочисленных друзей Шейна Эверта нет ни одного русского? Или автор считает наш народ до такой степени неразвитым, что о нем и писать-то смешно?
                Хотя, говорят, если о чем-то не пишется – надо искать это «между строк». Представители «истинной расы» в романе, как правило, борются за чистоту. Причем так рьяно, что накрашенную женщину называют «женщиной с запачканным лицом». Кроме того, они пытаются «улучшить» природные условия Земли – вплоть до поголовного уничтожения насекомых. (Знакомая картина?) А их мания быть везде и во всём «безупречными» и «непогрешимыми» - чем не Моральный Кодекс Строителя Коммунизма? А если учесть приоритет общественного над личным и (особенно!) наличие единой для всех Великой Цели, то поневоле возникает вопрос: а уж не советский ли народ Вы, мистер Диксон,  изобразили под видом пресловутых «инопланетных агрессоров»? Если так, то это, как говорится в мультфильме про крокодила Гену, «…вовсе  не смешно! И очень даже глупо!!». Подумать только – «страшные» русские собираются порабощать «бедную маленькую» Америку и «слабенькую» Европу!

                Мысль №10

       Когда читаешь первые страницы романа, временами кажется, что главный герой – ну просто дурак дураком!  При нем человека лютой смертью казнят – а он озабочен лишь тем, чтобы алааги не заметили выбирающуюся  из кокона бабочку. Он, видите ли, загадал: если та  уцелеет - человечество выстоит.
                Впрочем, был в нашем мирном южном городке один случай…Довелось мне как-то присутствовать при конфликте между человеком, который фотографировал всех желающих верхом на верблюде – и этим самым верблюдом. Так у меня тоже в этот момент возникла нелепая ассоциация  с Россией и Америкой.
                Бедный верблюд ну никак не хотел становиться на колени! А когда хозяин его ударил – тот просто-напросто плюнул ему в лицо! Вы не поверите, но зрителей этой сцены была целая толпа. Думаю, все мы в этот момент были на стороне верблюда…
               
               
               
В 2001 году Гордона Диксона не стало. Но осталась его Книга.
Книга, в которой  можно, при желании, найти конкретные рекомендации  по организации Сопротивления в условиях тотального контроля.
  И, наверное, главная мысль, которая возникает по прочтении этого произведения: мир – не скотский уголок.  Диксон - это не Оруэлл. Диксон - это серьёзно.