Когда дверь за ними закрылась, Бовэ не спеша подошел к стеклу и где-то сбоку нажал на «невидимую» кнопку. Сверху с легким жужжащим звуком опустились жалюзи.
Стало понятно, что «упырь» намеривался выполнить свою грязную работу без свидетелей.
Прежде, чем заняться мной, он мимоходом зачем-то отвесил оплеуху бедному Гаспару. Чрезмерно уверенный в своем превосходстве, он торжествующе обрисовал ему ближайшую перспективу – мою перспективу.
- Сейчас увидишь Перек, как твоя подружка, будет корчиться от боли и как будет визжать, умоляя о пощаде.
- Не смей прикасаться к ней своими грязными лапами, - с такой угрожающей злостью прошипел Гаспар, что у меня даже мурашки по коже пошли.
Он из всех сил, что каким-то невероятным чудом еще оставались в его измученном и изувеченном теле, рванулся по направлению к Бовэ так, что тот даже невольно отпрянул назад.
- Да, ты злобный пес, Перек. Хорошо, что на цепи сидишь. Придется надеть на тебя строгий ошейник. Так и сделаю, но позже, а пока у меня важные дела с твоей подружкой.
Лейтенант все так же неспешно, направился в мою сторону. Остановившись в шаге, он достал из кармана брюк тонкие черные перчатки и тщательно все в той же не торопливой манере натянул их на ладони, прилежно расправив каждую складочку. Потом, вынул из другого кармана нож, с выкидным лезвием.
- У меня есть маленькая традиция, мадемуазель, - доверительно объявил он, - прежде, чем приступить к своей неблагодарной работе, я беру у моих подопечных, какой-нибудь трофей. На добрую, так сказать, память.
Я пренебрежительно хмыкнула и сказала:
- Теряюсь в догадках, о каком именно трофее Вы говорите. Могу только предполагать. Театрально, наморщив лоб, точно и в самом деле задумалась, высказала свои соображения: - это не селезенка и не печень. Верно? Иначе, вместо этого симпатичного ножечка Вы держали бы скальпель.
Бовэ склонил голову набок и насмешливо протянул:
- Вы на редкость догадливы, мадемуазель. Он демонстративно перебросил нож из руки в руку, потом обратно.
Этот субъект – образчик законченного садиста, явно забавлялся и упивался своим превосходством и властью.
Естественно, я понимала, что весь спектакль разыгрывался ради того, чтобы нагнать страху, сломить мое сознание и вынудить «признаться».
Поневоле начинаешь испытывать безотчетное беспокойство, когда перед лицом в опасной близости «жонглируют» ножом, причем, с нескрываемым намерением пустить его в ход.
При всем при этом, как не старался «мой инквизитор» своими кровожадными манерами вызвать ощущение страха, оно, это самое «ощущение» капризничало, как дитя малое и никак не хотело овладевать моими чувствами.
Видя, что запугать меня не удается, Бовэ перешел к более решительным действиям.
Он без колебания, грубым движением откинул локоны с виска, рывком оттянул мочку левого уха, и, приставив к нему холодное стальное лезвие, сказал с издевкой:
- Пожалуй, этот экспонат и станет очередным украшением моей коллекции.
Вот тут-то страх и нанес свой коварный удар исподтишка. Внутри у меня все оборвалось, ведь не каждый день мне уши отрезают, чтобы эта процедура успела войти в привычку.
Бовэ, однако, не торопился лишать меня одного из органов слуха. «Срывал цветы удовольствия», гад. Видимо, задумал резать медленно, чтобы я подольше помучилась.
Эта задержка позволила мне все-таки отогнать страх, полностью овладеть собой и смириться с неминуемым. Я напряглась, сконцентрировалась и приготовилась «рассеять» неизбежную дикую боль.
Вдруг, предупредительное подсознание, как всегда очень тактично намекнуло: «Ты вот так, просто позволишь какому-то негодяю отнять твое родное ухо?»
«А правда? – подумала я, – склонить голову и уступить обстоятельствам?».
«Уступить может быть и можно, а вот подчиниться – и не подумаю! Хоть убейте!»
Память вмиг нарисовала схожую ситуацию, - образ «доброго» доктора Райдера, доведенного мною до «точки кипения», и его обещание препарировать меня для музея Мюттера.
Нечаянно улыбнувшись, подумала о том, что доктор только посулил мне «неприятности», а этот «упырь» подле меня вот-вот исполнит чужое обещание.
- Вы смеетесь, мадемуазель? – заметив улыбку на моем лице, удивился «заплечный мастер». – Вы сейчас уха лишитесь - плакать надо! А Вы смеетесь?!
На что я сдержанно ответила:
- Всего лишь уха, мсье. Не головы. И, потом, признаюсь Вам по секрету, - я перешла на тихий и доверительный тон, - не по душе мне операции без наркоза.
Щекотно, знаете ли. А я с детства щекотки боюсь.
Эмоции его так и захлестнули. Он вскипел от ярости, а вымолвить ничего не мог, только буравил меня бешенным взглядом.
Наконец, заикаясь, «выплеснул»:
- В-в-Вы… Вы - ненормальная?
Я почувствовала - руки его задрожали, что листья в осеннюю бурю.
- Аккуратнее, мсье, - со всей серьезностью предупредила я, - порежете ненароком. А, вот кто из нас ненормальный – это еще следует обсудить. Лучше, кромсайте там, коли собрались. Да по-быстрому. Без предисловий. И покончим с этим.
- Р-р раз, Вы, мадемуазель, так настаиваете… Н-н не могу отказать даме в её просьбе.
В тот же миг голова моя дернулась от резкого рывка, и пронзительный звук воплотился короткой вибрацией в подкожном пространстве черепа. Естественно, черепа моего.
Все свершилось столь стремительно, что я даже вскрикнуть не успела. В преддверии боли, которая неминуемо должна была последовать, осторожно повернула голову в сторону Бовэ, чтобы посмотреть на кровавый результат.
Бовэ глядел на меня, выпучив свои хищнические глаза, сияющие победным торжеством.
С видом триумфатора, он держал в руке отхваченный пучок моих волос. Не ухо.
- Я возьму это, - он демонстративно помахал отрезанной прядью у меня перед носом и положил её в нагрудный карман рубахи. – Не хочу тут все пачкать Вашей кровью. За полночь уже. Убирать некому, - последовало объяснение на мой немой вопрос.
- У Гаспара Вы тоже взяли что-то «на память»? – сдержанно спросила я.
- О, да! – с радостью идиота сообщил он, - Его мизинец теперь тоже в моей коллекции. Если бы Вы видели и слышали, как он «жадничал», не хотел с ним расставаться. Да, Перек? Расскажи своей подружке, как ты истошно кричал. Знаете, мадемуазель, как резанный орал. Я едва не оглох от его воплей.
Он с таким упоением рассказывал об этом, что прямо весь так и сиял от радости, будто говорил не об истязаниях и зверствах, а о чем-то интересном и захватывающем, как ребенок рассказывает о своих приключениях.
Не смогла сдержаться, хотя и знала, если скажу ему что-то очень обидное – мне несдобровать. Язык мой враг мой, и потом, без неприятностей жизнь скучна.
- Вы, мерзкий психопат и плюгавый подонок, - гневно проговорила я.
«Мелкорослый хищник» враз изменился в лице. Стал суровым и беспощадным. Не дать, не взять - истинный изверг.
-Это Вы мне говорите? – изумился он.
- Да, Вам.
- Не надо, Макс, не зли его, - пролепетал Гаспар.
Я уже вошла в раж и не слушала его.
- Что уставились? Муфлон Вы эдакий. Хотите со мной поговорить? Так действуйте.
«Упырь» зло скрипнул зубами и угрожающе надвинулся на меня.
- У Вас так забавно ус дрожит, - усмехнулась я и сразу поплатилась за свою насмешку, получив удар в солнечное сплетение: сильный, безжалостный удар и коварный по своей сути. Инстинктивно, отнюдь не от боли, мое тело согнулось пополам и беспомощно повисло на руках, прикованных к спинке стула.
Никаких конвульсий и жадного глотания воздуха.
Созданный при помощи энергии вриль пространственно-временной континуум поглотил силу удара, «разложил» её на разнонаправленные векторы и свел к нулевому значению.
Вот только из-за отсутствия тренировки использование вриль-энергии стоило мне значительных внутренних усилий и физических затрат. На короткий период я даже потеряла слух.
Сквозь шелестящий шум в ушах, услыхала, как от бессилия застонал Гаспар и осыпал Бовэ такими словами, о существовании которых, наверное, даже Годара не догадывался, а уж я подавно. Интуиция подсказывала, что они плохие.
«Интересно, у кого Гаспар этому научился?» - подумала я.
Бовэ, уверенный, что отправил меня в длительный нокаут, двинулся к Гасу, пообещав преподать урок хороших манер.
Не трудно было догадаться, что за методы «обучения» он собирался применить.
Я глубоко вдохнула и выдохнула, собираясь с силами, чтобы помешать его планам.
- Не торопитесь, Вы – исчадие преисподней, - окликнула его я. – Мы еще не закончили разговор.
Лейтенант вдруг замер в шаге от намеченной жертвы. Ему видимо показалось, что он ослышался. Развернулся в мою сторону, да так и застыл в глубоком изумлении. Он глядел на меня, изучающим взглядом лекаря, пациент которого слишком быстро отошел от наркоза.
Привычным движением пригладил волосы, засопел и бросил Гаспару:
- Никуда не уходи, Перек, я сейчас вернусь, - и решительным шагом направился уже ко мне.
Стал сбоку, оперся правой рукой о спинку стула, и, склонившись надо мной, вполголоса произнес:
- Я Вас слушаю, мадемуазель.
- Нет, мсье, - возразила я. – Это я Вас слушаю. Вопросы свои задавайте.
- Вопросы? – театрально переспросил. – Ах, да! Вопросы, мадемуазель. Как-то Вы быстро опамятовались.
- Это вопрос, мсье?
Он не ответил. Зашел со спины, положил руки мне на плечи и крепко сжал пальцами ключицы.
- Гляди, Перек, какая у тебя выносливая подружка – не чета тебе. Получила кулаком под дых, но тут же очухалась и даже не поморщилась.
- Не тронь её, скотина! – зло проговорил Гаспар. – Я тебя живого зубами загрызу! Сволочь!
- Они у тебя еще остались? – насмешливо поинтересовался Бовэ. - Мое упущение. Прости, Перек, в ближайшее время я это исправлю.
- Не беспокойся обо мне, Гас. Береги силы, они тебе еще понадобятся. Ничего он мне не сделает, - твердо заверила я. И потом… Помнишь, кто я?
По его лицу скользнула слабая, искривленная болью улыбка.
- То ведь была шутка? Правда?
В ответ я тоже улыбнулась.
- Не шутка?
- Принц датский – Гамлет, как-то сказал: «Есть многое на свете, милый мой, что и во сне не видела наука».
- Мое присутствие случайно вам не мешает? – бесцеремонно встрял Бовэ.
- Нет, нисколько, мсье – вполне дружелюбно ответила я. – Можете остаться.
- Ох, и шальная у тебя, Перек, подружка! Ох, и шальная! Намучишься ты с ней.
Он сильнее сдавили мои ключицы, но едва подступил болевой порог, как защитная функция мгновенно поглотила энергию его пальцев. – Отвечайте быстро – кто такой, Гамлет? Он тоже в вашей группе?
- О, да, мсье! И Гамлет и, говоря Вашим языком, его попечитель - Шекспир, тоже.
- «Принц» – оперативный псевдоним? Отвечать! Быстро!
- Скорее должность, - ответила я, совсем «быстро». Не задумываясь даже.
- Что значит, «должность»? – весьма удивился Бовэ за моей спиной.
- Это значит, что по должности он принц. Принц датский. Принцем в Дании «работает», – со всей серьезностью в голосе разъяснила я, а саму так и распирало изнутри от подступившего к горлу смеха. Сдерживать себя оказалось, куда сложнее, чем «управлять» энергией вриль. Тем не менее, я «мужественно» боролась со своими эмоциями.
Вот бедный Гаспар не сумел совладать с собой. Он громко хрипло рассмеялся, но смех так же резко оборвался, сменяясь глухим продолжительным кашлем.
- Никак, простудился, Перек? – язвительно поинтересовался Бовэ. – Микстурку принимать нужно.
- Иди к черту! – сквозь приступ кашля ответил ему Гаспар.
- Груби, Перек. Груби. Пока я занят твоей подружкой. Как освобожусь, отучу тебя от грубостей, - красноречиво пообещал Бовэ.
Тут он, внезапно схватил меня снизу за подбородок и резко запрокинул голову назад к спинке стула. Навис надо мной, как коршун над кроликом, плотоядно улыбаясь и скаля свои не слишком ровные зубы.
Затем, сохраняя полное молчание, силой надавил между зубами, заставил открыть рот и запустил туда свои костлявые пальцы, стараясь ухватить ими язык. Не имея возможности отвернуть голову или закрыть рот, я замычала и задергалась в нервных судорогах.
По моим щекам потекли слезы и слюна, а этот маньяк, не дав мне ни вздохнуть, ни откашляться, медленно потянул язык, стараясь вытащить его наружу.
Боль была такой неожиданной и сильной, что я никак не могла поверить в произошедшее. Мое лицо залилось краской, а сердце начало бешено стучать.
Совершенно сбитая с толку, я почувствовала, как к горлу подкатил рвотный ком.
Ужасно испугалась, осознав, что еще немного и содержимое желудка самопроизвольно извергнется наружу и я захлебнусь собственной рвотной массой.
- Как ты сказала? «Вырвать грешный твой язык?» - обнажив свои мерзкие зубы в зверином оскале, припомнил мне мои слова подонок Бовэ.
Я хотела просить его прекратить, но получалось бессмысленное мычание, которое еще больше его раззадоривало и привело в неописуемый восторг при виде моих мучений и абсолютной беспомощности.
Самое страшное, что я не понимала, зачем он это делает и от сильного потрясения начала терять контакт с тонким пространством. Я чувствовала это по жгучей боли в запястьях, стертых в кровь о металл наручников, я уже не могла её «заглушить».
- Жало змеи? – донесся как будто из далека издевательский вопрос моего мучителя. – Будет тебе жало!
Сквозь расплывчатую, дрожащую пелену, застилавшую глаза, я увидела прямо перед носом блестящий силуэт лезвия ножа.
- Трепещи, ехидна, сейчас я «вложу» тебе в пасть твое жало! – приглушенным эхом пронеслось в ушах. – Зашипишь, рептилия!
В ту же секунду я поняла, что задумал сделать этот ненасытный зверь и острый, унизительный ужас наполнил меня до последней клеточки.
Хотелось закричать, но куда там. Бовэ цепко удерживал мой язык и малейший вздох, малейший намек на движение вызывал пульсирующую адскую боль, превозмочь которую мне никак не удавалось.
Я почувствовала, как легко острие ножа проткнуло кожу языка. Это произошло быстро и на удивление безболезненно.