Дом под номером 58А Матвей отыскал без труда. Как объяснила ему по телефону хозяйка: «Он находится между "небом" и "землёй". Слева от дома - агентство авиаперелётов, а справа - небольшой магазинчик "Всё для дачи". И вывески на них в тёмное время суток горят исправно».
- Я думаю, вам понравится, - сказала владелица квартиры, поправила на голове большой цветастый кашемировый платок и протянула связку ключей.
Матвей коротко ответил: «Спасибо», - взял ключи и принялся их рассматривать.
- Не волнуйтесь. Замки и ключи в рабочем состоянии. Нареканий от прошлых жильцов не было. Если что - обращайтесь по любому вопросу, мой мобильный у вас есть.
Как только дверь за хозяйкой закрылась, Матвей продолжил изучение ключей. Они ему показались не совсем обычными. На потёртой тонкой кожаной косичке, образующей перекрученное кольцо, висели три ключа изготовленных из какого-то сплава: их поверхность покрывали неровные следы патины. У двух, от входной двери, были довольно длинные стержни, замысловатые бородки и резные кольца. А третий, которым полагалось запирать ящик письменного стола, «если понадобится», был маленьким, с затейливой бородкой, круглым простым кольцом и довольно кривым стержнем, как будто его ненароком погнули. «Три ключа как три сына в русских народных…» - подумал Матвей.
Утро выдалось серым и промозглым. Весенняя распутица, вовсю гуляющая за городом, добралась и до центра: везде разъезженные грязные лужи, слякоть и сырость. Небо хмурилось - его серый фон перечёркивали тёмно-синие рваные тучи. Матвей подошёл к окну. Дождя уже не было. Порывистый ветер дирижировал деревьями соседнего сквера, время от времени склоняя их ветви в одну сторону: «Обещали солнце, может и пробьётся. Вон ветер какой».
Вчера Матвей не стал осматривать как следует свое новое съёмное жильё: очень устал, была почти полночь, да и утром всё веселее кажется. Но и при дневном свете однокомнатная квартира выглядела довольно дряхлой, пропитанной каким-то архаичным запахом старых построек. «Эх, тут бы качественный ремонт сделать, квартирка шикарной бы стала», - подумал Матвей, глядя на высокий потолок с обсыпавшейся причудливой лепниной. Висевшая в центре солидная, немного помятая железная люстра с матовыми шишкообразными плафонами и большой ажурной гипсовой розеткой, покрытой серыми и желтоватыми пятнами, почему-то сразу вызвала ассоциацию – старая дама из высшего общества.
Матвей продолжил обход. Ему показалось, что стены во всей квартире никогда не знали ни обоев, ни кафельной плитки. В комнате поверх неровной штукатурки кто-то нанёс побелку неопределённого светло-кофейного оттенка с примесью розового. Да и в остальных помещениях стены были тоже корявые. Особенно это бросалось в глаза на кухне и в ванной, из-за масляной краски выцветшего зелёного цвета.
Комната казалась просторной. Возможно, тому причиной были высокие потолки и немногочисленная мебель – диван, стол, пара стульев и тумбочка. Шкаф для одежды отсутствовал – его заменяла небольшая ниша рядом с входной дверью. Окно высоким бесцветным узким флагом рассекало одну из стен комнаты пополам. Где-то в середине окна странной маленькой витражной заплаткой маячила форточка. «Всё же лучше, чем подвал», - подумал Матвей. В этом доме, расположенном на одной из старых улиц города, жилыми были и полуподвальные помещения, с неисчезающей плесенью по стенам и однообразной картиной в вечно грязных окнах – мелькание обуви проходящих мимо людей.
Матвей зашёл на кухню, заглянул в холодильник. Решил, что надо наполнить чем-нибудь немного шумный агрегат, а заодно «проинспектировать окрестности» - посмотреть, что и где расположено рядом с домом. Однако, выйдя на улицу и окунувшись хоть и в весеннее, но серое и студёное утро, он подумал, что ограничится только поиском ближайшего продовольственного магазина. Ветер гнал сырые холодные потоки воздуха, заставляя наклонять голову и придерживать руками пытающуюся улететь пустую сумку.
- Дяденька, подержите Ошку, мне телефон надо достать, а руки заняты, - перед Матвеем стояла девочка лет десяти и протягивала ему небольшую стеклянную банку, в которой плавала золотистая рыбка.
Матвей взял банку: рыбка безучастно смотрела через стекло.
- Странное имя – Ошка.
- Ничего странного. Видите, он, когда дышит…. У него рот в букву «о» превращается? Ошка - мой самый любимый питомец.
Девочка достала телефон, позвонила маме, сказала, что забрала у бабушки Ошку и уже идёт домой.
- Спасибо, дяденька, - она спрятала телефон, взяла банку и быстро зашагала вдоль улицы.
«Рыбка-Ошка. И весь мир этого "любимого питомца" - маленькое пространство, из которого никуда не уплыть», - подумал Матвей, глядя вслед удаляющейся девочке.
Закупив продукты, он с удовольствием вернулся с ветреной улицы в тихую и тёплую квартиру: старый дом надёжно защищал толстыми стенами свои помещения от капризов погоды.
Сегодня спешить было некуда. Матвей не торопясь позавтракал, помыл посуду и подумал, что зря не купил по дороге какое-нибудь чтиво: телевизора в квартире не было, не было и компьютера с Интернетом. Перейдя в комнату, Матвей направился к тумбочке, поискать там «чего-нибудь для ума». Но тумбочка оказалась пустой. Пустой оказалась и ниша для одежды, там правда лежала пара небольших гантелей, но к чтению они не имели никакого отношения.
В последнее время в жизни у Матвея произошло много перемен. И они почему-то все случились почти одновременно. От него ушла Оля. Просто так. Ничего не объяснила. Только серьёзно так сказала, чтобы он её не искал. Никогда. Небольшая фирма, где работал Матвей, вот-вот должна была прекратить своё существование. Не только из-за надвигающегося банкротства - в одночасье была прекращена аренда фирмой двух помещений в одном из корпусов НИИ геологии, и всех «попросили на выход через две недели». Вдобавок, хозяин квартиры, которую он снимал, внезапно вернулся из длительной командировки и потребовал срочно её освободить. Весь жизненный уклад рушился, исчезал как кусочек быстрорастворимого сахара в горячем чае. Без остатка. Без следа.
Немного загрустив, Матвей сел за стол, достал изогнутый коротенький ключик и открыл ящик стола. Чего там только не было! Скрепки и кнопки, обломки карандашей и кусочки разноцветных ластиков, пластмассовые детали от шариковых ручек, пружинки, фантики, клочки бумажек и ещё много-много разных канцелярских вещей, но не новых, а уже использованных или их деталей. Только один предмет выделялся из груды этого хлама – в дальнем правом углу ящика лежал абсолютно чёрный треугольный камень с закруглёнными вершинами. Его поверхность была почти безупречно гладкой и казалась отполированной.
Матвей положил связку ключей на стол, протянул руку и взял камень - он оказался холодным и одновременно очень приятным. «Интересно, что за минерал?» - повертев камень в руках, Матвей сунул его в карман: надо будет показать знакомым геологам. И тут его внимание привлёк угол ящика, где только что лежал камень – там крутился небольшой вихрь из какого-то тёмно-серого, почти чёрного тумана, этакое микроторнадо, как иногда показывают в новостях: торнадо, вид из космоса. Матвей нагнулся, чтобы детальнее рассмотреть движущийся по спирали мутный поток, и в одно мгновение оказался сам втянут в эту воронку.
- Откройте глаза, здесь нельзя спать! – кто-то тормошил его за рукав. – Ну же, пока не поздно! Не спите!
- А то что, замёрзну? - протирая глаза рукой, машинально спросил Матвей.
- Не смешно.
Перед ним стояла хрупкая светловолосая девушка в лёгком платье бледно-фисташкового цвета. Она показалась Матвею какой-то бесцветной. Но во всём её невыразительном облике была одна необычная деталь – в широком вырезе платья виднелись непривычно ровные ключицы. Словно два тонких круглых карандаша расположились в одну линию, случайно прервавшись небольшой впадинкой на шее. В одной руке девушка держала отколовшуюся часть какой-то прозрачной ёмкости, внутри которой виднелось немного разноцветной жидкости.
- Что-то не пойму, где я?
- Не понимаете - и не надо, так лучше, - серьёзно сказала девушка. - Главное запомните: здесь нельзя надолго закрывать глаза, а тем более – спать.
- Почему?
- Могу не донести… А, - махнула она свободной рукой, - долго объяснять.
- Вы куда-то спешите?
- Да. И ещё. Если хотите вернуться – выбросьте камень и закройте ящик.
Матвей вспомнил, что в кармане у него лежит чёрный треугольный камень.
- Куда выбросить?
- Куда угодно. Значения не имеет, - ответила девушка, потом добавила: - Если что – меня зовут Ланчо.
- Это твоё имя?
- Нет. Меня так зовут. Здесь. Мне пора, - и, быстро повернувшись, ушла.
Оставшись в одиночестве, Матвей внимательно осмотрелся. Но ничего, кроме белого тумана, он разглядеть не смог. Не было и посторонних звуков - тишина вокруг казалась какой-то глухой. Надо было что-то делать. Он лёг, но плотная белая пелена всё никак не хотела показывать пол или что-то, что там находилось вместо него. Неприятное, жутковатое состояние. Как будто в банку с ватой поместили, в самый центр. Но Ланчо же он видел чётко. И разговаривал с ней. Да и в ящике стола был почти чёрный вихрь, а здесь белый плотный туман. А сейчас – куда идти? И надо ли идти? Матвей нащупал в кармане камень. «Так. Она сказала, что его надо выбросить. В любую сторону. Не думаю, что он мне тут ещё пригодится», - Матвей достал чёрный отливающий зеркалом треугольный камень и отбросил его.
…Стол подпрыгивал и грохотал всем содержимым ящика. Матвей уцепился за его край и постарался схватить с поверхности связку ключей. Ему удалось это лишь со второй попытки. Теперь надо было запереть ящик. Это оказалось делом намного более трудным, чем поймать связку ключей. Наконец, Матвей каким-то чудом смог задвинуть ящик, вставить ключ в замочную скважину и повернуть его. Квартира погрузилась в мир и покой. Стол стоял, как и прежде – спокойно и невозмутимо. И только сердце у Матвея сильно колотилось, дрожали руки, да пот крупными каплями стекал по лицу.
«Нифига себе экстрим! Что это было? - Матвей бросился звонить хозяйке, но её мобильный был вне доступа. - Ах, да! Она же предупреждала, что несколько дней с ней будет сложно связаться – уезжает в какое-то "глухое место". Ладно, надо пока оставить всё как есть».
Следующая неделя была спокойной и непримечательной. Разве что погода улучшилась. Выглянувшее весеннее солнышко быстро расправилось с влажными последствиями дождя, и на небе кудрявились лишь несколько белых облаков. Было заметно, что и настроение у проходящих под окнами людей тоже изменилось в лучшую сторону. Мобильный хозяйки по-прежнему молчал. Ощущения от «погружения в стол» стали притупляться, Матвей даже подумывал, не почудилось ли оно ему, не приснилось? И что неплохо было бы ещё раз нырнуть туда, в этот туман и проверить: «Как она там, Лошадь в тумане? Вернее не Лошадь, а… Ланчо, её вроде звали Ланчо. Там… Надо всё же ещё раз попробовать, в следующий выходной…»
Матвей решил немного подстраховаться – купил моток верёвки, мощный фонарик. Рассовал их по карманам, добавил маленький блокнот для записей, зелёный карандаш, перочинный ножик и взял одну гантель. Он подошёл к столу, достал связку ключей, вставил ключ с изогнутым стержнем в замочную скважину, повернул его и выдвинул ящик. Всё, как и тогда: груда канцелярских останков и… камень. Чёрный гладкий треугольный камень в дальнем правом углу. «Я же его выбросил. Там… Как он здесь снова оказался? Нет, мне, видимо, всё же померещилось, хотя...» - Матвей взял камень в руку. На месте, где он только что лежал, снова возникла воронка движущегося тёмного тумана. Матвей посмотрел в её центр…
На этот раз он сразу открыл глаза. Его окружал туман. Белый молочный непроглядный туман. Никакой девушки рядом не было. Матвей достал моток верёвки, привязал один конец к гантели и положил её себе под ноги. Криво усмехнулся: «Ариадна, блин…» Включил фонарик, но это оказалось бесполезным: луч запутался в клубящейся воздушной пелене. Разматывая понемногу верёвку, он стал продвигаться вперёд.
Пройдя десяток шагов, Матвей наткнулся на стену. Он прижался к ней лицом. Стена оказалась прозрачной. За стеной тумана не было. Там стоял огромный, уходящий в бесконечность помост, весь заставленный небольшими прозрачными сосудами с какими-то разноцветными жидкостями. Сосуды медленно передвигались. У края помоста сидели три женщины «нормального возраста» - не молодые и не старые. Они изредка помешивали тонкими палочками содержимое в сосудах. Женщины одновременно повернули головы, но не в сторону смотревшего на них Матвея – к ним, улыбаясь, шёл невысокий лысый человек с маленькой седой бородкой. Через его плечо было перекинуто что-то вроде большого короба, из которого торчали узкие трубки.
Подошедший стал беседовать с женщинами. Матвей приложил ухо к стене и удивился: он отчётливо слышал всё, о чём говорили за стеной, как будто разговор проходил совсем рядом.
- Ну, что, красавицы, замутим?
- А чем на этот раз? Чем-нибудь весёленьким?
- Это как для кого. Я тут разное принёс. Вы прикиньте - кому, а я – сколько.
- А объёмы большие? На миллионы или сотни тысяч?
- На миллионы я уходя сделаю, а пока давайте врассыпную кому - что, и посмотрим, кому весело выйдет, а кому и не очень.
Матвей ничего не понял, но перестал подслушивать и постарался присмотреться.
Женщины водили в воздухе руками, сосуды на помосте менялись местами, а человек извлёк из короба длинные трубки и стал распылять над движущимися ёмкостями какие-то разноцветные смеси.
- Что вы тут делаете? - прошипел за спиной чей-то голос.
Матвей оглянулся. Перед ним стояла Ланчо.
- Ланчо! Это ты?
-Я, я. Но говорите шёпотом. У них, знаете, слух какой!
- Я прошлый раз забыл представиться. Матвей. Меня так зовут. И… Это моё имя.
- Я знаю.
- Давай на ты, так проще.
Девушка кивнула головой.
- А что там, за стеной?
- Там… - Ланчо немного прикусила нижнюю губу, потом всё же ответила: - Там создаются судьбы.
- Чьи?
- Всех. Жизнь каждого помещается в отдельную… судьбу.
- В эти вот стаканы?
- Это не стаканы, это… Ладно, пусть будут стаканы, тебе так проще понять будет. Так вот. Сначала там находится только одна жизнь. Потом к ней добавляются частички других жизней из других сосудов. Если коротко, то так формируется судьба.
- Ничего не понял.
- Твоя жизнь проходит в таком же стакане. Ты с рождения заключён в его стенки, в его пространственные и временные параметры.
- Но я, например, я могу уехать… Далеко. На край света!
- Наивный! Ты не выбираешь стакан. Ты не можешь поменять «планета Земля». Или переместиться в другое историческое время.
- А космос? Я, в принципе, могу куда-нибудь, на другую планету.
- «В принципе» - можешь, но только тогда, когда тебе, в твой «стакан судьбы», добавят пару капель другой планеты.
- Кто добавит?
- Ты его видел. Человек с «замутителями».
- Женщины? А что они делают?
- Они перемешивают содержимое твоей судьбы, твоего стакана. Оттого, насколько быстро крутится содержимое, зависит и быстрота смены декораций в твоей жизни.
Матвей замолчал. Столько мыслей - и все пропитаны неизбежностью, неотвратимостью, фатумом.
- Ты сам посмотри, - продолжила Ланчо. - Всё устроено по принципу стаканов. Содержимое почти одно и то же. Крутанулось оно, и частичка того, что уже есть в стакане, оказалась в непосредственной близости от тебя, и вот она, встреча: «Как тесен мир!» И из этого самого стакана никогда, никуда и никак…
- А люди, которые умерли, ведь их частички, или что там из их судеб, находятся в моём стакане, но я с ними не встречаюсь?
- Нет. «Частички» таких судеб превращаются в пузырьки, поднимаются вверх и исчезают из твоего стакана.
- Так я в моём стакане, вернее моя судьба, как та рыбка в той банке…
- Какая рыбка?
- Да так. Просто на ум пришло: рыбка из аквариума никуда уплыть не может, и я - ни из времени, ни из места…
- Всё намного сложнее, но в целом - ты прав.
- А как же: «Человек сам кузнец своего счастья»?
- К реальности намного ближе фраза: «Человек предполагает, а Бог располагает». То есть, смотри, ты решил что-то сделать. Допустим, у тебя остался кофе на одну заварку. Ты думаешь, что точно утром чашку кофе выпьешь. Но добавляется один крохотный «замутитель», и… чашка треснула, когда ты в неё горячий кофе наливал. Кофе пролился, осколки чашки пришлось выбросить и ты уже пьёшь не кофе, а чай из кружки.
- Слушай, а действительно! Я тоже замечал, что на фоне вроде бы спокойной размеренной жизни вдруг, откуда ни возьмись, появляются события, которых не ждёшь: звонки, письма, повестки, простуда, встречи… И машины на дорогу выскакивают иногда как в компьютерной игре, будто кто-то их выпускает…
Девушка едва заметно улыбнулась.
- А что значит?.. Я тут слышал такую фразу – «на миллионы сделаю».
- А… Это… Ну, это когда катаклизм какой-нибудь: наводнение, тайфун, война, эпидемия, землетрясение - и касается миллионов судеб.
- Ланчо! А два одинаковых стакана есть?
- Нет. Как тебе объяснить... Содержимое иногда очень похоже, но пропорции разные.
- Это как с близнецами? У них ДНК одинаковая, а души и судьбы разные, хоть часто и похожи?
- Ну, примерно.
Матвей снова глянул сквозь прозрачную стену. Там появилась ещё одна женщина. Лица он не видел, но в её ушах были серьги – миниатюрные копии люстры из его новой съёмной квартиры. Обладательница серёжек повернула голову и…
- Да ладно! Там… хозяйка моей квартиры…
Ланчо посмотрела, куда указывал пальцем Матвей.
- А! Это наша Фифи. Она у нас немного со странностями. Любит собирать содержимое разбившихся судеб и превращать их владельцев во всякие мелкие канцелярские вещи. Потом садится за стол. Ты знаешь его - тот, с большим выдвижным ящиком. Достаёт из него содержимое и играет.
- Играет?
- Да. Эта вся канцелярия у неё вроде кукол. Она им придумывает имена, занятия, даже судьбы.
- А я? Она из меня тоже скрепку или обрывок бумажки сделает?
- Нет. Твоя разбившаяся… склянка с судьбой попала мне. Ты остался, твоя судьба. На самом донышке. Поэтому я перенесла её в новую и постараюсь наполнить прежними «замутителями». Всеми не получится, но большинство найду. И ты не будешь себя чувствовать потерянным, «не от мира сего».
- Надеюсь, это лучше, чем попасть к Фифи в ящик.
- Даже сравнивать нечего. Но… пора прощаться.
- Мне пора назад?
Ланчо кивнула и сказала:
- Хочу тебя попросить, можешь мне оставить на память что-нибудь? Ты сейчас здесь, и оттого твой подарок будет для меня… напоминанием о тебе.
Матвей протянул ей карандаш и улыбнулся:
- Вместо меня.
- Вместо тебя... А сейчас - выброси камень.
- Ланчо! Я бы хотел ещё столько узнать! Можно я ещё вернусь?
- Нет. Ты и так много узнал.
- Но я ещё хочу с тобой встретиться! Может крутанётся содержимое моего стакана, и мы увидимся?
Ланчо покачала головой.
- Выбрасывай.
Матвей отбросил камень.
Стол снова лихорадило, содержимое ящика гремело и грохотало. Хорошо, что ключ Матвей предусмотрительно оставил в замочной скважине. Он быстро задвинул ящик на место и замкнул его. Стол замер.
Собрав свою дорожную сумку, Матвей вышел из квартиры. Хозяйка по-прежнему не брала трубку. Постояв немного на пороге, он закрыл дверь и опустил связку ключей в почтовый ящик.
Улица встретила разноголосым пением птиц, доносившимся из соседнего сквера, и свежим запахом молодой зелени. Матвей глубоко вздохнул и посмотрел на отливающее весенней синевой небо. Оно показалось ему слишком высоким и ясным. Яркое солнце нежно коснулось его лица тёплыми лучами. Почти летняя погода! Матвей зажмурился. Потом встряхнул головой и отправился гулять по городу. Побродив пару часов, он подумал, что неплохо было бы вернуться и расспросить о своей хозяйке у соседей. Это в рабочий день никого дома не застать, а сегодня выходной, кто-нибудь да будет.
«Да где же, где же этот чёртов дом? Вот авиакассы, а вот и магазин для дачников. Они расположены впритык, и никаких других строений между ними нет! Но я же там жил. Между… Не галлюцинация же всё это. Я реально там был», - недоумевал Матвей. Он зашёл и в агентство авиаперелётов, и в магазин «Всё для дачи», но везде ему говорили, что их здания всю жизнь стоят бок о бок, а дома под номером 58А на их улице никогда не было, вообще.
Матвей побрёл прочь от несуществующего дома. На краю тротуара сидела, уткнув голову в колени, девочка и плакала. Матвей узнал её – это была «девочка с рыбкой в банке».
- Ты чего плачешь?
- А… Это вы… Помните Ошку? Он исчез, - всхлипывая ответила девочка.
- Может, он состарился и умер? Так иногда бывает.
- Нет. Он – исчез. Просто взял и исчез!
- Не плачь. Ты можешь завести себе другого Ошку. Думаю, мама тебе его обязательно купит.
- Нет. Вы же должны понимать. Это… Это будет уже совсем другой Ошка…
Девочка поднялась, посмотрела куда-то вдаль и отряхнула платье от дорожной пыли. Светлые фисташковые полоски на нём были странным продолжением её абсолютно ровных ключиц, а пальцы сжимали зелёный карандаш…