«Бизнес не для чистоплюев»
(из ментовских сериалов)
Едва минула середина девяностых. То вольное пятилетие, когда я принадлежала лишь себе, естественным путем подходило к концу. Я случайно напоролась на Звездном бульваре на бывшего сослуживца Гарика, у которого там была контора. Я просто проезжала мимо на своей красной девятке и почему-то притормозила у крыльца, где у него была курилка. Обменялись телефонами и спустя какое-то время он позвал на встречу с моими бывшими итальянскими рекламными партнерами.
В принципе, я понимала расклад: я держала в руках при Советах миллионный бюджет, взяток не брала. Но на местах сидели ушлые люди, видевшие, как с этого миллиона состричь шерсть. Теперь меня приглашали на похожую роль простушки. Впоследствии сослуживец утверждал, что он чуть ли не на панели подобрал меня и облагодетельствовал. В лицо, однако, он весьма осмотрительно не говорил подобных комплиментов. Я нормально к нему относилась и отношусь, но мы оба понимали, что разной группы крови.
При встрече с итальянцем (тем самым, который был моим рекламным агентом ряд лет при Советах, а потом влюбился в очень важную даму: в той истории, где сорвалась сделка с ее сыном) тот был заранее накачан русским партнером на принятие от меня любых условий. Перебивая друг друга, они поведали мне, что имели гигантский бизнес, но конкуренты жестко подставили их - вплоть до силовых приемов. Пришлось закрыться, но теперь они создают ге-ни-аль-ну-ю фирму! Мода, одежда, гигантская реклама: телевидение, Вог -шмог и прочее, - как раньше!
Конечно, я не обманывалась: раньше нас финансировала крупнейшая в мире монополия и Международная пушная федерация, собиравшая для нас деньги со всех покупателей. Что подобного могли предложить эти два новоявленных авантюриста? Их истинная природа была банально буржуазной, что никогда не дало бы им форы в схватке с дикими российскими волками девяностых. Вскоре авантюристов стало трое: присоединился их бывший европейский финансист и контрабандист, владевший таможенными секретами. На вопрос о создании фирмы и моем участии я нагло спросила:
- В качестве кого? В памяти всплыло, как меня унизили до роли секретарши.
- Совладельца, если хочешь, - дружно ответило трио.
Внутренне хохоча от новой перспективы Нью Васюков, я ответила согласием. Далее началась Commedia dell'Arte: меня пригласили в Пьяченцу для выработки плана. Это отдавало маразмом: никаких исходных мне не давали, но ждали каких-то предложений. Часами Джанни пил красное пиво, бывшее тогда в моде, и молчал, чего-то ожидая от меня. Я же от него ничего не ждала, видя, что затея мутна и маразматична. Возможно для заполнения пауз, а может из своих маккиавелианских замыслов, он наконец заговорил, обрушив ушат помоев на русского партнера Гарика - его кровного подельника и моего "благодетеля". В вину ему ставилось мелкое воровство по сотне - другой долларов, якобы, на взятки. Я возразила, что таковы реалии и несправедливо вешать на него эти копейки. Подозреваю, что это было идеологической обработкой, которая должна была предостеречь меня от подобных мелких краж в будущем. Возможно даже тоньше: они могли сигналить о приемлемом размере моих предполагаемых будущих шалостей.
Потом они устроили в Москве стенд на выставке одежды, пригнали товар и я нашла кое-какой персонал. Спроса на их вещи не было совершенно. Уже тогда нормальный бизнесмен, протестировав рынок, похоронил бы идею, - ан нет! Они откопали тут же на выставке еще пару - тройку провальных итальянских фирм и закупили у них коллекции, завысив мне цены против реально уплаченных (что я установила намного позже, сохранив бумаги,). Моей задачей было продать это добро, приплюсовав прибыль и издержки к уже завышенным, в тайне от меня, ценам. Потом я обязана была вернуть партнерам «затраты» - по тем самым, удвоенным ценам.
Это была невыполнимая задача для Золушки, рассчитанная на то, чтобы загнать меня в долговую кабалу и уменьшить свои собственные финансовые риски до предела.
И вот они снова призвали меня в Италию - отобрать одежду для закупки. Большей аферы трудно представить: ни они, ни я не владели данными рынка (статистикой спроса, уровнем цен на разные категории). Конечно, партнеры должны были это ясно понимать, но в их тайные планы входил этот этап. В России царила неразбериха, насыщения рынка привозными товарами ещё не наступило. На ловлю удачи в этой мутной воде они и рассчитывали. С другой стороны, как выяснилось вскоре, мой партнёр Гарик уже год как пытался торговать в Москве итальянской одеждой, но прогорел, не сумев организовать сбыта. Вероятно, обсудив втроём провал, ребята решили, что нужна новая стратегия. Тут подвернулась я, и они решили попробовать без особого риска. Нераспроданные остатки Гарик свалил мне по тройной цене и стоимость их прибавили к общему долгу, который я должна была постепенно выплатить моим соучредителям. Торговаться у меня не было прав.
К тому времени встала новая задача, в которой опыта у меня не было вовсе: набрать персонал. Куда бежать и где его искать? В середине девяностых не было интернета, агентств HR, баз данных. Не имея иного выхода на рынок труда, кроме скудных личных контактов, я позвала работать на фирму первую подвернувшуюся ничем не блиставшую подружку: по моим представлениям она отражала среднестатистический вкус толпы. Моя схема была проста: проверить на ней, что можно хорошо продать в Москве. Понравится ей - понравится и многим. Вдвоём мы отправились в Италию, где мои партнеры возили нас с одной фирмы на другую, показывая коллекции образцов одежды. Нужно было выдать заказы, отобрав наиболее перспективные модели, указав необходимые размеры, цвета и количество штук. Под охи и ахи подружки дело шло споро и портфель заказов был сформирован. Увы, моя теория была в корне неверна: то, что наотбирал этот “баер”, мы расхлебывали года четыре! У меня не было оснований ей возражать: глас народа.
Мы оформили в родившейся фирме брак на четверых, внеся символически по десять тысяч рублей в уставной фонд ООО Ореол : с российской стороны мы с Гариком, с итальянской - все тот же Джанни и их подельник, кошелек Кристиано.
Мне отвели роль генерального директора. Гарик пояснил, что он лишь обеспечивает связи: помещение, прикрытие, а ему взамен нужен кабинет (он сам выбрал комнату) и тыща баксов в месяц. Как пели мне в торжественной увертюре, бизнес наш будет исключительно легальным, правильным и прозрачным. По этому поводу была отправлена в Москву стараниями нашего итальянского контрабандиста фура, загруженная не совсем новой мебелью для офиса, оцененной втридорога. Расплатиться за нее обязана была также я, из будущих прибылей, что и было оформлено распиской.
Гарик впоследствии признавался, что мебель наполовину осталась от покойной родственницы Джанни, наполовину от погибшей “огромной” фирмы). Зачем он сделал эти признания можно лишь предполагать: возможно, чтобы вызвать у меня доверие к себе и недоверие к итальянцам, чтобы лучше контролировать меня. Возможно, просто чтобы посмотреть: а что будет дальше? Любопытно было в этой четверке то, что мужская часть изощрялась в наговорах друг на друга, а я вынужденно слушала, удивляясь их отношениям. Боюсь, это их не устраивало: в ответ они рассчитывали услышать от меня возмущенный компромат на партнера и получить преимущество на шахматной доске.
Забавен был наш визит в будущий офис, добытый Гариком через свои связи. Помещение освободидось после финансовой пирамиды первой половины девяностых . Мы стали наследниками их гнезда уже в 1997. На славном Яузском бульваре, на первом этаже современной Вороньей слободки, принадлежащей и поныне военным, была раньше амбулатория: ставили уколы, мазали йодом царапины. Потом пришли другие времена: одну из комнат одели в сплошное железо и она стала гигантским сейфом, где складировались тонны выманенных у простаков денег. Указатель к этому полю чудес еще пять лет висел на столбе Яузского бульвара.
Мои партнеры наняли шустрого серба-строителя, начертившего проект и превратившего за пару месяцев обитель зла в райский шоу-рум. Был воздвигнут овальный подиум для модных показов, размером с кухню в хрущевке, и поставлены четыре пластмассовых кресла для приглашенной прессы и ВИП клиентов. С нашей легкой руки до сих пор в Москве торговцы контрабандной модой гордо зовут себя "шоу-румами". Мне же была поставлена, вроде, честная задача: приглашать в этот рай с подиумом оптовых клиентов и продавать им по образцам итальянские тряпки.
По сути все это было каким-то несерьезным балаганом, учитывая, что заинтересованности в таком сервисе у российских фирм не было: они и сами прекрасно находили то, что им нужно, и в посредниках не нуждались. В рекламу партнеры, вопреки посулам, не вложили ни копейки, образцы были дикие: подружка-баер тоже помогла. Конечно, я могла бы еще на старте сказать, что мне не нравится отбор, не ясна схема работы и дать волю критике. Однако я видела, что вся задумка - сплошная импровизация, а иного просто не дано. Достаточно было разложить ее на элементы, и партнеры вообще отказались бы и стали искать других афер. Признаюсь: я хотела окунуться с головой в дикий бизнес, чтобы узнать, что это такое, поэтому промолчала.
Чего я хотела - то и получила сполна! Это была развилка жизненного пути. Нужно было сделать выбор: погрузиться в бизнес и прервать роман, потому что времени на личную жизнь он не оставлял, либо предпочесть личную жизнь и навеки забыть о бизнесе. Победило любопытство. Пришлось бросить наработанную клиентуру по переводам, дававшую стабильный заработок в тысячу долларов, забыть о личной свободе и попрощаться со спокойной жизнью.
Все предположения сбылись. Не успели мне еще вручить ключи от дворца с пластмассовыми креслами, как первая фура с мебелью и модной коллекцией намертво застряла на таможне в Бусиново. Ужас был в том, что я сама по какому-то справочнику выбрала этот терминал, как ближайший к моему дому, и фирму-брокера - тоже наобум. За тот страшный месяц, пока бедная фура беспричинно стояла на складе без движения, я получила первые уроки бизнеса и постигла новые дебри человеческой натуры.
Постепенно туман рассеялся: брокером в Бусиново оказался, как ни странно, еще один итальянец, - школьный учитель, поехавший разбогатеть на русский Клондайк. У него работали правильные девочки-пионерки, ежедневно уверявшие меня, что все идет как надо. Дело стояло, потому что они не были вхожи в таможенную систему. Те, у кого был в руках вентиль, доводили нас, владельцев фуры, до кондиции. Мне бы сразу пойти искать, кому и сколько дать, но стоило мне спросить пионерок: "Укажите, кому!", как они клеймили меня позором и заверяли, что дело не в коррупции, а в сложной процедуре. Они еще имели наглость учить меня: "Взятки давать нельзя - это нехорошо!" Брокер итальянец тоже вел свою войну: надеялся измором взять таможню, рассчитывал, что бесконечным ничего не бывает и пытался работать по правилам.
Мои новые партнеры жили у Гарика в запасной квартире и ждали выпуска фуры. Они возненавидели меня, я - их, Гарик хранил нейтралитет и, вероятно, внутренне наслаждался. Напряжение кончилось скандалом. Спустя месяц ожидания на квартире у Гарика, который отсиживался на даче, итальянцы заорали хорошо поставленными голосами: "Где фура? Мы на тебя в суд подадим, мы тебя в тюрьму посадим!" Это было слишком. Я тоже заорала, как могла: "А пойдите вы все с вашей фурой!", швырнула им все бумаги и отправилась домой. Дело было накануне их вынужденного отъезда на родину: виза истекала. Как они будут наутро добираться до аэропорта меня уже не интересовало.
Я легла на диван лицом к спинке, так меня и нашел брошенный ради бизнеса возлюбленный. Расспросив, как и что, он задал два вопроса: "И тебе это все еще надо?" и "А что ты дергаешься? Они без тебя все равно ничего сделать не могут - право подписи они тебе отдали, в банке оформили, ты - соучредитель. Ну и что, - фура? Она же не твоя! У тебя ООО - общество с ограниченной ответственностью, ты не отвечаешь своим имуществом. Можешь смеяться!" Он по-человечески пытался вернуть мне оптимизм и веру в себя.
Конечно, меня эти доводы не могли полностью удовлетворить: я оказалась организационным банкротом и решила снова стать женщиной. Итальянцы уехали со скандалом, который сами и учинили: Гарика не было, чтобы отвезти их в аэропорт. Поскольку меня оскорбили угрозами суда и тюрьмы, я не считала больше себя ответственной за их передвижения. Говорят, им пришлось туго - и поделом. Они совершенно не говорили по-русски и как выбрались с Каширки - остается загадкой. Хотя Джанни - Маккиавели мне отплатил той же монетой спустя время при моем отъезде из Италии: устроил истерику и кинул меня в неоплаченной гостинице, где до этого он селил деловых гостей в кредит уже два года. Вскрылся долг при моем отъезде. Меня хотели оставить заложницей, либо требовали уплатить набежавшую за два года сумму. “Потеряете важнейшего растущего клиента!” – пригрозила я и вырвалась из капкана. Денег в то время у меня не могло быть по определению, я проживала все, что зарабатывала переводами. Предполагалось, что оплата моих деловых поездок – забота партнеров, тем более, что они сами настаивали на них. Такси до аэропорта я чудом смогла оплатить заначкой – стодолларовой бумажкой, зашитой за подкладкой на черный день. Не хватило даже на чай... Так делается бизнес - в мягкой форме.
... С дачи вернулся Гарик, постепенно и меня вернули совместными усилиями в рабочее русло. Чтобы вырваться из тупика, я решила идти напролом. Оказалось, - это и было единственным правильным решением. Поставив таможеннику влоб вопрос, я получила такой же прямой ответ на калькуляторе и устный комментарий: "А что вы вообще с этими любителями (мягкая версия) связались?" Имелся ввиду брокер-итальянец со своей пионерской командой. Элементарная взятка мгновенно развязала месячный узел, грозивший стать вечным. Коррупция? Вы знаете, как бороться с ней? Вы – идеалист или какая-нибудь рвущаяся к нацбюджету партия? Да кто же возьмет таможню на измор! А может учитель-брокер действительно страдал кретинизмом, кто теперь узнает?
Итак, погожим июньским днем я получила от победившей таможни классическое "добро", хотя лишь частичное: за время стояния фуры государство поменяло правила игры. В страну валил поток контрабандных драгоценностей под видом позолоченной бижутерии, поэтому для пропуска ее образовали специальный пункт недалеко от Рижского моста. В нашей фуре была куча позолоченной бижутерии Валентино, которую отправили на контроль именно туда.
Тем не менее, праздник состоялся: я наняла несколько грузовиков, грузчиков, распаковщиков. Добро доставили, распаковали и распихали по комнатам. За несколько дней собрали мебель, развесили одежду, а я продолжала таинственный танец недомолвок со спец таможней по драг металлам, куда угодили наши брошки и тысячи огромных клипс, подброшенные итальянцами за ненадобностью на родине.
Когда я вспоминаю, как меня вывели в этой специфической "бриллиантовой" таможне на аудиенцию с заместителем “главного”, я понимаю, что для них это был момент зондирования: с кого что можно содрать. Они были совершенно новым подразделением. Шеф хотел посмотреть, что я за птица. Ему было интересно, последует ли за первой партией "железа" настоящий драгметалл. По моей штатской физиономии он сделал выводы, был исключительно любезен и приятен, похвалил правильность наших цен, а на будущее отдал нас на откуп шестеркам, которые при последующих поставках пинали нас, как хотели. Справедливости ради, - мы не ощутили там гнета коррупции. Просто мы были мелкими, неинтересными и можно было нами заниматься кое-как, спустя рукава и не торопиться. Мелкие взятки вымогали лишь за ускорение волокиты, возможно и специально созданной.
Общее впечатление от моего хождения в бизнес, которое продлилось с 1997 по 2009 гг - это неожиданность налетов и, соответственно, - вымогательств. Таможня больше не стоила денег в виде взяток, но государственная система пошлин и налогов на одежду, как оказалось, - сущий грабеж. Возможно это была защита местного производителя от итальянского вкуса и качества. Соглашусь: Италия - сильный соперник.
По причине заградительных пошлин с раних девяностых сложилась система тотального, и по ныне живого, контрабандного ввоза моды в Россию. Каналы были отлажены по многим географическим направлениям. Из Италии модный товар мчался самолетами из разных городов, ехал фурами и за какие-то три дня мог попасть в России к получателю за приемлемые деньги, не очень сильно утяжеляя цену.
Таможенные "окна" процветали вплоть до очередных выборов, лишь иногда подвергаясь налетам своих вымогателей. Потом происходила перетасовка маршрутов и пересмотр "черных" тарифов - всегда в сторону повышения. Та смешная концепция, которую мне выдвинули соучредители с самого начала: "мы будем работать исключительно легально", - рухнула при их первом практическом шаге: половину товара они тут же отправили в Москву черным рейсом, и рекомендовали далее сочетать “белое с черным”...
Таким образом, меня окунули и в этот ушат. Двуличие было заложено в концепции. Справедливости ради, люди поражались даже нашей попытке честной работы: в то время все абсолютно работали вчерную. Я мобилизовала свою мгимовскую выучку на составление белых контрактов. Это стоило жутких убытков. Узнававшие, что мы “растамаживаем влоба", столбенели, не в силах понять, в чем хитрость схемы... А у меня остались страшнейшие воспоминания от "белой" части импорта - жуткая забюрокраченность и кафкианский абсурд. “Черная” часть была живой, жизненной и рациональной. Она была полна человеческих характеров, страстей и захватывающих сюжетов. Другими словами, на шкуре своей я ощутила, занимаясь, по сути, внешней торговлей, что я - либерал. Почему эта позиция не была особо прочной и рухнула? Потому что я честно признавала, что наша деятельность – это спекулятивная торговля, ничего не дающая экономике. В Римини ребята на черном складе так к нам и обращались: "Господа спекулянты!" Максимум, что я могла поставить себе в заслугу - это то, что наша фирма дает рабочие места: до 15, или даже 18 в лучшие моменты, - и все же платит налоги, обеспечивая себе лишь выживание.
Мне пришлось за тринадцать лет столкнуться с европейскими таможенными и транспортными инстанциями: это бесконечно проще, менее унизительно и лишено российской бессмысленности. Я не буду лить воду на мельницу западников. Я знаю, что живу в больной, засоренной экологически, морально и этически стране, что лужайки моего детства поросли, в широком смысле, ядовитым борщевиком. Что делать? Это - моя страна, и, вероятно, я, прямо или косвенно, тоже соучастница абсурда. Было бы стыдно пытаться присоседиться к более благополучным народам: на каком основании? На классический русский вопрос "Что делать?" я не смогла бы дать ответ. Очевидно, что сменив одного продажного таможенника, мы получим взамен пять еще более алчных.
Я бы сделала заявительную систему, как в Европе: мгновенный выпуск груза по предъявленным документам. И еще не требовать авансом уплатить пошлину и НДС - откуда их возьмет нормальный человек? Пусть будет отсрочка полгода. Пусть документы будут фальшивыми - все равно государство получит не меньше, чем при махинациях контрабандистов, которые выпадут в этом случае как паразитирующее звено. Но, боюсь, мне оторвут голову за эту идею.
Увы, таможня была спаяна с МВД (что я наглядно узнала, когда впоследствии Гарик отбивался от налетов таможенных проверок, прибегая к своим связям в этой структуре). Из меня душу вытрясли, гоняя на допросы с тоннами папок в Шереметьевскую, а позднее - в Северную таможни. Если учесть, что объем нашего бизнеса был смехотворно мал, я могу лишь предполагать, что мы или служили козлами отпущения, или нас пытались подчинить монопольным серым контрабандистам. Таковые быстро сформировались и благоденствуют до сих пор, подмяв весь импорт. Огромный неправедный капитал, наполняющий мусором гигантские торговые центры, - вот те, кто вытеснил нас и веселых частных торговцев с рынка.
Тем временем наша сага продолжала разворачиваться. Одной из граней тотального обмана, в который меня бросили друзья-соучредители, была история с эксклюзивом. Ушлый Джанни нашел тонущую фирму, потерявшую рынок и выброшенную на берег с неликвидами бижутерии Валентино. Это были держатели только что истекшей лицензии на логотип. Денег на продление не хватило, они были готовы на все, чтобы выбраться из ямы. Джанни посулил им златые горы, скупил тысячи поцарапанных образцов за копейки и пригнал нам в Москву за полную цену модных изделий: марка ведь престижная. Прикрылся он письмом, в котором готовая на все фирма-изготовитель предоставляла нам эксклюзивное право на российском рынке: форменная филькина грамота, учитывая истекший срок лицензии. Таковы были условия игры, потому я не возражала.
На предварительной выставке в Москве, еще до открытия офиса, часть этого добра должна была быть выставлена. Я купила для этого витрину и наняла блондинку-красавицу Свету (безработную старлетку, которую раньше снимала для журналов и календарей). Нарядив ее в итальянский алый пиджак, мы привлекли немало народа, в том числе жену знаменитого режисссера с вечным бантиком на голове и прочие фигуры медийного масштаба. Продавать со стенда было запрещено, но реакция была обнадеживающей, потому тут же в открывающийся шоу-рум было отправлено огромное количество этого стока.
Красавицу Светлану я пригласила продолжить работать с украшениями Валентино, предложив безработной девочке стабильную зарплату. Горе-баер, та самая подружка, которая так подвела с отбором коллекции, была привлечена названием должности: "коммерческий директор", и согласилась работать в новом офисе, хотя и с оговоркой. К тому времени она разбогатела на связях и недвижимости, потому поставила условием, что приведет личного секретаря . У меня не было выбора, и отталкивающе скользкая секретарша тоже заняла место в офисе. Эта случайно сложившаяся троица устроилась в дальней комнате, которой была отведена роль царства Валентино. Горы браслетов, ожерелий, брошей и клипс требовали систематизации: разобрать по видам, названиям и хотя бы просто пересчитать. Потянулись долгие дни: когда бы я ни навещала девичник, актриса Светлана всегда была в луче прожектора, а двое зрительниц, млея, слушали ее байки. Дело стояло, браслеты не хотели считаться.
В те же первые дни я подтянула в офис Наташу. Богемная натура не вписалась в обывательскую компанию: кумушки доводили ее до слез, и она убегала плакать на бульвар. Мне она не жаловалась: не хотела создавать дополнительные проблемы. Через дней десять я поставила женскому клубу вопрос ребром: "Где результат?" Через несколько минут они вереницей молча покинули офис. Со стыдом, поняв, что работа – все же не клуб? Вовсе нет... Это было злобным демаршем: молча, без объяснений, словно плевок в лицо. Таковы подружки. Возможно, женское сознание не содержит понятий порядочности? Хотя… почему только женское?
Офис опустел, остались охранник и я. Но уже к вечеру жизнь вновь затеплилась: Наташа привела веселую и энергичную знакомую, мой брошенный возлюбленный заглянул узнать, не собираюсь ли я оставить игру в бизнес… В полночь можно было наблюдать совершенно волшебную сцену для кино: на новеньком сером ковре посреди сотен блестящих украшений увлеченно ползали на четвереньках пятеро взрослых людей, время от времени радостно выкрикивая номера, словно играя в лото. К утру коллекция была рассортирована и разложена по бархатным кофрам.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/19/1046