СЕСТРЫ.
Лиззи провела не самую лучшую ночь в своей жизни. Она совсем недавно перенесла тяжелую болезнь, и девушке были известны её симптомы – и общая слабость, и озноб. Но Лиззи сейчас многое дала бы, чтобы просто мучиться от лихорадки, а не переживать вновь и вновь кошмарную картину, подсмотренную у озера. Меган и сэр Генри… он склонил к мисс Грэкхем голову и целует! Девушку немилосердно терзала ревность, заставляя метаться по постели и стонать в отчаянном бессилье.
- Лиззи, дорогая, - Мэри заботливо склонилась над сестрой и положила на лоб влажную салфетку, - может, ты хочешь пить?
Девушка торопливо кивнула головой и припала к бокалу с водой, благодарно пожав руку сестры. Она осознавала, что без посторонней помощи ей со своей бедой не справиться.
- Мэри, ты когда-нибудь… ревновала?
Лиззи показалось, что у сестры чуть дрогнули губы в улыбке.
- Ревновала? Кого? Мистера Харриса? Лиззи, милая, он и измена - понятия не совместимые! Но, кажется, подобная проблема возникла у тебя?
Девушка долго молчала, глядя на сестру. Мэри сидела возле прикрытого экраном подсвечника и что-то шила. Пламя свечей освещало её аккуратнейший строгий чепец, высокий лоб, правильные черты исполненного покоя и уверенности лица. И Лиззи неожиданно задала себе вопрос: а любила ли кого-нибудь её всегда благоразумная сестра? Неужели неприятный гордец мистер Харрис был единственным предметом её нежных чувств? В это верилось мало.
- Сэр Генри и Меган Грэкхем целовались сегодня на берегу озера! - выпалила она.
Странно, но Мэри не удивилась. Брезгливо поморщившись, она завязала узелок на нитке.
- Какая легкомысленная девица! Могу тебя успокоить: Вудворт Меган интересует мало, впрочем, как и она его!
- Но тогда почему…
- Всему виной общая распущенность, дорогая! У Меган слишком мало денег, чтобы позволить себе увлечься нашим дорогим гостем, у Вудворта их нет совсем! А при таких обстоятельствах можно целоваться только из распущенности.
Лиззи прикусила губу – тогда что же говорить о ней самой?
- Единственный, кто весьма интересует Меган Грэкхем, это Мэтлок! – неожиданно изрекла Мэри.
- Мэтлок? – удивилась Лиззи, - но… они ведь даже не представлены!
- Однако когда кучер Грэкхемов привез доктора Смолла, он рассказывал нашей кухарке, что девица весьма определенно высказывалась на эту тему. Кстати, перед самим Вудвортом!
- Ничего не понимаю… тогда как же…
- Не стоит переживать из-за этого! Я уже тебе говорила, что джентльмены охотно допускают вольности с такого рода девицами, но никогда не делают им предложения руки и сердца.
Мэри любовно разгладила шитьё на коленях.
- На твоем месте я бы отомстила Меган за все её выходки, – посоветовала она, - разрушив все планы этой девицы относительно Мэтлока.
Лиззи села на постели, озадаченно взглянув на сестру.
- Как же я это сделаю? - растерянно пробормотала она. - А вдруг сэр Сидней увлечется Меган так же, как и сэр Генри? Она такая бойкая и всегда красиво одета.
- Граф - слишком джентльмен, чтобы отвергнуть внимание одной барышни ради другой, тем более малознакомой. Будь внимательна, обходительна, развлекай разговором, и он не позволит себе отойти от тебя даже на шаг. Меган лопнет от злости! Кстати, и сэру Генри это тоже вряд ли покажется приятным.
- Он не любит меня! Он…
Старшая сестра взглянула на девушку глазами, искрящимися таким несокрушимым сарказмом, что Лиззи сразу же осеклась.
- Дорогая! Любовь - это самое неопределенное слово на свете. Каждый в него вкладывает что-то свое, часто очень далекое от этого чувства. Поостерегись им пользоваться бездумно! Пусть джентльмен сначала откроет своё сердце, а ещё лучше, намерения, а потом будешь решать: любит ли он тебя или нет. Во всех остальных случаях это чистой воды безрассудство, которое ничего кроме унижения и душевных мук не принесет!
- Но я все время думаю о Вудворте! Мне больно!
- Вот видишь, ты уже страдаешь. Лиззи, милая, можно думать о ком угодно: только никто об этом не должен знать. Мужчины презирают женщин, которые не умеют держать свои чувства в узде. Ты должна разбиться в лепешку, но не показать Вудворту и Меган, что они сумели тебя настолько сильно задеть, и лучше всего это сделать при помощи Мэтлока.
- А честно ли это будет по отношению к сэру Сиднею? Он такой милый джентльмен!
Мэри, легко вздохнув, отложила шитье и заботливо уложила взволнованную сестру на подушки.
- А что может быть нечестного во внимании к достойному человеку? Не надо строить глазки, просто покажешь, что рада его видеть. Любезные, добросердечные отношения может позволить себе любая порядочная девушка по отношению к джентльмену, которого ценит и уважает! Ты же уважаешь Мэтлока?
- Конечно,- пожала плечами Лиззи, - он хорошо разбирается в лошадях!
- Вот-вот, - с энтузиазмом подхватила Мэри, - именно с графом можешь дать себе волю и говорить о хошемских скакунах сколько душе угодно. И пусть Меган лопнет от злости: ведь она не отличит лошадиную морду от хвоста! Зато сэр Генри осознает, на какую пустышку он променял твоё расположение.
У воспрянувшей духом девушки сразу же настолько повысилось настроение, что даже отступила болезнь. Она свято верила в разумность Мэри и была уверена: если старшая сестра считает подобное поведение выходом из положения, значит, нужно следовать её рекомендациям.
Лиззи облегченно вздохнула и, уютно свернувшись под одеялом, крепко заснула. Мэри прислушалась к её спокойному дыханию, потрогала прохладный лоб и удовлетворенно выдохнула.
Теперь было не лишним выпить чашечку чаю, она заслужила. И пусть прислуга уже давно спала, Мэри прекрасно ориентировалась на кухне дома, ставшего когда-то ей родным.
Отложив в сторону шитье и взяв в руки подсвечник, женщина двинулась по коридору по направлению к лестнице.
Дом давно спал, но ей послышался какой-то странный, нехарактерный для глубокой ночи звук – словно кто-то невнятно бормотал. Миссис Харрис нахмурилась: она не терпела такого рода загадок. В предчувствии неприятностей Мэри направилась к источнику шума и замерла от возмущения на пороге гостиной.
Как будто мало было событий для этого дня! Джордж со своим приятелем расхлябано развалились в креслах и, судя по заставленному бутылками столу, находились в состоянии крепкого подпития. Терпко и противно пахло перегаром. Но даже не это огорчило молодую женщину больше всего, а скандально неприличное опьянение брата. Осоловелый, мотающий безвольной головой Кларенс что-то неразборчиво бормотал себе под нос и упрямо сопротивлялся Вудворту, который при виде разгневанной женщины безуспешно попытался поднять его с места. Молодой человек каким-то образом твердо удерживался на ногах.
- Что здесь происходит? – холодно осведомилась Мэри. - Дебош?
- Ваш брат на радостях немного не рассчитал сил, - сэр Генри умудрился подхватить друга под мышки и неимоверным усилием сдвинуть с места. - Помогите, миссис Харрис, одному мне его не дотащить.
Вот и напилась чаю! Однако Мэри прекрасно понимала, что брата нельзя оставлять на ночь в гостиной: если его в таком виде увидит прислуга, то пересудам по всей округе не будет конца.
Джордж оказался неимоверно тяжелым, да ещё строптиво сопротивлялся, поэтому они с Вудвортом изрядно намучились, пока не свалили виконта на кровать в его спальне. Сэр Генри был настолько любезен, что даже помог Мэри стащить с брата сапоги и сюртук.
И только оказавшись в коридоре, они смогли облегченно перевести дыхание.
- Как себя чувствует леди Элизабет? – с неожиданной злостью спросил Вудворт. - Неужели также на седьмом небе от счастья?
Мэри растерялась. Она оставила подсвечник внизу и теперь пристально вглядывалась в лицо молодого человека, пытаясь сообразить, что его так рассердило.
- Лиззи уже легче, - приглушенно прошептала она, настороженно покосившись на двери в спальню сестры (не хватало только разбудить с таким трудом успокоенную девушку!), - и с чего бы ей быть такой счастливой?
- Ну как же, - с издевкой протянул сэр Генри, - такая выгодная партия, такие надежды… Вы же изо всех сил сводили их с Мэтлоком, теперь самое время почивать на лаврах!
У Мэри даже дыхание перехватило от страха.
- Замолчите, - испуганно попросила она, выругав про себя разболтавшегося брата, - это тайна! Об этом пока никто не знает.
Вудворт сразу всё понял.
- Так леди Элизабет не догадывается, что ею жертвуют во имя спасения семьи от нищеты? А хотите, я вам сейчас испорчу обедню?
Только сейчас до перепуганной женщины дошло, что она переоценила своего помощника: Вудворт был пьян не меньше Джорджа, только каким-то чудом умудряясь крепко держаться на ногах.
- Тише, - приложила она палец к его губам, и потащила за рукав к гостевой комнате, - тише! Давайте все выяснения отношений оставим на завтра. А сейчас нужно лечь спать. Вот, кстати, и ваша спальня…. Спокойной ночи!
- Не так быстро, миссис Харрис!
Мэри не успела даже протестующее пискнуть, когда Вудворт, схватив в охапку, затащил её в свою комнату и, привалившись спиной к двери, перекрыл путь назад.
- Что вы себе позволяете? – женщина в ужасе воззрилась на распоясавшегося гостя.
- На вашем месте я бы замолчал, миссис Харрис, - голос Вудворта звучал хрипло и гневно, - и послушал меня. Сегодня вечером я сделал предложение вашей сестре. Видит Бог, как тяжело мне дался этот шаг, но я хотел, чтобы леди Элизабет была счастлива. Наверное, один во всем доме! Однако ваш брат меня разве что не высмеял, объяснив, что мои чувства ничто по сравнению с деньгами Мэтлока! А почему бы мне не сделать сообразно моим представлениям о счастливом будущем вашей сестры?
- Я вас не понимаю! – Мэри стало страшно.
- Объясню, - сухо рассмеялся этот невозможный человек. - Вы решили, что можете вмешиваться в чужие судьбы, а я вот завтра же попрошу руки у самой леди Элизабет! И знаете, что будет дальше? Она никогда не даст согласия на брак с Мэтлоком!
Привыкшая контролировать свои чувства Мэри никогда ещё не оказывалась в столь странной и одновременно скандальной ситуации.
Ночь. Все спят, а она наедине с пьяным молодчиком, да ещё в его спальне! Такое не могло присниться миссис Харрис даже в кошмарном сне.
Вудворт выделялся черной тенью на фоне белой двери, словно посланец тьмы, призванный навсегда загубить дом Кларенсов, лишив последнего шанса выбраться из беспросветной нищеты. И от него буквально волнами исходила ещё какая-то неизвестная опасность, заставившая женщину попятиться вглубь комнаты.
- Что вы от меня хотите? - глухо спросила она, инстинктивно сжимая платок на своей груди.
- А разве вам нечего предложить в обмен за молчание?
Мэри растерялась. Какой ещё обмен? Похоже, Вудворт настолько пьян, что в его словах бесполезно искать смысл.
- Не знаю, что вам от меня нужно. Может, обсудим это завтра? – она постаралась, чтобы её голос звучал спокойно. – А сейчас… отойдите от двери! Джентльмен не должен удерживать замужнюю женщину в своей комнате, да ещё в столь поздний час.
Но Вудворт вместо того, чтобы подчиниться, неожиданно рассмеялся.
- А вы всегда настолько в себе уверены? Считаете вправе распоряжаться жизнью сестры, Мэтлока, моей? Уж если возомнили себя Мойрой, и прячете в вашей корзинке нити судьбы всех замешанных в этой истории людей… сотворите волшебство – заставьте меня остановиться!
С этими словами мужчина угрожающе пошёл прямо на неё.
- Вы пьяны! – Мэри пятилась от дебошира до тех пор пока не уткнулась в подоконник.
- Конечно, трезвый я бы на это не отважился, - не стал отказываться Вудворт, оказавшись в непосредственной близости от неё. – Никогда бы не отважился сказать, что вы надменная, эгоистичная, самовлюбленная и самая… красивая женщина изо всех виденных мною!
Он стоял настолько близко, что впавшая в панику Мэри чувствовала исходящий от него опасный жар, удушающий запах бренди и табака, но в ещё большее смятение её ввергали его слова:
- Но разве вы хотя бы раз остановили на мне взгляд ваших прекрасных глаз? Нет, всегда проходили мимо, в презрительной холодности сразу же определив, что я не достоин ни вашего внимания, ни вашей сестры! Но сейчас мы одни, и я заставлю вас посмотреть на себя!
И он, ухватив женщину за подбородок, резким движением задрал её лицо и заглянул в растерянные глаза. Сердце Мэри тошнотворно сжалось. Конечно, смутно она всегда отмечала, что сэр Генри весьма привлекательный молодой человек, но он действительно мало её интересовал. Но сейчас в темной комнате, в непосредственной близости, смущенная его признаниями Мэри совсем некстати подумала, что Лиззи можно понять: Вудворт отличался особой притягательностью, которая каким-то немыслимым образом вдруг подействовала и на неё, жаркой волной пробежав по всему телу.
- Отпустите! - миссис Харрис с силой уперлась руками в грудь соблазнителя. – Прошу вас!
Мэри твердо усвоила с малолетства: мужчины - всего лишь звери, которые ради похоти пойдут на всё, даже на клятвопреступление. Вряд ли Вудворт был исключением. Он слишком красив для того, чтобы в нем осталась хоть капля порядочности! Она пропала! И все же стоило рискнуть.
- Я позову на помощь!
- Уверен, что вы этого не сделаете, миссис Харрис! Излишне умны.
Жизнь Мэри когда-то раскололась на две части. Первая была счастливой: с папой и мамой, которые баловали единственную дочь; с уверенностью, что весь мир состоит из любви и тепла. А потом пришла очередь второй: рождение братьев, смерть матери. Тогда-то девочка и узнала, что у отца, оказывается, есть другая семья. И самое главное: она и её младенцы братья в одночасье стали незаконнорожденными, о чем Мэри сразу же постарались сообщить язвительные злопыхательницы. Во всем виноват был только виконт Кларенс – отец, которого она когда-то обожала, а потом стойко и непоколебимо ненавидела. Ненавидела настолько, что это чувство перекинулось на всех особей противоположного пола.
Когда пришла пора выбирать мужа, Мэри подошла к этому вопросу совершенно с других позиций, чем её сверстницы. Она не была завидной невестой: бесприданница, незаконнорожденная девица, живущая в доме леди Кларенс только из милости. Однако с таким умом и красотой юная барышня, наверное, смогла бы найти молодого человека по сердцу.
Однако Мэри выбирала не любимого мужчину, а спутника жизни с твердыми моральными принципами - джентльмена по характеру совсем не похожего на её разнузданного отца.
Местный викарий был человеком пришлым. Прошлое этого джентльмена было известно только мистеру Хошему, который продал ему место викария и хлопотал в Генеральном Синоде о назначении мистера Харриса пастырем в принадлежащий ему приход.
Слухи об обеспеченности преподобного, а также волевое и довольно привлекательное лицо много повидавшего человека поначалу взбудоражили всех потенциальных невест в окрестностях Хошема. И когда высокая и подтянутая фигура викария появлялась на местных сборищах, среди юных девиц происходило немалое волнение. Однако вскоре выяснилось, что преподобный Харрис отнюдь не снисходительный пастырь, который всегда готов с пониманием отнестись к чужим грехам. Он был не просто строг, а отличался воистину жесткой нетерпимостью к любым проявлениям человеческих слабостей. Казалось, викарий обличал грехи своей паствы даже до того, как они были совершены. К тому же Харрис был умен, бескомпромиссен и весьма хорошо образован. А это опасная помесь: мало найдется отчаянных девиц, готовых связать свою жизнь с мужским воплощением беспощадной Немезиды. Местные барышни разочарованно отступили, сообразив, что им такой крепкий орешек не по зубам, да и не по вкусу.
Дожив убежденным холостяком до тридцати пяти лет, преподобный и в мыслях не держал женитьбу, пока на нем не остановила свои синие глаза восемнадцатилетняя мисс Кларенс.
Перед девушкой стояла задача не из легких: женить на себе мужчину, меньше всего на свете помышляющего о женщинах, и все-таки Мэри добилась своего. Харрис не устоял.
Её интимная супружеская жизнь соответствовала сделанному выбору. Викарий и в постели придерживался излюбленных жизненных принципов – целомудрие, сдержанность и бесстрастность. В строго отведенный день и час он исполнял супружеский долг, но не более того.
Мэри знала, что бывает и по-другому. До её слуха доносились игривые пересуды знакомых дам, кое о чем она даже читала, но молодую женщину вполне устраивало существующее положение дел. Миссис Харрис не хотела никого подпускать к своему сердцу, чтобы потом не умереть от боли и разочарования, как её несчастная мать.
И вот сейчас она бессильно стучала кулаками по груди возвышающегося над ней мужчины, в панике догадываясь, что грядет нечто ужасное, и оно разрушит её так любовно обустроенную жизнь.
- Мэри, милая, пожалуйста… – мужские губы возбуждающе щекотали ухо. - Вы так прекрасны, так желанны, но холодны словно мраморная Галатея. Прошу вас…
И Вудворт внезапно упал перед ней на колени. Сминая складки юбок, он обхватил её ноги, покрывая поцелуями платье.
- Прошу, не отталкивайте меня… позвольте любить вас!
Он всё молил и молил о любви, и от прильнувшего к ногам мужского тела исходило захватывающее дух тепло. Коварно охватив ошеломленную женщину, оно наполнило её странной истомой, как будто разом лишив всех сил.
Налилась и болезненно заныла грудь, во рту пересохло, и звуки умоляющего охрипшего голоса возбужденно ударив по натянутым нервам, почему-то ослабили колени. И Мэри, не удержавшись на подкосившихся ногах, растерянно обмякла в объятиях искусителя. Вудворт сразу же подхватил её на руки. Широко раскрыв беспомощные глаза, женщина очарованно заглянула в склонившееся над ней лицо.
Сэр Генри показался Мэри потрясающе, не человечески красивым! Его глаза жарко пылали чем-то настолько греховным, что напомнили ей о пламени ада. Но вместо того, чтобы ужаснуться, женщина всем существом впитала магическое притяжение мужской плоти: до головокружения захотелось ощутить его губы на своих губах, ладонь на ноющей груди, и задохнуться под тяжестью овладевающего тела.
Его волосы оказались на ощупь по-детски мягкими, а пахнущие бренди губы пьянили, зажигали, сводили с ума, целуя её в сумасшедшем, но чарующим ритме. Платье, рубашка, панталоны превратились всего лишь в досадную помеху на пути к желанному телу. Мужские руки были везде: властные, ласковые и горячие они легко и нежно скользили по изгибам её тела, посылая в кровь целые пучки щекочущих и жарких молний.
- Милая… радость моя… скажи «да»!
Кажется, он о чем-то её просил? Но зачем? В эту головокружительную ночь странных открытий, Мэри самой было впору просить сэра Генри потушить дьявольский огонь, чудовищным костром разгорающийся в её теле, словно она не была дамой с многолетним опытом супружеской жизни.
Ноги сами по себе разъехались, а бедра призывно выгнулись навстречу раскаленному желанием мужскому телу. Первый горячий толчок плоти привел её в состояние паники: всё оказалось совсем не таким, к чему она привыкла и это вызвало неосознанное сопротивление тела, но потом… потом Мэри затопила волна оглушающего и счастливого до слез наслаждения, растворенная в горячем мареве чудесных ласк.
Старая кровать скрипела. Два обнаженных тела слились в извечном ритме самой древней на земле игры, но это была только видимость страсти, пусть со стонами и вскриками наслаждения. Самое же главное творилось вовсе не на смятых простынях постели, а на жарких бронзовых небесах, куда улетела Мэри на волнах ослепительной радости. Именно там полыхали алмазные молнии, там бушевали отливы и приливы волшебных морей, и там были только он и она…
Рассвет Мэри встретила на кухне, куда все-таки добралась в поисках вожделенной ещё с вечера чашки крепкого чая.
Машинально разожгла она маленькую жаровню и поставила чайник, а потом, присев рядом, слушала, как тот сердито шипит, возвещая о скором закипании. Но даже когда тот в гневе стал плеваться кипятком, молодая женщина не поспешила его снять с огня.
Растерянно скомкав чепчик, она вдруг отчаянно расплакалась. Так горько Мэри не рыдала со дня смерти матери.
До жены викария вдруг дошло, что она натворила этой ночью.
Она изменила мистеру Харрису! И как ей жить теперь дальше, как вновь приспособиться к монотонному существованию возле сурового супруга после того, что она испытала этой ночью? Нужно было найти силы и забыть про своё падение, перебороть вдруг воспылавшее преступной страстью сердце, но … Мэри отнюдь не была уверена, что ей это удастся.
С дикой тоской она вдруг осознала, что годы ненависти к распутному отцу закончились её полным поражением, потому что она оказывается тоже Кларенс. Ещё какая Кларенс!