На бетонной площадке в ожидании автобуса сидят двое. Пьяненьких. Миролюбивых. Матерятся, но не очень. И не так уж громко, так, для себя, по привычке. Обсуждают свои мужские проблемы, которые стали для них в теперешнее перестроечное время смыслом не жизни, а выживания : где б слевачить на выпивку, да и домой немного принести.
Пьяный - существо словоохотливое, редко кто из них утерпит не излить свою душу с любым, кто рядом. Наговорившись вдоволь с приятелем, старший огляделся вокруг. Взор его заинтересованно задержался на моложавой женщине явно пенсионного возраста, стоящей невдалеке также в ожидании рейсового автобуса. Выглядела она привлекательно : красиво уложенные седые волосы, спокойные светлые глаза, скромная, но подобранная со вкусом, одежда.
- Э- эх, мать, и красивая же ты , наверное, была эдак лет тридцать назад !
Женщина невольно кивнула. Была.
- А в чём секрет, поделись, что так сохранилась ? Лет - то тебе, поди, немало ?- с ходу взяв панибратский тон, тот, кто был помладше, ухарем спрыгнул с бордюра, подошёл к ней так близко, что её передёрнуло от перегара, и начал было кокетничать с ней.
- Ты отвали, видишь, женщине неприятно беседовать с тобой, - одёргивал старший своего распетушившегося собутыльника.
- Да я только хочу, - оправдывался тот, - чтобы она ответила на мой вопрос, я её секрет своей Верке передам, может, помолодеет, а то на её пьяную рожу трезвыми глазами смотреть не хочется.
- Пить надо меньше и твоей Верке, и тебе, - сердито ответила женщина.
- Да мы что ? Ну, пьём, конечно. Вот, заработали " левака " , надо отметить - на радостях, ведь нам зарплату не дают уже несколько месяцев, но руки - то у нас при себе. Мы - строители. Сейчас один кирпич положить - 200, а то и 300 рублей. Не ленись только. Те, кто наши зарплаты прикарманивает, строят себе дворцы.А нам вот лук по 16 килограммов дали в счёт зарплаты. Хошь - ешь, хошь - плачь, хошь - продавай. Так и выкручиваемся,- вроде как оправдывался за себя и за своего " брата " старший. Тот согласно кивал. Он уже перестал хорохориться, возвращённый этими рассуждениями товарища в ту опостылевшую реальность, от которой они пытаются убежать с помощью безотказного мужицкого средства.
- А я на швейке работаю, -вступил в разговор, - где шьют, пардон, лифчики для баб. Ими и выдали, блин, зарплату. Ухохочешься до смерти, если не сдохнешь от такой жизни. Это где же видано, чтоб человек работал,а ему месяцами зарплату не давали ?" Мы - не рабы ! Рабы - не мы !" -процитировал. - Ну, а кто же тогда мы ? Пили и пить будем ! ( уже со злостью подводил итог разговору ).- А денежку на бутылку всегда найдём, тем более, что сейчас и воровать, и мошенничать, и спекулировать - пожалуйста !
Приятели, изливая душу, протрезвели и озлились, не знай, на кого : то ли на себя,что заставили их жить не зарплатой, а подаяниями луком и прочим, то ли на ушлое правительство, лишившее их права на честный труд и ещё на многое, то ли на своих жён, готовящих им теперь скудную еду.
Женщина тоже погрустнела : не стала она рассказывать своим случайным собеседникам,как ничтожна её пенсия, которую тоже выдают с задержкой не в один месяц.
Об автобусе они вспомнили, когда он, наконец - то , подкатил, обдав их облаком пыли. В автобус садились молчаливые и вроде как родные : одной перестройкой маются.