Раньше я рассказы любил рассказывать, у костра, в поезде или другом удобном месте, но не от места же, эта любовь и это желание зависело. Самое главное от чтобы были благодарные слушатели, а они были, недостатка в публике я никогда не испытывал. Во-первых, это друзья, им всегда было интересно послушать, что же было со мной за тот период времени, пока мы не виделись. Во-вторых, это опять друзья, которые уже слышали мои истории, но готовы были слушать их снова и снова. В-третьих, это незнакомые люди, если им не рассказывать о себе, у них может сложиться неправильное представление обо мне, а зачем мне это надо. По своему представлению, люди строят своё отношение. Единственное условие в устных рассказах не должно быть лжи, а в письменных тем более, иначе рассказчику не будут верить, и всё будет напрасным.
Мой хороший друг, с которым мы проводили много время на работе, в походах за грибами и ягодами, слышал мои истории десяток раз. Однажды он спросил меня: «Неужели ты не помнишь, что рассказывал уже мне? Зачем тебе рассказывать об одном и том же много раз?». «Если я помню о событиях давно минувших дней? Значит, я помню о том, что уже рассказывал тебе», - отвечал я ему. Он не понимал, что таким образом я оттачиваю свои рассказы, они становятся красочными и более содержательными. Иной раз, печальные события становятся забавными или даже смешными, я же не на ночь глядя собирался их рассказывать, с целью напугать кого-то. Даже если я соберусь рассказать ужасную историю, люди, знающие меня, не поверят, что она ужасна и начнут смеяться, мешая мне вести повествование.
Я и не думал писать рассказы, но случилось так, что мои внуки выросли без меня, то есть, не подвергались моему влиянию. Найдутся люди, которые скажут, что это хорошо, я так не считаю, стоит поглядеть на моих детей. Я не скажу, что они идеальны, но работоспособность и взгляды на выполняемую работу, не скрою моя заслуга, мне об этом говорила даже их мать, которую ни как нельзя, уличить в симпатиях ко мне, царствие ей небесное.
Когда мои внуки встречались со мной, они не переставали удивляться и всегда хотели продолжения общения. Я помню, как пришёл пообщаться с самым первым внуком Славиком, притащив с собой какие-то подарки, ему было интересно гулять и играть со мной. Когда же, я начал собираться он с обидой сказал, чтобы я забирал с собой все принесённые подарки, и больше не приходил, потому, что ему хочется одного, просыпаться и видеть меня. Я чуть не разревелся, но с комом в горле сказал: «Ты зачем из меня слезу выдавливаешь внучок?». Когда внучок стал большим, он захотел узнать, какая у меня была жизнь, которую он не видел, даже фотографии захотел, получить, на которых запечатлены его предки, в том числе и мои, я же тоже, - предок.
Темп современной жизни не оставляет времени для устных рассказов, да и к тому же они могут не так как надо начаться, а ещё хуже не так как надо закончится. Другое дело написанный рассказ, это как песня, из которой слова не выкинешь, да и вставить тоже сложно, это уже будет не совсем авторское произведение, а его интерпретация. События конечно можно интерпретировать, но результат от этого не будет лучше, а самое главное, такой результат не сможет всё объяснить. До сих пор интерпретаторы истории не могут объяснить, откуда появился тысячу лет тому назад русский народ? Не было, не было, и вдруг появился, да ещё не в малом количестве, а сразу многомиллионным, пожалуй, самым большим в Европе. Потому, что всё было иначе, это я к тому, что не надо ничего интерпретировать особенно историю, события, даже всё что связано с одним человеком. Если он захочет он сам всё расскажет как на исповеди.
Вот так я начал писать рассказы, иначе их не назовёшь, это ни романы, ни повести, а именно рассказы, они как бусинки надеты на красную нить моей жизни. У моей мамы были бусы из прозрачных красных шариков, они были набраны на красную шерстяную нитку. Шарики были разного диаметра, от большого в средине нитки, до самого маленького который соединялся из двух половин, на резьбе. К этому соединительному шарику сбегались с двух сторон остальные, уменьшаясь в размерах по мере приближения к нему. Моя мама любила эти простые бусы из оргстекла, часто их одевала. Я, их тоже любил, любил играть с ними, изображая то огромную змею, то длинный поезд. От моих игр с бусами часто рвалась нить, мама не обижалась на меня за это, она просто вставляла нить, главное было не потерять бусинки.
Вспоминая мамины бусинки, я нахожу их похожими на мои рассказы, и даже на мою жизнь. Как на красную нитку жизни, нанизываются мои жизненные события, от маленьких детских восприятий окружающего мира, до самых крупных событий в моей зрелости, которые теперь в старости становятся не такими уж значительными, и кажутся мизерными. Правда теперь уж нитка не оборвётся, а обязательно придёт к своему концу, к противоположному полушарию маленького размера, внутри которого, кроме резьбы соединяющей альфу и омегу, будет завязан узелок. С узелка всё началось, узелком всё и закончилось. Главное, опять, чтобы не распались бусинки событий и не потерялись вообще, поэтому нить моей жизни должна быть прочной, хотя бы некоторое время.
Как жаль, что эти простые бусы не сохранились, до наших дней, я мужчина, и не ношу бусы, даже нательный крест не приживается на моей груди. Колец тоже не носил раньше, даже перстень, подаренный мне дедом, был пущен по ветру, не мной, но с моего молчаливого согласия. При моей любимой работе, любое металлическое изделие, не зависимо от драгоценности превращалось в прах, за 2…3 года. Теперь всё изменилось, я оставил любимую работу, мозоли на моих руках растворились, теперь на безымянных пальцах обеих рук ношу по кольцу. На левой руке, серебряное колечко, из церкви. На правой руке тонкое золотое, обручальное кольцо. Если бы бусы сохранились, я бы пользовался ими как чётками, вспоминая свою мать и отца. Весь свой жизненный путь, от младенчества, говорить о котором можно только с их слов, и до старости, которой я достиг. Ещё не выжил из ума, многое помню, ну как не рассказать об этом на страницах своих рассказов, а потом связать их красной нитью переплёта.