Пробудилась я также внезапно от того, что кто-то настойчиво похлопывал меня по щекам, приговаривая: «просыпайтесь мадемуазель, хватит спать!»
Память вернулась почти мгновенно и без всяких потерь восприятия. Я приоткрыла веки и тут же инстинктивно зажмурилась от яркого режущего глаза, света, направленной прямо мне в лицо лампы.
Рефлекторно дернула рукой, чтобы закрыться ладонью, но почувствовала, как больно впился металл в мое запястье. Руки оказались не свободны. Их сковали за спинкой стула.
- Пожалуйста, уберите!.. Уберите лампу! – попросила я, пытаясь отвернуть лицо от света. Волоски упавших локонов защекотали кожу на носу, и она как нарочно, начала невыносимо зудеть. Я попыталась их сдунуть, но неудачно.
- Послушайте, - обратилась я к тому, кого не могла видеть из-за слепящего света, - если не хотите, чтобы я начала хохотать от щекотки, откиньте, пожалуйста, мои волосы с лица, и освободите от наручников.
На мою просьбу откликнулись. Волосы убрали, и даже выключили лампу, но наручники, увы, не сняли.
Обретя возможность нормально видеть, сразу узнала одного из двух агентов, что увели меня из-под носа полиции. Второго не было, вместо него присутствовал какой-то тип лет пятидесяти, а может и старше. Строгий такой, осанистый и важный, сразу понятно – начальник. Правда, слегка оттопыренные уши добавляли во всю эту напускную строгость и важность некоторой комичности.
Тем не менее, костюм из темно-синей отнюдь не дешевой ткани сидел на нем безупречно и шился явно на заказ, причем не иначе, как в ателье для весьма уважаемых персон. Под стать костюму был и малиновый галстук, расшитый золотыми нитками, либо от Селин, либо Корнелиани. Да, и белоснежная рубаха была приобретена точно не в 13 округе.*
Нужно признать, что вкус у этого господина был весьма изысканным.
Он стоял в стороне, на некотором расстоянии от стола и с натянуто-умным видом, придававшим его чертам маску «глубокого» раздумья, рассматривал меня непроницаемым, не выражавшим ровно никаких эмоций взглядом мраморной статуи.
«Ксавье Бу де Марнак?», - подумала я.
Что думал он, мне было не известно.
- Простите, мое беспредельное нахальство, – обратилась я, – Водички попить не дадите? Очень пить хочется.
В ответ получила лишь гробовое молчание.
- Ясно, не дадите.
- Простите, мое беспредельное нахальство еще раз, - теперь я обратилась к агенту, - Раз водички не даете, наручников не снимаете, то хотя бы я окажите одну, совсем несложную услугу, - не могли бы Вы мсье, как бы это лучше, выразиться, поскрести мой носик, который чешется, как ненормальный.
Агент, не ожидавший от меня именно такой просьбы - растерялся и вопросительно посмотрел на своего сурового начальника. Тот опустил веки глаз, давая, таким образом, свое высочайшее позволение.
- Так лучше, мадемуазель?
- Спасибо, мсье, теперь лучше - благодарно улыбнулась я, окинув беглым взглядом помещение, в котором находилась. Классическая комната для допросов, какой я себе её и представляла. Не слишком большая, с высокими потолками и белыми стенами без окон, но с односторонним зеркальным стеклом, для скрытого наблюдения.
На длинном столе передо мной в аккуратном порядке находилось все содержимое моей сумочки, там же лежал мой плащ и жакет и еще что-то, прикрытое белой тканью, ну и стояла та самая лампа, которая ранее слепила мне глаза.
- Распорядитесь насчет кофе, капитан.
Наконец-то «босс» изволил заговорить. По его распорядительно-командному тону несложно было понять – радушного приема не будет, очевидно, и кофе он «заказал» только для себя.
- Слушаюсь, мой генерал, - отчеканил агент, поспешив беспрекословно выполнить данное ему указание.
- Вас зовут, Максимилиана Оржеховская, или если говорить о полном имени, то Максимилиана Оржеховская де Шевальер? - Начал без лишних предисловий генерал, едва дверь за капитаном закрылась.
Сложив руки на груди, он стал измерять шагами комнату, не глядя в мою сторону.
- Вы не ошиблись, мсье, именно так меня и зовут, - спокойно подтвердила я.
- Вы гражданка Франции?
- Да, мсье – я гражданка Французской республики, - ответила я, задумавшись, к чему он клонит.
- Но по происхождению, русская?
- Да, мсье, я родилась в России. Это было…
- Но сейчас проживаете в Париже, на территории Франции? – беспардонно перебил он меня.
- Хм. Да, мсье. Это вполне очевидно, Париж – столица Французской республики.
Сарказма в моих словах он не заметил и продолжал гнуть свою линию.
- Вам не нравится наша страна, которая приютила Вас и Вашу семью, или Вас не устраивают наши законы и порядок?
- Простите, мсье, мне трудно отвечать. Я не могу уловить хода Ваших мыслей.
- Вам незачем следить за ходом моих мыслей, - холодно произнес он, - Отвечайте только на мои вопросы. Это облегчит Вашу участь.
- Простите, мсье, прежде чем отвечать на Ваши вопросы, хотелось бы узнать, кто Вы, что за участь мне приготовили, и потом, на каком основании держите меня в этой комнате, прикованной к стулу, как опасную преступницу?
- Вы и есть преступница и очень опасная, - безапелляционным тоном произнес он.
– Вы убийца, мадемуазель. Успели забыть, как и с какой жестокостью расправились с мсье Этьеном Ламбертом?
- Я не убивала его, и допускаю, мсье, что Вам об этом хорошо известно.
Он и бровью не повел, продолжая прохаживаться по комнате, демонстрируя полное пренебрежение к моему откровенному намеку на причастность его ведомства к смерти Этьена.
- Смею предположить, что Вы – начальник оперативного управления Дирекции безопасности Ксавье Бу де Марнак. Не так ли?
Он не ответил, а я начала испытывать определенную растерянность от его непоколебимого молчания.
«Не иначе, как замышляет какую-то гнусность», - решила я, но продолжила «наступление» своими вопросами, рискуя нажить себе еще большие неприятности.
- Скажите, наконец, для чего Вам нужно было это абсолютно бессмысленное убийство? Только для того, чтобы доставить меня сюда? Вам оказалось недостаточным похищение Гаспара Перека? Решили…
Де Марнак резко прервал меня.
- Молчать! – Грубо прикрикнул он. - Вопросы здесь задаю только я!
Став у противоположного конца стола, он направил на меня тяжелый, не суливший никакого благоприятного исхода, взгляд.
Несмотря на грозное повеление, в столь жесткой форме, я настойчиво и последовательно пыталась добиться своего.
- Если Вы освободите Гаспара Перека, я охотно отвечу на все Ваши вопросы и не буду докучать своими.
Бу де Марнак изменился в лице, очевидно, такой дерзости от меня он не ожидал. Судя по нервно заходившим желвакам, он едва сдерживал себя от «направленного взрыва», по моему адресу. Однако все-таки умерил пыл, поставив нервы на «предохранитель».
- Вы, мадемуазель, верно, не взяли в толк, что находитесь не в том месте и не в том положении, чтобы диктовать мне свои наглые требования. Условия здесь тоже ставлю я! Настоятельно рекомендую зарубить себе это на носу, так, кажется, говорят Ваши соотечественники?
Его беспрекословно-вразумительный тон с железными нотками в голосе, вызвал легкий, но достаточно неприятный холодок где-то между лопатками.
- Не слышу Вашего ответа, мадемуазель. Вы язык проглотили?
- Взяла в толк и «зарубила», - произнесла я, стараясь сохранять абсолютную невозмутимость и никоим образом не выказывать ростки легкого трепета. Как бы там ни было, но постоянное общение с Годаром закалило мой характер, приспособив его стойко переносить грубости и нападки.
- Тогда начнем сначала. Вам не нравится наша страна?
- Ваша… Простите. Наша страна мне нравится, - односложно ответила я, направив рассеянный взгляд в потолок.
- Хорошо. Вижу, Вы достаточно сообразительны и не желаете обострять ситуацию. Что же насчет порядка и законов? Вас они не устраивают?
В памяти все еще были свежи воспоминания о судебном процессе, несправедливо лишившем меня удостоверения водителя и значительной части денег с депозитария, потому неопределенно пожала плечами.
- Ничто в мире не совершенно, но в целом, разумеется, устраивают.
- Что ж, мадемуазель, ответы, достойные законопослушной гражданки Французской республики. Вы уважаете законы, чтите традиции, платите налоги и, конечно же, трудитесь на благо, процветание и укрепление авторитета своей страны в мире. Не так ли?
- Да, мсье, стараюсь следовать именно таким правилам, - ответила я, понимая, что вся эта пространная речь, начатая «издалека» направлена на то, чтобы вынудить меня вначале испытать мучительные угрызения совести, а затем, «очистив душу от скверны», проявить полную лояльность к представителю власти, и «исповедаться» во всех прошлых грехах, а заодно и возможных будущих.
Вошедший с чашкой кофе на блюдечке агент прервал наш диалог.
- Ваш кофе, мой генерал, - четко по-военному доложил он и разве что каблуками при этом не щелкнул.
- Благодарю, поставьте на стол. Вот, капитан, полюбуйтесь на представительницу четвертой власти, - обратился де Марнак к своему подчиненному, когда тот, отойдя от стола, замер неподалеку в готовности выполнить немедленно любое следующее поручение своего босса. – На первый взгляд агнец божий, да и только, - генерал взял блюдце с чашечкой и не торопясь отпил глоток напитка, распространившего кофейный аромат по всей комнате. - Но это только на первый взгляд.
- Да так и есть мсье, и на первый и на второй, - подтвердила я, изображая на своем лице саму невинность и ангельскую благодетель. - Может, конечно, и не совсем агнец и не совсем божий, но в целом я девушка вполне положительная, а еще кроткая и застенчивая. Уж простите, что мне пришлось об этом сказать вслух. Знаете ли, мсье, как не легко переступить через скромность присущую мне от природы, но на какие жертвы не пойдешь ради внесения ясности в тему нашей с Вами задушевной беседы.
Де Марнак побагровел, а капитан, сжав губы, едва сдерживал себя, чтобы не прыснуть со смеху. Благо, что генерал стоял к нему спиной и не видел лица своего подчиненного.
- Прекратите ерничать, мадемуазель!
Он оставил чашку и небрежным движением, откинул часть материи, скрывавшей от моего взора то, что под ней лежало.
- Вот! Он поднял над головой газету, и продемонстрировал выпуск «Монд». - «Тень Черного Солнца над пятой республикой» - процитировал он. – Заголовок на первой полосе! Как звучит – «Тень Черного Солнца»!.. – с наигранным пафосом повторил де Марнак. Знаете, что такое «Черное Солнце», капитан?
- Никак нет, мой генерал, - ответил тот, сделавшись враз серьезным, как только де Марнак повернулся в его сторону.
- Очень плохо! Нужно повышать свой образовательный уровень, а то всякие там газетные шавки, вроде этой, мнят себя чрезмерно умными и считают, что в Дирекции безопасности служат сплошные тупоголовые кретины, и их можно с легкостью обвести вокруг пальца, как это случилось с вашим бывшим коллегой.
Так вот, капитан, Черное Солнце – один из изотерических символов нацистской Германии и теперь его «тень», как пишет в своем грязном пасквиле эта особа, - он указал свертком в мою сторону, - нависла над Францией. Только вдумайтесь, какое воспаленное воображение нужно иметь, чтобы так опорочить честь и достоинство своей страны.
Своей ли, мадемуазель? – де Марнак бросил на меня сомнительно-осуждающий взгляд. Мне стало ясно, куда он клонит. Недаром он так упорно допытывался у меня о происхождении и гражданстве.
Он не спеша двинулся в моем направлении и остановился на расстоянии чуть ближе вытянутой руки.
- Макс Дюваль, - он снова вычитал из газеты и, наклонившись, обратился ко мне с такой, выражающей театральное добродушие, улыбочкой: – Ведь это Вы автор, да мадемуазель?
- От Вас ничего не утаишь, - ответила саркастической улыбкой я, и тут же получила наотмашь шлепок по лицу сложенной пополам газетой. От неожиданности у меня вырвался вскрик, и я почувствовала, как зарделась правая щека. Было не столько больно, сколько обидно и унизительно. Унизительно ощутить себя вдруг обыкновенной игрушкой в чужих руках, с которой могут поступать, как захотят.
Де Марнак подступился еще ближе и приподнял мой подбородок все тем сложенным вдвое, еще пахнущим типографской краской выпуском «Монд».
- Я хочу знать, мадемуазель, на кого Вы работаете? – Грозно потребовал он, буравя меня взглядом, точно желая проникнуть в мои глаза, а через них и в мозг.
Увы, желания не всегда совпадают с возможностями.
- На редакцию газеты «Монд», я ведь журналист – мы как раз только что совместными усилиями это выяснили, - со всей очевидностью в голосе ответила я, и сразу внутренне приготовилась, схлопотать по второй щеке, которую, впрочем, сама подставлять не собиралась.
Вместо этого он как бы промежду прочим хлестанул меня газетой по макушке – на этот раз совсем не больно, но чувствительно.
- Не разыгрывайте из себя слабоумную простушку! Я Вам не сосунок-стажер, который принял Ваши фантазии по Стивену Кингу за чистую монету! – Металлический оттенок, в его голосе отразившись от стен, зазвенел у меня в ушах рождественскими колокольчиками. - Вы прекрасно поняли, о чем идет речь!
- Простите, мсье, но я плохо слышу, когда на меня кричат, а когда бьют по лицу и голове, то и соображаю совсем худо. Так что, не обессудьте, - произнесла я со всей учтивостью, на какую только была способна, - если мои ответы не оправдают Ваших ожиданий.
Бу де Марнак снова переменился в лице, на этот раз оно исказилось в гневной гримасе.
«Должно быть, обиделся, - предположила я, - сейчас рассвирепеет и будет орать и колошматить меня газетой».
Увы, ошиблась. Вывести его из состояния равновесия оказалось не так-то просто. Он снова довольно быстро овладел собой.
- Имеющиеся в моем распоряжении улики и факты, полностью изобличают Вашу подрывную деятельность на территории Франции. Так что, мадемуазель, Вас ожидает длительное тюремное заключение. На Вашем месте, я бы не стал упрямиться и проявлять излишнее геройство. От Вас зависит, сколь долго проведете за решеткой - пять лет или всю жизнь. Поэтому, мадемуазель Максимилиана Оржеховская призываю Вас проявить благоразумие и начать сотрудничать с нами.
Слова генерала ударили, как обухом по голове, а он неумолимо продолжал:
- В своих показаниях нашему агенту Вы утверждали, что никогда не были в ущелье Волка и, следовательно, не знали, что там произошло. Вы ведь солгали? Не так ли?
Я выдержала его испытывающий взгляд, но ничего не ответила, слишком не реально звучали слова «подрывная деятельность». К ним можно было бы отнестись как к шутке и посмеяться, не будь они произнесены начальником оперативного отдела Дирекции безопасности. Оставалось только гадать, какие еще сюрпризы меня ожидают в дальнейшем.
- Молчите? Что ж, игра в молчанку Вам не поможет, - де Марнак полностью откинул материю, обнажив несколько прозрачных целлофановых пакетов-грипперов. Он взял один из них и небрежно кинул на стол прямо передо мной. В нем оказались запечатаны какие-то грязные с бурыми пятнами лоскуты ткани.
- Не изображайте недоумение. Это остатки перевязочного материала со следами крови, найденного нашими агентами недалеко от сгоревшей башни некой мадам Сигрун. Генетическая экспертиза показала, что группа крови на 99% совпадает с Вашей, мадемуазель. Позже наш врач осмотрит Вас, и я берусь утверждать уже на все 100%, что у Вас на теле обнаружатся последствия ранения и Вам придется объяснить его происхождение. Что скажите?
Я снова промолчала. Пусть говорит.
Де Марнак взял следующий пакет и тем же небрежным жестом добавил его к первому. В этом были гильзы разного размера, причем те, что побольше, со следами копоти и оплавления.
- Часть этих гильз найдена среди пепелища, оставшегося от дома все той же мадам Сигрун, а другая часть недалеко от него, но и те, и другие принадлежат автоматическому оружию, произведенному в Германии во время второй мировой войны. Добавим сюда подрыв моста, замка, загадочная смерть жителей Кормей, тела которых к тому же почему-то бесследно исчезли; Ваше умение профессионально уходить от приставленного к Вам наружного наблюдения и многое-многое другое.
Если бы мои запястья не были скованы наручниками за спиной, то после всего, что услышала непременно бы схватилась за голову.
- Нет-нет, мадемуазель, не надо на меня смотреть, как на идиота, я ведь вполне отдаю себе отчет, что одной Вам провернуть такие дела не под силу. Вот меня и интересует состав Вашей «Красной капеллы 2». Состав, руководитель, цели и задачи. Что же касается роли во всей этой истории господина д;Обрасье, Годара, Андросси, мы это тоже выясним, но для Вас будет лучше, если Вы нам в этом поможете.
Де Марнак выжидающе смотрел на меня, его взгляд требовал ответа, причем, немедленно и я решилась:
- Одно могу сказать точно – Гаспар Перек никакого отношения к этому делу не имеет. Отпустите его, и я соглашусь сотрудничать на любых Ваших условиях.
Генерал раздраженно вздохнул.
- Капитан, - обратился он к своему помощнику, - распорядитесь доставить сюда этого самого Гаспара Перека, коль за него с таким неудержимым упорством хлопочет мадемуазель.
- Вы освободите его? - с надеждой спросила я, когда мы остались наедине, не считая «незримых наблюдателей», скрывавшихся за темным стеклом.
Де Марнак пропустил мой вопрос мимо ушей, или просто сделал вид, что не услышал.