(Фрагмент романа «Крепостная герцогиня». Лондон. 1734-ый год.)
Чрез два часа во дверь скромной комнаты воспитательницы юной стук раздался.
- Входите, Ваше Высочество! – воскликнула хозяйка сей "конуры".
Вошла высокая тощая некрасивая скромно одетая девица, на шее коей красовался … кулон с гербом Шафировых, подаренный Екатериной Первой. Причём, не Маргарите подаренный, а ей, тогда ещё Юдке Шафировой.
Опосля приветствий молвила принцесса, усмехнувшись:
- Видать, ожидала ты лицезреть меня, ибо дверь твоя не прозрачная, а во скважину замочную али в щёлку, коли таковая есть, ты подсмотреть не успела бы.
- Не сложно догадаться было, Ваше Высочество, что опосля беседы моей с женихом Вашим оповещены Вы о ней будете миссис Смит бдительной, тем паче глаголили мне ученицы мои (без просьбы со стороны моей!), что убежала куда-то поспешно миссис Смит (обычно неторопливая).
- Сие так и суть, - принцесса улыбнулась, - но не токмо так, ибо пред беседой с хозяйкой твоей неинформированной имела я беседу занимательную с женихом своим бывшим информированным, коий благодаря коню своему борзому быстрее начальницы твоей до меня добрался.
- Коли величаете Вы Джорджа Гриффита женихом бЫвшим, значит, утаил он от Вас отказ мой на сватовство его!
- Не утаил, и благородный поступок твой является главной причиной, по коей не вцепилась я во власы твои, чёрные аки смоль и куда более для пола мужеского привлекательные, нежели космы мои белобрысые! Второстепенной же причиной является не стокмо воспитание моё (не сочти за хвастовство) безупречное, скокмо то, что ведомо МНЕ МНЕние (автор напоминает, что беседа сия происходила на языке аглицком, в коем два последние слова не каламбурят!) окружающих о так называемой привлекательности своей! А жениха своего привлекательного до той поры считать бывшим буду я, до коей пребывать будешь ты, Лала любезная, в состоянии незамужнем!
- Состояние сие недолго продлится, Ваше Высочество, ибо написала я уже эпистолу леди Макдауэлл, свекрови нынешней Вашей (а так же моей!) будущей свекрови Мелани Гриффит о согласии своём осчастливить внука ея Колина Гриффита принятием предложения его брачного.
Ознакомилась принцесса с документом и молвила:
- Бумага сия столь толково составлена, что не поднимается длань моя порвать ея, а посему предоставлю право сие автору. Эпистолу же для леди Джейн напишу и отправлю я сама и приму участие посильное, коли не возражаешь, в организации торжества свадебного.
- Не токмо не смеет воспитательница пансионная возражать принцессе, но и желания такового не имеет!
Тут принцесса перешла неожиданно на чистейший язык расейский и молвила на оном:
- … А теперича предлагаю перейти на язык твой родной, ибо хоть не имеют стены ушей, но вполне возможно, что имеет оные коридор! (Автор считает, что пословица «стены имеют уши» возникла куда позднее, опосля изобретения устройств подслушивающих и вмонтирования их во стены.) … Поведал мне Джордж о родословной твоей хоть и не ахти какой древней, но всё же … Так что, не скромничай, графиня расейская и бывшего вице-канцлера Петра Шафирова племянница двоюродная! … Видать, нелегко тебе живётся на харчах пансионных опосля деликатесов барских?
- Первые пять лет было тяжко на душе моей и не токмо из-за рациона скудного, но и из-за климата морального казарменного.
- А опосля обстоятельства сии изменились? – принцесса вопросила.
- Изменилось моё отношение к ним! Знакомая моя (секретарша министра просвещения, коей угодила я, создав фасон платья эксклюзивный) поведала, что по заказу Ея Величества проведено исследование закрытых учебных заведений девичьих. Показала она отчёт секретный, в коем расположены заведения по степени омерзения. И оказалось, что пансион миссис Смит (коий почитала я чуть ли ни Тауэром) занял почётное предпоследнее место! И сие при том, что последнее место досталось католическому девичьему монастырю, настоятельница коего мать Тереза своей аскетичностью прославилась.
- Недавно аскетичка сия, - принцесса уточнила, - от голода преставилась и позавчера к лику святых причислена! … А догадайся, по чьей просьбе королева Каролина заказала сие исследование?
- По просьбе племянницы своей двоюродной, кояя по результатам исследования сего выбор свой сделала и стала спонсором пансиона нашего.
- А не удивляет ли тебя, что не стала я спонсором заведения, занявшего в сём списке позорном место последнее?
- Не удивляет, Ваше Высочество, ибо не пристало представительнице династии протестантской финансировать монастырь католический.
- Логично… Кстати, не токмо от жениха нашего общего наслышана я о смышлёности твоей. История сия столь занимательна, что отвлеку на нея время твоё драгоценное. Четыре года назад пребывал негоциант знаменитый англо-расейский Томас Голд очередной раз во столице расейской. И узрел в «Ведомостях …» сего града славного стихотворение занятное, «25-ое октября» именуемое. Говорилось в газете, что опус сей суть перевод одноимённого неизвестного творения поэта известного аглицкого века минувшего Джона Мильтона. И автором перевода является шляхтич польский, на службе расейской состоящий некий Вольдемар Мигдаль-Орский … Чрез несколько дней на одной изо пьянок великосветских увеселительных разговорился Томас Голд со младым немцем расейскоговорящим. Оказалось, что Герхард Фридрих Миллер суть редактор тех самых «Санкт-Петербургских ведомостей». Опосля бокала далеко не первого (да и не последнего!) признался редактор, что не мифический шляхтич сей перевод (столь собеседнику, то бишь собутыльнику его понравившийся) блестящий прислал, а юная воспитанница какого-то пансиона лондонского некая Лала Бузони, довольно сносно языком расейским владеющая! Не ведал Голд о тебе, но мне (опосля недавней беседы с Джорджем) нетрудно сообразить было, что в последующие годы сия воспитанница стала воспитательницей, а ныне – собеседницей моей приятной!
- Позвольте, Ваше Высочество, уточнение небольшое, ибо точность – вежливость принцесс, особливо немецких!
- Позволяю … рассказать о знакомстве твоём с Томасом Голдом. Али уточнение твоё другого факта касаемо?
- Именно сего факта! Итак, именно Томас Голд разговорился в начале 1724 года на одной из ассамблей петровских с дядей моим графом Никитой Самохваловым и догадался, что гувернёр Роджер Смит суть друг его детства и юности Уолтер Гриффит. Напросился негоциант в гости в имение наше Курское и убедился в правоте догадки своей. Хотел было сыграть он в шахматы с супругой приятеля своего, но Маланья Прохоровна Смит (то бишь будущая шахматистка легендарная Мелани Гриффит) из соображений дипломатических (несмотря на происхождение крестьянское!) предложила ему сыграть с племянницей старшей графа Никиты Юдифью. Не хотела позорить я наставницу свою шахматную и с трудом превеликим одолела-таки супостата. Ныне обыграла бы я Голда без труда, ибо следуя наставлениям наставницы, постоянно изучаю новинки шахматные и анализирую их.
- Интересно, каким образом негоциант Томас Голд «догадался, что гувернёр Роджер Смит суть друг его Уолтер Гриффит»? Видать, сообщил Томасу граф Никита какую-либо деталь, свойственную не токмо гувернёру, но и герцогу Уолтеру Гриффиту.
- Именно так, Ваше Высочество! Деталь сия именуется … «Томас Голд»! … Коли позволите занять время Ваше, куда более драгоценное, нежели моё, то начну с начала.
- Продолжай … с начала!
- Итак, не токмо до начала, то бишь рождения моего, но даже за два года до свадьбы родителей женихов наших будущих объяснял гувернёр Роджер Смит (то бишь свёкор наш общий будущий) новый материал ученикам своим – графу Никите и крепостной девке Малашке. В частности, глаголил про афоризм милитаристский вегециевский «Си вис пацем, пара беллум» …
- … Между прочим, - принцесса перебила, - в моей коллекции оружия древнего есть пистоль века шестнадцатого под названием «Парабеллум»! … Продолжай, … Лала.
- Чрез пару недель вещал гувернёр сей той же аудитории немногочисленной про известный афоризм мордобойный «Беллум омниа контра омнес» столь же известного философа аглицкого Томаса Гоббса. А засим молвил шутя, но внешне на полном серьёзе, что другой философ аглицкий Томас Голд изрёк афоризм …
- Стой! – принцесса воскликнула. – Афоризм сей хлебо-булочный суть пародия на афоризм милитаристский и гласит: «Си вис паНем, пара беллум»! … Судя по лику твоему удивлённому вижу, что не ошиблась. Дело в том, что ещё в семилетнем возрасте догадалась я одно изречение во другое переделать, не зная о существовании Томаса Голда. Но негоциант сей придумал сие ранее меня, а посему за ним приоритет остаётся! Прошли годы и состоялась беседа Голда в Санкт-Петербурге с редактором «Ведомостей». Опосля снова прошли годы, и вновь во столице расейской оказавшись, повстречал Томас дядю твоего, … на сей раз «Юдка». Что было далее при беседе Голда с Никитой догадаться нетрудно. Узнав чрез много лет, что посетитель ассамблеи петровской носит имя Томас Голд, поинтересовался Никита, не тот ли он Томас Голд, что «Си вис панем …» и так далее. Томас помнил, что знал об афоризме сем лишь Уолтер Гриффит. Расспросив Никиту, понял негоциант, что Роджер Смит и суть исчезнувший в России и погибшим считающийся Уолтер Гриффит… Верно ли я события реконструировала?
- В общем верно, Ваше Высочество.
- А в частности?
- В частности, дядя мой даже предположить не мог, что беседует с тем самым «философом»! Посему вопросил собеседника, не родственник ли он тому Томасу Голду … и так далее. Однако, уточнение сие следует несущественным признать, ибо на дальнейшие события оно не повлияло… Но вернёмся к тому месту беседы нашей, где догадались Вы об авторстве моём перевода мильтоновского.
- Подтверждает гипотезу мою об авторстве твоём тот факт, - принцесса продолжила, - что псевдоним шляхтецкий указывает на знакомство автора перевода с языком древним иудейским, ибо «Мигдаль Ор» означает на языке сем мудром «Башня Света», то бишь «Маяк».
Подумала Лала, что токмо про «маяк» ведает принцесса немецкая из языка древнего отца ея. И молвила в шутку, но с видом серьёзным на языке сем:
- Рада безмерно я, Ваше Высочество, что ведом Вам язык древний иудейский, коий мёртвым почитается.
И молвила в ответ принцесса Маргарита … на языке обсуждаемом:
- «Мёртвый» сей язык живее всех живых,
наше знанье, сила и оружие,
ибо на нём писан Ветхий завет! А так же создана великая "Песнь песней", повествующая о любви царя Шломо к юной Шломит… Ты чего плачешь, подруга?! О судьбе сей иудейки печалишься?
- Не сей, а иной иудейки, причём половинчатой. Ибо в переводе на язык расейский "Шломит" будет "Суламифь", а так зовут сестру мою несчастную, вместе с семейством моим во ссылке ужасной пребывающую.
Принцесса вновь перешла на язык расейский и молвила с раздражением:
- Уж не намекаешь ли ты, что должна я заместо Шломо, то бишь царя Соломона вызволить ея оттуда со всем семейством?
- Даже мысли такой не было у меня, ибо ведом мне (правда, лишь понаслышке) характер вздорный большинства принцесс. Но коли сами Вы о сем заговорили, то появилась у меня таковая мысль. И пятиминутный разговор Ваш на тему сию с Его Величеством был бы лучшим подарком ко свадьбе моей! Даже коли очередной раз не увенчается успехом попытка сия, буду знать я, что сделала всё, от себя зависящее!
- Не в моих правилах обещания давать, и даже для столь приятной (несмотря на былые разногласия по вопросу брачному) собеседницы исключений не последует! … Но вернёмся к делам нашим литературным … Итак, примерно чрез три года опосля публикации перевода, то бишь во прошлом году беседовал со мной сей негоциант Томас Голд о делах торговых (ибо дела сии в моей, несмотря на возраст мой юный, компетенции находятся – Его Величество поручил мне контролировать негоциантов обнаглевших, дабы не шибко наглели!). В частности, описал он случай занятный с мифическим Вольдемаром и реальной Лалой. По просьбе моей настойчивой показал Томас экземпляр газеты, коий сохранил по счастью, ибо перевод твой, Лала, зело понравился ему. Сделала я барыге сему уступку небольшую в делах торговых (коюю и без того сделать собиралась!), за что удостоена была оригинала газеты сей, оставив копию Голду. До сих пор умиляет меня концовка опуса от имени Генриха Пятого, короля аглицкого писаная, в коей вспоминает он главный день жизни своей – славную викторию над французами в 1415 году под Азенкуром в рамках войны, именуемой Столетней, но длившейся 116 лет:
«Когда я итожу то, что прожил,
и роюсь в днях - ярчайший где, …»
Тут принцесса стала руками водить аки руководитель, то бишь дирижёр, и обе собеседницы закончили хором:
- «… я вспоминаю одно и то же
– двадцать пятое, главный день!»
- Благодарю за похвалу, Ваше Высочество, но даже отдельные удачные места перевода моего блекнут при блеске оригинала неподражаемого, коий превосходит даже "Потерянный рай" того же Джона Мильтона, коий не токмо слеп, аки Гомер, но и столь же гениален!
- Не буду оспаривать гениальность классика аглицкого, - принцесса Маргарита усмехнулась, - но позволю себе усомниться во столь уж редких достоинствах опуса «азенкурского», ибо писан он (надеюсь, сие между нами останется) не Джоном Мильтоном, а (не пойми идиому последующую буквально!) твоей слугой покорной!
- Ваше Высочество! Ещё раз убедилась я во правильности решения своего, ибо слУжите Вы не токмо образцом благородства, но и эталоном недосягаемым интеллекта!
- Опять-таки не буду оспаривать вторую часть славословий твоих, но усомнюсь в первой части. Слухи о благородстве моём сильно преувеличены. Дело в том, что классы эксплуататорские жизнь прожигают бездумно, а на мнение общественное о безобразиях своих плюют с колокольни собора святого Павла! В Расее дикой положение того безрадостней. Но аки писАл небезызвестный смутьян (слово последнее не фамилию армянскую означает, а образ действий предосудительных) Кондрашка Рылов,
«Они раскаются, когда народ, восстав,
застанет их в объятьях праздной неги
и в бурном мятеже, ища свободных прав,
взбесИтся от Печоры до Онеги!»
Надеюсь, толмачка ты наша лингвистическая, хватит у тебя ума не переводить на язык аглицкий сию похабщину с заменой Печоры и Онеги на Клайд и Темзу! Но рано либо поздно даже без перевода сего могут ворваться в покои мои пролетарии, гневом пылающие и прочая шелупонь! И тогда отвечу я им: «Уважаемые труженики угнетаемые! Всей душой стремилась я уменьшить бремя гнёта вашего. И кое-чего достигла. В частности, уйму средств вбухала я в пансион миссис Смит, коий готовит будущих жён ваших! Коли не верите мне, вопросИте у хозяйки пансиона, а коли считаете ея эксплуататоршей, то поинтересуйтесь у воспитанниц!
- Они непременно поинтересуются и вовсе не у миссис Смит! – Лала усмехнулась. – Правда опосля сего союза рабочего класса с пансионной интеллигенцией население пансиона хоть и не удвоится, но заметно возрастёт!
- Главное, что не уменьшится! И я от гнева народного спасена буду… Ну, а счастливые папаши аки миленькие опосля под венец пойдут, невзирая на вопли их горестные.
- А коли сии папаши уже женаты будут? – вопросила Лала.
- Тогда убедятся они в справедливости древней пословицы аглицкой:
«Посеешь семя, пожнёшь … алименты!»
- Я всё равно, Ваше Высочество, буду продолжать считать Вас благородной, правда, теперь уже небескорыстно!
- Ну и считай, коли хочешь. А я пошла ко свадьбе твоей готовиться!
- А Вы, смею надеяться, простите несколько импульсивного Джорджа и тоже сочетаетесь с ним браком законным.
- Не исключаю таковой возможности, ибо отходчивая я.
- В таком случае, позвольте подарить Вам кулон сей.
- А кольцо от Сатурна подарить не хочешь?
- Не имею привычки распространённой распоряжаться чужой собственностью.
- А кулон сей суть твоя собственность?
- Формально нет, ибо по приговору суда всё имущество Шафировых (а значит, и кулон сей) конфисковано было.
- А мне подарила побрякушку сию императрица расейская Анна Иоанновна, когда недавно вела я с ней в Расее переговоры экономические и пришлась по сердцу ей, ибо ликом неприглядна, да и рост оставляет желать … меньшего!
- Учитывая факт дарения двукратного, не рекомендую трижды нажимать кнопку замаскированную, считая во промежутках до пяти.
- Убедила. Торжественно обещаю не отыскивать замаскированную кнопку и не нажимать ея трижды, считая во промежутках до пяти!
Придя домой, вызвала принцесса лакея аглицкого, сняла кулон и попросила:
- Отыщи кнопку замаскированную.
- Отыскал.
- Нажми ея трижды, считая во промежутках до пяти.
Забормотал лакей, поручение выполняя:
- Клик, уан-ту-фри-фо-файв. Клик, уан-ту-фри-фо-файв. Клик.
Открылась крышка кулона и узрели лакей и принцесса портреты обоих крестителей Юдифи Шафировой и надпись, посвящённую ей.
***