... ведь ещё в детстве думал, когда шёл с мамой из цирка – есть какой-то непорядок с этими клоунами. Обиделись они, понимаешь. Как жрать детей – так им хорошо, а как кино про это сняли – так им сразу обидно. А ты не обижайся – ты детей не жри. Вот просто не жри, и всё. Выплюнь. Жду с нетерпением второй части. Первая кончается тем, что дети забивают клоуна до смерти палками. Не получилось их рассмешить – дети серьёзные, смеяться не любят. Надеюсь, во второй они разберутся со всем бляцким цирком – акробатами, укротителями, тиграми этими вонючими, фокусником, бухгалтером, работниками сцены.
Я сначала думал, что не читал в детстве эту книгу. А потом вспомнил, и понял – где тот фрагмент, где Беверли, когда дети потерялись в доме, нашла каждого, и спала с каждым, чтобы таким образом скрепить их дружбу? Почему его нет в фильме? А ведь он - главный. То, что их спасло. То единственное, что запомнилось на всю жизнь. Авторы стыдливо спрятали главное, набросав сверху осенних листьев. Всё есть в фильме – кроме главного. Не было ничего. Всё.
Прошло двадцать семь лет. Пеннивайс – заслуженный цирковой работник, у него персональная пенсия по стажу, наконец отремонтированный дом, большая семья, внуки, и одиночество. Иногда его зовут на утренники в соседнюю школу – усадив детвору на колени, он рассказывает ребятам про то, как когда-то их ел. Молодой был, и глупый. "Дядя", – пугаются детки, – "А вы нас не съедите?". "Нет", – отвечает Пеннивайс, смеясь, и шутит про вставную челюсть.
Юрий Никулин, старый, сморщенный, собирается за кулисами на арену в последний раз – выйти к детям, и рассказать им анекдот, смешной, и немного неприличный. Его руки трясутся – Вицын и Моргунов помогают ему одеться. Невдалеке Муслим Магомаев тихо поёт грустную таджикскую песню. Всхлипывает, беззвучно плача, Людмила Зыкина, утираясь краем оренбургской шали. Ленин в отдалении спит в хрустальном гробу, и что-то бормочет во сне. Чтобы не бормотать, чтобы не выдать секретов – никогда не ложись спать пьяным, а лучше вообще не ложись спать. Юрий Никулин выходит на арену – брызги софитов плещутся светом со всех сторон, отражаясь, как в океане, в усталом сердце актёра. "Мы тебя не боимся! Мы тебя не боимся!", – скандирует смелый зал, перекрикивая трубы оркестра. Юрий Никулин падает, и умирает.
После выхода разоблачительного фильма мировая арена дала ответку – во всех цирках вселенной идёт представление, в конце которого клоуны забивают почти до смерти ребёнка палками. Дитя, спасаясь от взбесившихся цирковых работников, падает в колодец - в оркестровую яму. Называется представление просто – "Мы".
А может и не было ничего. Пеннивайс в конце второй части оказался огромным пауком, арахнидом. Дети – белоснежными мотыльками. Лохматая крылатая фауна сливается в последнем экстазе, кружась вихрем вокруг кустов раскидистой конопли. Осень. Похмелье. Наступающие холода. Доверху наполненные горем люди. Клоуны. Укротители. Тигры. Кукло-Чорт, в приступе блокадного безумия пожирающий кошку. Мы все.. Здесь.. Летаем.. Летальный исход.. За окном вдруг – красный воздушный шарик, улетающий в небо...