Когда ужин был готов, Рабаш помог своему капитану доставить подносы с приятно щекочущими нос блюдами. Когда она вошла в руководительскую столовую, Дьюк и Гриф изучали чертежи какого – то двигателя. Механик первым заметил Нюшу:
– Это потрясающе!
– Мы можем это использовать для нашего «Клопа»?
– Нет. Боюсь, что нет. – Огорченно ответил механик.
– Почему? – Удивилась Нюша. – По – моему, это довольно компактный двигатель. И мощный. – Дьюк протянул ей чертежи и примечания к нему. Она внимательно по-смотрела на чертежи. – И что?
– А как его собирать? Я не понимаю иностранный язык.
И тут Анна посмотрела на пояснение к чертежам. Они были на непонятном ей языке. Вася нажал какую-то кнопку в панели управления и заиграла музыка. Какая-то очень старая и совсем незнакомая, но приятная мелодия. Потом бархатистый мужской ба-ритон запел:
Утомленное солнце нежно с морем прощалось.
В этот час ты призналась, что нет любви.
Мне немного взгрустнулось без тоски, без печали.
В этот час прозвучали слова твои.
Вася потянулся, чтобы сменить музыку, но Рабаш жестом остановил его. Затем встал и подошел к Анне. Он подал ей руку. Она положила свою ладонь поверх его ладони и вышла из-за стола.
– Только я танцевать не умею. – Смущаясь сказала она.
– Это не важно. Зато я умею.
Она положила одну руку ему на плечо, другую чуть выше талии и неуверенно сделала первые шаги в танце. Он улыбнулся и шепнул: «Доверься мне». Танец начался. А танцевать Рабаш умел. Вернее, не разучился. Все-таки театральное училище. Все-таки один из лучших отпрысков этого училища. А музыка лилась и мелодичной волной вплеталась в этот вечер.
Расстаемся, я не стану злиться.
Виноваты в этом ты и я.
Мужской голос пел об угасающей любви. А Рабаш думал о нарастающей, вернее, о неугасающей нежности к своему капитану. Он много раз хотел признаться ей, что готов полететь с ней даже если бы она захотела стать пираткой. Что все его чувства к ней могли объясниться одним словом, но никак не мог признаться ей в этом. В этом весь парадокс любви. Она всегда совмещается со страхом. А вдруг не любит и тогда у нее возникнет неловкость, которая может разрушить дружбу. А может… А может и нет. В общем, беда с этой любовью. А без нее никак.
А музыка плавно угасла, оставив после себя чувство неловкой тихой радости. Рабаш не спешил убирать свою руку с ее плеча.
– Хочешь, научу тебя танцевать? Я театральное. У нас был очень забавный препо-даватель по танцам.
– И как же тебя в пилоты занесло?
– Играл пилота. Заразился небом. Неизлечимо.
Началась следующая мелодия. Тонкая и пронзительная. Он тихо сказал ей на ухо:
– Просто следуй в такт музыке.
Анна сначала двигалась в такт музыке, а потом сбилась. Она остановилась и мягко убрала руку Рабаша с плеча. Потом взяла вторую его руку и убрала ее. Ажажар вежливо проводил ее до стула.
– Не получается у меня ничего. Лучше расскажи об учебе. Я впервые встречаю таких людей, как ты.
Буря утихла, и тихая звездная ночь разлилась в небе. Они знали, как устроен космос, но от этого космос не терял ощущения Неба. Ощущения загадочности и безграничности. Ощущения того, что там есть что-то высшее, более разумное. Хотя люди на других планетах ненамного более разумны.
На холме сидел Риз. Около него находился найденным им робот. Тот поскрипывал, но бодро катился на своих колесиках. Васино «сердце-тело» тихо светилось серова-то-красным. Робот подкатился к механику и сел рядом. Дьюк оглянулся на Васю, потом вновь стал смотреть в небо.
– А знаешь, зачем нужны звезды? – Неожиданно спросил робот. В его голосе звучало меньше треска, чем обычно.
– Зачем?
– Чтоб людям было не так одиноко.
– О да. Они единственный, кто никогда не улетать.
Небо рассекал летающий «Жук». Погода, наконец, позволила опробовать историче-ское насекомое. И похоже, ветеран не уступал по возможности маневрирования в воздухе современным «Клопам» и «Орлам». И Рокш, и Рабаш, и Христофор не могли удержаться от возможности от полета на легенде современного авиастроения. Про-гресс когда-нибудь устаревает, а легенды остаются. Риз улыбнулся:
– Ты посмотри, вот оно счастье.
– Мальчишки. – Грустно заметил Вася. – Они напоминают мне наших пилотов. Я им завидую. Лучше бы и я остался человеком. Думаешь, легко быть механизмов с памятью? Или я дефектный? – Он посмотрел на Дьюка. – А память может быть дефектом?
– Память это мы настоящие. То, что нас делает нас настоящий.
– А для роботов?
– Может, и человек робот, которого кто – то собрал.
– Этот кто-то был очень одинок, если собрал таких идиотов.
– Может, просто сбой программирования?
Дьюк замолчал и снова посмотрел в распростертое над ними небо.
– Ты собирать себе сын, а он улетать в космос. Ты собирать себе женщина, а она попадать в будущее. И зачем делать себе семью?
Небо радостно рассекали «Жуки» как будто старые насекомые были рады вырваться из душного ангара навстречу распахнутому небу. А изрядно потрепанный пилот сидел рядом с роботом. Вася ничего не говорил, только светился перламутро-голубым цветом. Как будто чувствовал, что Дьюк хотел просто выговориться.
– Ты понимать, я специально устроиться сюда, чтобы чаще с ними здесь общаться. Связь здесь лучше ловить. А они… они всем нужны, всегда нужны… И мне нужны. Нет, они не забывать про меня. Но они тоже работать.
Еще несколько дней экипаж «Веселого метеорита» провел на базе, дожидаясь, когда хорошая погода станет достаточно устойчивой, чтобы можно было продолжать полет. Все эти дни хорошая погода устанавливалась ненадолго. Для краткосрочных полетов этого хватило. Но для полноценного взлета этого могло не хватить. К тому же, чего скрывать ни один из членов экипажа, включая и капитана, не упустили возможность освоить новый, хоть и старый, транспорт.
И все же настало время улетать. Не могли же они вечно околачиваться здесь. И вот настал момент, когда в корабль был загружен запас природных съестных ресурсов, с25 кью3 был еще раз осмотрен, почищен и подремонтирован, база еще раз осмотрена на предмет еще каких-нибудь скрытых чертежей и сокровищ. Но ничего больше не нашлось. И вот экипаж с25 кью3 был уже собран и готов к взлету. Вася тихо смотрел, как его новые друзья, с которыми он успел подружиться, собирались покидать уже выглядевшей жилой, базу. Его сердце-тело светилось синим. Он стоял бедный оди-нокий и уже почти брошенный перед уже готовым взлететь кораблем. Нюша отдавала последние распоряжения. Остальные спешно собирались.
– Вы опять улетаете? – Грустно даже не спросил, а констатировал Вася. – Только меня не отключайте. Хочется подождать вас как человек, а не как робот. Вы ведь тогда вернетесь?
– А ты с нами не поедешь? – Удивилась она.
– А вы меня возьмете? – В электронных зрачках робота мелькнуло что-то, похожее на надежду.
– Ну, если грузоподъемность корабля позволит. – Анна посмотрела на Дьюка. – А она позволит?
– Она вполне позволять сделать это. – Улыбнулся Риз. Он был рад. Ему очень не хотелось опять оставлять Васю одного.
– Но тогда он будет находиться в техническом отделе.
– Пусть находиться. Нам на двоих места хватит.
Шарик внутри робота засветился и закрутился желтым и зеленым. Голосовой инди-катор затрещал.
– Это значит нет? – Улыбнулась Нюша. Забавно он ругался, но этот треск немного раздражал.
– Это значит «да». – Испуганно воскликнул Вася.
– Тогда без треска. Он начинает меня раздражать.
– Гадом буду, капитан. Больше без базара. – Потом раздался треск. – Ой, я хотел сказать…
– Я поняла. Вещи, если только необходимые.
– Я сейчас, только сердце прихвачу. Не улетайте, подождите.
И робот стремглав устремился куда – то в глубины базы. Через некоторое время Вася покинул место своего обитания с новым. большим еще не святящимся сердце-телом. Затем Дьюк отключил электричество на базе. Починенные ворота уже полностью закрылись. «Клоп» поднялся в воздух и стал становиться все меньше и меньше. Пока, наконец, планета осталась одна. И никакие люди ее пока не беспокоили