Раннее утро. Нагретое за ночь под одеялом, мое тело, дрожа, заходит из глубокой синевы спальни в в желтый свет ванной комнаты и открывает руками краны, чтобы наполнить ванну. С постепенно глохнущим шумом она наполняется. Шум убаюкивает, а ведь после купания надо выйти из дома и многое сделать. В шуме моему сонному сознанию все кажется зыбким и ненастоящим. Вода превратилась в бурлящее зеленое желе, а щербатая отдушина в стене – в двумерное пятно. Около зеркала висит большое фото под стеклом. На нем застыл зеленый лесной пейзаж. Я закрываю воду и погружаюсь в объятья зеленого желе. Горячая волна прошла от ступней до головы и, внезапно вырвавшись из темени, упруго ударила в стекло фоторамки...
1.
Ненастоящие листья на ненастоящих ветвях по-настоящему всколыхнулись, затрепетали…. о чем-то взволнованно зашептались с ветром... Дерево. Оно, оказывается, живое!.. И — целое. Не набор зеленых пятен на серо-коричневой основе, но целый мир…или даже больше, чем мир. Лесное озеро перед ним – тоже мир. И муравейник под деревом. Если наклониться к муравейнику, то можно услышать легкий шепот…шорох…гул…грохот! Гудят перенаселенные норки, в часы пик – пробки на муравьиных дорогах. Муравьи покидают границы своего мира, находят в лесу и подбирают веточки, соломинки, чешуйки сосновой коры; взваливают находки себе на спины и несут обратно в муравейник…Хорошо, что я своего обычного роста… будь я не больше муравья, каким бы шумным и суетным был для меня лес! Как грохочущий мегаполис!.. Роняю на склон муравейника соломинку — вокруг нее закипает суета, все совещаются друг с другом, спорят, что же делать. Но вот решение принято, и соломинка, как живая, медленно, но уверенно движется в гору. Теперь она станет частью муравьиного мегаполиса. Бросаю другую соломинку. Она слишком большая, потому отвергается. Группа самых сильных муравьев стаскивает ее вниз…
2.
Спокойное, мягкое лесное озеро. В отраженных им деревьях и небе плавают рыбы, ондатры и почти никогда – люди. Закрыв глаза, вхожу в ясную воду и медленно плыву к центру озера, затем снова к берегу, где построен муравейник… Почти так же я плаваю во сне. По воздуху. Значит, летаю. В основном летаю по-собачьи. Летать кролем не пробовала. И на спине не пробовала. Летать на спине небезопасно – с земли могут чем-нибудь запустить, и тогда гравитация сразу возьмет реванш. А небо – небо во сне иное. В нем слишком громкие звезды и слишком глубокие красные облака. А рассвет почему-то всегда на севере… Южная часть неба окрашена в цвет кобальта синего светлого и усыпана пугающе крупными звездами, а на севере – желто-алый рассвет. В такое небо не то, что летая на спине, но даже с земли страшно смотреть. Страшно, даже стоя на твердой земле! Земля, а всегда ли ты тверда во сне? Нет, далеко не всегда. Я – лишь то, что создает твое собственное сознание, поэтому от тебя зависит, буду ли я тверда как камень, или хрупка, как наст. Ты ведь помнишь свой детский сон? Да, конечно помню. Я шла по матовому насту, и он, словно песочное печенье, хрустко ломался под моими ногами. А под тонким слоем наста было небо. Еще одно голубое небо, его мягкий свет прорывался сквозь разломы, освещая пустой зеленовато-серый наднебесный полумрак. Мрачного неба не хочется. Хочется самых лучших неб. Самых ярких, вкусных и красивых одновременно. А как нарисовать такое небо, чтобы оно было пронзительно-ясным, как январской ночью, и ласково-теплым, как июньским днем; таким ласковым, чтобы его хотелось обнять?
3.
Июнь… Это самый счастливый летний месяц. Месяц невесомых ночей, месяц цветущей земляники и особенно счастливых детей. Дети… а все ли они бывают счастливы даже в июне? Вот возник вокруг меня – огромный город, полный детей, но далеко не все из них выглядят счастливыми. Вон та девочка ссадила коленку – что ж, несколько слезинок и согретый солнцем лист подорожника помогут ей исцелить ссадину. У тех двоих разбит, точнее, раздавлен чьим-то быстрым велосипедом самый настоящий самолет. Ничего, они легко построят новый, и, возможно, еще не раз полетают на нем. А ты почему плачешь? Тебе сказали, что твои друзья, которые спят в твоих объятиях и охраняют тебя от сделанных из темноты чудищ, всего лишь куски ткани, набитые синтепоном? Сказали, что твои друзья – неживые, и их пластмассовые глаза ничего не видят? Всего лишь игрушки…. слепые, неживые, без души…Что ж, тебе повезло меньше… я знаю, что раненная вера в чудо заживает далеко не всегда, и новой в магазине тоже не купишь. Хотя с этим, пожалуй, можно и поспорить… Не расстраивайся, я знаю, что нам нужно делать. Пойдем со мной, я тебе кое-что покажу. Видишь воон тот старый густо-оранжевый дом? Смотри, как светятся его стены! Словно золотые, правда? Так вот слушай, в том самом доме жил когда-то один волшебник. Каждое утро со стены, которая сейчас особенно ярко сияет, он щеточкой смахивал солнечные лучи и собирал их в бумажный конвертик. Днем он собирал солнечный свет с крыши, а вечером – со стены, освещаемой заходящим солнцем. Собранные лучи он развешивал над своей кроватью, а когда они высыхали – делал из них нитки, сматывал нитки в клубочки, а клубочки рассылал детям по почте сновидений. Говорят, что если во сне тебе достанется такой клубочек, то нужно держать его в руках крепко-крепко, пока не проснешься. Те, кому удается, проснувшись, не потерять клубочка солнечных лучей, вырастают и сами становятся волшебниками. Некоторых из них, кстати, знаю и я… Что? Ты спрашиваешь, где теперь этот волшебник? Знаешь, мне рассказывали, что однажды выдалась такая солнечная весна, и лучей было так много, что он много дней подряд с утра до вечера только и делал, что счищал их со своего дома и сматывал готовые солнечные нити в клубочки. В конце концов в его доме выросла целая гора. Когда он, очень усталый, дождался последней майской ночи и наконец отправил эту гору клубочков весеннего солнца в детские сны, за ним пришла маленькая кошечка цвета звездного неба. Она сказала, что теперь клубочков детям хватит надолго, а его самого давно ждут на планете, где пока что не хватает ни солнца, ни волшебников… Той же ночью волшебник отправился следом за кошкой на другую планету, а лучи солнца теперь просто так стекают со стен его дома. Видишь, сколько солнечных одуванчиков выросло вокруг? Что? Ты тоже хочешь на ту планету? Подожди, тебе пока рановато думать о таких далеких путешествиях… Да и берут туда, признаться, только волшебников… Если хочешь им стать, ты должен хоть один раз проснуться, не выпустив солнечного клубочка из рук. Ясно? Будешь стараться, говоришь? Хорошо… Я думаю, что у тебя все получится. Гляди-ка, не тебя ли зовут? Это твоя мама? И твой щенок с ней? Ух, как он запыхался на жаре! Беги же скорее и дай ему воды…
Крошечные резвые ножки; пяточки — шлеп-шлеп — стукаются о сандалики, поднимая песчаную пыльцу… Бежит, как козленок. Или котенок. Или тигренок... Козы серые, котята разноцветные, тигры полосатые… Пестрое июньское утро. Этот город тоже пестрый, в каждом пятне света, в каждой тени могут находиться сотни котят, тигров, коз и еще целый зоопарк. А вот в небе сейчас – никого. Бледно-голубое, теплое и манящее, оно напоминает выстиранную и высохшую на ветру немного измятую простыню. Солнце будет целый день по-хозяйски тщательно гладить ее, чтобы вечером с удовольствием уснуть в нагретом и отглаженном небе. Интересно, какие сны видит солнце? Не забыть: вечером слетать к нему и узнать об этом. Сейчас спать еще рано, целый день впереди. А зевота напала…От зевоты испуг не поможет, испуг поможет от икоты, а я почти никогда не икаю… От зевоты мне поможет плавание… Кстати, вот и речка. Глубокая, но какая-то рыжая… красной глины, должно быть, много в здешней почве… Хорошо хоть речка эта не буро-зеленая, как какая-нибудь Темза…Что подумают, если сигану в нее с этого красивого моста? Все сразу повылезают из своих теней и солнечных пятен, столпятся на мосту и станут глазеть… Потом кто-нибудь из них крикнет, и сразу же загалдит, засуетится вся толпа... Ах… Какая приятная прохладная вода! Что вы там кричите? Ну не топлюсь я, не топлюсь… ах нет, не слышат… Идите лучше по своим делам… Только не маршем, а то мост уроните... прямо мне на голову. Не слышат, продолжают галдеть… Нырнуть что ли? Ныряю. Открываю глаза – вода зеленоватая, непрозрачная... Часы в руке. Который час? Не могу разглядеть. Щиплет глаза пресная вода. Закрываю глаза. Воздуха мало. Несет меня мутная река… а поплыву-ка я из города… Мало воздуха. О, появился. Свет перед глазами. Уф! Ну вот, а теперь места мало… куда же это меня занесло? Батюшки! Да я же в ванне! Передо мной – знакомое окно. Только почему-то погасшее. За ним – лес, муравейник под деревом, озеро. Почему же окно погасло? Наверное, потому что это фотография в рамке, а никакое не окно. Рядом с ней - часы пластиковые. Водонепроницаемые. А в руке тогда что за желтый ком? Мочалка или золотой клубок? Не припомню, чтобы у меня кроме верной синей мочалки была еще какая-нибудь. Времени – около полудня. Вот так! Проспала, да где – в воде! Все, дудки, сегодня уже никуда не пойду. И в ванной лучше больше не засыпать. Вода остывает быстро… зима все-таки…