Волчица Элли и волк Брэнс
Волчица Элли и волк Брэнс: Предыстория - Брэнс собственной персоной
Волчонок рос. Папа его был стайным волком — волком из стаи, обитавшей в заброшенном квартале заброшенного города, откуда ушли люди. Таких стай было в пору папиной молодости немало, благо в заброшенном городе кварталов хватало. Их еще называли дворовыми стаями. Правила выживания в стаях были жесткими, существовал кодекс правил поведения, этот кодекс называли «понятия». Понятия о жизни, понятия о приемлемом, понятия о иерархии. Нарушил — умри. Или будь изгнан. Без других вариантов.
Мама волчонка была из овчарок, умной, осторожной, цепкой, совсем не злой.
Но волчонок получился в папу. Зловастым, «дворовым», и мама положила много трудов, чтобы переформатировать его в овчарку. Ей почти. Удалось. Перешибить природную волчью злость. Но — шах и мат — волчонок, из которого таки вышибли нравоучениями, беседами, воспитательными инициативами злость, вырос вообще не хищником. Не цепким, не внимательным, не аккуратным. Каким-то равнодушным, немного аутичным, философом, презирающим слегка других и себя — ушел от своих, живет сам, не хищник, зайцев не ест, а ест, стыдно сказать, подножный корм, малину, орехи; рыбу еще может пожевать, но неохотно. Из принципа не ест зайцев — он вегетарианец. Насколько хватит резервов природного хищника есть подножный корм, трудно сказать. Но пока так.
Волчица Элли и волк Брэнс: Эпизод 1 - Становление личности
Волчонка, из воспитательных соображений, отдали в неразумном возрасте в элитную школу для собачек. Бегать в школу приходилось очень далеко, в город людей, но мать-овчарка, увлекая за собой малыша, каждое утро показывала пример кросса, и деваться было некуда — приходилось бежать следом за мамой. Спать хотелось страшно, утренняя сырость витала в холодном всегда воздухе, и волчонок запомнил, что утром в школу — это зябнуть. Зяб волчонок и в школе, где не было толкового отопления, потому что элитные собачки ходили в сшитых на заказ соболиных шубках и, поглядывая друг на друга, жаловались, что им жарко. Поглядывали друг на друга они с целью убедиться, какое впечатление производят. Они были разных пород, в основном маленькие и пучеглазенькие: шпицы, той-терьеры, болонки, пуделя. По повадкам они скорее напоминали шакалов и гиен: трусили, наушничали, крали друг у друга обеды и тетрадки, ставили друг другу подножки, обижали слабых, льстиво заглядывали в глаза сильным. Учились в школе и чем-то похожие на волков юные борзые и гончие; учились внимательно наблюдавшие за волчонком молодые бульдоги, они словно пытались перенять у волчонка что-то особенное, непонятное им; скучали в школе с недоумением смотревшие на педагогов колли; молчали в школе питбули. За пределами школы бульдоги и питбули выясняли отношения нещадно; доставалось и мелким породам, в основном, за нехорошие поступки; волчонка не трогали. Он был тихим и аутичным. Он собой опровергал представления и о волках, и об овчарках. С ним не знали, как разговаривать, и предпочитали не связываться вовсе — иногда он показывал зубы хищника. При попытках дразнить его просыпались папашины гены — вялость вмиг сдувало ветром, шерсть на загривке вставала дыбом, он кидался в бой и сражался с такой дикой природной яростью, что его, такого мирного в повседневном общении, стали опасаться излишне беспокоить. Волчонку было непереносимо скучно. Он знал о мироустройстве больше, чем говорили учителя, благодаря стараниям мамы давно умел считать и читать, складывать и вычитать, да много чего умел. Пока юные собаки элитных пород выводили свои первые буковки криво, волчонок со скуки читал учителям вслух наизусть, слово в слово, тексты из книжек, вызывая у них изумление. Учителя не догадывались, что способность наизусть заучивать целые книжки — признак аутизма, а волчонок о себе это уже знал и пожимал плечами — да, я просто талантливый. «Ну, вы же не знаете, что мама водила меня к доктору и тот сказал, что я слегка аутичный. Слегка, и с возрастом это пройдет», - думал волчонок, вяло и задумчиво чесал за ухом и выдавал новый текст. С возрастом немножко не прошло.
Педагоги в школе, надо отметить, были внимательны к своим ученикам. Заподозрив Брэнса в гениальности, они отмечали ему для решения задачи повышенной сложности. Брэнс то решал, то не решал — и укреплял свою славу непонятного. В этой школе он получил хорошее образование, воспитание и новый кодекс правил поведения, неуловимо знакомый.
Но у волчонка есть сестрица, Элли. И Элли выросла настоящей волчицей — с внимательным взглядом, умной, цепкой, безжалостной. Элли пыталась влиять на мировоззрение Брэнса, но мамины нотации ценились Брэнсом выше. Воинственные речи Элли неизменно разбивались о железобетонную уверенность Брэнса, что «так нельзя». Уверенность, происходившую из объяснений осторожной, умной мамы.
Мама вообще сожалела, что в свое время приняла предложение папы волка, и дети пошли в него, но что делать — пришлось воспитывать то, что родилось.