Зашел я тут навестить на работе свою давнюю знакомую, можно сказать приятельницу - Марию Ивановну. Вот уже год как она оформила себе пенсию.
Мы с ней работаем в огромном учреждении, которое называется Федеральное государственное унитарное предприятие «БРИОН»: разные здания, разные территории, разные специалисты.
С начала перестройки в стране организация все время в процессе реструктуризации: того гляди, уволят или переведут в пригородный филиал.
Все взвинчены, все в треволнениях, порой, и работа-то в голову не идет.
Мария тоже слегка не в себе, а тут с ней случилось нечто невероятное.
Впрочем, очевидное порой представляется чем-то сногсшибательным, а невероятное оказывается банальным и пошлым.
Мария Ивановна сшиблась с легковым автомобилем. Это я так понял. Она же уверяла, что автомобиль на нее наехал.
Автомобиль оказался так себе - вазовская «девятка». Это она уже потом поняла, что лучше бы это был шестисотый «мерседес». К ним в народе отношение злое, и с водилы можно запрашивать любую сумму: не дадут деньги за моральный ущерб и страдания, то хотя бы можно потешить самолюбие и тщеславие, а также сорвать сочувствие патриотически настроенных сограждан.
В её же случае у придорожной публики возникли настроения, что это не она повредилась местами по части ушиба бедра и сотрясения мозга, а наш отечественный автомобиль чуть не расшибся, столкнувшись с клушей, которая медленно переходила дорогу в положенном месте.
В этот день стояла ясная летняя погода, на небе ни облачка.
В такую пору хочется любви и много денег на карманные расходы. Мария Ивановна неторопливо собралась домой и задумалась. Этот день выдался содержательным: она успела передать в канцелярию депешу для департамента информационных технологий и напечатать новый вариант штатного расписания в связи с предполагаемым повышением зарплаты для работников бюджетной сферы.
- Наконец-то, - произнес её начальник.
Но она так и не поняла: он что-ли воспрял от её сноровистости или в ожидании близкой прибавки к своей зарплате? Зарплаты начальнику явно не хватало – это при его-то потребностях автолюбителя и семьянина, - но он прекрасно понимал, что одному ему, кто же повысит тариф, должна поменяться вся тарифная сетка.
И здесь он был большой демократ, что, правда, не мешало ему частенько заглядывать в кассу, где его ждали дополнительные приплаты за руководство дипломной практикой, за досрочное выполнение Министерской программы, за… Да разве все упомнишь – иногда директор от своих щедрот подбрасывал руководству помаленьку, что бы с чистой совестью хапнуть себе оставшееся немалое при правильном раскладе и нужном ему повороте мыслей.
Мария Ивановна перед начальством не роптала, она определенно и решительно требовала, и за это ей нередко подбрасывали «на нитки» деньжат, которых ей хватало на новую блузку или дамские брюки.
В этот день в кассу никого не звали, поскольку была пятница, а кассирша по пятницам предпочитала не ездить в банк, да и машину ей не давали, потому что все уважающие себя сотрудники отправлялись как можно и не можно пораньше за город на пикник с друзьями или с семьей на дачу.
Институтские водители из гаража отговаривались тем, что на загородных шоссе пробки, а на улицах и проспектах интенсивное автомобильное движение.
Еще с утра Мария Ивановна организовала соцстраховскую путевку начальнице планового отдела Виктории Евграфовне, которая в обед справляла себе день рождения.
Мария Ивановна не любила эти мероприятия, так как надо было идти с подарком, а ей жалко было денег; опять же было ревностно наблюдать, как к сотрудницам института по таким дням так и льнут мужчины-начальники, один краше, то бишь денежнее другого. Впрочем, большинство из них были женаты, а оставшаяся часть либо безумно молодая, либо безобразно старая. Крайностей она не любила: ей хотелось респектабельного, денежного, без жены и детей, желательно казанского сироту. А поскольку в институте надобных мужиков, что называется, не хватало, то она готова была ждать и… тосковать.
Мария Ивановна все-таки посетила плановичку, и та от больших щедрот и чувства собственного превосходства по окончании чаепития с коньяком для мужчин и вином для женщин предложила ей взять с собой букет желтых роз. Не многие знают, что это цвет измены. Но поскольку любви вокруг Марии Ивановны кот наплакал, то она, скрепя сердце и радуясь разумом, поскольку ей возместилась трата на пудреницу, которую она за ненадобностью вынужденно подарила плановичке, взяла розы и вернулась к себе в отдел.
Кстати, Мария Ивановна перед тем, как отнести пудреницу, все вспоминала, не плановичка ли ей в незапамятное время подарила эту вещицу. Она много раз порывалась записывать, что подарили ей на работе, а что и кому подарила она. У нее уже давно сложилось впечатление, что несъедобная часть подарков образует некое постоянное множество, которое кочует от одной именинницы к другой по кругу: то по часовой стрелке, то против. Например Катерина дарит чашку Евгении, Евгения дарит ее Клавдии, Клавдия дарит чашку Марине и т.д. Или Марина дарит пудреницу Клавдии, Клавдия - Евгении, Евгения - Катерине. Тут главное, не выказывать удивления, когда, например, мраморный слоник, подаренный тобою Серафиме через год вернется тебе же от Галины.
Порой в эту круговерть вовлекались металлические коробки с зефиром, а то и шоколадные наборы конфет. Но тут возможности круговращения ограничивались интервалом в 6 или 9 месяцев. После этого срока конфеты покрывались седым налетом, а зефир представлял собой ловушку для некрепких или искусственных женских зубов.
Раскланиваясь с плановичкой, Мария для порядка поломалась, но цветы взяла – уж больно свежи были розы. Надо думать, какие же роскошные надаренные ей цветы плановичка заперла в подсобке своего кабинета рядом с сейфом до потолка, чтобы забрать их в конце мероприятия.
Короче, под конец пятничной работы (это на час раньше обычного) Мария собралась, вышла на автобусную остановку и… от избытка чувств даже пропустила один автобус своего маршрута, чтобы не давиться внутри, а покрасоваться снаружи. К ней даже на остановке у Института было приклеились два сотрудника из того самого мужеского остатка: один бездумно молод и без денег, другой слишком стар и скряга.
Некий нахал мужчина-сотрудник помахал ей рукой из окна легкового автомобиля. Она пыталась помахать ему ручкой, но поскольку руки ее были заняты, то она лишь изобразила на лице подобие улыбки, которую, впрочем, скрыли желтые розы. В этот момент она впервые пожалела, что взяла чужие розы. Ведь могло так получиться, что этот импозантный мужчина приветствовал вовсе не ее - старую калошу, а просто узнал свои желтые розы, подаренные им в качестве подхалимажа служивой даме.
Час от часу не легче, как же она так опростоволосилась. Или эта плановичка сознательно ее подставила под возможный конфуз?
Мария расстроилась неимоверно. Она торопливо втиснулась в маршрутный автобус, где ее обжали, обтискали, обшмонали все ее карманы и места хранения предполагаемой заначки. А что она могла сделать: в руках она сжимала предательские розы.
Как-то утром, торопясь на работу, она сказала:
- Поосторожнее, мужланы.
Так, ей парировали:
- Барыня-недотрога, поезжай в следующий раз на такси или заведи себе мужа-автолюбителя.
Она чуть не взбесилась по автобусной привычке, где всегда давка и, того гляди, чего-нибудь лишат.
Конечно, это надо понимать как художественный оборот речи, потому как ее могли лишить только кошелька, всего остального она лишилась по этой нескладной жизни до сегодняшнего дня. Ну, а кошелек – его всегда жалко, он греет тело и душу, то бишь в нем всегда лежит ключ от квартиры и деньги для всякого рода удовольствий и тихих радостей.
Когда она увидела знакомые приметы своей остановки, то поняла, что чуть не проехала.
- Помогите выйти, ну пожалуйста! - взмолилась дама.
И ей помогли: сильные рабочие руки ухватили ее за бедра, оторвали от пола, ориентировали ее лицом к выходу и, слегка наподдав под ягодицы, катапультировали наружу через выходные двери автобуса прямо на тротуар как раз в тот момент, когда эти самые двери автобуса закрылись и она, спружинив на своих немолодых ногах, смогла как-то удержаться и не растянуться на земле.
Мария Ивановна была переполнена чувствами: во-первых, негодованием – еще никто так фривольно с ней не обращался, во-вторых, смятением – давно уже рука мужчины не хватала ее за бедра – то ли боялись, то ли стеснялись ее железобетонных турусов.
Она пошла, как во сне.
Из полусонного состояния ее вывели взволнованные голоса, свисток милиционера, скрежет тормозов автомобилей.
Мария Ивановна, говоря протокольным языком уголовной хроники из рубрики «Происшествия этой недели в нашем городе, в вашем районе», оказалась под колесами автомобиля.
Представьте, ненормальная баба, можно сказать порхает над проезжей частью дороги, и когда на нее наезжает родной сердцу каждого автолюбителя «ВАЗ» или «Москвич», то она выпархивает буквально из под колес, да еще успевает перекрестить водителя, отвращая его от беды: столкновения с ее бедрами и массой тела.
Это при том, что добрая баба просто сомнет передок «Запорожца», и тому во избежании убытков приходится ее – то бишь бабу – объезжать.
Короче, движение на данном участке дороги встало, все застопорилось. В нахлынувшей толпе образовалось два лагеря: одни говорили, что виноват водитель «девятки», другие настаивали, что во всем и всегда следует искать женщину. Эти, другие настаивали, что таких симпатичных нельзя выпускать на проезжую часть, для них надо строить подземные переходы, чтобы водители не страдали, заглядываясь на красоты и длинноты сногсшибательной женщины.
Марии Ивановне хотелось ликовать и рыдать одновременно. С одной стороны, ей льстило столь шумное внимание к ее особе в непосредственной близости от места жительства, с другой стороны, того гляди, ГАИ наслушается доброхотов и уедет восвояси.
Мария Ивановна поступила решительно. Она, было прислонившаяся к остановившемуся автомобилю, картинно рухнула под его колеса.
Хотел бы я видеть гаишника, который в подобной ситуации отказался бы составить протокол о ДТП с наездом на человека, то есть женщину приятной во всех отношениях? Да еще распластавшейся на панели, как будто это ее постоянное рабочее место. А она всего-то возвращалась с работы домой и попыталась перейти дорогу. Столичный водила, то ли спешил, то ли загляделся на красотку – кстати, не обязательно на Марью Ивановну, - мало ли красивых русских женщин шныряет по проезжей части, - водитель «девятки» отвернул в сторону от одной крали и поддал под зад другую, то бишь Марию Ивановну. Так или примерно так описывал ситуацию автолюбитель, пытаясь оправдаться перед гаишником.
Лежа под колесами авто, Мария Ивановна исходила негодованием:
- Да, как же это так получается, что ей, мол, и на проезжей части не положено появляться, - приподнимаясь с асфальта, начала она возмущаться.
Гаишник остановил женщину и попросил ее обратно лечь на проезжую часть. Мария легла, картинно сложив чудесные пухленькие руки на своей еще не менее чудесной груди. Ноги она на всякий случай сомкнула. Участники и потенциальные доброхоты стали бросать ей на грудь желтые розы, которыми была усеяна вся проезжая часть. Именно так могла бы завершаться американская кинокартина «Пристреливают же загнанных лошадей!»
- Гражданка, - обратился к ней инспектор на официальном наречии, - я не просил Вас лечь в гроб, - еще не пробил Ваш час, - я просил Вас занять ту позу, в которой Вас увидели подбежавшие свидетели ДТП.
Мария Ивановна встрепенулась, разметала ноги, руки, непомерно вздыбила свою правую ляжку и закатила глаза, как до смерти испуганная курица.
Инспектор взял мел и стал обводить контур тела Марии Ивановны на асфальте.
Получалось, что ее руки принадлежали панели, а ее пятка касалась разметки зебры, которая требует от водителей не сбивать пешехода, что, видимо, дозволяется делать при определенных обстоятельствах на большей части полотна проезжей части, а перед зеброй останавливаться и даже иногда пропускать пешехода, как бы медленно он не передвигался.
В столь неудобной и невыигрышной позе Марии надоело долго пребывать, и, как только инспектор отошел от нее к водителю автомобиля, она резво вскочила и ринулась к ним обоим, прощупывая содержимое своего кошелька и подбирая содержимое сумки, рассыпавшееся под ноги прохожим.
Удостоверившись, что главная потеря не сбылась, она энергично стала разруливать ситуацию.
С этого момента водила сник. Мария не давала ему говорить, он не мог слова вставить так плотно и печатно она говорила: и что это ее гражданское право, и что водитель должен компенсировать ей ущерб, нанесенный ее здоровью, и что родина не посмеет оставить без внимания беззащитную труженицу с тридцатилетним стажем.
Тут она чуточку слукавила. Тридцати лет трудового стажа у нее не было. До того момента, пока не умер муж, она практически не работала – но называться домохозяйкой она все же не желает. В доперестроечной период она вела активный образ жизни: посещала корпоративные тусовки мужа, устраивала девичники с женами коллег мужа по работе, пестовала своего славного единственного сына – увольня и домоседа, - короче, «лето красное все пела, оглянуться не успела», как муж ушел из жизни, и у нее случилось скучное и монотонное прозябание.
Из многослойной задумчивости ее вывел инспектор ГАИ, который предложил ей по-быстрому подписать протокол ДТП.
Мария Ивановна аж опешила. Она-то думала, что будет диктовать этот самый протокол, а тут ей диктуют. Она было развернула мысленно бочку гнева против ГАИ, но ей было сказано, либо она подписывает сейчас, либо едет с милицией в районный отдел ГАИ.
Голос разума подсказывал ей, что не следует кочевряжиться, а надо подписать и спешить домой, чтобы привести себя в порядок и составить план действий на ближайшую перспективу, включая остатки сегодняшнего дня, когда она может сделать «звонок другу» и приступить к выуживанию денег из водилы - этого нахального щеголя, который явился причиной ее моральных страданий и будущих материальных затрат на лечение.
Но она, вопреки здравому смыслу, охая и ахая, подобрала свои груди и юбки и втюхалась в милицейский газик, называемый в народе «козел».
В районном участке ГАИ она потребовала себе для консультации задешево юриста, который нехотя начал с ней общаться, но она в подкрепление своих потускневших от дорожного происшествия чар добавила 10 долларов США, которые у нее остались от последней поездки в Турцию, и юрист-нотариус разъяснил ей в пределах предоставленной суммы ее права и перспективы дела.
Ей, мол, надо подать в районный суд исковое заявление о возмещении морального вреда и приложить к нему впоследствии платежные документы о потребовавшемся лечении бедер, головы и других компонентов скелета, например костей малого и большого таза.
Короче, всего, что у нее повредилось или могло повредиться по случаю столкновения с легковым автомобилем. При этом, надо полагать, что противная сторона представит платежки за ремонт автомобиля, который понадобился после соударения с бедрами и тазом пешеходки, наехавшей на автомобиль.
После таких речей Мария Ивановна уже было надумала отобрать у юриста-недоброхота 10 долларов, но потом решила, что он еще ей может пригодиться, и тогда уж ему придется отработать сполна нечаянно попавший ему в руки презент – аванс в предстоящем судебном сражении.
Мария Ивановна только спросила, может ли она потребовать возмещения за моральный ущерб в размере полмиллиона рублей, на что юрист, чуть не поперхнувшийся от неожиданности, разъяснил, что автомобиль столько не стоит, и лекарства столько не стоят, что же касается ущерба для женской психики Марии Ивановны, то теперь ему начинает казаться, что этот ущерб существенен, но здесь свое последнее слово должна сказать судебно-психиатрическая экспертиза.
Быстро ли, коротко ли, по решению суда о денежном возмещении морального вреда, нанесенного Марии Ивановне, делом занялся судебный пристав Артем Шилов.
Но у него никак не получалось.
Она же влезла в долги под заверения Шилова, что дело на мази, и, мол, вскорости означенная судом сумма за вычетом отката шустрому приставу у нее будет в руках.
В такой ситуации Мария Ивановна попросила судебного пристава одолжить ей на короткое время 700 долларов США, чтобы выкупить путевку в Марокко.
Шилов поверил Марье Ивановне.
Каково же было удивление пристава, когда по возвращении его подопечной из Марокко, он зашел в квартиру Марии Ивановны и застал там состоятельного дядю водителя Григория, наехавшего на Марию Ивановну на автомобиле дядюшки, которым он управлял по доверенности.
Читатель не должен удивляться обилию категории обстоятельства который, которого, которому – это безусловно канцеляризм судебного судопроизводства, в котором черт шею сломит. Мария Ивановна в этой грешной жизни немало чего себе наломала, а тут решила склеить.
И она склеилась с истинным виновником случившегося по мановению всевышнего с ней; короче, она запала на Соломона - дядю беспутного Григория, а дядя запал на Марию не Магдалину, но и не Мессалину.
Неисповедимы пути Господни!
Дядю 60-ти лет звали Соломон Борисович. Обе стороны - Соломон и Мария - на последнем заседании суда порешили дело полюбовно: Соломон, чтобы ей не платить, женился на Марии, Мария заполучила то, о чем последнее время только и мечтала; ну, а пристав остался в дураках, так как никакой расписки с Марии об одалживании кругленькой суммы он не удосужился взять.
Получить же с Соломона в этой ситуации было немыслимо, да и бессмысленно: изъять куш у законного мужа, чтобы передать его теперешней жене?
Абсурд да и только!