Есть слово тёплое, доброе, которое ласкает нашу душу и сопровождает нас всю жизнь за исключением короткого периода. Это слово – ХЛЕБ, одно из самых главных в жизни. Об этом же говорит мудрая русская пословица: «Хлеб всему голова», а также многочисленные другие отзываются о нём крайне уважительно.
Слово «хлеб» часто служит синонимом слова «еда», а питание является одной из базовых потребностей человека. Библия много раз упоминает хлеб. Здесь «хлеб наш насущный», «не хлебом единым» и другие. Христос на тайной вечере разломил хлеб со словами: «Сие есть Тело Мое».
Хлеб я выбрасываю крайне редко, и это делать мне неприятно, также смотреть, если это делает кто-то другой. Если хлеб зачерствел по недосмотру, то пускаю его на сухари. Когда в доме нет хлеба, для меня равносильно тому, что есть нечего, даже при изобилии другой еды. Такие привычки появились у меня в голодные военные и послевоенные годы.
Самые яркие чувства моего раннего детства помимо тревог военного времени являются не столько голод, как желание что-либо съесть. Особенно ярко проявилось такое ощущение при оккупации, когда моя еврейская семья по доносу попала в барак за колючей проволокой. Впоследствии я узнал, что это был концлагерь для мирного населения в станице Славянской Краснодарского края. Кормили нас там раз в день так называемой баландой. Она была жидкой, рыжего цвета, в которой плавали редкие тюлька и крупа. Эта еда была отвратительной на вкус и запах, но её ели все, так как другого ничего не было. Тогда я мечтал о хлебушке.
Каким образом мы освободились из заключения, я узнал позднее. В пути к станице Стеблиевской мы вынуждены были побираться. При этом всегда находились добрые люди, которые давали нам временный приют и подкармливали нас.
Зимними месяцами моя мама вырывала из промёрзшей земли оледеневшие корнеплоды, чтобы сварить из них тощий супчик. Назвать его вкусным невозможно, но на другое нам не приходилось рассчитывать. Я бесконечно благодарен нашей доброй хозяйке бабе Дусе, которая делилась с нами своими скудными припасами.
Когда наши бойцы освободили станицу, с продовольствием стало легче, хотя жизнь впроголодь продолжилась. Запомнилась православная Пасха 1943 года. Перед ней мама помогала попадье убирать в доме, за что получила множество куличей и крашеных яиц. Тогда я первый раз за долгое время наелся досыта.
По возвращении в родной город мама поступила на работу в горячий цех металлургического комбината. Это дало ей возможность получать по карточкам 700 грамм хлеба. К этому добавлялось по 200 грамм иждивенцам, то есть на сестру и меня. В общем, получалось 1,1 килограмма в день, что вроде неплохо. Беда была в том, что других продуктов было мало.
Хлеб стоил недорого, но отпускался только по карточкам. Можно было купить его у спекулянтов, но у них за буханку хлеба надо было выложить четверть маминой зарплаты. В магазине хлеб продавался по весу, к буханке шли ещё довески. Рядом с прилавком стояли нищие и просили довески. Порой я им давал, сознавая, что отнимаю у своей семьи, но помнил, что и нам подавали.
На базаре можно было купить жмыхи из подсолнечной шелухи, которые называли макухой. Продавалась также патока из отходов сахарного производства, именуемая малясом. Макуха перебивала голод, а с малясом можно было сделать бутерброд.
Уходя на работу, мама отрезала для сестры и меня по кусочку хлеба. Один раз она забыла это сделать. Я отрезал себе кусок и съел его. Однако мне показалось, что отрезал мало, и потому отрезал ещё кусочек. И так незаметно отрезал, пока от хлеба осталась его малая часть. Спохватился поздно, и на душе стало гадко не столько из-за боязни наказания, сколько от стыда. Мама меня не наказывала и даже не отругала, как следует. Но такого стыда я ещё не испытывал. Дал себе зарок не опускаться так низко, и сдержал его.
Чтобы прокормиться, мама брала два, а то и три, огорода. Они располагались вдалеке от города. Пока дойдёшь до них, уже устаёшь, а там ещё надо работать: сажать, окучивать, убирать. Мы выращивали картошку, а по краям кукурузу. К счастью, колорадских жуков ещё не знали. Таким образом наша семья обеспечивала себя картошкой. Кукурузу мололи на ручной мельнице в крупу. Труд был тяжёлый, но он оправдывал себя. Картофельное пюре и мамалыга были бесподобные.
Однажды я увидел такой сон:
Сижу за столом в комнате и ем хлеб. Вдруг из всех углов туда явилось множество крыс. Схватил палку и начал их бить. Крысы бросились врассыпную. Ужас охватил меня, когда обнаружил, что они утащили мой хлеб. Проснулся счастливым от того, что это был всего лишь сон.
В школе нам давали чай с булочкой. Первым делом все поглощали булочку, а потом запивали тёплым невкусным чаем. Один раз я припрятал булочку, чтобы угостить ею сестру. Одноклассники заметили это и отобрали у меня, когда шёл домой. Мама записала меня в музыкальную школу, но когда в животе кишки играют марш, было не до музыки. По этой причине музыканта из меня не получилось.
Хлебом мы дорожили, и когда ели его, склонялись над столом, чтобы потом смахнуть крошки в рот. Любимым моим маршрутом прогулок был поход к воротам хлебозавода, откуда неслись волшебные запахи свежевыпеченного хлеба. Насытиться ими было невозможно, а нанюхаться - вполне.
Один раз мама сказала мне и сестре:
- Дети! Поверьте мне, что настанет день, когда я дам каждому по буханке хлеба и ножу, и будете есть, сколько хотите.
Мы слушали, но мало верилось, что такой день наступит.
Как-то в начале месяца у мамы в трамвае украли карточки. До конца месяца мы почувствовали настоящий голод.
В 1947 году отменили карточки, и настала новая беда – хлебные очереди. Чтобы купить буханку хлеба, надо было занять очередь с вечера. Так как одного покупателя отоваривали одной буханкой, то потом к нему присоединялись другие члены семьи.
Постепенно очереди укоротились, но оставались значительными. Какой-то умник додумался устраивать две очереди: мужскую и женскую, которые обслуживались попеременно. В дневное время в мужской очереди стояли одни мальчишки. Женщины пытались перекрыть нашу очередь. Пришлось бороться за свои гендерные права.
За три года после грандиозной и разрушительной войны промышленное производство достигло довоенного уровня. Это нашло отражение в регулярном снижении цен, которое производилось с 1947 по 1954 годы. Оно касалось широкого ряда товаров. Сюда относились: хлеб и хлебобулочные изделия, мука, крупа, макаронные изделия, мясо, рыба, молочные продукты, жиры и много других. Как правило, это происходило 1 апреля, но было отнюдь не шуткой. Скажем, что большого выбора продуктов не наблюдалось, но все были натуральные и без всякой химии.
Обещанные мамой, буханки с ножами не понадобились, так как хлеба было достаточно, и он был доступен. А это тогда для нас стало самым главным.
Как счастливы те, кто никогда не ощущал нехватку хлеба!