Трёхдневная экскурсия по Кавказскому заповеднику подходила к концу. Молодой гид по имени Ашот довёл экскурсантов до гостевого домика, расположенного на берегу озера Безмолвного.
— Здесь вы отдохнёте и подождёте, пока я поднимусь на вершину горы, чтобы выполнить поручение дедушки Хорена, и вернусь обратно,— сказал Ашот и направился было по тропинке, ведущей к невысокой горе с пологим склоном.
Но его остановило высказывание одной из экскурсанток.
— Странное название для озера,— заметила высокая темноволосая девушка по имени Анна, к которой гид проявлял повышенный интерес.
Виной тому была роскошная девичья коса длиной ниже пояса. В наш век коротко стриженных женщин это было как чудо.
— У тебя всё странно, о чём бы ни говорили,— съязвил рыжеволосый парень невысокого роста, которого все называли Рыжиком.
Он по каждому пустяку придирался к девушке, давая всем понять, что она ему безразлична. Но наблюдательного гида трудно было обмануть, да и другие экскурсанты, а их вместе с Аней и Рыжиком насчитывалось семеро, тоже не лыком шиты. Одной только девушке было невдомёк, что парень влюблён в неё по уши и оттого ведёт себя по-мальчишески.
— Может быть, хватит уже? — вдруг резко произнесла Карина, которой порядком надоели придирки парня к её закадычной подруге.— Всем давно понятно, что тебе Аня нравится.
Рыжик вздрогнул, как от удара, и направился к кромке воды озера.
— Не зря тебя прокурором называют,— на ходу буркнул он, на что Карина только улыбнулась и покачала головой.
Ашот решил подождать, чем разрешится возникшая неловкость. Он заметил, что Рыжик смотрит на камень, который очертаниями напоминал высунутый из глубины озера язык. Гид хотел объяснить появление на озере камня, но парень опередил его.
— Теперь понятно, почему озеро называют Безмолвным,— громко и отчётливо произнёс он, поворачиваясь лицом к группе экскурсантов.
— И почему же? — спросил Ашот, с любопытством глядя на удивлённого своим открытием парня.
— Потому что с каменным языком лучше молчать,— ответил Рыжик и широко улыбнулся.
Улыбка у него была такая добрая и светлая, что все, кто её видел, улыбнулись в ответ.
— Теперь я уверен, что в моё отсутствие вы не поругаетесь,— сказал Ашот и направился к горе.
— А можно мне с вами? — спросила Аня.
— И мне? — поддержал девушку Рыжик.
— Тогда уж и меня возьмите,— послышался голос бородача Никиты.— Я самый опытный путешественник и по возрасту самый старый.
— Хорошо,— согласился Ашот.— Только рюкзаки оставьте в домике — и за мной налегке быстрым шагом.
Оставшиеся возле гостевого домика экскурсанты сначала наблюдали за быстро уменьшающимися фигурками будущих покорителей вершины горы, а потом зашли в домик, где перекусили и прилегли отдохнуть.
А тем временем Ашот и трое его спутников поднимались по склону невысокой горы. Чтобы во время ходьбы не сбивать дыхание, гид посоветовал идти молча.
— Все вопросы и ответы на вершине горы,— предложил он экскурсантам, и те согласно кивнули головами.
Подъём на вершину горы продолжался чуть менее часа.
— Что это? — спросил Никита, указывая рукой на скульптуру небольшой птички с раскрытыми крыльями, приготовившейся к взлёту.
— Это памятник Айку, который мой дедушка Хорен попросил привести в порядок,— ответил Ашот, доставая из заплечного мешка кисточки и три маленьких баночки с красками.
— Вы его будете раскрашивать? — догадалась Анна.
— И не только,— ответил Ашот.— Надо навести порядок вокруг и расчистить проход к памятнику.
Рыжик внимательно осмотрел место, где была установлена скульптура птицы, обойдя его несколько раз со всех сторон.
— Это могильный памятник,— сказал он.— Здесь эта птичка и была похоронена.
— А кто же её здесь похоронил? — удивился Никита, глядя на Ашота в ожидании ответа.
Но тот только молча пожал плечами: не знаю, мол.
— Вы погуляйте здесь,— предложил Ашот.— А я должен исполнить поручение дедушки Хорена.
— Мы вам поможем,— сказал Рыжик и, поймав удивлённый взгляд Анны, опустил голову.
«Хороший ведь парень, добрый и отзывчивый,— подумала та.— Надо к нему присмотреться».
— А почему у птички жёлтое брюшко? — спросила Анна, когда Ашот, закончив раскраску памятника, стал складывать кисточки и баночки с оставшейся краской в полиэтиленовый пакет.
— Потому что это желтобрюх,— ответил гид.
— Никогда не слышала о такой птичке,— удивилась девушка.
— Так мы называем местных синичек,— пояснил Ашот.
— Расскажите нам про Айка,— попросил Рыжик.
Ашот взглянул на Никиту с Анной, те кивнули головами: дескать, расскажите.
— Вернёмся в гостевой домик, тогда и расскажу,— пообещал гид.— Времени до прилёта вертолёта будет достаточно.
Спуск с горы занял на пятнадцать минут меньше, чем подъём на неё. Подойдя к домику, Ашот и сопровождавшие его экскурсанты увидели сидевших на двух самодельных лавочках из брёвен Карину и трёх молодых парней.
— Ну наконец-то! — воскликнула Карина и подбежала к подруге, чтобы обнять её.
— Сначала горячий чай, а потом расспросы,— сказал Андрей, который при неудачной попытке прыгнуть с камня на камень подвернул ногу и поэтому не рискнул пойти вместе с Ашотом до вершины горы.
В столовой гостевого домика был накрыт стол, и на середине стола красовался двухлитровый термос с горячим чаем.
— Какие молодцы! — воскликнула Анна, первой усаживаясь за стол.— Я так проголодалась.
— А вы что же? — удивился Ашот, увидев, как Карина с Андреем направились к выходу, а вслед за ними и два брата-близнеца из Северной столицы, которых шутя называли «двое из ларца».
— Минут двадцать как из-за стола,— ответил один из братьев.— Мы вас на брёвнышках подождём.
— С чего бы это воспитанность такая? — буркнул Никита.
— Опасаются, что прозевают прилёт вертолёта,— с усмешкой заметил гид, чем вызвал улыбки у сидящих за столом.
Перекус длился недолго, дольше убирали посуду и наводили порядок. Забрав из гостевого домика свои рюкзаки, посетители покинули его.
— Ну а теперь рассказывайте! — обратилась Анна к Ашоту.— Вы же обещали.
— А о чём он должен тебе рассказать? — полюбопытствовала Карина и даже заёрзала на бревне от нетерпения.
— Я обещал рассказать о памятнике Айку, который с незапамятных времён был установлен на вершине горы, куда мы сегодня поднимались, чтобы обновить его и навести порядок рядом с ним,— ответил гид.— Каждый год кто из внуков дедушки Хорена находится поблизости, тот и ухаживает за памятником. В этом году настала моя очередь.
— А какое отношение к памятнику имеет ваш дедушка Хорен? — поинтересовался Андрей.
— Да вроде родственное,— пояснил Ашот.— Мой дедушка Хорен — внук скульптора Арама, сделавшего и установившего на вершине горы этот памятник. Послушайте лучше легенду про Айка, и вы сами всё поймёте.
И он начал рассказывать.
О храбром 'Айке
В далёкие от нас времена поселилась стая желтобрюхов на берегу озера Безмолвного. Свили птицы себе гнёзда в кустарнике и в дуплах деревьев, растущих на берегу озера, и стали ждать появления птенцов.
У всех птичьих родителей птенцы вылупились вовремя, только у одной птичьей пары один птенец никак не хотел выбираться на волю.
— Яйцо, наверное, испорчено,— заметил желтобрюх-отец, которому очень не нравились расспросы и высказывания соседей.
— Подумать только, у такой добропорядочной семьи инородное яйцо! Ай-яй-яй! — сокрушалась соседка слева, которую в стае прозвали вертихвосткой. Знать, сама была не без греха.
— Скорее всего, яйцо простудилось,— высказала предположение соседка справа.— Надо подождать до рассвета.
И она оказалась права.
— А вот и я! — произнёс долгожданный птенец, отряхиваясь от скорлупы.
— Назовём его Айком,— предложил желтобрюх-отец.— Все будут знать, что он родился на рассвете.
Так в стае желтобрюхов появился Айк. Это было событие, даже главный желтобрюх по имени Соло прилетел посмотреть на позднего птенца.
— Очень уж активный,— заметил он, наблюдая за птенцом.
Через двадцать дней Айк впервые вылетел из гнезда, чтобы познакомиться с окружающим миром. Мир ему понравился; похоже, что и Айк понравился миру, так как гусениц и паучков было предостаточно, и смерть от голода желтобрюху не грозила.
За месяц Айк повидал много интересных мест. Но это было не так сложно: пролетел небольшое расстояние, сел на веточку, отдохнул и полетел дальше.
«Надо будет попробовать долететь до камня»,— подумал он, глядя на похожий на вытянутый язык камень, лежащий на середине озера.
На рассвете Айк вылетел из гнезда и, поднявшись высоко в небо, полетел по направлению к камню.
«Главное, ни о чём плохом не думать, а только лететь»,— мысленно приказывал он себе. И долетел.
Усталый, но весьма довольный собой, сидел он на краю камня и разглядывал своё отражение в спокойной воде озера.
«Надо чаще смотреть на себя со стороны»,— решил Айк.
Ничего нового в этой мысли не было. Ведь давно известно, что некоторые птицы мудрее людей.
Сил на полёт к озеру было потрачено много, поэтому и отдыхать пришлось долго. Ближе к вечеру Айк вернулся домой.
— Ты где был? — спросили родители Айка, встревоженные его долгим отсутствием.
— Летал,— успел только ответить желтобрюх, прежде чем заснуть глубоким сном.
Едва ночные сумерки сбежали с неба Айк, дождавшись рассвета, выпорхнул из гнезда. На этот раз он решил изменить маршрут и лететь к камню не под углом от месторасположения своего гнезда, а найти на берегу озера такое место, от которого до камня расстояние будет короче.
Наконец он нашел его и полетел на свидание с камнем. И действительно, путь оказался короче. Пусть не намного, но короче. Иногда от малости зависят великие дела.
Осматривая камень, Айк с удивлением заметил на нём множество пор.
«Как раз для желтобрюха, чтобы укрываться от хищных птиц»,— подумал Айк и нырнул в одно из отверстий.
— Даже немного великовато,— прощебетал желтобрюх.— Но я ещё маловат, а для взрослых птиц будет в самый раз.
На другой день Айк предложил Соло и стае желтобрюхов полететь с ним на свидание с камнем.
— Я уже два раза там был,— сообщил он стае новость, которую желтобрюхи долго переваривали.
— Надо учиться познавать мир, убивая в себе труса,— в ответ на молчание желтобрюхов пояснил он причину своего предложения.
— И ты не боялся лететь? — спросил главный желтобрюх.
— Нет,— ответил Айк.— Страх приходит тогда, когда ты постоянно о нём думаешь. А я когда лечу, то смотрю вперёд и думаю только о том, что должен долететь до цели. Поэтому мне некогда бояться.
Соло подумал немного и согласился с Айком.
— Надо и нам попробовать долететь до камня,— предложил он стае.
— Но это же так далеко от берега,— послышался резковатый голос Турка, известного в стае баламута.
— Если не думать о расстоянии до цели, а видеть только одну цель, то она окажется намного ближе, чем предполагалось в начале пути,— поспешил заверить Айк вечного спорщика Турка.
И тот вроде бы согласился и даже кивнул головой в знак согласия. Нам часто кажется то, что хотелось бы видеть, но не всегда это соответствует истине.
— Но там же негде спрятаться, если ястреб появится,— испуганно произнесла вертихвостка.
— В камне множество пор, в которых можно спрятаться от хищных птиц. Я сам лично проверил,— заявил Айк.— Кто боится лететь, тот может остаться на берегу.
Но кто же открыто признается в трусости? Поэтому полетели все.
С той поры желтобрюхи летали на каменный остров без опаски. В жару там можно было забиться в каменное дупло и подумать. Когда вокруг много врагов, то лишний раз подумать о жизни не помешает.
— Надо же, какой у нас умный Айк! — воскликнул Соло на очередном собрании стаи.— Мы должны гордиться им!
И желтобрюхи стали гордиться. А гордость их выражалась в том, что, завидев Айка, они начинали махать крылышками.
Но Айк не был тщеславен, ведь настоящий талант всегда скромен и не выпячивается.
«Неужели они не понимают, что я научил их храбрости не для своей славы, а потому что мне захотелось сделать их гордыми и счастливыми?» — так думал Айк, заметив и услышав очередное птичье приветствие.
И вот однажды он обиделся на чрезмерное к себе внимание и решил полететь к невысокой горе, расположенной недалеко от озера. До вершины горы лететь было легче, чем до каменного острова, так как в любой момент можно присесть на кустик или ветку деревца и отдохнуть.
Когда Айк долетел до вершины горы, то сначала несколько раз покружил над ней. Он испытывал чувство гордости за то, что сумел выполнить задуманное. Чувство это обладает способностью освобождать душу и сердце от обид. Вот и Айку вдруг захотелось вернуться к стае и рассказать желтобрюхам, как прекрасен мир с высоты птичьего полёта над вершиной горы.
На следующее утро стая желтобрюхов полетела к вершине невысокой горы. Впереди летел Айк, указывая дорогу. Не долетев сотню метров до вершины горы, стая устроила привал. Айк подлетел к небольшому карнизику, нависшему над тропой, и зачем-то присел под ним.
— Лети к нам! — позвал его главный желтобрюх.
Но Айк не послушался, он словно ждал чего-то.
Внезапно налетевший ветер сдвинул с карнизика небольшой по размеру камешек, и тот, упав на Айка, размозжил ему голову.
Разом онемевшие желтобрюхи на несколько секунд оцепенели, потом дружно подлетели к неподвижно лежащему Айку. Первым пришёл в себя Соло.
— Мы должны донести Айка до вершины горы,— сказал он.
И все стали думать, как им это сделать.
— Давайте мы понесём его в клювах,— предложил Турка.— Только нести будем хвостом вперёд. Самый сильный желтобрюх возьмёт в клюв хвост, а четверо других желтобрюхов будут держать крылья.
Легко сказать. На деле же всё оказалось намного сложнее. Но тем не менее стая донесла погибшего Айка до вершины горы.
— Ты научил нас храбрости, а мы за это принесли тебя на вершину горы, которую ты покорил, чтобы с честью похоронить на ней,—произнёс Соло, склонившись над бездыханным Айком.
— А давайте установим Айку памятник,— предложил самый маленький желтобрюх, которого все называли Соликом за слабый голосок.
Ему стая доверила положить последний камешек на могилу Айка.
— Давайте установим, давайте установим! — наперебой защебетали желтобрюхи.
— Я не против,— ответил Соло.— Только где мы памятник возьмём?
— А я знаю, где живёт скульптор,— произнёс Солик, глядя с надеждой на главного желтобрюха.— Мы могли бы попросить его сделать Айку памятник из камня.
— Давайте попросим, давайте попросим! — снова наперебой защебетали желтобрюхи.
— Ну хорошо, давайте попросим,— согласился Соло.
И все полетели дружной стайкой к дому скульптора, одиноко стоявшему на противоположном от места проживания желтобрюхов берегу лесного озера.
Скульптор, высокий седовласый старик по имени Арам, долго не мог понять, что от него нужно стайке желтобрюхов, пока главный желтобрюх Соло не встал рядом с небольшим по размеру камнем и не замер с раскрытыми крыльями. А Солик стал бегать туда и обратно от камня до главного желтобрюха и поочередно тыкать тонким клювиком то в камень, то в грудь Соло.
— Вы хотите, чтобы я сделал памятник? — спросил Арам и по громкому щебетанию птиц понял, что угадал желание птичьей стаи.
А когда каждый желтобрюх, подлетая к скульптору, стал гладить его своими крылышками, тот не мог не согласиться.
— Ваш заказ принят,— сказал скульптор и, достав из кармана широкой блузы кусочек мела, стал на гладкой каменной плите рисовать с Соло эскиз будущего памятника.
По хлопанью крыльев скульптор догадался, что его эскиз памятника понравился главному желтобрюху.
— А теперь вы можете лететь по своим делам,— предложил Арам стае желтобрюхов.— Работа над памятником займёт несколько дней. Ласточка сообщит вам, когда можно будет забрать памятник.
Птицы дружно защебетали и, поднявшись на крыло, полетели к своим гнёздам. День выдался трудным, надо было отдохнуть и успокоиться.
Прошло три дня ожидания, и наконец утром на рассвете четвёртого дня ласточка принесла долгожданную весть.
— Арам просил передать, что заказанный вами памятник готов,— прощебетала она, пролетая над гнездом главного желтобрюха Соло.
Сидевшие в своих гнёздах желтобрюхи, услышав сообщение ласточки, вспорхнули ввысь и стали стайкой кружить над гнездом Соло.
— Надо лететь за памятником,— произнёс главный желтобрюх и присоединился к стае.
И все полетели к ветхому домику скульптора.
Когда стая желтобрюхов подлетела к дому скульптора Арама, Соло сразу же обратил внимание на самодельную тележку, на которой был установлен метровой высоты памятник птице, готовой взлететь в небо, и стояла баночка с жидкой смолой. Облетев несколько раз со всех сторон памятник, главный желтобрюх остался доволен работой скульптора.
В знак благодарности он, усевшись на плечо Араму, стал что-то щебетать ему на ухо. Скорее всего, это были благодарственные слова скульптору за проделанную работу, только произнесённые по-птичьи.
Арам протянул руку ладонью вверх по направлению к горе, и Соло безбоязненно уселся на ладонь скульптора.
— Это он научил вас храбрости? — спросил скульптор, кивком головы указывая на памятник.
По громкому дружному щебетанию птиц он понял, что угадал.
— Как же звали вашего храбреца? — поинтересовался Арам, внимательно наблюдая за стаей: может быть, знак какой укажут.
Соло, вспорхнув с ладони скульптора, подлетел к стае и что-то прощебетал громко и отрывисто. Птицы выстроились в одну линию головками на восток и стали дружно то взлетать вверх, то спускаться на землю. А главный желтобрюх то полетит к алеющему небу, то вернётся обратно к Араму. И так несколько раз.
«Что бы это значило? — подумал скульптор.— Рассвет и дружная компания». И вдруг его осенило.
— Какой же я глупый! — воскликнул Арам и хлопнул себя ладонью по лбу.— Единение и рассвет — это значение имени Айк.
Дружное хлопанье крыльями и громкое щебетание подтвердили догадку скульптора.
— Ну а теперь показывайте дорогу к месту установки памятника,— попросил Арам главного желтобрюха.
И стая желтобрюхов полетела к вершине горы, несколько раз приземляясь, чтобы скульптор мог передохнуть.
Стоя на вершине горы, старик вдруг почувствовал, как на душе у него стало легко и радостно, словно груз накопленных за долгую жизнь обид внезапно налетевший ветер подхватил и скатил вниз по склону горы.
— Жаль, что у меня нет жёлтой краски, чтобы раскрасить птицу,— произнёс Арам со вздохом, установив памятник на могилу Айка.— Было бы тогда полное сходство с оригиналом.
Услышав слова скульптора, каждый желтобрюх выдернул по пёрышку со своей груди и положил у ног скульптора. Тот молча кивнул головой и стал приклеивать жёлтые пёрышки к груди и брюшку каменного Айка.
«Вот и смола пригодилась, а я, глупец, выбросить её хотел»,— подумал скульптор.
— Вот теперь похож,— сказал Арам, приклеив последнее пёрышко.
Увидев, как птицы, усевшись вокруг памятника, в знак скорби склонили головки, старик почувствовал, как горячая слеза выкатилась из его левого глаза и, упав на грудь, обожгла сердце огнём доброты.
— Айку, научившему нас храбрости, от благодарных желтобрюхов и скульптора,— вдруг выкрикнул он, и птицы дружно захлопали крыльями.
— Спасибо вам, желтобрюхи, за то, что заставили мою душу и сердце прозреть! — сказал скульптор и поклонился стае птиц.— Я теперь понял, как был глуп и слеп. Вернусь в деревню к детям и попрошу прощения за все обидные слова, что им наговорил.
С этими словами скульптор бросил прощальный взгляд на своё детище и отправился домой.
Птицы же остались на вершине. О чём они там щебетали на своём птичьем языке, никому неизвестно. Может быть, они выдалбливали надпись на памятнике. А может быть, и нет.
— Такая вот история,— закончил свой рассказ Ашот и бросил взгляд на слушателей.
— Это на каком невидимом языке там было написано? — удивилась Анна.— Я рядом с памятником стояла, но никакой надписи не видела.
— Это на птичьем языке. А его нельзя увидеть, можно только услышать,— пояснил Ашот.
— И вы слышите? — с недоверием глядя на гида, спросила Карина.
— Все, кто приходит поклониться Айку, слышат его,— произнёс тот и взглянул на одинокое облако, плывущее над озером.— Свободу завоёвывают храбрецы, они же учат чести и достоинству.
— Неужели есть люди, которые помнят Айка или знают о нём? — спросил один из братьев-близнецов.
— Таких людей, которые видели Айка воочию, конечно же, нет. Даже мой предок скульптор Арам в глаза не видел храброго желтобрюха. Он просто привёл жителей своей деревни на вершину горы, где был установлен памятник Айку, и рассказал им о нём. А те, в свою очередь, рассказали своим детям, потому что нельзя убивать память,— ответил Ашот.
— Но ведь всё проходит,— вмешалась в разговор Анна, любительница пофилософствовать на любую тему, дай только повод.
Но Рыжик на этот раз не поддержал её.
— Нельзя научить человека видеть мир чудес сквозь призму времени, если ему не дано свыше особое зрение,— произнёс он столь убедительно, что Ашот подошёл к нему и в знак уважения крепко пожал руку.
На этом все попрощались с доброжелательным и гостеприимным гидом и побежали к приземлившемуся вертолёту, так как экипаж железной стрекозы не любил долгих прощаний. Сидя в вертолёте, экскурсанты обменивались впечатлениями от услышанной от гида легенды малой горы, как назвала её Карина.
— Это не может быть правдой,— произнёс Андрей.— Слухи всё это.
— Иногда они обрастают вымыслами, но это на совести тех, кто их распространяет,— Карина решила поддержать приятеля, из-за которого она не пошла с подругой, чтобы увидеть памятник Айку, и теперь сомневалась, правильный ли она сделала выбор.
— Вполне возможно, что в действительности это было и не так. Почему вы не думаете о том, что одному одинокому скульптору захотелось украсить мир легендой, и поэтому он вырубил из камня птицу?
Слова Рыжика кольнули Анну прямо в сердце.
— Наверное, потому, что мы очерствели душой и разучились дарить друг другу добрые и нежные слова, которые во сто крат дороже красивых побрякушек,— заметила Анна.
— Слов душевных серебро всегда ценилось дороже бриллиантового кошелька,— согласился с ней Никита.
Возражений не последовало. Только глупцы опровергают истину.
Ашот же, пожелав экскурсантам счастливого пути, вернулся к гостевому домику и, усевшись на бревно, стал пристально смотреть на лежащий посередине озера камень. И ему вдруг показалось, что он увидел вспорхнувшего в небо Айка.
А может быть, и не показалось…