Смертельная белизна

СЧАСТЛИВОЕ УТРО

Случилось именно так, как и должно было случиться, но все-таки он разволновался. Хотя настолько был заранее уверен, что, не побоявшись сглазить, приобрел перед отплытием два ящика шампанского.
Сегодня оно будет выпито за его и их общие успехи.
Таккерт еще раз прикинул насчет шампанского, которого должно было хватить на офицеров флагманского крейсера и тех, кто прибудет с трех других кораблей. Две дюжины на сорок человек, конечно, достаточно.
Первым, согласно морской традиции, его поздравил радист. Потом только он прочитал приказ министра обороны и поздравление от него с генеральским званием.
Пусть кто угодно говорит что угодно, изображает из себя живущего не ради наград служаку-скромника, а он не станет лицемерить, тем более – перед собой. Войти в число элитных офицеров великой державы с самым великим в мире флотом – это огромная честь! И ее не оказывают даром.
Двадцать пять лет он отдал океану.
Как отдают себя другу. Потому что океан всегда помогал ему. Все победы, все радости были здесь, а не в кабинетах и не в научных центрах. Итог подводил океан.
Вот и вчера он подвел итог долгой работы Таккерта с командой, учеными, техникой и с теми, на военно-морской верхушке, кто не верил в проект и тормозил движение.
Они опять победили – он и его океан.

Счастливое совпадение: брат вдруг оказался рядышком на своем исследовательском судне; всего отсюда в каких-то ста с небольшим милях.
«Счастливое совпадение – это заслуженная человеком похвала Бога», – говорил им покойный отец.
Странно, несмотря на свой опыт и образование он всегда чувствует себя маленьким мальчиком перед хранимым памятью папиным образом. Простым трудягой-фермером в глухой сельской провинции. Очень религиозным, не читавшим почти ничего, кроме канонических книг, не смотревшим кино, и разве что изредка – телевизор. Но Таккерт не только в детстве, а и сейчас был уверен, что папа все знал. Знал не в количественной мере, а в качественной, до самых глубин. Как знает все и обо всем океан.

Завтра эскадра пойдет обратным курсом, оставив здесь для мелких доработок одно свое небольшое судно. И где-то уже в середине дня они пересекутся с Марком, его старшим братом.
Пять лет разницы никогда в детские годы не были препятствием между ними. Наверное и потому, что переживший в шестилетнем возрасте смерть матери Марк считал младшего брата более всего пострадавшим среди всех членов семьи. Обреченным и вовсе не узнать настоящего детства.
Удивительная судьба двух маленьких сельских детей.
Они всегда бредили океаном. Видели его в кино, на картинках, по телевизору. Но пока Питу не исполнилось семь, а Марку – двенадцать, живой океан был для них главной притягивающей силой.
К тому времени отец смог позволить себе, оставив на неделю работу, отвезти их на Атлантическое побережье. Они приехали в отель поздним вечером, поэтому пришлось ждать до утра. Но лишь рассвело, Марк разбудил маленького Пита и оба, почти трепеща, отправились на долгожданную встречу...
В небесном бессолнечном еще свете океан был невероятно огромен и тих.
Пит вдруг увидел в полумиле от берега одинокий и неподвижный военный корабль с высокой, изящно выгнутой с носа палубой. Мачты, с угольными непонятного назначения техническими устройствами. Надпалубные овалы огневых комплексов.
Стройный и бесстрашный властелин океана покоился перед ним. И благородный, как собственный силуэт.
Он хотел показать на корабль брату, но тот очарованно смотрел в прозрачную расстелившуюся у ног воду: на стебельки водорослей, мелких, скользящих между ними рыбешек, нежную полусферу медузы, которая будто дышала, наслаждаясь покоем у берега...
Тогда-то сразу и состоялся их жизненный выбор – его и Марка, который стал теперь уже очень известным специалистом океанической фауны.

НЕПОНЯТНАЯ НАХОДКА

– Марк, там у ребят что-то случилось!
Профессор услышал, как за бортом судна застрекотал мотор их быстроходной лодки и, выскочив на палубу, увидел, как она уже сорвалась и мчится, оставляя за собой пенистый хвост.
– Акулы?!
– Скорее всего. – Его постоянный помощник по экспедициям Кристиан указал рукой в направлении лодки. – Ребята всплыли вдали от судна и начали звать на помощь.
– Дьявол, неужели опять тигровые акулы?! Говорил же я, нельзя резко идти наверх в таких случаях!
– Не волнуйся, пожалуйста, лодка уже на месте.
– Нога может оказаться не на месте, Крис! Ты сам прекрасно знаешь! Где бинокль?!
– Постой, я и без бинокля вижу... оба уже грузятся в лодку. Вон, их ласты мелькают в воздухе.
Лодка сделала полукруг и совсем успокоила тем, что стала возвращаться назад на малой скорости.
– Не распекай их очень-то, Марк. Они ведь еще неопытные студенты.
Лодка приблизилась и только успела выключить двигатель, чтоб подойти вплотную к судну, а аквалангисты – открыть свои рты, чтоб объясниться, как профессор Таккерт, схватившись за борт руками, уже во все горло орал:
– Я вам десять раз говорил, нет, я вам двадцать раз говорил! От акул уходить можно только двигаясь по дну! С вертикальным корпусом! Пока не окажетесь под днищем судна! Там клетка! В нее, и вас поднимут! Разве неясно?! Я вам двадцать раз говорил, а надо – сто двадцать?!
– Там нет никаких акул, профессор, – пока тот набирал воздух, сумел проговорить один из аквалангистов.
Марк Таккерт застыл, уставясь сверху на них, а затем спросил негромким и совсем спокойным голосом:
– Тогда зачем весь этот балаган?
– Вас бы на наше место, профессор, – обидчиво произнес второй аквалангист.
– Благодарю покорно, но лучше я останусь на своем.
– Там страшный скелет на дне, – снова заговорил первый, – во сне закричишь, если такое приснится.
– Скелет пирата, который охраняет сундук с золотом?.. Да говорите же толком!
– Мы толком не разобрались, потому что сразу решили всплыть. А скелет существа огромных размеров. Челюсть одна чего стоит!
– Очень толковое объяснение. Постарайтесь сохранить этот замечательный стиль до будущих экзаменов.
Таккерт посмотрел на улыбавшегося Кристиана.
– Наши акваланги и камеру! Ты, конечно, запомнил, на каком расстоянии от судна они всплыли?
Можно было и не спрашивать. Он давно уже перестал удивляться фантастической остроте зрения и глазомеру своего помощника.

Назад они вернулись не скоро.
А когда лодка пришвартовалась к судну, лица у обоих выражали задумчивость.
– Во-первых, – взбираясь на палубу, объявил профессор, – я поздравляю вас с тем, что вы не узнали скелет кашалота.
Но упрек, против обыкновения, прозвучал совсем не агрессивно.
– А во-вторых, случай, сам по себе очень забавный. Поэтому приглашаю всех в кубрик.

Через несколько минут, когда четверо студентов сидели вокруг в вежливом ожидании, Таккерт, переглянувшись с помощником, вместо слов почесал свою клочковатую жесткую бороду.
– Ну-с, – после некоторого молчания все-таки начал он, – я сказал уже, что случай весьма необыкновенный?
– Нет! – возразил ему тот маленький задира, который уже пытался грубить из лодки.
– А как я сказал?
– Дескать – «какой-то там кашалот, и вам просто смешно!»
– Да, спасибо тебе за точность. – Он опять почесал бороду. – Действительно, очень смешно, потому что мы с Кристианом совершенно не понимаем, что произошло с этим гигантским кашалотом.
– Гигантским?
– Не менее двадцати метров в длину, – сообщил помощник. – Это огромный, а значит чрезвычайно сильный самец.
– Умер от старости и лежит здесь уже много лет? – предположил кто-то.
– Нет, – профессор оставил в покое бороду и заговорил уже быстро и энергично. – Скелет обглодан, и обглодан, что называется, до косточки. Это само по себе удивительно, и я еще скажу почему. Но прежде всего другое: мы обследовали хрящевые соединения и межкостные связки. Поручиться можно, что кашалот был жив, во всяком случае, еще тридцать шесть часов назад. И кроме того: хрящи и связки свидетельствуют, что это животное находилось в расцвете сил.
– Ну и что? Полакомился кто-то, – снова вмешался маленький смутьян и посмотрел на часы. – Нам тоже положено регулярно питаться. Время второго завтрака, между прочим.
– Полакомился?! А не скажешь ли мне – кто вообще способен лакомиться кашалотами.
– Из ваших впечатляющих лекций, уважаемый профессор, я, конечно, запомнил, что кашалоты охотятся главным образом на кальмаров, а очень крупные кальмары могут, оказав сопротивление, смертельно уязвить кашалота.
– Умница ты у нас, – поощрительно улыбнулся Крис. – Только когда я был учеником нашего профессора, то запомнил еще челюстное строение и пищеварительные характеристики кальмаров.
– Не ты один! Я тоже знаю, что мощный клюв кальмара имеет такой же сильный челюстной аппарат, которым он одновременно бьет и терзает жертву. И слопал он, разумеется, не всего кашалота, а небольшую часть. Остальное разъели акулы, а мелочь на костях – прочие рыбы.
– И это все примерно за сутки? – вмешался кто-то еще.
– А что, я свой бифштекс съедаю за пять минут.
– Конечно, если бы там потрудилась сотня таких обжор, как ты...
– Тихо, тихо, угомонитесь! Давайте лучше поговорим о размерах, и многое станет ясно. Размеры – вот что тут главное.
– Простите, профессор, – вежливо попросил слова один из студентов. – Вы сами рассказывали, что судя по двухфутовым следам от присосок кальмаров, которые обнаруживались на туловищах кашалотов, в глубинах наверняка проживают суперкальмары величиной в двести футов. Две трети из этого – щупальца. Почему такой гигант не мог одолеть кашалота?
– Мог, тем более, имеются основания подозревать наличие в океане кальмаров и даже существенно больших размеров. Но вспомни, где обитают такие гиганты? В глубинах. Даже не самые крупные особи в сорок-пятьдесят футов редко появляются на мелководье. Поэтому кашалот и охотится за ними даже на глубине около мили. И там, действительно, сам может превратиться в жертву супергиганта.
Профессор оглядел молодежь и продолжил:
– Друзья, вы упустили из внимания самое главное: борьбу, которая при этом происходит. Семидесятитонный кашалот чрезвычайно подвижен, а гигантский суперкальмар – еще более. Их смертельная борьба длится не одну минуту. При этом они перемещаются вверх и вниз на многие сотни футов. Особенно это важно для победы кальмара.
– А наш скелет лежит всего на двухстах, – докончил уже Кристиан, тем тоном, которым объясняются с маленькими детьми, – теперь смекаете? Такому кальмару здесь просто не развернуться.
– Понятненько! – маленький задира посмотрел на него презрительным взглядом, а заодно подарил такой же профессору. – Значит, я один среди вас помню океаническую карту местности. Недалеко отсюда двухмильная впадина. Так? Вот там и случилась схватка кашалота с кальмаром. Потом смертельно раненный кашалот дотащил сюда свою задницу и на радость акулам издох... Я заслужил свой бифштекс, профессор?
– Ты можешь даже взять половину от моего.
Довольная молодежь высыпала на палубу, и кто-то поинтересовался у сообразительного нахала:
– А что ты сделаешь, если кальмар накинется на наше судно?
– Плюну ему в глаза, вот что я сделаю!

– Марк, тебе кажутся его слова правдоподобными?
– Что он плюнет в глаза? Я не сомневаюсь! И кашалот действительно мог приплыть сюда после схватки, но только в случае, если бы сам очень серьезно поранил кальмара. Иначе тот бы его не выпустил. Однако скелет, Крис...
– Уж больно чистый? Я тоже этого не могу понять. Акулы, конечно, сплылись бы и оборвали мясо за два три часа, но мелкие остатки на костях не для их зубов. Так что прочая ерундовая рыба кормилась бы тут еще целую неделю.
– Вот это и странно!

В середине дня они увидели флагманский крейсер.
Даже за много миль отсюда, лишь только глаз схватывал его контур, становилось понятно, что движется нечто большое и очень сильное. Что этому движению в океане нет и не может быть никакой преграды, и об его высокую остро-изогнутую грудь разобьются и разлетятся мелкими брызгами даже самые сильные штормовые волны.
А еще через полчаса профессор, поднявшись по спущенной к самой воде лесенке, оказался в объятиях своего младшего брата.
– Еще раз поздравляю, мой мальчик! Очень рад за тебя, очень!
Потом он поздоровался за руку с десятком красивых загорелых офицеров в такой элегантной и безупречно отглаженной форме, что можно было подумать – они приготовились к участию в дорогом телевизионном шоу.
И сам крейсер, по которому ему устроили получасовую экскурсию, оказался фантастическим произведением техники.
Брат показывал и объяснял...
Невидимый под средней кормовой частью защитный ракетный комплекс был готов уничтожить все, летящее в воздухе в радиусе нескольких сотен миль.
– Два таких крейсера способны перекрыть доступ с воздуха на всем Атлантическом или Тихоокеанском побережье страны, – довольно сообщил Пит.
– А сколько крейсеров этого класса всего?
– Пока еще только один. Но скоро будет больше.
Наступательный комплекс - распределенный сразу в нескольких частях огромного судна.
– Он может полностью уничтожить все стратегические объекты ну, например, Ирака и Сирии вместе взятых. Не только военные: электростанции, мосты – на все это тоже хватит.
– Пит, вы уже попали один раз в бомбоубежище с детьми в Ираке.
– И это послужило очень серьезным основанием для дальнейшего совершенствования точности. Ни одна пущенная отсюда ракета уже не отклониться от цели. Не думай, пожалуйста, Марк, что в жилах у военных течет другая, чем у остальных людей, кровь. – Генерал взял брата под руку и, чуть понизив голос, очень довольно сообщил: – Открою тебе один секрет. Теперь, после испытаний, которые мы проводили недалеко отсюда, крейсер обладает еще одним феноменальным оружием. Ни одна подводная лодка противника не сможет приблизиться, для того чтобы нас атаковать. Она будет обнаружена раньше, но что самое главное – будет уничтожена уже через несколько минут особой управляемой ракетой. Причем со стопроцентной вероятностью, то есть – наверняка.
– Ракеты научились не только летать, но и плавать под водой?
– Они умели это делать и раньше. Однако сейчас лодка от них не способна уйти.
– Будет взорвана?
– Нет. Направленное поражение экипажа гамма-лучами. Техника не пострадает, а люди погибнут почти мгновенно.
– Мне, биологу, очень приятно об этом слышать.
– А вот любой подводник, будь он русский или китаец, отреагировал бы иначе.
– Обрадовался бы, что ли, Пит?!
– Не горячись. Да, обрадовался бы, представь себе. Смерть на воде ведь гораздо страшнее, чем смерть на суше. А еще страшнее – под водой. Потому что при обычном поражении субмарина не погибает вся сразу. Трагедия в том, что наверх ей уже не выбраться. А во многих отсеках остаются живые люди. Я мог бы тебе рассказать, что видят потом те, кто осматривает поднятую погибшую лодку, но ни за что не стану этого делать.
Профессор задумчиво пощипал свою бороду...
– Мне трудно судить, братик, но послушать тебя, Пентагону скоро дадут Нобелевскую премию за гуманизм и любовь к человечеству. – Внезапно, о чем-то подумав, он вскинул голову с потемневшими от гнева глазами. – А океан?! Вы только что испытывали какие-то страшные гадости!
– Не беспокойся, пожалуйста. Да, в радиусе полумили твои рыбешки подверглись жесткому облучению. Но это значительно меньше, чем одна капля в стакане воды. К тому же, вспомни, твои коллеги в лабораториях безжалостно режут для опытов мышей и кроликов. Другие обрекают добрых и безответных дельфинов на неволю в океанариумах. Ну, и так далее.
– Мы делаем это ради... э...
– Ха! Пойдем теперь ко мне. Мы делаем свою работу ради того же самого, уверяю тебя.
– Ладно, – примирительно произнес профессор. – Значит все тут у вас – супер?
– Решительно все! Этот корабль дороже и современней любой космической программы НАСА.

Каюта-салон генерала тоже оказалась – «супер».
– Уж здесь бы могли поберечь деньги налогоплательщиков, – осмотрев этот «люкс», проворчал профессор.
– У нас даже матросы имеют комфортабельное жилье. Поверь, Марк, в действительности здесь нет ничего лишнего. Люди месяцами должны жить в океане. И работать с чрезвычайно сложной и очень опасной техникой. Мы не можем допускать даже малейшую психологическую усталость, а тем более – раздражение от бытовых неудобств. – Генерал нажал какую-то кнопочку, и меньше чем через минуту стюард вкатил накрытую салфетками тележку с тарелками и шампанским в серебряном ведерке посередине. – Давай теперь выпьем за нас. Нет, – он взглянул на фотографию на стене, – сначала – за папу.
Время, как же его не хватает на все хорошее.
Вот, нужно уже расставаться.
– Пит, а мне нельзя дозаправить у тебя свое суденышко? Тогда бы не пришлось через неделю заходить в какой-нибудь местный островной порт.
– Топлива у меня сколько угодно, но, знаешь, с крейсера его перекачивать слишком уж неудобно. А всего в двадцати милях отсюда наш небольшой корабль. Продолжает кое-какие эксперименты. Я дам приказ, они вас обеспечат.

Потом профессор помахал брату из лодки, направляясь назад к болтавшейся невдалеке их скромной посудине. И стало грустно...
А в детстве он никогда не испытывал этого чувства. Наверное, потому что нужно было все время помогать отцу, заботиться о младшем брате, учиться как можно лучше, чтоб поступить в университет. И там быть среди самых первых, не отягощая, благодаря стипендии, уже пожилого родителя.
Когда же у него стала появляться вот эта непонятная грусть? После смерти отца?..
Нет, если старые люди уходят, вот так, с чистой совестью, со спокойным приготовившим уже себя к другому миру сознанием, их смерть вызывает у окружающих совсем не такое чувство. Иное... которое удается иногда испытывать и здесь, в океане. Оно пронизывает вдруг ощущением того, что жизнь не может исчезнуть. Что истинный мир гораздо больше того, в котором люди по привычке находятся, вцепившись в маленькие кусочки сиюминутного, и этим глупо и безнадежно себя ограничивают. Он тоже нередко такое за собой замечает, а с возрастом эта путаница большого и малого начинает навевать грусть.

– Ты о чем-то все время думаешь, Марк, – заметил Кристиан, когда они вечером допивали в кубрике чай. – Об этом странном скелете?
– И о нем в том числе...
– А у меня он просто из головы нейдет. Помнишь, как мы два года назад оттаскивали в океан самку голубого кита?
– Которая выбросилась на берег?
– Ну да. Оттащили, а она потом все равно стала дохнуть на такой же вот примерно глубине. Акулы ее очень быстро разъели, но мы же потом шесть дней наблюдали всякую сплывшуюся кормиться мелочь. И сколько получили новых данных, какие чудесные экземпляры удалось отловить.
– Добавь сюда, Крис, та самка значительно уступала своими размерами этому кашалоту, – весьма рассеянно, впрочем, добавил профессор. – И любопытно было бы посмотреть на кальмара, который с ним справился...
Его помощник не очень довольно пожал плечами:
– Нет, Марк, ты все-таки думаешь о чем-то другом.

СМЕРТЕЛЬНАЯ БЕЛИЗНА

Ночь – не самое благоприятное время для передвижения в океане на таком как у них судне, поэтому Таккерт решил двигаться дальше завтра. И первым делом – подойти к военному кораблю, который полностью дозаправит их топливом.
Но заступивший на ночную вахту задира решил по-своему. С рассветом, когда все еще будут спать, он сам поведет корабль по отмеченным в журнале координатам. Это хорошая возможность попрактиковаться. Потом – пусть злятся и кричат. Всегда приятно наблюдать, как люди все равно отступают перед его хладнокровием. И этот чудак-профессор – прежде всего.
Поэтому, лишь только предутренняя мгла начала отступать, он запустил нешумный двигатель и встал у штурвала.
До военного судна, он рассчитал, чуть более часа пути. Значит, народ еще не успеет проснуться к тому времени. Очень интересно, сумеет ли он точно выйти по указанным координатам?
Меньше чем через час юноша почти возликовал от радости – в светлом уже предутреннем океане прямо по курсу завиднелся корабль. Вот это здорово! Теперь до него каких-нибудь пятнадцать минут ходу...
Корабль оказался так себе: повыше бортами, а по размерам – немногим больше, чем их собственный.
Когда оставались какие-то триста футов, на палубе военного корабля показался матрос и помахал приветственно руками. А когда расстояние сократилось вдвое, он, уже очень отчетливо видимый, сделал знак швартоваться к их ближнему борту.
Задира чуть растерялся, потому что ни разу еще не швартовался, тем более не только к пристани, а прямо вот так, в океане.
Но тут же, сбавив ход до самого малого, решил, что все равно попробует. И, развернув штурвал для движения по касательной, вышел на палубу, чтобы приготовить швартовый конец.
Он уже нагнулся к сложенному восьмеркой канату, но все вдруг резко приподнялось, а борт, у которого он находился, дал резкий крен вверх. Задира, потеряв равновесие, плюхнулся на спину, больно ударившись обо что-то плечом.
– Что, черт возьми, такое?! – успел он произнести, но тут же почувствовал, что палуба возвратилась в прежнее правильное положение.
Поднявшись на ноги, он снова пришел в крайнее недоумение.
Казалось, ударившая в их кораблик волна приподняла его и держит, потому что конец мачты военных очутился вдруг на одном с его глазами уровне.
Нет... вот просто никакой мачты не стало, а их легкое суденышко сильно потянуло кормой в сторону большой винтообразной воронки...
Профессора не очень испугала встряхнувшая судно волна, потому что сразу все снова установилось. Это бывает, одиночные волны иногда появляются неизвестно откуда. Но волна была незначительная, во всяком случае, не шквальная.
В иллюминаторе брезжил утренний свет, и он хотел взглянуть на часы, как вдруг на палубе раздался истошный крик.
Через две секунды выскочивший на палубу профессор столкнулся с Кристианом. Тот, сдвинув его с пути, стремительно бросился к рубке. И почти сразу во всю свою мощь заработал двигатель.
Остальные, в голом почти что виде, тоже оказались на палубе.
– Что случилось, профессор?! Что?!
– Сам не понимаю! – он сунулся в рубку, где Кристиан стоял уже за штурвалом.
– Можешь мне объяснить, что происходит?!
– Уносим ноги, Марк! Туда, где мелководье! Прикажи всем убраться в кубрик! Немедленно!!
Таккерт, продолжая недоумевать, скомандовал ребятам не выходить из кубрика, и только сейчас заметил, что их не четверо, а трое.
– А где наш вахтенный, Крис? – совсем очухавшись ото сна и непонятной сутолоки, спросил он. – И от кого мы бежим? О господи, что с тобой? У тебя лицо как белая бумага!
Его помощник сделал усилие, преодолевая комок в горле, и неестественно отчетливым голосом проговорил:
– Марк, парня уже нет в живых.
– Что ты сказал?!
– Кальмар-альбинос. Гигантское щупальце... взвилось над судном и слизнуло его как пылинку.
– Ты в своем уме?
– Почти. Хотя можно спятить от подобной жути. Наше судно для такого существа – все равно что зернышко.
– Отойди от руля!
– Что?
– Немедленно отойди от руля!
– Марк, если мы не уйдем как можно быстрее на мелководье...
– Садись с ребятами в лодку и дуйте туда на полной скорости.
– Послушай, его невозможно спасти! Ручаюсь тебе, он погиб уже в тот момент, когда щупальце его захватило.
– А я ручаюсь, что просто убью тебя, если не выполнишь приказание!

Когда застрекотала лодка, Таккерт успел уже переложить штурвал и развернуть судно в обратную сторону. «Хорошо, – подумал он, – на такой скорости они быстро доберутся не только до мелководья, но и до ближайших островов. Жаль правда, он не смог ничего толком узнать от Криса. Гигантский кальмар? Что вообще это такое было?»
Дверь рубки неожиданно распахнулась.
– Все в порядке, Марк. Я их отправил.
– Крис! Ну какого... зачем ты остался?!
Тот посмотрел на панель с часами и компасом.
– Возьми чуть правее... Через четыре минуты мы снова будем на месте.
Таккерт вдруг почувствовал жгучий стыд. Как мог он несколько минут назад позволить себе подобный тон обращения с лучшим своим и самым верным в жизни учеником? По сути дела, он оскорбил его обвинением в трусости. Преданного ему человека, с которым, если вспомнить пятнадцать лет совместной работы, они побывали вместе в отчаянных переделках. Упрекнул его в малодушии за попытку спасти остальной экипаж...
– Ты, это, – тихо проговорил профессор, – расскажи мне, пожалуйста, что именно успел заметить?
– Всего какие-нибудь полторы секунды, Марк. Я выскочил чуть раньше тебя... Парень стоял на корме, будто всматриваясь в воду. И тут же... футах в восьмидесяти за кормой океан вспенился вверх струей, как если бы заработал огромный гейзер, и в воздух мгновенно взмыло гигантское белое щупальце. Фантастических размеров, Марк.
– Попробуй вспомнить, каких.
– Диаметр у воды... не менее десяти футов.
Профессор вздрогнул.
– А тот конец, что ринулся с высоты и захватил, словно пушинку, бедного парня, фута в четыре. Он сжал его поперек корпуса, так что торчали только голова и ноги. Опять взмыл вверх по дуге, и все это с неестественной скоростью скрылось под воду.
– Крис, если щупальце имеет диаметр в десять футов у основания, общая длина кальмара должна составлять не менее шестисот футов. Это следует из его анатомического строения, – профессор встряхнул головой. – Я не могу себе представить такое.
– Хотя именно ты являешься автором теории о скрытых пока от нас гигантских морских беспозвоночных.
– Однако не приготовил себя для встречи с собственной теорией, как видишь.
– Не хочу нас обоих запугивать, Марк, но я не имел в виду, что щупальце составляло в диаметре десять футов у основания.
– Не понял, что ты хочешь сказать?
– Основание – это туловище. Но ничего похожего вблизи поверхности воды не возникало. Казалось, что щупальце тянется откуда-то из глубины.
– То есть, это всего лишь ее промежуточная толщина?
– Выходит, что так. Глуши двигатель, мы на месте.
– Чему быть – того не миновать! – Профессор достал из чехла бинокль и вышел на палубу. – Нужно все осмотреть, Крис, и я молю Бога, чтобы он помог нашему мальчику.
Невысокие пологие волны открывали обширную видимость океанской поверхности...
Все было пусто.
Они прошли еще около мили. Потом покружили, вглядываясь в воду... И странно, ни разу не возникло ощущение опасности за себя.
– Знаешь, Марк, я никак не могу переварить случившееся. Ловлю себя все время на мысли, что ничего в действительности не произошло. Сознание не хочет признать это реальным. Мне кажется, мы вот скоро вернемся, и наш парень там, среди ребят...
Профессор взглянул на лицо помощника, и что-то в нем ему не понравилось.
– Сходи-ка, ты в мою каюту, Крис, там, в шкафчике, бутылка бренди.
– Я не хочу бренди.
– Я тоже не хочу, но ты все же сходи.
Он возвратился в рубку и, дав полный ход двигателю, встал на обратный курс.
– Это хороший бренди! – когда появилась бутылка, не терпящим возражения голосом заявил Таккерт. – Налей нам сразу по полстакана.
– Почему-то не чувствую вкус, – выпив свою порцию, объявил Кристиан.
– Ты сам, дорогой, понимаешь, что значит отключение вкусовых рецепторов.
– Стресс?
– Сильный стресс. И чтобы он быстрее прошел, не давай увиденному спрятаться в подсознании, иначе оно преобразуется там в кошмар. Думай о произошедшем как о реальности. По возможности, хладнокровно вспоминай детали.

– Вроде бы немного голову отпустило, – минут через пять сообщил помощник. – А что касается деталей... Да, белый цвет, я бы даже сказал, молочно-белый. И вот еще, там не было присосок.
– Ты мог просто не обратить внимания.
– Мог... хотя вряд ли. По-моему, их там не было.
– Ты говоришь, никаких признаков туловища вблизи поверхности?
– Совсем ничего.
– Каким образом кальмар управлял тогда щупальцем?.. Снизу он, конечно, видел наше судно, но как сумел направить его на человека? Ты сказал, оно взмыло вертикально вверх?
– Именно.
– Следовательно, существо находилось внизу, а не где-нибудь сбоку. Может быть, случайность? Просто кальмар обводил вокруг щупальцем?
– Не обводил. Клянусь тебе, Марк, оно спикировало на парня, как коршун, который летит на цель.
– Странно... Кальмар туповат, а его щупальца обладают только грубой сенсорикой на механические раздражители.
– Смотри-ка, мы не обратили внимания, – помощник ткнул пальцем в судовой журнал. – Открыт на странице с координатами военного судна. Вот почему мы оказались так далеко от мелководья!
– Пока спали, он привел сюда судно?
– Судя по всему, именно так.
– Тогда почему мы не увидели этих военных? Кругом все пусто до горизонта.
Внезапно заработала радиосвязь. Таккерт откликнулся и тут же услышал вежливый голос. Говорил вахтенный офицер крейсера.
– Здравствуйте, сэр. Вам не удалось пока встретиться для дозаправки с нашим судном? Они не отвечают на позывные, а вы, кажется, где-то рядом?
Профессор чуть помолчал, обдумывая как лучше ответить.
– Видите ли... мы оказались в том самом месте, но ваш корабль не обнаружили. К тому же, здесь кое-что произошло, и мне хотелось бы поговорить с Питом.
– Простите, сэр?
– Да, с генералом Таккертом, разумеется.
Похоже, его собеседник заколебался.
– Ночная вахта у нас заканчивается только через двадцать минут. Простите, сэр, я не могу без достаточных оснований будить командующего эскадрой.
– Ну, ладно. Только доложите ему, пожалуйста, обо мне сразу, как только проснется.
– Ровно через двадцать минут, сэр.
– Их корабль, Кристиан, не отвечает на позывные.
– Плохо дело, Марк. Сколько может весить шестисотфутовый кальмар?
Профессор подумал и мрачно свел брови.
– Да, уж побольше малотоннажного судна.

Через двадцать две минуты он услышал голос брата.
– Что у вас приключилось, Марк? И вы действительно не обнаружили по координатам наше судно?
– Не хочется тебя огорчать, но очень возможно, что его постигла та же участь, что одного из членов моего экипажа.
– То есть?
– Нападение шестисотфутового кальмара, Пит.
– Ты не оговорился?
– К сожалению, нет. Моему помощнику удалось увидеть только одно его щупальце. Остальное – дело простых расчетов.
Брат на некоторое время замолчал...
– Где ты теперь находишься, Марк?
– Скоро буду на мелководье. Не волнуйся, там безопасно.
– Сейчас в ваш район вылетит истребитель-разведчик. Будет там уже через пятнадцать минут. Значит, скоро я получу информацию осмотра с воздуха и снова свяжусь с тобой.
– Прошу тебя, пусть лучше не летает низко.
– Две мили высоты тебя устроят?
– Вполне.

НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ

Генерал приказал перевести связь с пилотом на главный командный пункт и сам занял через пятнадцать минут там свое место, вполне успев за это время побриться.
– Вышел на сектор, – прозвучало по связи, – начинаю облет.
Далее, как и положено, через каждые тридцать-сорок секунд летчик докладывал обстановку.
Безрадостную. Их корабль не обнаруживался. Вместе с этим, границы сектора были выбраны так, что корабль не мог преодолеть их за время, прошедшее после последней связи, даже если бы поставил себе такую нелепую задачу.

– Облет закончил, – прозвучало в конце концов то, что меньше всего хотелось услышать.
– Пусть возвращается, – мрачно приказал генерал.
Он еще с минуту посидел в кресле, что-то обдумывая, и, когда хотел встать, услышал вдруг взволнованный голос пилота:
– Атакован! Атакован, но не вижу противника! Два пробоя крыла!
Пит Таккерт мгновенно отреагировал:
– Уходить к береговой полосе!! – прокричал он так, что дежурному офицеру не пришлось повторять это в эфир.
– Есть, к береговой полосе.
Генерал уже сам встал на связь с пилотом.
– Загорание на борту?
– Нет загорания. Но крыло начинает раздеваться.
Этот возможно забавный для гражданских людей термин означает очень скорую катастрофу. Поврежденный металл на корпусе начинает раздираться потоками воздуха. Остальное, в зависимости от типа самолета, – дело минуты или десяти секунд.
– Сильно дерет?
– Средне... вот, уже сильно.
– Катапультироваться!
– Могу еще продержаться.
– Немедленно!
Он знал, чем чревата теперь каждая секунда. Летчики впадают в горячку и пропускают момент, когда самолет, мгновенно теряя аэродинамику, начинает, крутясь и вращаясь, лететь вниз. И катапульта в этих случаях редко спасает: пилот погибает от удара о собственное крыло, или его накрывает падающая сверху машина.
Но слава Богу! Уже прозвучал сигнал сработавшей катапульты.

На дальнейшие приказы ушло не более минуты. Ему нужно было только, объявив общую тревогу, называть номера известных каждому подразделению команд.
Два истребителя боевого дежурства через десять секунд взмыли в воздух, а через полторы минуты за ними ушли еще четыре боевые машины. Эта шестерка должна блокировать сектор с воздуха и, определив противника, действовать на поражение. Сразу же вслед за ними стартовал спасательный гидроплан, чтобы забрать катапультированного летчика. Это стандартные меры. Теперь – их новинка: бортовой пуск ракеты. Она достигнет заданных координат уже через две минуты, и в центре сектора на высоте пяти миль повиснет парашют с минилокаторной станцией. Парашют не будет снижаться, потому что станция обладает вертикальной двигательной установкой. Она начнет передавать все сюда, просматривая не только воздух, но и воду на глубину в милю, то есть ту глубину, ниже которой подводные лодки современного класса не в состоянии опуститься. Тот, кто атаковал самолет, таким образом, обязательно будет обнаружен. Он не успеет уйти из сектора.
Крейсер и три других корабля уже легли на обратный курс и двигались полным ходом.
Но кто мог, кто посмел обстрелять истребитель ВМФ США?! Какое это было оружие? Попадание на высоте в две мили... Пилот не зафиксировал взрыва противовоздушной ракеты, осколки которой могли это сделать. Тогда что? И откуда? Пилот увидел бы при облетах любой корабль. Значит, с подводной лодки. И залп сделан из-под воды. Чья лодка? Китайцы, русские?
Североатлантические союзники были предупреждены об испытаниях в этом районе, свои – тем более. Следовательно, это наверняка не случайный ошибочный залп.
Генерал отдал еще одну команду, приказав самому быстрому из трех кораблей идти по координатам падения самолета. Им повезло, он упал вблизи береговой полосы. Поднять корпус будет нетрудно.

ТИХОЕ МЕЛКОВОДЬЕ

Отыскать лодку с ребятами им удалось очень скоро. Потому что те приняли единственно правильное решение: на месте уникальной находки, там, где позавчера обнаружился загадочный скелет кашалота, был установлен буй, и они догадались, что лучше всего болтаться поблизости от этого ориентира.
Известие о страшной гибели товарища повергло всех троих в шок.
– В сложившихся условиях, друзья, я обязан прекратить наши исследовательские работы и доставить вас немедленно в ближайший порт, – объявил им Марк Таккерт. – Вы не можете оставаться в таком опасном соседстве.
– А вы, профессор, разве вы можете?
– Не знаю еще, что буду делать сам, но, судя по необычайным размерам кальмара, ему не составит никакого труда перевернуть и потопить такое судно, как наше.
– Но почему он сразу не сделал этого, а ограничился нападением на человека?
– Возможно, именно потому, что был уже в это время занят под водой другой добычей.
– Военным кораблем, – пояснил Кристиан, – который должен был находиться именно в том самом месте.
– А до этого кальмар разделался с кашалотом?
Профессор надолго задумался. Все замолчали, наблюдая как его пальцы чересчур беспокойно теребят жесткую бороду...
– Слишком все непонятно, – наконец заговорил он. – Слишком! Даже мне трудно поверить в такие размеры кальмара.
– Раз он альбинос, значит, обитал на очень больших глубинах, – осмелился предположить кто-то из студентов. – Но что-то выгнало его оттуда.
– Не в этом дело! – раздраженно поморщился Таккерт. – Не понимаю, во-первых, как такие щупальца могли выпустить из глубины кашалота. Для них – он просто игрушка. Но главное в другом. Челюстной клюв у этого гиганта должен составлять не менее тридцати футов, а его удары сравнимы с силой огромного промышленного пресса. Но скелет невредим. Ни одной сломанной кости, ни одного вывиха от фантастического сжатия щупальцами. – Профессор оставил бороду в покое и почти гневно развел руками. – Не понимаю!
– К тому же, – напомнил Кристиан, – я не увидел присосок на щупальце.
– Почему это не может быть какой-то неизвестный глубоководный вид, профессор?
– Потому что все то, что приобретает совершенно особенные, не присущие обычным особям качества, это уже не вид! – он помолчал и мрачно добавил: – Это другое животное.
– Ты хочешь сказать, что это вообще не кальмар? – переспросил помощник.
– Да, такое не исключено.

Через полчаса они вошли в бухту небольшого курортного островка и пришвартовались у пристани.
Странно, что при всем вдруг кошмарном случившемся ему сейчас захотелось есть. Ну-да, не завтракали ведь, да еще этот бренди...
Но о завтраке никто не заикался, а ребята смотрели на него, будто ожидая новых объяснений.
Сели в траурном молчании под носовым тентом в раздвижные матерчатые кресла.
– Мы там все осмотрели, – виновато сообщил Таккерт, – кругом – одна пустая вода...
– Не терзайте себя, профессор, – утешая, произнес один из студентов, – вы-то ни в чем не виноваты.
– К тому же, он сам повел судно в океан, – поддержал еще кто-то, – нужно ему это было?
– «Когда в мире вдруг погибает человек, – говорил мой отец, – значит в этом мире что-то не так», – грустно ответил он им.
И, помолчав, заговорил снова:
– Не знаю, имею ли право разглашать известную мне информацию... впрочем, я не давал никаких подписок. Так вот, совсем недавно в этом районе военные проводили эксперименты: гамма-облучения на глубинах. И я подозреваю, что они потревожили и привели этим в агрессивное состояние кого-то, кто сам бы никогда не вздумал всплывать на поверхность.
– Можно вопрос, профессор?
Таккерт кивнул.
– Известно, что гамма-облучения гибельны для человека, но могут способствовать росту и мутациям примитивных организмов.
– Могут, но все же не за такие короткие сроки. Если бы речь шла о растениях или микроорганизмах, то да, эффекты там обнаруживаются быстро. Однако кальмары отнюдь не относятся к разряду примитивных, это во-первых. Во-вторых, если иметь в виду упомянутые мутацию, то суть ее в следующем. – Он вдруг приостановился и посмотрел на помощника. – Кристиан, ты это все прекрасно знаешь, поэтому займись, будь любезен, завтраком. Мы ведь ничего еще так и не ели.
Три пары глаз уставились на него в ожидании.
– Так вот, коллеги, мутацию часто отождествляют с перерождением клеток и состоящих из них структур. Это всего лишь отчасти так, потому что к слову «перерождение» нужно относиться крайне внимательно и осторожно. Оно означает переход из одного состояния в другое. Вы меня понимаете? Отсюда сразу же следует сделать вывод, что это другое состояние в принципе допустимо природой для данного вида животных. Иначе говоря, природная потенция любого организма значительно шире того, что конкретно сложилось. Почему? А потому, что в процессе эволюции все живое стремилось обрести максимальный запас прочности. Иначе не было бы и самой эволюции. – Профессор поднял вверх палец. – Это важнейший момент, и я его сейчас объясню. Представьте себе, что человек идеально настроил себя на одну единственную ситуацию. Что, спрашиваю вас, это значит?
– Ну-у... – неопределенно прозвучало ему в ответ.
– Это значит – жестко подчинил ей все имеющиеся ресурсы, – направляясь к кубрику, проговорил Кристиан. – И не сумеет гибко отреагировать, если ситуация чуть-чуть изменится.
– Спасибо тебе, но все-таки не отвлекайся от приготовления пищи.
– Живот просто как у голодной акулы, – поддержал профессора жалобный голос.
– Зато кровь не отливает от головы, – утешил он. – Итак, друзья, внимательно слушайте дальше. Примитивная эволюционная теория так и считает: в природе побеждает тот, кто лучше остальных приспособился к сегодняшним обстоятельствам. Глупости. Это значит, что он первый и погибал бы при их очень частых изменениях. А отсюда, в свою очередь, вытекает, что максимально приспосабливаться к конкретным обстоятельствам, то есть отдавать этой задаче все силы, – невыгодно. Что же, встает вопрос, тогда выгодно?.. Две вещи: исходя из данных условий жизни воспринимать ее главное содержание, а не частности, направляя максимум сил на ответ всем возможным изменениям частностей. Другими словами, только минимум сил направляется на необходимое сиюминутное выживание и максимум для готовности к изменениям ситуаций. Кто лучше следует этому принципу, тот дольше сохраняет себя в животном мире.
– Простите, профессор, можно ли сказать так: природа заставляет живое отдавать ресурсы на программирование ситуаций, делая сильнее того, кто смотрит в стороны?
– Не можно, а нужно именно так и сказать.
– Но вы упомянули о чем-то втором...
– Да. И этого вы не найдете у Дарвина, а тем более, у его не слишком умных последователей. Второе – это коллективность выживания любого определившегося вида. Даже человек – очень юное существо сравнительно с любым видом океанической фауны – руководствуется прежде всего коллективными мотивами выживания. Все войны, которые когда-либо были, продиктованы этническими или макрогрупповыми социальными интересами. И если бы так сказать «среднестатистический человек» не ставил их подсознательно выше личных, ни одна война просто бы не состоялась. Но человек, думаю вам понятно, еще не доказал вполне своей эволюционной устойчивости. Еще не известно, будем ли мы существовать через тридцать или сорок тысяч лет, однако известно, что в этом вот океане будут существовать те же акулы, кальмары, морские ежи, медузы... Что мы знаем пока об их программном потенциале и о заложенных в нем коллективных методах выживания?.. Теперь, возвращаясь к мутации: это всего лишь переключение на одну из других программ, которая уже более соответствует новым условиям. Но как бы ни мутировал, например, Колорадский жук, он все-таки останется жуком, и можете быть уверены, в дождевого червя не превратится.
– Но что мешает предположить, что мутация кальмара привела его к тому, что он потерял свой клюв и челюстной аппарат, а приобрел вместо него огромное всасывающее отверстие.
– Ты имеешь в виду, что он способен теперь заглатывать пищу живьем и переваривать до скелета? Я не против самых фантастических предположений, и мне тоже, грешным делом, похожая мысль сразу пришла в голову. Но было нетрудно сделать в уме кое-какие расчетные оценки. Мы ведь не можем выходить за рамки самых главных и фундаментальных биологических законов. Скорость протекания соответствующих химических реакций, например. Она имеет свои ограничительные константы. Такие же, в своем роде, как скорость света. Военные провели здесь первое облучение всего лишь восемь дней назад. Перерождение живых структур могло начаться сразу. Но даже по самым смелым расчетам это смешной срок для того, чтобы кальмар существенно изменил свой сверхпрочный и сверхтвердый челюстной аппарат и поменял анатомическое строение и химический комплекс пищеварительной системы. Это не те чудеса, в которые стоит верить.
– Возможно, мой вопрос прозвучит не слишком грамотно, – осторожно начал один из студентов, – а наблюдалась ли разница между мутационными изменениями отдельного подвергнутого облучениям организма и целой группы таких же. Я это к вашим словам о коллективном выживании.
– Прекрасный вопрос, мой мальчик! К сожалению, этим мало пока занимались. Но сформулированная тобою проблема – одна из наиболее важных. Представьте себе, что человек оказался один в горящем доме. Что он будет делать? Да просто спасаться, убегать из него. У каждого внутренне сработает именно эта программа. А если в доме оказалась большая группа сильных здоровых людей? Они предпримут совсем другие действия: начнут тушить огонь, спасать имущество. И более того, взаимодействуя, они запустят несколько разных программ: кто-то начнет подавать воду, кто-то сбрасывать огонь с занавесок, оттаскивать еще не загоревшуюся мебель, ну и так далее. То есть программа бегства вообще не заработает, а вместо нее включенным окажется комплекс из нескольких функциональных связок. Нечто в таком же роде может произойти и с большой группой одних и тех же организмов. Однако сложность заключается в том, чтобы неожиданные лабораторные условия действительно толкнули в ход одну из потенциальных программ коллективного действия. Какой именно эксперимент и в отношении каких именно организмов лучше всего поставить? Увы, чрезвычайно трудно спланировать такие исследования.
– Если придерживаться предлагаемой логики, профессор, кальмары ведь очень старые существа на планете. Они водились еще и в эпоху ихтиозавров. Природа с тех пор переродилась, а кальмары – выдержали. Значит, у них огромный внутренний потенциал. Почему он не мог ответить на жесткие гамма-излучения?
Профессор, неохотно соглашаясь, кивнул:
– Я не утверждаю совсем категорически, что кальмар не мог преобразоваться. Но тогда нам следует сделать вывод, что мы почти ничего не знаем о подлинных скоростях биологических реакций.
– А почему – нет? Теория относительности Эйнштейна тоже некоторыми учеными ставится под сомнение.
– Пусть так. Но мы ведь и очень мало знаем об океанских глубинах. Кто мог там сохраниться помимо кальмаров?
– У меня все готово, – объявил, высунув голову из кубрика, Кристиан.



ПОИСК ПРОТИВНИКА

Уже в первые минуты своей работы установленная посредством ракетного пуска локационная система проанализировала сектор. Ноль! Никаких объектов!
Этого генерал Таккерт никак не ожидал.
И, строго говоря, должен был сделать теперь только два вывода: истребитель был атакован не с воды, а с воздуха. Причем атаковавший его самолет был невидимкой типа «стелз», потому что радарная установка на истребителе, контролировавшая окружающее пространство, не отреагировала. Или второе: вражеская субмарина сумела опуститься на глубину свыше одной мили. Однако никаких данных о наличии и даже проектных разработках такой боевой техники в России или Китае в разведслужбах страны никогда не было.
Средств погружения на большие глубины, как таковых, в мире более чем достаточно. Только это чисто исследовательские средства. Очень тяжелые из-за толщины корпуса, предназначенного выдерживать большие давления, неманевренные тихоходы, но главное – неспособные самостоятельно преодолевать большие океанские пространства. И тем более с вооружением на борту, осуществляющим точное попадание из-под воды в современный быстролетящий истребитель. Но куда мог уйти тихоход? Притом, что у возможного противника нет поблизости военных баз. Для боевых же подводных лодок рубежная глубина – чуть более полумили.
Он доложил обо всем в штаб ВМФ. Там тоже пришли в недоумение и подтвердили: никаких крупных кораблей противника, которые могли бы быть средством доставки глубоководной субмарины, нет в радиусе нескольких сотен миль отсюда. Спросили – какая требуется помощь?
Он сам этого не знает...
Потерян корабль и палубный истребитель. Вот так, без всякого признака противника.
И Марк еще рассказал какие-то страхи про шестисотфутового кальмара. Это что же, он в длину немногим меньше, чем крейсер?.. Трудно поверить, хотя, по весу он все равно уступает крейсеру минимум в сто раз.
Брат, несомненно, просто паникует. Понятно, их небольшое военное судно стало жертвой того же агрессора, что самолет. Военные суда всегда надежно задраены. И никакому кальмару не по силам затащить такой корабль под воду. Потому что сопротивление здесь оказывает не вес, а тоннаж. Но все равно, слишком много во всем происходящем чего-то совсем ненормального.
Пит Таккерт взглянул на фотографию отца, будто в ожидании помощи. Странно... иногда ему кажется, что папа смотрит с фотографии ласково и даже участливо, а иногда, вот как сейчас, словно в детстве, когда ненароком они с братом совершали какую-нибудь провинность.
Одно утешает: сейчас еще только восемь утра, через семь с половиной часов они будут на месте, и дневного времени еще хватит, чтобы кое в чем разобраться.
Ему доложили, что катапультированный пилот уже найден и подобравший его гидроплан находится на обратном пути.
Через полчаса летчик был доставлен.
Генерал уже знал, что это опытный, много налетавший офицер, да, впрочем, на крейсере и не было новичков.
– Садитесь, капитан. Как себя чувствуете?
– Вполне нормально!
– «Вполне нормально» после катапультирования не бывает. Сейчас все равно пойдете к медикам, но сначала расскажите мне все по порядку.
– При облетах, как я докладывал, ничего не было обнаружено, если не считать маленького судна, которое двигалось в сторону береговой полосы. Но меня предупредили, что о нем известно.
– Да, научное судно.
– Получив команду на возвращение, я сделал разворот и взял обратный курс.
– Где именно вы находились в момент атаки?
– Примерно там, где координатно должен был находиться разыскиваемый корабль.
– Продолжайте.
– Почувствовал боковой удар и самопроизвольный крен влево. Посмотрел на правое крыло. Две рваные дырки на расстоянии около фута друг от друга. По виду такое впечатление, что меня достали из крупнокалиберного пулемета.
– Снизу или сверху?
– Определенно снизу. И по крену машины, и по металлу, характерно развороченному в местах поражения.
– С воды стрелять не могли, капитан, вы согласны? У истребителя слишком большая скорость, чтобы поразить его из пулемета, да еще на высоте в две мили.
– Крайне маловероятно, сэр.
– Следовательно, это мог быть только другой самолет, обстрелявший вас откуда-то снизу, со стороны фюзеляжа.
– Позвольте высказать мнение, сэр.
– Да, слушаю.
– Это мог быть только стелз-невидимка, иначе мой радар его бы обнаружил.
– Разумеется.
– Не могу понять, сэр, тогда он просто разнес бы мне все крыло. Я знаю технические данные самолетов противника и их стрелковое вооружение. Простые пулеметы давно отошли в прошлое как малоэффективные. В последние десять лет их не ставят ни русские, ни китайцы. Они сохранились лишь на старых моделях, которые не могут быть современными «стелз».
Генерал согласно покивал головой.
– И еще одно соображение, сэр, – несколько неуверенно произнес летчик. – Если бы дыры мне проделали осколки от какой-либо ракеты «воздух-воздух»...
– Я знаю, капитан, ваш бортовой радар не зафиксировал бы сам «стелз», но пущенную им ракету обязательно бы зафиксировал.
– Именно так, сэр.
– Разберемся! – ободряя, кажется, больше себя, нежели летчика, произнес Таккерт. – Скоро поднимут ваш истребитель, и экспертиза покажет – что там в крыле за пробоины.

Через час генерал, еще раз все обдумав, приказал связать его с братом.
– Где ты находишься?
– В бухте, – профессор назвал маленький остров. – Стою у пристани на швартовке.
– А я возвращаюсь обратно. Туда, где исчез наш корабль, был неизвестно кем сбит истребитель и, как ты утверждаешь, водится вдобавок ко всему какое-то фантастическое животное. Тебе сейчас нельзя выходить в океан на своей посудине, Марк, поэтому приглашаю погостить у меня на крейсере. Думаю, я скоро разберусь со всеми подводными негодяями сразу.
– С удовольствием, Пит! Тем более, мне нужно поделиться с тобой кое-какими мыслями, но вряд ли это стоит делать в эфире.
– Договорились, скоро я пришлю за тобой гидроплан.

ЕЩЕ «ДАЛЕКО ДО ВЕЧЕРА»

– Вот что, Крис, ребят придется отправить по домам. А ты подождешь меня здесь и будешь сторожить судно. Об одном тебя прошу – не выходи в океан.
– Марк, почему бы мне пока не поработать на мелководье? Я бы мог и один кое-что сделать по нашему научному плану.
– Опасно, подумай сам. Тот, кого мы принимаем за кальмара, слишком силен.
– Послушай, но со слов твоего брата ведь уже ясно, что военный корабль погиб в результате чьей-то диверсии, а вовсе не из-за морского хищника.
– А щупальце, которое ты видел?
– Оно же не стало нападать на корабль, а выбрало человека.
– Тебе этого мало? К тому же, я очень подозреваю, что этот гигант способен действовать и на мелководье. Тот скелет, Крис. Мы так и не нашли ему ясного объяснения.
– Скелет хоть и лежит на мелководье, но почти у самого края впадины. Вернее всего, гигант, переварив пищу, выкинул его где-то невдалеке на поверхность. Ты же знаешь, там сильное течение к берегу, и прежде, чем скелет затонул, его вынесло на мелководье.
– Слишком вольное токование!
– Но и естественное, тем более, что нет никакого другого.
– Хорошо, поступим иначе. Я тебе запрещаю отходить от пристани. Слышишь меня?! За-пре-щаю!

Еще через час в бухте симпатичного туристического островка приводнился двухмоторный гидросамолет. Профессор тепло попрощался со всеми и улетел.
– Крис, какого черта?! – трое студентов обступили его и начали, как он и ожидал, свою наступательную операцию. – Почему мы должны уезжать отсюда?!
– Потому что профессор волнуется за вас, за вашу безопасность.
– Мы могли бы просто жить на корабле и немного отдохнуть на этом чудесном острове.
– Да, у нас нет богатых родителей, чтобы оплачивать такой отдых.
– И что мы будем делать в городе в разгар лета? Мы же не виноваты, что экспедиция сорвалась!
Честно говоря, он сам уже об этом подумал. Марк беспокоится о них, это понятно. Но почему бы ребятам действительно не отдохнуть в этом шикарном туристическом местечке. Провизии у них на судне много, и гнать отсюда мальчишек просто несправедливо.
– Но я же обещал профессору... – попробовал все-таки защититься он.
– Ты ничего не обещал! Ты просто молчаливо выслушал.
– Ты не сказал – «да». Правильно? Мы этого не слышали!
– Ну и хитрецы же вы. Ладно, только, чур, во всем меня слушаться.

Марк Таккерт прибыл на крейсер как раз ко второму завтраку, и генерал распорядился подать завтрак к себе в каюту.
– Какие у тебя соображения, Марк, о которых ты не хотел говорить в открытом эфире?
– Несколько взаимосвязанных.
– Рассказывай, если это не помешает тебе есть.
– Не помешает. – Однако профессор сначала придирчиво осмотрел принесенные блюда. – Должен тебя сначала предупредить, Пит, что слишком обильная пища при твоем малоподвижном образе жизни...
– У нас тут отличный спортивный комплекс с бассейном, а мои физические показатели выше, чем у среднего морского пехотинца.
– Ах, так?.. Но все-таки старайся сокращать употребление мяса за счет овощей и легких жиров. Причем сырыми овощами тоже не увлекайся...
– Марк, ради Бога! У нас тут специальный врач-диетолог.
– М-да, бассейн, врач-диетолог... понимаю теперь, почему мне всегда с таким трудом приходится добиваться замены старого исследовательского оборудования.
– Я не хочу тебя огорчать, поэтому не все еще про нашу жизнь рассказываю. Но все-таки не забывай, что в мире есть и такие силы, которые не пожалеют ни тебя, ни твоих рыбешек. И кто-то уже напал на мой корабль и уничтожил современный палубный истребитель.
Профессор виновато качнул головой:
– Да, извини.
– Ничего. Так что ты хотел рассказать?
– Во-первых, – профессор по привычке вознамерился было потрогать бороду, но понял, что за таким столом в люкс-каюте этого делать не следует. – Во-первых, я пришел к выводу, что своими гамма-облучениями вы выгнали из глубин какое-то неимоверных размеров животное. И это совсем не обязательно кальмар. Во-вторых, я уже почти не сомневаюсь, что, несмотря на свои размеры, этот кто-то может действовать и на мелководье, точнее, и там, где глубина составляет две или даже полторы сотни футов. И в-третьих, тебе следует предупредить об угрозе власти всех ближних островов. Там сейчас много туристов, и некоторые из них не ограничиваются пляжами, а отходят от берега для подводного плавания с аквалангами. Если предупреждение последует от меня, боюсь, оно не будет слишком серьезно воспринято.
– Боюсь, что и от моего предупреждения будет не очень много толка. Здесь же огромный бизнес. Но хуже, если оно подействует. Представь себе, что произойдет, если начнется паника на островах: туристы отсюда улетят, а новые просто не появятся. Я не имею права на заявления без доказательств. К тому же, это не моя сфера и не моя компетенция.
– Ты слишком холодно рассуждаешь, Пит! Позволю тебе заметить, папа бы этого не одобрил.
– А ты рассуждаешь чересчур легко. У меня тут под боком военный агрессор. Командование предоставило чрезвычайные полномочия и требует срочных действий. Подумай, как я буду выглядеть, когда вместо этого начну заниматься неизвестным животным и запугивать им огромную туристическую зону. Знаешь, что произойдет? Меня отзовут. – Генерал искоса взглянул на портрет на стене. – Папе было просто. В тихой сельской глубинке...
– Не говори так, пожалуйста, ему никогда не было просто!
Оба замолчали и несколько минут ели молча, не поднимая глаз от своих тарелок.
– Хорошо, я придумал, – несколько нервно проговорил, наконец, Таккерт-младший.
– Не сомневался в твоих способностях, мой мальчик.
– Ты погоди острить. Скажи лучше, раз эта, выплывшая из глубины дрянь, огромная очень, какой уровень воды для нее должен быть слишком мелок? Чтобы наверняка?
– Ну... футов восемьдесят она уже не потянет. Плюс, от такой глубины, свободной в сторону берега должна оставаться зона в пятьсот футов.
– Чтобы не достала щупальцем?
– Именно.
Генерал три минуты набрасывал что-то в блокноте. Потом передал написанное вошедшему офицеру.
Профессор все это время смотрел на фотографию.
Почему он так редко это делает? И не повесил у себя аналогичное фото... Такое радостное чувство от встречи с этим лицом. И кажется, отец хочет им обоим сейчас улыбнуться.
Генерал с наигранной суровостью взглянул на брата:
– Между прочим, я только что совершил должностное преступление. И это ты меня на него толкнул.
– Конечно, как в детстве. Когда ты забирался в старый колодец или не мог слезть с высокого дерева. Что ты сделал на этот раз?
– Направил в главный штаб ВМФ свое мнение, согласно которому предполагаемый противник может действовать и на малых глубинах. Вплоть до той самой, указанной тобой, безопасной полосы. Теперь они сами и уже официально предупредят власти островов, чтобы дальше никто не совался.
– Спасибо тебе!
– «Спасибом» ты не отделаешься. Объясни мне теперь, откуда в морях вообще могут взяться непонятные гигантские твари. Разве глубины еще не достаточно изучены?
Таккерт-старший неожиданно и совсем по-детски рассмеялся.
– Ты что?
– Видишь ли, мой дорогой, люди думают, раз они научились посылать на Луну большие металлические банки и убивать друг друга на расстоянии в тысячи миль, все остальное значительно понятней и проще. Так вот, океанские глубины не только плохо, но, можно сказать, почти совсем не изучены.
– Не понимаю, даже в компьютерной системе крейсера содержатся подробные океанографические карты всех мировых морей и океанов.
– Рельефные, да. Тут очень многое сделано. Но разве, глядя на рельефную карту суши, ты получаешь хотя бы малое представление о живой жизни на ней?.. Ты ведь никогда не был в горах?
– Только катался по склонам на лыжах.
– А настоящие горы – Тибет, Кавказ, Кордильеры – это невероятно огромный и совершенно особенный мир. В отличие от равнин, он весь построен на трех измерениях. И жизнь формировалась там в условиях, когда нечто всегда было над ней и что-то под ней. Или кто-то. Теперь представь себе, что вот такие горные массивы перевернуты вниз. Глубины – это не уходящие к дну пустые пространства воды. Это неисчерпаемое многообразие расщелин и складок, разных сменяющих друг друга уровней. К тому же, там еще и различные давления. В горах давление и разреженность воздуха очень незначительно изменяются, сравнительно с теми разницами, которые формировали жизнь в океанических глубинах. И наконец, температуры. Тебе известно, что на глубинах в несколько миль встречаются устойчивые подводные течения с температурой экваториальных пляжей?
– И там могли возникать особенные организмы?
– Не могли возникать, а именно возникали. А пещерные системы, о которых мы можем лишь только догадываться? На суше они не до конца еще изучены и занимают порой пространства во много десятков миль. И кроме того: земля неоднократно претерпевала глобальные изменения, пагубные, если не сказать, гибельные для всего живого. Но океанические глубины оказывались при этом мало затронутыми. Поэтому там могло сохраниться и такое, что вообще не относится к современному этапу жизни Земли.
– Но почему изучением этого глубинного мира не занимаются?
– А как ты такое себе представляешь?.. Да, в каком-то отдельном месте опускается батискаф. А что он там может, и что способны зафиксировать находящиеся в нем люди или автоматические камеры – пространство на полторы-две сотни футов вокруг?.. Ну, пробы воды, водорослей, очень мелкого животного мира. При этом батискаф никто не станет опускать там, где сложный внутренний рельеф, расщелины, резко меняющиеся уровни. Это слишком опасно. Но именно в подобных местах в огромной степени концентрируется глубинная жизнь. Водоросли, которые имеют в своем составе всю химическую таблицу, и те, кто ими питается, и следующие, кто уже питается ими, и далее в этом же духе.
Генерал задумался, а довольный профессор запустил, наконец, руку в свою жесткую бороду.
– И вот еще что сопоставь, братишка. Фантастические океанские просторы и пусть даже тысячу погружений батискафов в глубины, а вряд ли их было больше. Это такой мизер, как если... – Таккерт-старший задумался, подбирая сравнение, – как если всего две-три секунды смотреть через телескоп в звездное небо. Ничтожнейшие шансы вообще что-либо заметить, мой дорогой.
– Значит, ученые ни на что не наталкивались?
– Наталкивались, тем не менее. Например, на трехмильной глубине удалось сделать снимок очень отчетливых следов брюха гигантской змеи на грунте. Около четырех футов в ширину. Снимок имеется во многих учебниках. Это означает, что полный диаметр змеиного туловища составлял не менее пяти футов. Как тебе это? Любой человек без царапинки проскочил бы ей в глотку.
– Фу, гадость какая! – искривясь, произнес генерал и тут же повернул голову к вошедшему для доклада офицеру.
– Сэр, эсминец прибыл к месту падения самолета. Сообщают, поднять его не составит особенных трудностей. Справятся за два-три часа, сэр.
– Запросите Штаб. Пусть немедленно доставят на эсминец специалистов для экспертизы повреждений крыла самолета.
Он снова повернулся к брату:
– Но есть же еще и многовековая история, Марк. Люди уже пятьсот лет плавают в океанах.
– О, да! Здесь очень много свидетельств о самых невероятных и фантастических по размерам чудовищах, которых удалось увидеть не одному человеку, а сразу всему экипажу судна. Свидетельства при этом давались очень серьезными людьми: известными капитанами, священниками, которые обычно находились на больших судах. Но все это происходило в эпоху парусного флота.
– Чудовища боятся современных кораблей?
– Любое животное, если оно не приведено в состояние бешенства, боится себе неизвестного. Я думаю, не самих кораблей, а того, что от них исходит. Для них должна быть совсем непонятна волновая вибрация, создаваемая мощным двигателем, радиоволны и тому подобное. Не забывай, что в основе их собственной жизни лежит, прежде всего, локация, которая по своей чувствительности, вероятнее всего, во много раз превосходит то, что придумано человеком. – Мрачная складка легла на лицо профессора. – И наш несчастный мальчик погиб при более чем странных обстоятельствах. Гигантское щупальце, взмыв над судном, бросилось на него, как будто имела глаза.
Эти слова заставили генерала насторожиться и вернуться мыслями ко всему случившемуся – его пропавшему кораблю и людям...
– Как будто имело глаза, говоришь?
– Да, мой помощник, видевший случившееся, обладает прекрасными зрительными реакциями. Он еще утверждает, что на щупальце не было никаких присосок.
– Искусственное щупальце, управляемое синтетическое волокно, вот на что это очень похоже.
– Ты полагаешь? Хм, мне даже близко не пришло в голову.
Генерал злобно сузил глаза и угрожающе протянул:
– Ну что ж, разбе-ре-мся. Через три часа мы будем на месте. И ты посмотришь, как работают мои подводные модули.
– А что это?
– Управляемые маленькие субмарины, которые очень многое могут: атаковать подводный объект, в том числе. Но что более важно сейчас, они – очень подвижная разведка. И все, ими увиденное мы тоже пронаблюдаем, здесь, на экранах.

РИСКОВАННАЯ ИДЕЯ

Время близилось к четырем. Двух с лишним часов на пляже всем показалось достаточно. Дальше интересы разделились. Кристиан решил вернуться на судно, а трое молодых людей изъявили желание выпить в кафе под пальмами пива.
– Ты там подумай заодно насчет обеда, Крис.
– Уже на шею садитесь, – беззлобно ответил тот.
И только успел от них отдалиться, как один из студентов взволновано зашептал товарищам:
– У меня уже целый час в голове блестящая идея носится. Просто жить не дает. Пошли, расскажу за столиком.
Они уселись за самый крайний и дружно сделали из холодных бутылок по большому глотку.
– Ну?
– И почему ты побоялся говорить при Кристиане?
– Сейчас все поймете.
Они сделали еще по глотку.
– Так вот, – таинственно начал зачинщик, – Крис никогда бы нам этого не позволил, а придумал я вот что. Скелет кашалота лежит совсем рядом с обрывом в глубинную впадину. Я ведь был под водой и сам видел. Значит, и чудовище непременно должно обретаться там где-то поблизости.
– Почему?
– Ну, как думаешь, он специально приплыл туда, чтобы выплюнуть кости?
– А верно!
– И он любит не рыбу, а мясо, этот гад. Опять будете спрашивать, почему?.. Потому что рыбы вокруг навалом, а он, сожрав кашалота, не погнушался напасть на нашего товарища.
– Точно, ему мясо подавай.
– Значит, он должен попасться на нашу «удочку».
– На какую?
– Э... возьмем-ка еще по бутылке пива, уж очень серьезный сейчас будет разговор.
Они посчитали мелочь, и когда один, сбегав, принес новые симпатичные бутылки, настроение стало совсем хорошим.
– Ты хочешь его чем-нибудь приманить?
– Угадал. Возьмем в ближайшей деревне пару свиней. Я знаю, местные жители делают для них из прутьев небольшие клетки. И поместим свиней на плотик. А дальше: на нашей моторке отбуксируем плотик на то место и сами встанем в трех сотнях футах поближе к берегу. Когда чудище появится, мы отснимем камерой такие кадры!
– Гениально!! Мы же заработаем огромные баксы!
– Про что я вам и говорю.
– Постой, а во сколько нам выйдут свиньи? У нас очень мало денег.
– Ни во сколько. У нас есть удостоверения Национального океанического общества. Мы возьмем свиней в кредит. Местное население привыкло к богатой публике и вообще всем доверяет. А потом, не то что за двух свиней, а хоть за десяток заплатим.
– Да, а если чудовище не появится, мы их просто вернем. Только знаете что, мужики? Кристиан наш хороший товарищ и оставил здесь, нарушив приказ профессора. Надо будет ему что-нибудь отстегнуть, когда заработаем деньги.
– Конечно отстегнем, мы же порядочные люди.
– А профессору?
– Профессору шиш! Во-первых, не за что. Во-вторых, он и так, будь здоров, зарабатывает.
– Еще и по книжке в год пишет.
– Правильно, обойдется профессор.

Когда крейсер прибыл на место, солнце еще высоко стояло над горизонтом.
Марк Таккерт, чтобы не мешать брату, хотел погулять по палубе, но ему не разрешили, объяснив, что режим на корабле действует уже в полном соответствии с военной обстановкой. Пришлось посидеть в баре, где бесплатно подавались соки и кофе и, несмотря на «военную обстановку», отдыхали несколько офицеров. Вскоре, однако, о нем вспомнили и провели в просторный зал с дугообразным пультом управления, за которым уже работало четверо офицеров, и с десятком кресел, расположенных между пультом и четырьмя большими экранами на противоположной стене. Экраны размещались квадратом – по два друг над другом.
Генерал и его помощники уже сидели в креслах, о чем-то переговариваясь.
Марк Таккерт тоже сел в оставленное для него рядом с братом свободное кресло.
– Еще минута, и субмарины будут выпущены, – пояснил ему Пит.
– Ты говорил, они совсем небольшие?
– Двадцать футов в длину. Очень маневренные и быстроходные. Но на экранах ты их не увидишь, если только одна не окажется в обзоре другой.
– На глубине будет почти что темно, Пит.
– Не беспокойся, у них очень мощные осветительные установки. Кроме того, у субмарин, как мы это называем, «длинные руки». Они способны выбрасывать гибкие управляемые кабели с передающими камерами на концах или с роботом, который может осуществлять резку металлов, производить различные механические действия, ну и тому подобное.
– Ты еще говорил, субмарины вооружены?
– Да, небольшими торпедами очень сильного взрывного действия. А там, – генерал указал большим пальцем себе за спину, – на пульте, у каждой субмарины свой оператор. У них сложная работа, Марк, это люди высокой квалификации.
Таккерт-старший уважительно покивал головой.
Внезапно громкие голоса произнесли команду – «Готов!», и это сразу напомнило профессору, что он находится не в комфортабельном просмотровом зале, а на военном корабле, да еще в условиях возможных военных действий.
– Старт! – скомандовал генерал.
И тут же напротив них засветились экраны.
Изображения как такового не появилось, засветлела лишь какая-то перемещающаяся масса.
– Сейчас они просто очень быстро движутся, – проговорил Пит, – по сложным, но согласованным траекториям.
– А как же мы увидим...
– У них радары. Как только оператор что-нибудь обнаружит, он замедлит ход лодки и направит ее к объекту.
Около десяти минут ничего не происходило, если не считать раздававшихся сзади отрывистых голосов, сообщавших очередные данные о глубинах и о чем-то не вполне понятном еще.
Неожиданно... Профессор, немного расслабившись, сразу этого не понял, из-за пульта прозвучали какие-то другие слова, и генерал в ответ на них что-то скомандовал. Таккерт-старший, пытаясь нагнать события, начал всматриваться в четыре экрана сразу.
Потемнели... почти темно-синие... Но теперь хорошо видно, что это вода, и в ней происходит движение... Не быстрое, нет никаких мельканий.
– Объект пробует уйти, – прозвучал голос сзади, – скорость меняется.
И затем какие-то цифры: ... расстояние до объекта... размеры объекта...
Профессор не знал этих военных единиц измерения, и поэтому попытался, скосив глаза, понять что-нибудь по лицу брата.
Не вышло. Тот выглядел абсолютно спокойным.
– Подойти вдвое ближе и включить освещение.
Он что-то еще приказал, но кажется, это относилось уже к другим лодкам.
Верхний экран справа вдруг сделался ярким и почти черно-белым...
– Что это за вытянутый конус? – удивленно спросил кто-то. – Очень быстро перемещается...
– Прикажете атаковать, сэр?
– Ни в коем случае, – уверенно ответил за своего брата профессор, – это кальмар. – Он повернул голову назад к оператору: – Сколько, вы сказали, его длина, если перевести в футы?
– Около восьмидесяти.
Теперь уже и остальные заметили, как животное, то поджимая, то вытягивая щупальца, движется длинными рывками, тщетно пытаясь уйти от яркого устрашающего света.
– Да... всего лишь кальмар, – разочарованно произнес генерал и приказал продолжать работу, вернувшись к нарушенной схеме.
«Эх, какие возможности у этих военных! – в сердцах подумал профессор. – Вот если бы у него была такая замечательная глубинная техника, способная проникнуть куда угодно. Застыть где-нибудь в огромной глубинной расщелине, пока радар не обнаружит крупное, появившееся во тьме существо... А надо бы спросить, сколько стоит одна такая вот штука. Нет... Даже если выделят деньги, ее все равно не купишь. Сверхсовременную военную технику продать никто не позволит».
Профессор на некоторое время задумался, а потом встрепенулся, поняв, что снова пропустил случившееся.
Э, какое жесткое у Пита лицо. И команды – быстрые, громкие, злые... Экраны пока ничего не показывают... Теперь, кажется, свет со всех лодок устремился ко дну...
Корабль там внизу! Сначала он возник на одном экране, потом в трех других ракурсах – на остальных.
Люди вокруг взволновано заговорили, несколько раз произнесли название. Профессор понял – это тот самый военный корабль.
– Тишина! – останавливая всех, приказал генерал.
Таккерт-старший вздрогнул. Он никогда не видел брата таким. Как страшно сжались скулы и сузились глаза.
«Покажите мне, кто это сделал! – запечатлелось на его лице. – Вы мне только его покажите!!»
Пауза продолжалась долго. Траурная, как перед могилой.
И тишина, повисшая между людьми, сама не давала себя нарушить. Сначала она напряглась, будто вытянутая до предела струна... Потом, словно отпущенная, потеряла свою напряженную жесткость. И вдруг поникла, скорбно застыв.
Марк Таккерт понял, что стоит как и все... А скоро услышал рядом голос брата, негромкий и хрипловатый:
– Продолжаем работать.
Одна лодка медленно пошла вниз на осмотр судна, другим было приказано проверить дно в радиусе мили вокруг.

Субмарина приблизилась почти вплотную.
Корабль лишь слегка ушел килем в грунт и стоял чуть накренясь, так что оба борта хорошо просматривались.
Лодка медленно обошла судно, потом в подробностях показала нигде не поврежденную палубную часть.
– Просканируйте корпус, – приказал генерал.
………………………….
– Корпус нигде не поврежден, сэр!
– Палубная часть тоже, – вежливо напомнил кто-то из сидевших рядом.
– Пройтись по внутренним помещениям.
Почти тут же засеребрились упругие выброшенные из лодки шланги. Оператор, видимо, переключил изображение на их концевую передающую камеру и она поплыла по палубе...
Брат положил ему руку на плечо:
– Марк, прошу тебя, пойди погуляй. Там, во внутренних помещениях, может быть всякое. Не нужно лишний раз смотреть в лицо смерти.
– Вспомни папины слова, Пит: «Лицо смерти – это просто последнее выражение нашего собственного лица». И еще он говорил: «Готовьте себя к тому, чтобы оно не стало ужасным».
– Это не совсем уместно, Марк, мои несчастные моряки были захвачены врасплох. Видишь, двери нигде не задраены. Значит, даже не было команды: «Тревога». – Он недоуменно качнул головой и уже громко, обращаясь ко всем, произнес: – Однако же очень странно! Корабль не задраен, даже открыт палубный люк.
– Следовательно, судно ушло под воду меньше, чем за десять секунд, – заключил кто-то из офицеров. – Но, сэр, это возможно только от взрыва при прямом попадании торпедой.
– Знаю, – недовольно отреагировал генерал и чуть повернул назад голову. – Обследуйте в первую очередь рубку.
Камера медленно поплыла в пустое дверное пространство, и Таккерт-старший немного напрягся, ожидая увидеть самое страшное, но неожиданно услышал взволнованный голос другого оператора:
– Прошу вашего внимания, сэр, четвертый монитор!
Никто не следил за другими экранами, где прочие лодки, двигаясь ширяющимися кругами, осматривали дно.
Профессор вместе со всеми перевел взгляд на них. Ага, вот тот, четвертый...
Он понял, что именно видит, вместе с громко произнесенными кем-то словами:
– О Боже! Скелет!
Скелет человека... Как будто кто-то вынес его из анатомического кабинета и положил сюда, на темно-коричневое без водорослей дно, под ослепительный свет прожектора.
– Вон, череп!.. И еще скелет!
– Поднимите немного лодку и дайте более общий обзор!
.....................................
Наверное, от того, что слишком страшное уже не страшно, люди почувствовали скорее крайнее недоумение, чем ужас.
На сравнительно небольшом пространстве, и иногда почти что рядом, лежали человеческие скелеты. Много... Поражающие блестящей белизной кости и глядящие в никуда черепные глазницы...
К четвертой присоединились еще две лодки, и на других экранах тоже появились детали фантастического подводного кладбища.
– На каком это удалении от затонувшего судна?
– Всего полмили, сэр.
– Пересчитать останки.
.....................................

– Двадцать три скелета, сэр! – доложили через несколько минут с пульта.
– Вы ошиблись на единицу. На судне находилось двадцать два человека.
Профессор горестно мотнул головой и поправил брата:
– Они не ошиблись, Пит. Двадцать третий – это наш бедный схваченный щупальцем мальчик.
Генерал резко поднялся из кресла и, закинув за спину руки, прошел несколько раз между экранами и людьми...
Потом повернулся к ним и, покачавшись с пяток на носки, спросил всех сразу:
– Так, а истребитель кто сбил? На высоте в целых две мили? Подводный гигант кидался камнями?
– Разрешите сказать, сэр? – один из офицеров поднялся из кресла. – Несомненно, мы имеем здесь дело с двумя враждебными нам объектами: какое-то вылезшее из глубин чудовище и русская или китайская подводная лодка, способная ходить на очень больших глубинах. Последняя пришла сюда, потому что противник заинтересовался нашими недавними испытаниями.
– Благодарю, но ни у русских, ни у китайцев поблизости нет никаких баз. Таким образом, ваше предположение означает, что о наших испытаниях противнику было известно заранее. Это очень серьезное обвинение в адрес нашего Главного штаба.
– Проблема не наша, а контрразведчиков, сэр.
– Они не любят таких проблем. И спросят – «зачем»? Зачем противнику нужно было обнаруживать себя, обстреливая самолет? – Генерал, раздумывая, снова качнулся вперед-назад. – Что-то не так. Отсутствует здравый смысл.
– А если это просто попытка запугать и посеять панику? – полувопросительно произнес другой офицер.
– Что вы имеете в виду?
– Возможно, это странно прозвучит, сэр, но что если никакого чудовища вообще не существует. Что если противник его имитирует. То самое, напавшее на юношу щупальце – управляемая конструкция. Тогда и обстрелять самолет имело смысл, чтобы развести наше внимание на два несогласующихся события.
– С натяжкой можно было бы принять и это. И даже предположить, что трупы были обработаны кислотой. Но скелет кашалота, который был найден на мелководье. Сколько весит такой кашалот, Марк?
– Около семидесяти тонн.
– Как вы представляете себе ту гигантскую емкость, в которой кит был столь качественно обработан? И зачем русским или китайцам разыгрывать подобные комиксы?
– Что же тогда будем делать, сэр?
– Сейчас необходимо поднять останки погибших товарищей. Потом будем искать: все, что прячется или оставило след в этих проклятых водах.

КОВАРНОЕ УТРО

Кристиан по обыкновению проснулся с восходом солнца.
Судя по светло-голубому безоблачному небу, день предстоял очень жаркий.
Против его ожидания, в каюте, где спали ребята, раздалось шевеление и три зевающие физиономии вытащились на палубу.
– Что это с вами случилось? – поинтересовался он. – Вчера легли заполночь, и вдруг – ни свет, ни заря?
– Эта не мы, а совесть наша проснулась, – прозевывая слова, выговорила одна из физиономий.
– Да-а, – подтвердила другая, – завтрак сейчас приготовим, у-а-а...
И действительно приготовили, причем так сноровисто, что Крис подозрительно поинтересовался:
– Торопитесь, что ли, куда-нибудь?.. Нет? Ну-ну.
Посуду тоже очень быстро помыли.
Он вышел на палубу и увидел спешащего по пристани маленького темнокожего мальчика. Тот подбежал прямо к их трапу, но не входя на него, остановился и закричал:
– Телеграмма, вам телеграмма!
– Телеграмму принес? Ну, давай.
– Она на почте!
Сообщив это, босоногий ребенок также быстро бросился прочь.
– Что там случилось, Крис?
– Странно, нам пришла какая-то телеграмма. Схожу на почту.
– Сходи, может быть, от профессора...

Сначала нужно было отойти от главной пристани и там, у самого края бухты забрать от маленького рыбацкого причала приготовленный с вечера плот со свиньями в клетке. Это заняло буквально несколько минут. А еще через двадцать минут быстроходная лодка, минуя выставленные уже для туристов предупредительные знаки, довезла их по назначению. Плот они просто привязали к якорному бую на месте лежащего под водой кашалота.

– Нет, мистер, ни на ваше имя, ни на название судна не приходило никаких телеграмм.
– Вы уверены? Проверьте еще, пожалуйста.
– Это слишком несложно, мистер. Вот регистрационная книга. Всего три телеграммы сегодня утром и все они на женские имена.
– Но посыльный мальчик нам сообщил...
Человек за конторкой удивленно приподнял брови, а потом переспросил что-то у второго служащего.
– Нет, мы не посылали к вам никакого мальчика.
– Прошу прощения.
Он вышел на улицу, и ровно этого времени хватило, чтобы, сложив все вместе, понять. Крис быстро направился к пристани, а потом побежал...

Лодка стояла на совсем спокойной воде в трех сотнях футах от плотика.
Даже отсюда было хорошо слышно, как свиньи недовольно похрюкивают, размышляя о непонятном своем положении.
Камеру решено было держать наготове, у самых глаз. Поэтому, чтоб не уставали руки, через каждые несколько минут приходилось меняться.
– Интересно, Крис врубился уже, что мы его надули?
– Если вернулся на судно, то, конечно, врубился. Моторки-то нет.
– Думаете, помчится сюда?
– На нашей посудине не очень помчишься. Все равно раньше, чем через полчаса здесь не будет.

Прошло минут двадцать, поубавивших несколько энтузиазм.
И камеру теперь начали держать не у глаз, а просто в руках.
– Нет, мужики, с приманкой здесь надо работать не одно утро, а несколько раз подряд, – сдавая свою смену, произнес один из студентов.
– Крис нас и так скоро накроет, – боязливо заметил принявший камеру. – Отошлет еще, пожалуй, домой.
Невысокое пока солнце все-таки било уже в глаза. И все они скучновато щурились в сторону клетки с животными.
Небольшая волна колыхнула плотик... Вторая, невесть откуда взявшаяся, уже сильнее приподняла его... Приподняла, но не опустила и, странно задрожав, задвигалась вокруг!
– Снимай! – толкнув товарища, закричал один из парней. – Оно!
Но тот обалдело смотрел в сторону. А плотик?! Его вдруг не стало в одно мгновение!
– Та-ам! – тонким голосом произнес парень с камерой, и двое других увидели как сбоку в сотне футов от них, стремясь обогнуть лодку дугой, покатился дрожащий, в человеческий рост водяной гребень.
– И с другой стороны! – заорал, судорожно схватившись за зажигание, сидевший на рулевом кресле.
Гребни с обеих сторон уже начали обходить лодку, а надо было еще развернуть ее носовой частью к берегу.
Моторка рванула, сделав немыслимо крутой вираж, и бросилась к открытой еще береговой полосе. И тут же едва не выброшенные за борт ребята увидели совсем близко движущееся навстречу их собственное судно. Гребни устремились друг к другу, пытаясь замкнуть ловушку, но... вдруг раздумали и продолжили бег дальше.
Сначала Крис решил, что вздернувшаяся на вираже моторка хочет уйти от него, и распустившиеся ребята попросту занимаются хулиганством. Потом заметил странные побежавшие с двух сторон крутые водные гребни. «Будто живые!», – мелькнуло в его голове. Он снова посмотрел на моторку, которая уже неслась на него, а парни в ней что-то отчаянно кричали. Еще через три секунды лодка промчалась мимо борта, а там... и с другой стороны дрожащие злые гребни уже обходили судно...

Всю ночь субмарины обследовали дно, и крейсер с двумя вспомогательными кораблями все дальше смещался в просторы Атлантики. Они прошли уже более ста миль от начала впадины и осмотрели большую часть глубин региона: ни вражеской подводной лодки, и никаких следов от чудовища.
Пит ночью почти не спал, однако выглядел сейчас за завтраком совсем не уставшим, хотя очень злым.
– В конце концов, глубинная подводная лодка могла ведь уйти отсюда дальше в океан, – попробовал высказать свое мнение профессор.
– Не могла она далеко уйти. И либо мы ее достанем через несколько часов на другом краю впадины, либо... – он покрутил в руках чашечку, рассматривая остатки кофе, как будто там тоже могло что-то скрываться. – Либо, Марк, ее попросту нет.
– Ты говоришь так, потому что сделал расчеты?
– Именно. Более того, мы в подробностях смоделировали ситуацию. Соотношение наших и ее скоростей не может быть меньшим четырех к одному.
– Тогда к середине этого дня ты ее наверняка достанешь.
– Почти уверен, что нет.
– Но почему?
– Противник тоже умеет считать. И если они знали о наших испытаниях здесь, значит, знали и время, когда крейсер покинул этот район. То есть то, что он к моменту обстрела истребителя находился совсем недалеко. На что же надеялся их командир?
Он хотел добавить что-то еще, но появившийся офицер попросил разрешения доложить.
– Результаты экспертизы по истребителю, сэр.
– Да-да, что там?
– Специалисты пришли к выводу, что сквозные пробоины на крыле вероятнее всего сделаны из зенитного пулемета. – Офицер протянул небольшой листок. – Вот, вероятные марки и характеристики.
Генерал начал читать, и Таккерт-старший вдруг заметил, как брови брата поползли вверх с тем наивным и знакомым с детства меняющимся выражением лица, за которым обычно следовал неуклюжий и столь же наивный вопрос.
– Они там съели что-нибудь несвежее, да?
– Как, сэр?
– Эти марки и типы зенитного оружия применялись около пятидесяти лет назад. Во Второй мировой войне.
Офицер сделал неопределенное движение плечами. А когда вышел, генерал пояснил брату:
– Представляешь себе, старое орудие, которое просто делало в самолетах дыры, и если не попадало в двигатель или бензобак, те первобытные бомбардировщики часто благополучно дотягивали до своих аэродромов.
– Почему же попаданий из такого оружия не выдержал современный истребитель?
– Другие скорости. Из-за них самолет и «разделся». Но как они смогли попасть в него на такой высоте? И откуда был сделан залп, если пилот и радар его самолета не зафиксировали ничего на поверхности воды и в воздухе, а локационная станция – ничего на глубине до одной мили?

Ситуация вокруг теперь вполне контролировалась, и людям на крейсере с утра было разрешено свободное хождение по палубе.
Профессор не замедлил этим воспользоваться. Он с удовольствием погулял, разглядывая синие океанские дали. А затем приостановился вблизи носовой части и, опершись на борт, стал смотреть на движущуюся далеко внизу воду.
Скорость крейсера была очень приличной, если судить по тому как быстро проходят мимо борта колеблющиеся колпаки средней величины полупрозрачных медуз. Впрочем... Профессор немного задумался, потом посмотрел на солнечный диск и компас с часами. Потрогал недоуменно бороду, еще раз посмотрел на солнце и снова на компас...
– Вас что-то обеспокоило, сэр?
Таккерт повернул голову и увидел в двух шагах крепкого белобрысого улыбающегося матроса с какой-то нашивочкой на рукаве.
– Да, мой друг, кое-что мне кажется странным.
– Гражданскому человеку на нашем корабле многое может показаться странным.
– Дело не в корабле. Взгляни, будь любезен, сюда. Видишь медуз.
– Да. Их с утра по нашему курсу целая прорва.
– Так и должно быть в данное время года. В этих местах всегда много медуз, и они медленно движутся в южном направлении.
– Вам это почему-либо не нравится, сэр?
– Обрати внимание, куда повернуты внешней стороной их колпаки?
– Против нашего курса, сэр.
– А мы ведь идем на юг?
– Да, почти строго.
– Значит, медузы плывут на север.
– А пусть их, сэр. Разве это плохо?
– Мигрируют прямо в противоположную сторону, ты понимаешь?
Матрос улыбнулся сразу во все свои белые зубы:
– Если бы я был медузой, то тоже плавал бы куда захочется.
– Нет, дорогой, очень ошибаешься! Ты бы подчинялся приказам не в меньшей степени, чем здесь на корабле.
– Вы шутите, сэр. Каким это приказам может подчиняться медуза?
– О! В океане все подчиняются приказам. А правильнее сказать – законам. Я не буду морочить тебе голову сложными вещами, но просто для примера скажу, что жизнь здесь гораздо сложнее, чем в современном огромном городе. А там ведь никто не движется как хочет. Кругом куча ограничений и правил – иначе бы город просто погиб. И в океане, как в городе, все идет только по своим графикам и циклам. Представь себе, что водители на одной из улиц захотели бы изменить направление движения, что произошло бы на ближайшем светофоре?
– Вы хотите сказать, сэр, что медузы делают сейчас что-то очень похожее?
– Пожалуй, и возможно, не только они, – профессор кивнул на прощание симпатичному парню и, отходя, уже сам себе произнес: – Да, натворили вы видно дел в этом районе.
В задумчивости он двинулся вдоль борта и уже подходил к корме, когда был потревожен вестовым матросом.
– Я должен вас проводить к генералу, сэр!
– Марк, не хочу тебя огорчать, но там у тебя что-то случилось. И очень возможно, мы прошляпили чудовище, – встревожено произнес Пит. – Я не могу остановить здесь поиск, поэтому тебе необходимо лететь.

Таккерт еще с воздуха, когда самолет снижался кругами, узнал ту самую бухту, но, конечно, не смог разглядеть среди прочих их судно у пристани. Зато моторку с ребятами увидел через покрытый брызгами иллюминатор сразу, как только гидроплан остановил свой ход по воде.
Едва откинув бортовую дверь, профессор начал своим обычным в таких случаях тоном:
– Почему я вижу вас здесь?! Где Кристиан?!
Начал и осекся...
Двое в лодке стояли опустив головы, а у третьего, смотревшего на него парня, по лицу вдруг полились слезы...

Он сам прекрасно помнил, где это место, поэтому не взял никого из ребят в гидроплан.
– На воду там будем садиться? – поинтересовался пилот.
– Не будем. Скажите, сможем ли мы разглядеть затонувшее судно с воздуха?
– А на какой глубине?
– Не более двух сотен футов.
– Наверняка. Если оно там есть.

Через полчаса гидроплан снова вернулся в бухту.
– Я здесь ненадолго задержусь, – предупредил профессор, пересаживаясь в лодку. – Потом, полетим обратно.
– Как скажете, сэр, – кивнул военный пилот, – мы в вашем распоряжении.

Через минуту моторка причалила к тому самому свободному месту у пристани, где должно было стоять их судно, которое – он видел его темные контуры собственными глазами – теперь упокоилось на дне. И глупо думать о чудесах. Но страшно думать и том, что именно лежит там на дне, где-то неподалеку от судна.

– Значит, никаких признаков самого животного?
Они так и остались сидеть в моторке, потому что мысль пойти куда-нибудь в прибрежное кафе, в веселую и беззаботную атмосферу туристов, казалась просто нелепой.
– Никаких, профессор. А когда мы выскочили из капкана...
– Мы обернулись не сразу, профессор, потому что лодка слишком быстро неслась, и приходилось очень крепко держаться, чтобы не выпасть.
– А когда обернулись, вообще ничего уже не было. Ни этой страшной водяной изгороди, ни нашего судна...
Марк Таккерт сразу подумал о том, что субмарины начиная со вчерашнего вечера самым тщательным образом обследовали именно эту прибереговую часть впадины. Как же мог спрятаться от них невероятный гигант, если они зафиксировали хоть и крупного, но обычного в общем-то, пытавшегося уйти от них кальмара. Скорость субмарин – бешеная, и, расширяя зону разведки, они шли именно так, чтобы никто не мог, притаившись, потом проскочить назад, на проверенную уже территорию. Может быть, чудовище пряталось у береговой полосы на мелководье?.. Нет, слишком уж все-таки велики его размеры, это, во-первых. И во-вторых, «живая изгородь», побежавшая по воде, это щупальца, выпущенные для захвата добычи именно потому, что сам зверь не мог на мелководье выбраться.
И Пит с его офицерами напрасно думают, что щупальца могли быть искусственными, потому что зверь клюнул на придуманную ребятами приманку. Ну зачем вражеской подводной лодке какие-то свиньи. Это две разные истории – она, сбитый ею истребитель и поднявшееся из глубин очень страшное животное.
Однако Пит не только не обнаружил врага, но и не может понять логику его поведения. А он не может сейчас понять, где все-таки прятался зверь.
– Вы что-то придумали, профессор?
– Нет. Если бы была хоть одна зацепка...
Сверху с пристани кто-то громко с ними поздоровался, и, подняв головы, они увидели очень пожилого аккуратно одетого мулата, опиравшегося на красивую деревянную тросточку.
– Могу я поинтересоваться, джентльмены, – обратился он на хорошем английском, – не знаете ли вы, где находится закрепленное за этим местом судно?
– Зачем оно вам? – не очень-то вежливо переспросил Таккерт.
– Я был в портовой конторе, и там сказали, что место швартовки находится именно здесь.
– Здесь, – подтвердил профессор, памятуя предупреждение брата, что нужно всячески избегать сеять панику. – Это наше судно, только сейчас его нет.
Пожилой мулат внимательно посмотрел на них сверху и представился.
Профессору не оставалось другого, как тоже назвать свое имя.
Человек еще раз окинул их внимательным взглядом и очень вежливо проговорил:
– Не смею вмешиваться в ваши дела, джентльмены, поэтому выскажусь коротко. Я местный метеоролог. И постоянно выхожу в радиоэфир со сводками погоды в районе нашего острова. Сегодня утром вдруг очень странное сообщение прорвалось на близких к моим волнах. Было названо ваше судно и слова: «Всем, кто меня слышит»...
Профессор так резко встал на ноги, что лодка закачалась.
– Дальше, что там было еще?!
– К сожалению, потом слишком коротко, всего одна незаконченная фраза: «Невероятно, но это существо всего лишь...»
– Кто?!
– Увы, сразу пошли помехи, а еще через секунду установился чистый эфир.
Профессор опустил голову и простоял так некоторое время.
– Это важно? Или я вас скорее разочаровал?
– Все равно большое спасибо.
Пожилой человек сделал общий прощальный поклон и уже было приподнял тросточку, но, о чем-то подумав, вернулся в прежнее положение.
– Я сейчас, знаете ли, подумал: многие радиолюбители включают магнитофон, когда выходят в эфир. Это были короткие волны. Значит, сообщение с вашего судна могли услышать разные люди, и даже где-нибудь далеко отсюда. Вам нужно обратиться в их международное сообщество.
Профессор нехотя кивнул головой:
– Спасибо. Мы, разумеется, и так вам верим.
– Нет, вы меня не поняли, – снисходительно улыбнулся тот. – Помехи ведь могут быть очищены специальной аппаратурой, а за одну секунду человек успевает произнести два-три слова.

Через несколько минут Таккерт связался по рации гидроплана с братом.
– Я всех поставлю на ноги, Марк! И если кто-нибудь из радиолюбителей сделал запись, нам не составит большого труда убрать помехи. У меня ведь на крейсере целый радиоэлектронный комплекс.
– Ты закончил уже проверку впадины?
– Да, и никакой подводной лодки противника не обнаружил. Мы ложимся на обратный курс. Пройдем двести пятьдесят миль часов за десять. Думаю, тебе лучше подождать на острове.
– Значит, ты отказался от мысли, что в этом районе действовала чужая подводная лодка.
– Наоборот. Мы пришли к выводу, что имеем дело со «стелз». Только не с самолетом, а с подводной лодкой. И действует она не на больших, а на средних или даже малых глубинах. Но ее не берут радарные установки крейсера и подвешенная нами локационная станция. Прости, Марк, скоро поговорим подробнее.

Гидроплан улетел обратно к эскадре. А они решили пообедать где-нибудь на набережной, прежде чем ребята отправятся на соседний, более крупный остров в местный аэропорт.

Обед получился не обед, а так...
Никто почти ничего не ел, и ощущение вины у ребят за все из-за них произошедшее настолько довлело, что Таккерт перед прощанием купил в аптеке транквилизаторы и приказал каждому выпить.

БЕЗ ПРЕДЧУВСТВИЙ БЕДЫ

Странно, что так может вдруг оборваться человеческая жизнь.
Он и Крис за эти соединившие их годы не раз рисковали в океане. Пережили коварные шквалы, когда каждая новая, катящаяся на судно волна угрожает стать последней. Побывали и в страшном окружении пятнистых тигровых акул, нападающих, и даже если они сыты или вокруг полно мелкой и крупной рыбы. Никогда аквалангист не знает, что совершит эта проклятая тварь. И сама она тоже этого не знает, пока в ее крошечном понимающем только убийство мозгу не вспыхивает роковая искра.
Бывало страшно, но каждый раз они все-таки знали, с чем именно имеют дело, и, не потеряв хладнокровия, боролись, отстаивая свою жизнь. Наконец, риск был вынужденной и сознательной стороной их профессии.
«Невероятно, но это существо всего лишь...», – успел произнести Кристиан.
Он ведь обладал феноменальной наблюдательностью и мгновенной реакцией.
«Всего лишь»... Такое должно означать, что речь шла о чем-то вполне известном.
А почему Кристиан сказал: «Невероятно»?..
Профессор приостановился и оглянулся по сторонам. Куда это он в раздумьях забрел?.. На окраину городка, кажется. Пожалуй, и хорошо. Устал он, что-то от океана. И лучше посидеть здесь в кафе с местными жителями, чем там среди туристов на набережной.
«Невероятно, но очень просто». Так, что ли, следует понимать последние слова его несчастного товарища?
Таккерт вдруг вздрогнул от страшной мысли о том, что океанское чудовище, возможно, и не убивая сразу людей, отправляет их в свою страшную пищеварительную полость.
«Нет, – поспешно попробовал он успокоить себя, – все равно человек там должен мгновенно задохнуться. Брось! – одернул его холодный внутренний голос. – Ты же прекрасно знаешь, человек может держаться кислородными запасами в легких минуту и даже дольше».
– Дайте мне чего-нибудь выпить, – поспешно сев за столик, попросил он темнокожего официанта.
– Чего именно, мистер?
– Ну, дайте бренди и кофе.
Что же это может быть, черт возьми?! «Невероятно, но просто». Ему, специалисту с мировым именем по океанической фауне, абсолютно ничего не приходит в голову!
Поскольку – «невероятно»?
Таккерт сразу махнул всю порцию бренди и заставил себя сделать паузу, чтобы начать думать спокойнее.

Среди генетиков все более укрепляется та мысль, что перестроечный материал любых живых организмов обладает невероятно большими резервами. И значительно большая часть генной информации связана не с тем, что есть, а с тем, что могло бы быть.
А что могло бы быть? И с кем именно из живых океанических организмов?
Зато, кажется, можно уже определенно ответить, от чего все это произошло.
От того самого гамма-облучения океанских вод.
Военные всегда задумываются над последствиями, когда уже что-нибудь натворят. Да, даже его студенты знают, что гамма-лучи способны существенно укреплять некоторые сельскохозяйственные культуры. Зерновые, например. Укреплять – значит усиливать.
Что же произошло здесь в океане?
Впрочем... а если он думает совсем не в том направлении?
Невидимая для радаров подводная суперлодка, о которой говорил его брат... Огородительный забор, который выстроился кольцом... А то гигантское щупальце, умевшее видеть? Синтетический манипулятор, выпущенный из огромного подводного корабля. И наблюдательность Криса позволила ему это заметить?
Не исключено. Военно-промышленные комплексы существуют ведь по разные стороны океана. Нельзя, к тому же, забывать совсем недавнее прошлое. Например, что русские первыми вышли в космос и долго держали там лидерство.
А как же скелеты людей?.. Преступный и бессовестный план по обману и запугиванию противника?
Да, у военных всех стран совсем одинаковое и совсем особенное отношение к жизни. К чужой жизни, прежде всего...
Помнится, когда Пит объявил отцу, что решил во что бы то ни стало поступить в офицерское военно-морское училище, тот спросил: «А ты понимаешь, что обязан будешь выполнить любой приказ, сынок?» – «Я уверен, что Родина никогда не даст мне приказ на бесчестное дело!», – выпалил Пит. – «Теперь всякий день стану за это молиться», – прозвучало в ответ. И Марк никогда потом не сомневался, что папа так и делает.
Ох, если бы молитвы родителей всегда могли влиять на дела детей...
– Отдыхаете, профессор? – Таккерт поднял голову от уже пустой чашки кофе и увидел мулата, с которым сегодня пришлось познакомиться на пристани. – Позволите мне присесть?
– Да, сделайте одолжение. Может быть, желаете что-нибудь выпить?
– Спасибо, не сейчас. Вам удалось запросить информацию по сегодняшнему эфиру?
– Этим занимается мой брат. Он командует эскадрой, которая находится недалеко, а утром подойдет к этому острову.
– Вот как? – брови пожилого человека чуть сдвинулись вверх. – Что-то неладно вокруг нас в океане, не так ли? – Однако он тут же вежливо улыбнулся, давая понять, что снял этот, возможно, неприятный для собеседника вопрос. И проговорил сам: – А что-то действительно неладно.
– Если вы имеете в виду пропажу нашего судна... – неуверенно начал Таккерт, не зная, как ему нужно себя дальше вести.
– Нет-нет. Не стал бы своим вмешательством сейчас вас тревожить. Другое... Я, знаете ли, проработал здесь очень много лет. Через полгода выйду на пенсию. Знаю тут все: природу, океан, различу каждый легкий дунувший ветерок. Много лет наблюдая одно и то же, начинаешь чувствовать каждую мелочь.
– И что же вы сейчас чувствуете?
– Разное... Вот птицы, например, чайки, бакланы, они все вдруг перебрались на другую от бухты и открытого океана сторону. – Он указал рукой: – Туда, где на каменистом обрыве моя метеостанция. Местные жители удивлены и даже взволнованы, потому что четыре дня назад тунцы и другая крупная рыба начали уходить из наших вод. Старые рыбаки чувствуют что-то недоброе. Они простые люди, верят в духов и всякую морскую чертовщину, поэтому несколько человек отправилось вчера на соседний остров к известному колдуну. Знаете, что он им сказал?
– Что?
– Не возвращайтесь назад. Да. А сегодня ночью многие из местной публики будут участвовать в особенных ритуальных обрядах. Я христианин, и плохо знаю, что они там делают. Но догадываюсь, что эти люди, считающие себя детьми океана, обладают глубоким и неизвестным еще науке чутьем. Или с вашей научной точки зрения – все это пустая мистика?
– Никогда не изучал мистику, но знаю, что, например, акула способна отреагировать на кровь в воде задолго до того, как хотя бы одна молекула достигнет акульих ноздрей или жабр. Вы правы, мы почти ничего не знаем об очень сложных информационных цепочках, особенно в океане. – Таккерт оживился, ощутив родную стихию. – Или другой пример. Водоросли, колония красных водорослей. Она не связана ведь единой корневой системой. Это отдельно произрастающие растения. Я, вот, провел в свое время такой эксперимент. – Профессор вдруг забеспокоился: – Вам это интересно?
– И даже очень, – искренне кивнул собеседник.
– Прекрасно! Так стало быть, двадцать процентов водорослей колонии были острижены до того уровня, когда отдельный куст едва способен возродиться.
– Крайний случай для выживания?
– Совершенно правильно. Но чтобы не погибнуть, растение в этих условиях должно выделять определенные химические компоненты, на которых я не стану задерживаться. Дальше самое интересное: нетронутые водоросли колонии начали почти сразу наращивать в своем составе именно эти самые компоненты.
– То есть, приготовляться к тому, что с ними сделают то же самое?
– Да, однако обратите внимание: они не только непонятным образом узнали, что произошло с их родней, но и запустили предупредительные ответные действия. Какой мощнейший механизм коллективного выживания!
– А это всего лишь растения.
В голосе человека послышались предупреждающие нотки.
– Птицы, вы говорите? Тунцы? – сразу же вспомнил Таккерт.
Неожиданно, официант, который мелькал где-то рядом, обратился к нему:
– Прошу очень меня извинить, мистер, вы громко говорили, и я кое-что слышал.
– Ничего, мой друг, вас это заинтересовало?
– Про океан, и то, что с ним связано. А главное, моя старая собака.
– Что с ней?
– Она всегда с раннего утра отправлялась гулять у воды. Там, где нет туристического пляжа. Вы же знаете этих животных, джентльмены, сколько их не корми, все равно нужно пойти и сожрать что-нибудь на стороне. Вот она и охотилась или забавлялась этим в воде, где «по колено». А теперь, второй уже день не идет к океану. И даже, становясь на пороге, рычит в его сторону.
Мулат очень внимательно взглянул на Таккерта, по-видимому, вполне серьезно добавив сказанное в копилку собственных опасений.
– А знаете что, – вдруг предложил он, – давайте прокатимся ко мне на станцию. Тут – совсем рядом. Остров в ширину – всего две мили. И я вас угощу таким ромом, который в местных заведениях не подадут.
– Контрабандный?
– Он самый.
Таккерт согласился и посмотрел на часы. Время, оказывается, уже подошло к вечеру. И когда они садились в небольшой открытый джип метеоролога, чтобы ехать на западную сторону острова, солнечный диск уже приблизился к горизонту. Значит, нырнет туда через полчаса, и день, как и положено в этих широтах, не переходя в сумерки, сменится ночью.

НАПАДЕНИЕ

Генерал приказал службам подводного обнаружения у себя на крейсере, и на других кораблях сосредоточить внимание на прослушивании. Слава Богу, вдобавок к сверхсовременным радарным системам он может воспользоваться и этими акустическими, несколько устаревшими, но очень надежными методами.
Бесшумных двигателей не бывает. Так что, если противник окажется вдруг поблизости, никакая защита-стелз ему не поможет. И шутки кончились! Сразу топить! Своих в этом районе нет. Он специально отказался от услуг двух подводных лодок, способных быстро сюда подоспеть, чтобы действовать наверняка.
Нет, он все-таки доберется до врага, и мало тому не покажется!
Отдан еще один важный приказ. Шум двигателей маскируют, наводя на их звук звуки движущейся крупной рыбьей стаи. Звуки сельди чаще всего, потому что именно ее очень много в атлантических водах.
Ничего, будет чуть меньше.
«Бить по любому источнику звуков рыбьих стай! – приказал генерал. – Потом разберемся».
Он спустился в свой салон, чтобы переодеть ставшую уже не очень свежей за день форму.
Там будто почувствовалась небольшая усталость, и Пит, еще не переодевшись, присел на краешек кресла на несколько минут, стараясь освободить голову на это время от всяких мыслей.

Не так как-то вышло. Грусть, почему-то, невнятная...
Ферма их, и Марк с папой возятся в саду, подсыпая под яблони землю. А он – маленький совсем, не видевший еще океана, но знающий уже о нем, как о том самом главном, для чего живет, стоит на крыльце. Над головой вечереющее небо, но совсем не хочется туда, как другим мальчикам – летать на самолетах. Брат что-то сказал отцу, оба посмотрели на него и засмеялись. А он, в глубине своих собственных мыслей, не расслышал и просто в ответ улыбнулся. «Ты – маленький повелитель океанов, да?!» – переспрашивает брат. И он, поняв, радостно кивает и машет им руками, и так любит сейчас их обоих...
Генерал встряхнулся и встал. Не ко времени эти детские грезы. И он на своем крейсере совсем не тот маленький ребенок в саду. Экая нашла вдруг блажь. Он – хозяин! Всего, что вокруг! И жизнь тех, кто успешно пока от него прячется, все равно в его руках. Ничего, что притаились, это всего лишь небольшая заминка. Хлынувшая к лицу кровь загорячила лоб и щеки, а сжатый кулак сам вздернулся вверх.
– Разрешите, сэр? – попросился его адъютант. – Сообщение из Штаба: найден радиолюбитель, записавший сигналы с судна вашего брата. Запись уже передали, прикажете специалистам приступить к работе?
– Да, немедленно. Сколько, они считают, им потребуется?
– Несколько часов. И еще, сэр. Эсминцы уже три раза ударили по рыбьим стаям, говорят, те плавают целыми полями брюхом вверх.
– И что?
– Мы не натворим тут дел?
– Натворим, – генерал уже сбросил китель и начал переодевать рубашку, – если понадобится, я в этом чертовом местечке уху сварю, как в одной общей кастрюле.

Западная часть острова была скалистой и возвышенной, неудобной для туристических пляжей. Да и домиков местных жителей, как заметил Марк Таккерт, тут не было, во всяком случае, поблизости от метеорологической станции, которая располагалась на небольшом скалистом выступе.
– Вид отсюда прекрасный. Пойдемте скорее, пока солнце освещает еще остров и бухту.
Преодолев два десятка ступенек, они оказались на гладкой каменной смотровой площадке, которая вместе с этим была и площадкой перед уютным одноэтажным белым домом.
– Посмотрите, – хозяин улыбнулся и указал рукой на бухту и городок, огибавший ее и уходивший всего какими-то пятью-шестью кварталами внутрь.
Солнце за их спинами, будто жалея покидать этот райский уголок, вкладывало свою ласку в теплые чуть красноватые лучи. И отсюда, с расстояния всего двух миль, была хорошо видна голубая недвижная вода в бухте и желто-золотистые кромки пляжей, маленькие и побольше корпуса белых корабликов, а ближе, в их сторону – прорезанные нитками зелени красные черепичные крыши. Потом – длинная и почти прямая главная асфальтовая дорога вдоль острова, и еще ближе – около мили немного каменистой, но поросшей травой и кустарником почвы, на которой кое-где паслись небольшие кучки овец.
– Не один десяток лет смотрю на эту благодать, профессор, а все равно всякий раз смотрю с удовольствием.
– Думаете остаться здесь, когда выйдете на пенсию?
– Хотелось бы... – хозяин произнес это так, как будто сомнение мелькнуло внутри. – Однако солнце заходит, пойдемте в дом.

– Настоящий ром, профессор, стоит всех остальных напитков вместе взятых. Но, к сожалению, это понимали лишь люди далекого прошлого. Те, что высаживались сюда с парусных кораблей.
– О, да! Это великолепный ром, – уже после первого глотка восхитился Марк Таккерт.
– И знаете, в чем еще его прелесть? Он не дает в качестве последствия тех вредных продуктов алкогольного распада, которые образуются от виноградного алкоголя или от виски. И кстати, могу сказать, чем уже много лет Фидель Кастро лечит свою онкологию: вот именно этим ромом, который сейчас на столе.
– Что вы говорите?
– Да, информация у меня из тех же каналов, что и ром. Я ведь сам когда-то в молодости сбежал с Кубы.
– Испугались коммунизма? Тогда ведь многие еще в него верили.
– Не коммунизма, а стадности. В стаде легче выжить, но нельзя жить. И тем не менее, люди прежде всего к этому тянутся. По сути дела, успехи современной индустриальной цивилизации тоже обязаны стадному человеческому чувству, вы не находите?
– Стандарты жизни, потребления, моды? В конечном счете, под видом индивидуального – стандартные мотивации, вы это имеете в виду?
– Именно это. Но у людей, слава Богу, есть критический разум. А у животных ведь этого нет, не так ли?
– Вы опять меня подталкиваете к мысли, от которой я и без того не могу избавиться. О грандиозных мобилизующих силах живого океана, о том, что наша наука всегда недооценивала резервов океанической жизни. Недавно в лабораторных работах мне удалось открыть одну маленькую загадку, хотя я не успел еще опубликовать полученные результаты.
– Тогда не рассказывайте, – на всякий случай, любезно предложил хозяин.
– Ну что вы, я с большим удовольствием... – начал Таккерт, но был прерван хозяином, жестом пригласившим его сделать сначала еще по глоточку рома.
………………………………..
– М-м, чудесно! – профессор закусил выпитое большой очень сочной клубничиной и аромат от этого прекрасного сочетания заставил на секунду забыть обо всем... но вдруг заметил, что собеседник, не сделав глотка, застыл со стаканчиком в руке, напряженно во что-то вслушиваясь.
Таккерт, недоумевая, взглянул сначала на темное уже ночное окно, потом снова на хозяина и... сам услышал странные отдаленные звуки, похожие на удары и скрежет.
Оба человека, не сговариваясь, поспешили наружу. А выскочив на смотровую площадку, одновременно оцепенели!
По освещенному белой луной небу ходили, показалось профессору, гигантские и такие же белые, как она, лучи. Нет, не лучи, слишком громоздкие и неровные, колеблются сразу во всех частях, гнутся...
– Там! – хрипло крикнул хозяин, показывая рукой в сторону бухты.
Но там, куда он показывал, за полоской огоньков на набережной, не было никакой бухты. Таккерт увидел необъятных размеров шевелящуюся в лунных отблесках белую массу. И город, внизу впереди, уже не был городом. Покрытый и охваченный множеством белых лент, он лишь пробивался огоньками через их копошащийся змееподобный клубок. Трескучий, исходивший оттуда шум усилился и, прежде чем вдруг погасли все огоньки, Таккерт увидел, как навалившийся на город белый клубок сжимает и стаскивает его к набережной.
Он понял, что происходит что-то еще. Чудовищное, гулявшее по небу белое щупальце внезапно вильнуло с высоты в их сторону. И почти в тот же миг словно резкая барабанная дробь забила вокруг. Человек рядом свалился как скошенный. Таккерт вдруг понял, все сразу и до конца, как понял и то, что наступает последняя секунда его собственной жизни.

СТРАШНЫЙ РАССВЕТ

Генерал все-таки лег спать в два часа ночи, потребовав, чтобы в половине шестого его разбудили. В шесть они должны уже подойти к острову, где ждал его Марк.
Но генерала разбудили на час раньше.
Отвратительное ощущение, словно он вообще не спал и только успел закрыть глаза, чтобы тотчас открыть.
– Сэр! Удалось снять помехи с радиозаписи.
– Что там?
– Только одно дополнительное слово.
– Какое?
– «Медуза».
– Медуза?.. Ничего не понимаю. Прочтите всю фразу, как она получилась.
Адъютант заглянул в бумажку и медленно, почти по слогам, произнес:
– «Невероятно, но это существо всего лишь медуза».
«Чушь какая-то... Или у него еще не заработала голова? Медуза утащила на дно два корабля? Каких же она размеров? Да каких бы ни была, все равно – это рыхлая аморфная масса. Что она вообще может?.. Впрочем, надо действовать, а не стоять посреди каюты в одних трусах».
– Немедленно свяжитесь с диспетчерской радиослужбой острова. Пусть срочно разыщут в местных гостиницах моего брата. И сразу отправьте туда за ним гидроплан.
Женщина с напряжением всматривалась в контуры ночного берега в полумиле от яхты... Тот это остров или не тот? Темный, нигде никакого огня. Казалось, она правильно шла всю ночь по компасу. Могла, конечно, и ошибиться. Хотя навряд ли, поскольку сохраняла все это время психический контроль, и не позволяла себе часто пить виски.
Этот идиот должен был когда-нибудь плохо кончить. Как он ей надоел за эти шесть лет замужества. И если бы не деньги... Впрочем, она и так уже подумывала о том, чтобы плюнуть на все. Бог отплатил за ее терпение. Потому что совесть чиста, потому что она просила мужа не спускаться с яхты в воду. Но разве этому невозможному дураку что-нибудь объяснишь?
Снова всё яркой зрительной лентой промелькнуло в ее сознании.
Очень красивый спокойный океан под невысоким и нежарким уже солнцем. Яхта медленно движется в авторежиме, и она сидит в кресле на корме, ни о чем не думая...
Голос мужа ей всегда неприятен, и что ему от нее снова понадобилось там на носу? «Ну, иду! – недовольно кричит она. – Что тебе? Спокойно посидеть нельзя?»
Сперва она даже обомлела от увиденной красоты. Огромный бело-прозрачный колпак медузы и уходящие гирляндами под воду щупальца, нежно-мраморные, с изменчивыми голубоватыми переливами. В диаметре купол, наверное, в два человеческих роста. «Двенадцать футов, как минимум, – говорит муж и спешит остановить яхту. – Это феномен! Я читал, что известный размер колпака медуз не превосходит восьми футов».
Кажется, медуза тоже не против новых знакомств. И будто понимает свою красоту, покачиваясь и плавно двигая куполом...
Ей сразу не понравилось, когда муж схватил подводную камеру и начал натягивать ласты. «Это опасно, ты, что, не понимаешь? От медуз случаются сильные ожоги». – «Глупости, я не буду подплывать вплотную. Но нельзя же не снять ее подводную часть. Уникальные кадры, я войду с ними в историю!» – «Послушайся раз в жизни моего совета! Не суйся ты к этой... гадине», – почему-то сказала она.
Медуза застыла совсем рядом, футах в восьмидесяти, но когда человек оказался в воде, явно сделала движение в его сторону. Заметив это, она захотела, предупреждая, крикнуть... но ласты, уводя мужа подводу, уже выбросили в воздух брызги. Оставалось только смотреть. Но если бы она знала, что почти сразу увидит!
Бело-прозрачный колпак чуть подождал, потом легко и почти мгновенно опрокинулся на бок, обнажив упругие, толщиною у основания почти с фонарный столб щупальца с невидимыми, уходившими под воду концами. Колпак чуть подобрал их под себя и пружинисто оттолкнул. Туда, где только что скрылся под водой ее муж. Две или три секунды медуза оставалась в боковом положении, а потом также ловко вернулась в прежнее вертикальное, но только колпак быстро, подрагивая краями, закачался на воде, будто чем-то внизу озабоченный.
Сначала она подумала, что проклятая тварь начинает менять окраску, потому что в середине прозрачного колпака все стало темнеть. Потом почувствовала, как кончики волос по всей ее голове схватились холодом, и только затем поняла, что видит внутри колпака бьющегося человека...
Она пробовала спасти! Бросилась в рубку и, пустив двигатель, направила нос яхты прямо на медузу, чтобы рассечь гадину! И почти сразу добралась до нее...
Но та, рывком, сместилась в последний момент и проплыла мимо борта. Выскочив на палубу и глядя сверху, она увидела внутри студенистого колпака бьющееся тело и мечущиеся в попытке что-нибудь сделать руки.
………………………………….
Женщина потянулась к стоявшей рядом бутылке, плеснула немного в стакан и выпила... Странно, тот это остров, откуда они выходили два дня назад, или не тот? Надо пройти еще вокруг и посмотреть.
Небо у горизонта окрасилось светящейся тонкой полоской уже готового к появлению солнца.
Генерал провел вполне отвратительное, хотя и не очень долгое время до рассвета. Больше всего опасений вызывало даже не то, что остров молчал, а сообщение с гидроплана. Летчик не смог приводниться в бухте, потому что не обнаружил в темноте не только маяка и надводных координатных огней, но и вообще никакого света внизу.

Вот только сейчас ей пришло в голову: а кто поверит в такую необычную гибель ее мужа?.. Проблема серьезная. Теперь с судом не разберешься. Не станут ведь они искать эту распроклятую медузу.
Два человека на яхте... Что если один просто-напросто столкнул другого в воду?
Солнце, наконец, поехало из-за горизонта и свет начал охватывать все вокруг почти что стремительно.
Конечно, это тот самый остров. Знакомая полоска песчаного пляжа, значит, чуть дальше – вход в бухту.
И еще, в дневном свете она сразу заметила, что вокруг полно мелких медуз. Яхта буквально в них движется. Ну что за пакость, с которой приходится встречаться так часто?! Хорошо хоть мелкие. Женщина вышла на палубу и осторожно посмотрела через борт. Да, мелкие и почти одинаковые. Они тоже движутся, только в противоположную сторону, в открытый океан, работают колпачками, совсем повернувшись на бок и вытянув свои маленькие безобидные отростки.
Да, решено! Если она расскажет, как все случилось на самом деле, ее слова сочтут за выдумку. А значит, заподозрят в убийстве мужа. Она ведь могла и не видеть этой медузы. Поэтому лучше просто указать координаты, где муж занимался подводной съемкой, и где из-под воды не выплыл.
Она еще раз взглянула за борт на скользящий вокруг и мимо поток медуз и вдруг, сощурив глаза, стала вглядываться... Потом отшатнулась и вытерла появившуюся на лбу испарину. Фу, нужно еще выпить виски. От бессонной ночи и всего пережитого начинаются мерзкие глюки: в полупрозрачных колпачках медуз ей померещились ярко-красные проблески крови.




ИМЯ ВРАГУ...

Поиски возможно оставшихся в живых людей продолжались весь день.
– И все равно искать и искать! – настаивал Пит Таккерт.
Спасательные силы прибывали с других островов и перебрасывались с континента на самолетах. Но скоро почти стало ясно, что на месте бывшего города придется заниматься только раздавленными и вмятыми в землю человеческими трупами. Но и их, почему-то совсем немного.
Уже к середине дня спасателей на острове оказалось столько, что можно было отозвать своих моряков и заниматься уже другим поиском.
И очень неприятный разговор в связи с этим состоялся у него час назад с самим министром.
– Вы всерьез полагаете, генерал, что это все совершила медуза? – слишком сухо прозвучало в эфире.
– У меня нет другой гипотезы, сэр. И уверен, что в городе не было взрывов. Характер разрушений чисто механический.
– Но медуза ведь не могла обстрелять самолет?
– Не могла, сэр. Мы продолжаем работать в двух направлениях.
– Каких размеров, по-вашему, она должна быть?
– В несколько сотен ярдов в диаметре.
– Ваша эскадра двигалась развернутым строем, не так ли? Значит, радарные системы блокировали выход из данной части океана?
– Так точно, сэр.
– Это достаточно плотное и очень большое тело, раз может сметать жилые постройки. Но вы его не обнаружили. Куда оно в таком случае делось? Могу сразу же сказать, что не ушло к нам на север. Севернее вас идут крупные учения, там бы наверняка заметили.
Сказанное прозвучало как откровенный, хоть и непонятно за что высказанный упрек, поэтому Пит Таккерт просто промолчал.
Министр, почувствовав созданную им напряженность, закончил все-таки менее строго:
– Хорошо, продолжайте, генерал. Мы в вас не сомневаемся.
На военном языке это, впрочем, лишь означало: «Ждем результатов».
Он не мог не думать о брате. И не мог об этом думать. Только когда найдено тело, окончательно хоронят человека, и при каждой новой сводке о работах на острове он вздрагивал.
Уже ясно, что гигантская тварь стащила в воду многие сотни людей. Сейчас даже не известно сколько именно. А тех, что погибли, раздавленные обломками, значительно меньше.
И министр прав, куда же подевалась сама медуза? Все обследовано уже вокруг на десятки миль...
Честно признаться себе, он чувствует растерянность. И надо будет запросить помощь, чтобы плотнее охватить весь этот район.
Два часа назад он приказал адъютанту залезть в Интернет и выбрать оттуда все основные сведения про медуз. Главное, чему его всегда учили, – побольше узнать о противнике.

И неожиданно прозвучало то, чего он ждал и боялся услышать.
– Сэр, найден ваш брат!
Таккерт встал и на некоторое время застыл...
– Как удалось опознать? – тихо спросил он, глядя перед собою в пол.
– По приколотой к рубашке карточке. Но сообщили, он жив, сэр. Хотя состояние очень тяжелое.
– Жив?! – генерала качнуло, и поискав за спиной ручку кресла, он медленно опустился в него.
– На другой стороне острова, где еще не искали. Там разбитая, как от обстрела, метеостанция, труп человека, а под скалистым обрывом внизу...
– Что с ним?!
– Черепно-мозговая травма, переломы. Он, видимо, прыгнул с обрыва, они полагают. Потом очень долго лежал без помощи.
– Сэр, можно послать на гидроплане нашу медицинскую бригаду, – подсказал кто-то рядом.
– Нет необходимости, – вмешался докладывавший офицер. – На остров среди прочих уже прибыл нейрохирург. Они говорят, что приступят к операции через считанные минуты.
Пит Таккерт взял себя в руки. Его брат – только один из огромного числа жертв. Чудесная улыбка счастья. Для него, но не для многих прочих.
– Еще одно сообщение, сэр. Приказ из Штаба.
– Какой?
– Обеспечить безопасность туристического лайнера, который вышел час назад из Каракаса и завтра утром будет пересекать подконтрольный нам район.
«Тоже еще подарок», – подумал Таккерт и приказал направить на охранение лайнера один из эсминцев.

НАСТУПЛЕНИЕ

Старый, изношенный рыболовецкий траулер уже полгода промышлял в водах Центральной Атлантики. Флаг имел польский, а экипаж – смешанный: из литовцев, украинцев и самих поляков. Рыбу сдавали в портах Центральной Америки, и заработки получались совсем неплохие, если иметь в виду почти что нищенскую жизнь в их собственных странах. Поэтому после сдачи очередного улова здорово пили.
А чтобы, упаси бог, по пьяному буйству не натворить дел и не оказаться в местной полиции (поначалу у них и была одна такая история), пили на судне. Набирали несколько ящиков крепкого спиртного и, отойдя в океан, ложились в дрейф. Выпивали обычно все за два дня, а на третий начинали уже «просыхать» и приниматься понемногу за работу.
Молодые моряки быстро потом приходили в норму, да только проблему каждый раз составлял капитан. Возраст и слишком уж большой алкогольный опыт давали себя знать, из-за чего капитан утром третьего дня глушил головную боль лошадиными дозами анальгина, а к середине дня из больного состояния переходил в нервное с агрессивным уклоном. К этому уже все привыкли, как и к тому, что капитан вылезал в такое время с карабином на нос и бил из него в чаек, обзывая их же «пся кревь» – собачья кровь. С какой это стати у чаек собачья кровь, никто не знал, да и не очень-то интересовался.

То ли на этот раз перепой был больше обычного, то ли невезение вдруг решило вмешаться, только сегодня капитан постоянно мазал, а потому еще хуже зверел.
Команда, в это же самое время устроившись на корме, покуривала и перебирала сети, подвязывая разошедшиеся или порванные уже ячейки. Дело для моряков спокойное, почти что отдых.
– Мя-дузы, пся кревь! – послышалось с невидного из-за рубки носа.
И два почти слитных выстрела грохнули вслед за словами.
– В медуз, вишь, начал стрелять, бес старый, – лениво произнес кто-то из моряков.
– Все лучше, чем в чаек, – ответил другой, – раньше считалось, что в них переселяются утопшие моряцкие души.
Несколько ртов приоткрылось уже, чтобы высказать на данный счет свое просвещенное мнение, но странно звенящий звук коротко пропел в воздухе и сразу за тем капитан что-то бессвязно и хрипло выкрикнул.
– Вроде как о палубу стукнулся, – показалось одному из моряков. – Упал он там, что ли?
– А хоть бы и упал, небось поднимется.
Но наступившая на носу тишина, без ругани и выстрелов, вскоре насторожила.
Прошло еще несколько минут, и сидевший ближе всех к рубке моторист нехотя встал, чтобы все-таки пойти посмотреть.
– Допьется наш кэп когда-нибудь до белой горячки, – предложил свое мнение один из матросов.
– Не-е, крепкий еще, дьявол, – возразил другой.
Однако дискуссии не суждено было состояться, потому что с носовой части раздался зовущий всех голос.
– Башкой, небось, треснулся, – заключил матрос-скептик, и, лениво поднимаясь со своих мест, остальные семеро не стали с ним спорить.
Капитан действительно лежал пластом на спине, удерживая в полураскрытой руке карабин. Только сразу было заметно, что рука эта – какая-то очень уж неживая...
– Никак, помер...
– Да вы глаза разуйте! – предложил всем моторист.
И все увидели, что тело капитана покрыто, сплошь почти, какими-то черными крапинками.
Сразу нашлись желающие рассмотреть поближе и даже пощупать...
– Колется! – один из матросов оторвал руку и сунул в рот палец.
– Будто маленькие иголки, – согласился другой, и все снова обратили внимание на моториста.
– Посмотрите-ка, что за бортом!
Люди подняли головы.
Прямо по носу судна, футах в ста всего впереди, на воде покоилась... медуза. Но таких размеров, которые никто никогда не видывал, и даже во сне.
– Футов шестьдесят колпак в поперечнике, а, ребята?
– Если не больше.
Корабль с неработавшим двигателем был недвижим, и медуза – тоже. Она медленно и ритмично двигала вверх-вниз своим огромным круговым ободом и, казалось, чего-то ждала.
Однако медуза – медузой, а труп, весь покрытый странными черными иголками, – есть труп.
Люди снова обалдело уставились на него. И стоявший на самом носу моторист тоже собрался повернуть голову, но глаза не послушались человека, задержавшись на водной глади.
Из прозрачной океанической глубины с левой и с правой стороны от медузы что-то двигалось. Еще две или три секунды, и... рядом с гигантской красавицей вдруг всплыли две точно такие же.
– Матка Боска! – громко воскликнул поляк, приглашая Деву Марию присоединиться к своему удивлению.
Возможно, его услышали в Небесах, но не услышали сзади, где начался уже галдеж вокруг трупа.
Медузы сдвинулись, образовав на сине-прозрачном фоне своими белыми сферами треугольник, и тотчас, в один ритм, будто бы задышали, стараясь сойтись еще плотнее.
Человек увидел, как водное пространство посередине огромного треугольника начинает, стягиваясь, уменьшаться, а внешние его округлые линии спрямляются. Он было приоткрыл рот, чтобы позвать товарищей, но вместо этого застыл от нового удивления.
Теперь вода в середине треугольника совсем исчезла, а сам он начал дергаться и отряхиваться краями, превращаясь в одно единое полупрозрачное тело...
Человек вдруг почувствовал всей покрывшейся мелким холодком кожей, что образовавшийся колосс много крупнее их неподвижного и беспомощного сейчас судна, а труп капитана – лишь только начало чего-то гораздо более страшного. Он даже не вскрикнул, потому что изо всех сил бросился назад, отталкивая на пути товарищей. Туда, вниз, в моторное отделение, к двигателю!
Страх – лучшее руководство к быстрому действию, и он диктует собственные соображения.
Моторист почему-то захлопнул за собой палубную металлическую дверку с маленьким грязным иллюминатором и, слетев вниз по коротким ступенькам, бросился заводить отдыхавший двигатель.
Пять-шесть секунд ушли на привычное для рук дело, и дыхание, кажется, приостановилось на это время. Вот, проскочило уже зажигание, двигатель затарахтел, и в одно мгновение с успокоено задышавшим человеком заработали клапана и поршни.
Моторист перевел рычаг сцепления на задний ход и хотел уже дать двигателю полный режим, когда судно вдруг резко качнуло набок и, как показалось ему, даже сдвинуло в сторону, а сам он, полетев на пол, стукнулся о перегородку. Поршни теперь работали не перед ним, а над ним, значит, мгновенно продиктовало сознание, судно на девяносто градусов накренено набок. Это конец! Потому что вода непременно уже хлынула в трюмы!
Человек попытался встать на ноги и у него получилось, но тут все снова поехало непонятно куда... А потом стало ясно, что судно вернулось в прежнее положение, только вряд ли палуба над водой, потому что в щели железной дверки сверху и сбоку над ним вовсю под большим напором захлестала вода.
«Смерть! – мелькнуло в его голове. – Дверь не откроешь теперь наружу, и отсюда не выбраться!»...
«Почему и за что – так внезапно? – горестно прозвучало в сознании. – Там, в бедном их городке, жена с маленькой дочкой, и старая мать...»
Ноги в воде уже по щиколотку, и как стремительно она прибывает. Сколько ему еще осталось дышать?! Дышать... Что-то в его голове зацепилось за это слово, стало бессвязно и торопливо подсказывать. Дышать... Да, он сможет дышать! В этом старом металлическом шкафчике резиновый костюм с аквалангом. Тот, что предусмотрен у них на оказию, для подводного ремонта днища или винта. Только вода уже по колено. Быстрее, пока она не дошла до дверок шкафа, тогда его не раскрыть! Пять шагов, а пена уже добралась до створок. Человек, падая, ухватился за ручку дверки и дернул ее на себя. Слава Богу, открылась! Костюм на вешалке, и даже расстегнут во всю длину. Как же теперь его надеть?
Он понял сразу – лезть в шкаф и всунуться в резиновую оболочку прямо там.
Вода прет вверх, и жизнь пошла на мгновения. Но счастье! Он сразу попал правой ногой в резиновый паз. Теперь нужно развернуться спиной и сунуть левую... Немного замешкавшись, он все-таки успел и двинул вверх молнию как раз в тот момент, когда бурливая вода подошла к паху. Есть выигрыш в несколько важных секунд, чтобы выкинуть из-за спины дурацкую вешалку, вдеть руки в резиновые пазы и поднять молнию от середины живота к шее... Опять удалось! Там, в маленьком городке не иначе как молятся сейчас за него. Бурлящая у груди вода ему уже не страшна, сейчас он натянет капюшон и тот сам прихватит резину на шее липучками.
Готово! И через отвернутый им клапан в легкие из баллона пошел воздух...
Человек, успокаиваясь, сделал несколько вдохов-выдохов, и вода за это маленькое время уже закрыла голову, оставив только совсем небольшой слой воздуха наверху. Однако и он исчез через две-три секунды.
Теперь можно выбираться, давление изнутри и снаружи выровнялось, и дверка на палубу, поэтому, откроется без затруднений.
И надо спешить! Кто его знает на какую глубину уже погрузилось судно.
Человек действительно без особых усилий отодвинул дверку и сразу немного успокоился тем, что вода совсем светлая и в ней отличная видимость. Значит, глубина футов сто пятьдесят, не больше.
«Что же теперь? – вдруг встал вопрос, который, по понятным причинам и не мог появиться раньше. – Куда плыть? До берега – более десятка миль, в океане акулы. Да еще где-то там наверху чудовищная, черт бы ее побрал, медуза!»
Очень кстати, тут рядом как раз панель с противопожарными средствами. Топорик ему обязательно надо с собой захватить.
Человек открепил небольшой острый топорик и подумал, что лучше всего ему пока так и плыть на этой глубине, чтобы убраться подалее от медузы. Подумал... и в закружившемся вдруг водном безмолвии потерял всякие ориентиры. Потом почувствовал, что крепко поперек тела схвачен и движется.
Вверх, понял он, и это спасло от испуга. Топор тоже с ним, крепко зажат в руке. Солнечный свет загулял совсем близко, значит, поверхность почти что над головой... Но что это? Владевшая его телом сила двинула его дальше не вверх, а вбок, и он оказался вдруг в странном белесом лесу. Как будто бы на небольшом пространстве между ослизлых деревьев, сомкнувших над ним свои подрагивающие сосульчатые кроны.
Зрелище было по-своему столь удивительное, что это снова уберегло и перекрыло дорожку страху.
Потом его медленно потащило вверх, и человек понял, что именно происходит.
«Медуза! Сожрать собралась».
Хладнокровие – великая вещь, она позволила трезво оценить ситуацию.
«Да я ж из тебя как у черта из задницы выйду!», – сказал сам себе человек, еще сильнее сжимая в руке топор.
И правда, бить в воде топором по щупальцам неудобно, да и щупалец у нее других прорва.
«Чего с ними зря воевать? – положил себе для дальнейших действий моряк. – Вот через крышу и выйду!»
Стараясь думать теперь только о том, чтобы сохранить топор, человек не сразу понял, что корпус его отпущен, а сам он находится уже не в воде, а где-то еще...
В прозрачной, но вяжущей массе. Выдох требовал усилия, и движения – того же самого.
Чтобы лучше сориентироваться, следовало покрутиться и оглядеться. Человек развернулся почти на сто восемьдесят градусов и... выпустил свой топор. Рядом с ним неподвижно застыло сочащееся кровью тело. Набухшая ею комком матросская роба, растопыренные руки с только местами еще оставшейся кожей и такое же страшное, но сохраняющее черты лицо. И тут же, чуть в стороне, скрючившись и поджав ноги, застыл еще один его бывший товарищ.
«Топор?!», – в панике вспомнил он, но тут же увидел его рядом, почти у ног.
Нужно было достать, но когда, наклоняясь, он это сделал, прозрачная масса внезапно заколебалась и снизу стала вбирать в себя еще одно тело. Живое! Оно судорожно дергалось и пыталось схватиться за что-нибудь руками. Еще секунда, и оно окажется совсем рядом, схватится за него...
Человек что есть силы задвигался в сторону, туда, где не видно было других страшных трупов. В сторону и наверх.
Солнце и воздух почти что над головой, он, как сквозь мутноватое стекло, увидел открытую водную поверхность. Но голова уперлась в плотную упругую оболочку. «Фута в два толщиной, наверное, – решил человек. – А с краю будет потоньше. Там легче рубить».
Он сдвинулся еще футов на десять в сторону, но приостановился: прямо напротив глаз, на расстоянии протянутой руки мерцала округлая уходящая влево и вправо ободом синеватого цвета труба. «Дюймов восемь в диаметре», – прикинул он и тотчас справедливо подумал, что это не просто так, а некий орган проклятой твари.
Топор пошел в ход.
От первого удара человек чуть отпрянул – труба сильно замерцала внутри и выбросила на пораженном месте синие искры. «Э, да ты, никак, электрическая, – решил он. – Ничего, топор-то у меня с деревянной ручкой».

ЧТО И ОТКУДА?

Из материалов для генерала Таккерта.
Жизнь на земле из самых простых одноклеточных форм перешла в сложную многоклеточную более 500 миллионов лет назад. Первыми сложными многоклеточными стали полипы – организмы, которые приобрели внешнюю (поверхностную) и внутреннюю пищеварительную область, плюс к этому – усики или ответвления, предназначенные для схватывания пищи. Ротовое отверстие полипа находится в его верхней вытянутой части в окружении щупальцев-усиков.
Полипы, по сути, хищники. А их первой пищей стали одноклеточные организмы. Очень важной чертой полипов является то, что они способны образовывать большие колонии с единой коллатеральной системой (типа корневой), позволяющей использовать пищу, усвоенную отдельными полипами, для жизни всех членов колонии.
Полипы образовались как прикрепленные к подводной поверхности существа, но вместе с тем сразу же приобрели свойство производить из себя плавающий полип – прото- или первомедузу. Это – нечто вроде перевернутого ротовым отверстием вниз полипа.
Такова наиболее распространенная версия о возникновении медуз.
Наряду с ней существует другая конкурирующая теория, автором которой является известный ученый Марк Таккерт.
Он также исходит из того, что сложные многоклеточные формы возникли в первоначальном океаническом бактериальном «бульоне». Однако полагает, что первичными были не полипные, а именно медузные формы. Океанический бульон переполнялся микроорганизмами, и этот процесс неизбежно повлек за собой внутреннюю агрессивную борьбу друг с другом. Именно тогда, до возникновения еще многоклеточных сложных форм стала развиваться коллективная форма выживания. Бактериальные системы одних и тех же видов стали объединять и сбрасывать сгустки своего протоплазменного вещества, содержащего ядоносные продукты для наиболее опасного конкурента. Для активной работы указанных сгустков был необходим всасывающий и выпускающий воду (прокачивающий) механизм, самая примитивная форма которого – колпачок с ротовым отверстием.
Сгустки такой защитной протоплазмы в виде повернутых вверх ротовым отверстием и прикрепленных к подводной поверхности «чашечек» и представляли собой первые колонии сложных форм, но не многоклеточных, а желеобразных субстанций. Колонии соединенных индивидов с общей питающей их системой. Твердые же многоклеточные полипы лишь выстроились позже по их образцу. Однако за миллионы лет до этого желеобразная структура, продолжая свою борьбу в океане, должна была приспособиться к его углублению (первоначально океанские просторы были очень мелкими) и обрела способность отпочковывать протомедузу.
Эта ранняя предыстория не вызвала у генерала особого интереса, потому что ничего не рассказала еще о том, с кем именно он сейчас имеет дело.

Когда Марк Таккерт пришел в себя, он сразу понял, где находится, по белым обступившим его халатам.
– Вы нас слышите, профессор? Отвечайте одними веками, не надо сейчас пытаться разговаривать.
Он полуприкрыл и снова открыл глаза.
– Прекрасно, – один из врачей понизил голос и снова спросил: – А так вы меня слышите?
«Проверяют степень поражения мозга», – понял он, снова отвечая одними веками.
Трое врачей очень довольно улыбнулись. Потом тот, кто спрашивал, сделав шаги назад, показал ему два пальца.
– Покажите веками – сколько вы увидели пальцев.
Профессор выполнил, и это понравилось еще больше.
– Ну, превосходно! Выздоровление, тем не менее, займет много времени. Но можем вас успокоить – никаких слишком серьезных, опасных для жизни повреждений у вас нет.
«Значит, значительные все-таки имеются», – подумал Таккерт. Но руки он чувствует... и ноги – тоже. Наверное, мог бы ими даже чуть-чуть пошевелить, но то ли нет сил, то ли просто не хочется.
Сознание... голова работает. Вяло, сонно, но внутри себя он все понимает и, что главное, помнит.
Не помнит, правда, что с ним случилось, когда там на площадке человек, у которого он находился в гостях, упал как подкошенный... Но все остальное, нападение медузы на город... Да, это была всего лишь медуза. «Медуза» – то самое последнее слово, которое не успел произнести бедный Кристиан. Циклопическая, невероятных размеров. Как незамеченной она могла проникнуть в бухту? И вообще проникнуть своим невероятно огромным телом через очень узкий проход? Оставаться незамеченной в океане для Пита с огромной улавливающей все техникой?.. Да, он тогда на площадке тоже все это понял и сейчас вспомнит что-то еще...
Только уж очень вдруг захотелось спать.

Из материалов для генерала Таккерта.
Строение медузы.
Являясь одним из самых древних представителей животного мира, медуза, тем не менее, очень сложна. Прежде всего, следует отметить, что она имеет и слух, и зрение.
Генерал вздрогнул от таких неожиданных сведений и с еще большим интересом продолжил чтение.
Медуза имеет непростую многоканальную нервную систему, состоящую из обводного кольца в куполе и еще как минимум восьми радиальных (вертикально расположенных там же) каналов, сообщающихся между собой через вышеуказанное кольцо.
От купола, в том месте, где канал, стыкуясь с кольцом, образует узел, отходит отросток-щупальце (ропалий) с продолжением нервного канала, который почти у самого окончания имеет специальный комплекс: хрусталик, нервно-возбудительные клетки, пигментные клетки. Иными словами – это главная и вполне достаточная элементная база зрительного органа, аналогичная имеющемуся у высокоразвитых животных и человека. До некоторого времени считалось, что с помощью щупальцевых глаз медуза различает только светлые или темные тона. Однако в последние годы все большее число ученых настаивает на том, что она (возможно и очень хорошо) различает контуры, а также основные цвета.
Слуховые аппараты медузы (чаще называются органами равновесия) также структурно очень напоминают ухо, но насколько тонко эти аппараты воспринимают шумы, до сих пор не изучено.
Медуза – хищное существо. Питается всем от планктона до мелких рыб и креветок. Пищеварительная полость медузы находится в колпаке, занимая все его внутреннее пространство. Твердые остатки пищи выплевываются ей через все то же ротовое отверстие. В целях собственного пропитания средняя медуза прокачивает в сутки 2,5 – 3 тонны морской воды...
Видов медуз – огромное множество. Далеко не все из них обитают в Атлантике.
Самая опасная в мире медуза – так называемая «Оса». Прозрачная, очень красивая, с плотными шнурообразными отростками. Не превосходит одного фута в диаметре колпака. Но по токсичности яда в десятки раз превосходит яд кобры или гремучей змеи. Водится у берегов Австралии. Насчитываются десятки случаев, когда купальщики обжигались ей и гибли даже тогда, когда стояли по пояс в воде рядом с берегом. Самая распространенная в Атлантике белая медуза значительно менее токсична, если не достигает крупных размеров.
Самые крупные из зафиксированных пока наукой медузы составляли около восьми футов в диаметре купола и имели щупальца длинной в сто пятьдесят футов. Иначе говоря, соотношение щупалец к колпаку составляет 20 к 1, хотя бывает и значительно меньше.
Генерал остановил чтение и прикинул...
Если колпак гигантской медузы составляет в диаметре триста ярдов... Ну, пусть не двадцать, а десять к одному. Значит, длина щупалец может достигать полторы мили. Обворожительный результат, ничего не скажешь!

ЛУЧШИЙ ОТДЫХ – ОТДЫХ НА МОРЕ

Туристический лайнер «Морская звезда» уже вышел из Каракаса, и, только покидая порт, капитан получил радиограмму от своей компании, где говорилось о странном эсминце, который почему-то должен сопровождать их по дальнейшему маршруту.
– Что за чертовщина? – прочитав сообщение, озадаченно произнес он, глядя на своего помощника. – Мы в опасности? В таком случае, немедленно запросите информацию о мерах по защите людей.

Ответ поступил через двадцать минут, но не только не прояснил картину, а еще больше усилил недоумение.
Предлагалось ни в коем случае не волновать туристов, и лишь уведомить их, что в этом районе ведутся маневры, а эсминец просто будет некоторое время следовать параллельным курсом.
– Интересно, на каком же расстоянии от нас будет следовать этот вооруженный до зубов монстр? – прокомментировал, еще больше вспылив, капитан. – Надеюсь, не вплотную? Люди – не идиоты, они начнут догадываться, что что-то не так!

К вечеру у генерала Таккерта состоялся очень затруднительный для него разговор со своим подчиненным – капитаном эсминца.
– Нахожусь в шести милях от «Морской звезды», – доложил тот. – Прошу подробных инструкций по дальнейшим действиям.
Вот это и составляло сейчас для генерала главное и не преодоленное им еще затруднение.
– Держитесь на этом расстоянии от лайнера и контролируйте пространство вокруг. Атакуйте любой крупный биологический объект на полное уничтожение, если таковой обнаружится. Не исключено появление гигантской медузы. Возможно, и не с поверхности океана, а из глубины. Задействуйте, поэтому, подводную локацию. – И коротко закончил связь: – Пока все!
Все, да не все. Слишком многое ему не понравилось в том, что он уже успел прочитать про медуз.
Ах, если бы Марк был сейчас в состоянии оказать свою помощь. Но врачи говорят, он после операции будет восстанавливаться постепенно и очень долго. Однако именно братом создана какая-то очень своеобразная теория, которую невозможно вполне понять по коротким интернетовским справкам.
Тут что-то есть, в этом первичном существовании медуз среди всего планетного животного мира. Такого невероятно большого...
Отец однажды сказал ему: «Человек ничтожен, когда не понимает огромного». Пит отнесся тогда к его словам как к неясной метафоре. А теперь вдруг стал понимать, что огромность мира сосредоточена не только в его почти бесконечных отдельных разнообразиях, и не в таинствах, видимых религиозным зрением, которое есть важное, но чисто духовное око, а еще и в действительной огромности заложенных в природе сил. Силы – вот что в конечном итоге определяет лицо этого мира. И, нужно признаться себе самому, он прожил многие годы именно в ничтожном людском разряде, влюблено веря в исключительную и почти что единственную военную силу...

Молодой человек неопределенно-кофейного цвета кожи отошел от берега на небольшой весельной лодке. Сбросил с носа старенький якорь, крепленный через кольцо эластичной веревкой, скинул схваченную узлом на животе рубашку и остался в одних купальных трусах. Потом снял с руки недорогие часы и посмотрел на время. До его официантской смены в местном ресторанчике оставалось два с небольшим часа. Значит, один час он может спокойно потратить на привычное ныряние за лангустами. А больше и не надо, потому что усталость перед работой – тоже ни к чему.
Здесь этим промыслом многие занимались между делом, и иногда с хорошей для себя пользой. Ныряли просто: без ласт, с одними очками и сеткой для пленников, привязанной к поясу. Большой добычи так не добудешь, но если повезет, можно набрать десятка и полтора. Мелких – себе, а крупных, так называемых, порционных, с удовольствием принимали во всех ресторанчиках по два с половиной доллара. Так что, при везении, вполне зарабатывался двадцатник, а при невезении – все же хватало на пару банок пива.
Нырять тут нетрудно, глубина – футов пятнадцать, от силы – двадцать пять.
И с жары уйти под воду очень приятно. Дно песчаное, с рассыпанными гладкими небольшими камушками. Солнце, легко пробиваясь сверху, играет по ним лучами, и надо только смотреть, где под большими камнями, выдавая себя длинными усиками, схоронился лангуст. А иногда он, покачивая хвостиком, просто топает себе по дну. Лучше, конечно, когда сразу несколько.
Акулы, крупные и опасные для человека, тут появляются редко, да и накопленный каждым местным ныряльщиком с детства опыт сразу позволяет распознавать их пока еще невидимую близость. Например, по тому, как резко и в одном направлении поворачиваются вдруг мордами стайки рыб. А главное – в силу выработавшейся привычки неосознанно водить все время глазами по сторонам. Хотя, случается, конечно, с ныряльщиками всякое. Но с ним – не случалось.
Парень занырнул два раза без всякого результата, а на третий раз вытащил за усы небольшого совсем лангуста. Так что, забравшись в лодку и чуть подумав, выбросил его назад за борт. Пусть подрастет, все равно никуда не денется.
Потом решил, что это – неудачный участок, и отгреб на две сотни футов подальше.
Тут повезло с первого раза. Он вытащил крупного и заметил, где прячется еще один. Потом дело пошло совсем весело: поймались трое не очень больших, но не мелких, годных чтобы забрать домой. Хорошее оказалось место, потому что через десять минут попались еще два больших.
Он немного передохнул в лодке, щурясь от солнца...
А затем опять повезло с крупным таким, почти что гигантом. Получилось – двенадцать с полтиной баксов, считай, что в кармане.
Он с сожалением посмотрел на часы – в распоряжении оставалось всего минут десять, – но решил обязательно занырнуть еще пару раз.
Глубина здесь была футов в двадцать пять, а с краю обныренного уже участка дно постепенно шло ниже. Там и следовало теперь посмотреть.
Лангусты не обнаружились, и он уже пошел вверх за маленькой передышкой и новой порцией кислорода, когда увидел в стороне и чуть внизу от себя величавую почти неподвижную медузу, фута четыре в диаметре. Однако острое тренированное зрение схватило кроме ее бледно-нежной прозрачности еще кое-то. И в голове мелькнула внезапная и очень интересная мысль.
Такие сильные медузы кормятся креветками у самого дна и могут засасывать внутрь, при случае, всякую всячину. А недавно был шторм, который всегда тревожит подводный грунт. Сколько в нем старого затонувшего за пять столетий добра! До сих пор здесь ведь рыщут кладоискатели, а местные жители находят старые испанские золотые монеты.
Что-то темное замаячило там, в колпаке медузы.
Он накренил бортик лодки и, покопавшись, вытянул из матерчатой сумки изрядных размеров складной нож. Потом набрал воздух и снова ушел под воду.
Медуза чуть покачивалась там же, где и была, и сверху, на расстоянии в несколько футов стало отчетливо видно, что колпак действительно чем-то набит.
Он раскрыл нож и, приблизившись, нанес удар в дальний край, чтоб распороть колпак через середину.
Нож легко расправился со студенистым покровом, но медузе это не понравилось – она заколебалась, задвигалась, грозя нападением обжигающих щупалец, поэтому, не поняв еще, что именно уцепила рука, он резко пошел вверх, скашивая расстояние к темневшему наверху днищу.
Что-то довольно весомое тащилось там, на другом конце пакли, которую уцепила рука.
Ожидая и радуясь, он выплыл у самого бортика лодки и, схватившись за него свободной рукой, перекинул рывком добычу внутрь. Предмет стукнулся о дерево и... посмотрел на него. Огромными глазами без век, на будто обваренном, без кожи лице. А в клочковатых, разъеденных промежутках губ кокетливо пытались ему улыбнуться красивые белые зубы. Лицо было женским, потому что длинные черные волосы, упруго намотавшись на руку, не отпускали ее...
Он мелко, отрывисто задышал и начал, высвобождаясь, сильно дергать рукой. Голова, заколотилась об днище, запрыгала, не сводя с него глаз, и человек закричал, потому что глаза, все больше злобясь от такого обращения, возненавидели его, а зубы, казалось, жадно стали искать момента, нацеливаясь впиться.
Крик помог или что еще – он не помнил, плыл, оттолкнувшись от лодки к берегу, плыл и кричал, чтобы выпустить из себя ужас, от которого хотел уйти и потеряться в темноте разум...

Из материалов для генерала Таккерта.
Медузы обладают так называемыми стрекательными клетками, которые содержатся в огромном количестве в их щупальцах. Стрекательная клетка представляет собой сложную конструкцию, и крайне удивительно и непонятно, каким именно образом таковая могла возникнуть в самом начале земной многоклеточной жизни. Существуют мнение, что она является структурным макроподобием вируса.
О ее строении.
Стрекательная клетка представляет собой маленькую капсулу с сердцевиной и чрезвычайно туго скрученной вокруг нее спиралью. Спираль предназначена для поражения противника, в сторону которого выбрасываются капсулы. Она раскручивается, жестко распрямляясь и приобретая динамику винтовой пули, и впивается в жертву. Жидкий состав капсулы высокотоксичен (в разной степени у разных видов медуз). Он обладает ожоговым или нервно-паралитическим действием или парализует дыхательные пути. Иногда, как у знаменитой австралийской Осы, присутствуют все эти токсины сразу.
Коротко говоря, стрекательная клетка может быть уподоблена механизму, выбрасывающему очень жесткую ядовитую стрелу. Поэтому, неудачная встреча человека с медузой вполне может стать смертельной, а с медузами высокотоксичных видов – дело обязательно этим заканчивается.
К счастью, такие трагические контакты наблюдаются редко.
Генерал отложил материалы в сторону, сразу подумав, что о «редких таких контактах» надо уже говорить только в прошедшем времени.
Но важнее всего из прочитанного было другое.
«Предположим, – сказал он себе, – медузу в сто раз больше обычных крупных ее представителей. Что тогда будут представлять собой эти маленькие ее спиральки в стрекательных железах?.. Распрямляющийся в воздухе стержень диаметром в крупнокалиберную пулю. Вот что это, скорее всего, такое. Нет и не было в этом районе никакой вражеской лодки. Истребитель был атакован медузой, которая, видимо, способна мгновенно выбросить из воды на большую высоту щупальце и атаковать самолет. И локатор мог успеть показать только помеху, на которую уже не обратил внимания получивший пробоины летчик».
Он потребовал связать его с командиром эсминца.

Лайнер «Морская звезда» после времени ужина начинал веселиться.
Солнце, по обычной своей манере, резко плюхнулось за горизонт, но на смену ему сразу же пришло ослепительно красивое ночное южное небо. Пронзительные и самой свежей серебряной чистоты звезды. У экватора звезды гораздо виднее, и незамутненная ничем атмосфера над океаном открывает их как отчищенные ювелиром драгоценные камни, будто желая всякий раз удивить своими сокровищами.
Народ любовался, гуляя по ярко освещенным палубам, и даже те, кого влекли к себе бары и азартные развлечения, не очень-то торопились уйти. Не многочисленные, но все-таки, любители вечерних купаний распределились на расстоянии друг от друга вдоль огромного бассейна с морской водой. Бассейн был хорош еще тем, что имитировал подводный пейзаж: небольшие водоросли, мелкие безобидные крабы, рыбки причудливых форм, несколько маленьких очень опрятных медуз... Впрочем, это не мешало выбрасывать содержимое разом за борт, превращая все в чисто спортивный вариант, а на следующий день, отловив всякую мелочь, снова заполнять ею бассейн.
Была на лайнере и еще одна забава. В самой нижней носовой части судна находился так называемый «подводный бар» – гордость владельцев компании, придуманная еще в самом процессе проектирования судна. Хотя задумка конструкционно была и не очень сложной: подводная носовая часть имела скользящие вдоль корпуса створки, за ними находился другой корпус из абсолютно прозрачного стекла. Того самого, которое стоит на космических «Шаттлах». Публика, пришедшая первый раз в бар и не знавшая еще этого фокуса, оказывалась вдруг сидящей внутри воды.
Не обходилось при этом, конечно, без казусов. Но самое большее, что случилось, – с изящной молодой дамой, которая пролила коктейль прямо себе за лифчик и, разнервничавшись, дала пощечину джентльмену, который захотел помочь ей салфеткой. А так – мелкие визги. Потом публика с удовольствием сама шла в этот бар, поскольку матросы все время приманивали любопытных дельфинов или, выбрасывая сетку со свежим мясом, – акул. В общем, скучно никогда там не было, и даже ночью, потому что прожектора освещали темную воду вокруг и эффект движения в ней создавал совершенно особенное впечатление.

– Вот что, капитан, – начал Таккерт, выслушав сначала положенный в таких случаях доклад с эсминца о тамошней обстановке, – при любом признаке крупного тела в океане уберите всех людей с палубы и не удивляйтесь, если окажетесь обстрелянными из чего-то похожего на автоматическое оружие. Это будет не военный противник, а стрелы медузы.
– Простите, сэр?
– Вы что, меня плохо слышите?
– Извините, сэр.
– Тотчас свяжитесь с капитаном лайнера и передайте ему мое категорическое требование быть готовым очистить палубы от людей, если сигнал к этому к ним поступит.
– Да, сэр.
Закончив этот разговор, Таккерт перехватил несколько удивленный взгляд одного из своих помощников.
– Вы хотите что-то сказать?
– Я подумал, сэр, не лучше ли нам самим отдать такое распоряжение капитану лайнера, точнее, вам лично. Это было бы авторитетней.
– Не лучше. Потому что у него появится возможность расспрашивать меня о причинах происходящего, да еще, чего доброго, спорить. А так – создастся впечатление, что приказ отдан с самого высокого уровня по исполнительским звеньям, и не к кому апеллировать.
– Психологически очень верно, сэр, – улыбаясь, согласился помощник.
Таккерт опять вернулся к неприятной мысли о том, что очень плохо осознает предполагаемые действия медузы... Что, действия? Непонятно до сих пор, где эта тварь скрывается и откуда, черт бы ее побрал, может взяться.
– Два донесения, сэр! – обратился к нему кто-то из офицеров.
– Что там? Не зачитывайте, а скажите суть.
– Если коротко, сэр, в первом говорится, что рыбаки подобрали матроса с польского траулера. Парень плыл много часов, да к тому же очень плохо говорит по-английски. Но люди поняли его так, что на их судно напала то ли медуза, то ли сразу несколько. И он один остался в живых.
– Где это произошло?
– Очень далеко отсюда. Примерно у северного окончания бразильского побережья.
– География расширяется, – мрачно прокомментировал генерал. – Второе донесение?
– Очень неприятное по содержанию, сэр. И это совсем недалеко от нас, в здешней островной части.
– Ну-ну?
– Местный парень нырял недалеко от берега за лангустами. Увидел большую медузу – четыре-пять футов в диаметре колпака...
– Какая же это «большая»?
– Сэр?
– Ничего, продолжайте.
– Колпак, показалось ему, чем-то забит. Он полоснул медузу ножом и вытащил содержимое. Оказалось – полупереваренная женская голова с длинными волосами.
В центральной рубке вдруг наступила такая мертвая тишина, что стало слышно тиканье одного из приборов. Люди приостановились и замерли. И тот, что докладывал, застыл, глядя на генерала...
– Прибор у вас тикает, – после длинной паузы не к месту проговорил тот. – Разве не слышите? Раз тикает, значит, не отрегулирован до конца.
Кто-то двинулся к приборной панели, но остальные все равно молча ждали.
– Что же это получается, сэр, – робко осмелился, наконец, один из них. – Обычная медуза откусила голову девушке?
Но генерал, не реагируя, смотрел перед собой, и вопрос остался висеть в воздухе...
Вдруг он напряженно сощурил глаза и сдвинул брови. Потом раздраженно пощелкал пальцами в воздухе:
– Мелькнуло, я был где-то рядом. Этот второй случай мне что-то подсказал в связи с раньше прочитанным о медузах. Дурацкий прибор помешал... – Он развернулся в кресле и почти вцепился в свои бумаги. – Прошу в ближайшее время не обращаться ко мне без экстренной необходимости!

НЕДОБРЫЕ ОЖИДАНИЯ

Капитан «Морской звезды» несколько раз громко выругался, потом сел за столик и несколько минут сосредоточенно писал свое радиообращение к публике.
Смысл его был прост: синоптики сообщают, что в некоторой стороне от их курса может пройти ураган. В этих обстоятельствах он не опасен, но если вдруг краем своим попадет на маршрут корабля, пассажиры будут заранее предупреждены сиреной. В этом случае просьба ко всем немедленно уйти в каюты и не появляться до отбоя на палубе.
Капитан, прокашлявшись, произнес это все в микрофон и, выключив его, обратился к своему первому помощнику:
– Не верю я этим военным. Что-то они определенно знают, но не говорят. А мы здесь отвечаем за жизнь и здоровье каждого человека. Сократите число отдыхающего экипажа до минимума, незаметно для пассажиров проверьте готовность спасательных плавсредств и средств пожаротушения. И посматривайте на океан, посматривайте!
– Что там увидишь, ночью, кэп? – возразил первый помощник. – Приборы у нас, а тем более на эсминце, ведь все равно все покажут.
– Чувствую я – дело не из обычных. Так что посматривайте!
Он сам принялся обходить палубы, как и положено любезно здороваясь с пассажирами и иногда поглядывая за борт на воду, прекрасно освещенную вблизи огнями лайнера.
Чтобы сделать полный обход такой громадины ему потребовалось около получаса. Он видел, как персонал незаметно выполняет его инструкции, и океан был приятно тих. Это успокоило. Только белых медузьих шапочек в темной воде за бортом стало как будто бы больше...
Генерал стал читать материалы в обратном порядке, кусками, от нижних текстов к верхним. Так менее «затертому» зрению легче что-нибудь обнаружить. И два важных обстоятельства: напавшая на польский траулер медуза находилась отсюда слишком уж далеко. Это никак не могла быть «та самая». И второе: пусть колпак медузы даже не четыре, а пять футов. Все равно во внутреннюю ее полость, меньшую в поперечнике примерно на фут, никакая девушка не поместится. «Откусила голову», – как сказал кто-то из его подчиненных? Конечно, нет. Он хорошо представляет себе сейчас строение медузы...
Генерал минут через пять отложил еще пару страниц... Нет, не здесь, не в связи с этим у него мелькнуло какое-то очень простое решение в голове...
Десять часов вечера – самое время веселья на лайнере, и капитан сменил свой хоть и красивый, но темный вахтенный костюм на белоснежный.
Его первый помощник тоже переоделся, так как и ему надлежало участвовать в вечерних мероприятиях.
А капитану сегодня предстоял бридж. Поэтому оба только коротко переговорили на палубе, чтобы разойтись по своим направлениям к пассажирам.
– Все в порядке, кэп, у нас стопроцентная готовность на любой случай. И в океане нечего рассматривать кроме, разве что, медуз.
Оба машинально посмотрели за борт. И действительно, белых шапочек очень прибавилось и они, тут и там, красиво колебались на воде под отброшенным лайнером светом.
Капитан все-таки еще раз обошел верхнюю палубу. Обогнул бассейн и двинулся в обратном направлении, когда увидел группку веселящихся пассажиров. Он пожелал им доброго вечера и тут же был приглашен к общему зрелищу. В бассейне уже не было купающихся, кроме одной спортивного вида девушки, которая, стоя по грудь в воде, развлекала всех тем, что шуточно боролась с несколькими маленькими медузами.
– Эти крошки за что-то ее ужасно невзлюбили, – пояснил кто-то. – Смотрите, как эти маленькие агрессоры нападают.
Действительно, происходившее было смешным и необычным. Медузки со странной, несвойственной им подвижностью перемещались вокруг, будто хотели окружить и атаковать девушку. А та, смеясь, отбрасывала их, толкая перед собой воду и норовя ухватить какую-нибудь за колпачок.
– Хм, никогда не видел, чтобы они так быстро двигались, – искренне удивился капитан, – но все-таки не стоит, мадам, не исключено, что они могут нанести небольшие ожоги.
Девушка, видимо, и сама решила, что – хватит, и пустилась кролем к другому краю бассейна. Зрители тоже направились прочь вслед за капитаном...
Она подплыла к лестнице, чтобы выйти на бортик, ополоснула напоследок лицо водой и уже начала подниматься, как заметила медузу, быстро двигавшую колпаком в ее сторону. Не то, чтобы крупную, но поболее средних размеров.
– А ты здесь откуда взялась? – с удивлением произнесла она.
Медуза явно очень спешила, и к моменту, когда ноги девушки уже ступали на бортик, внезапно перевернулась к ней щупальцами, и одно из них вдруг длинно вытянулось и хлестнуло по воде совсем рядом.
– Ах, дрянь ты какая! – еще больше удивилась девушка. – Обязательно скажу служащим, чтоб завтра тебя выкинули за борт.
Партнером капитана по бриджу была пожилая очень влиятельная в нью-йоркских газетных кругах дама, а в паре против них играли дипломат и молодой, но уже чем-то очень отличившийся физик. Все трое – игроки, что называется, первого класса, поэтому капитану, чтоб быть с ними на уровне, требовались огромное внимание и сосредоточение. Тем более бридж, по мнению многих специалистов, стоит среди известных интеллектуальных игр сразу же на втором месте после шахмат.
На час капитан забыл обо всем остальном, и, кажется, нигде «не ударил лицом в грязь». Впрочем, этому возможно поспособствовало и то, что игра сегодня не оказалась слишком сложной. Расклады карт ни разу не составили той слишком опасной головоломки, когда партнеры перестают понимать друг друга или загоняют себя на заявление количества взяток, серьезно превышающего их возможности.
Капитан не был асом бриджа и поэтому с облегчением вздохнул, когда игра закончилась.
Все поблагодарили друг друга, а оказавшиеся в минусе противники предложили погасить свой незначительный проигрыш посещением «Подводного бара».
Чтобы попасть туда, следовало просто пройти к лифту. Кто-то еще, входя в него, поздоровался с капитаном и весело сообщил:
– Там внизу сейчас очень интересно. Мы попали в медузный поток, сэр.
– В медузный поток? – капитан чуть удивленно поднял брови. – Хм, ну-да, это бывает. В океане часто вдруг что-то появляется, а потом также неожиданно исчезает...
Внизу в прозрачном подводном овале было многолюдно и шумно. Для капитана с компанией тут же появился свободный столик. В самом удобном месте – на том небольшом пятачке, который завершал смыкающиеся по острой носовой линии борта корабля.
Внешний прожекторный свет пронизывал воду не только со всех сторон, но и под ними.
– Кажется, вода совсем-совсем рядом, – слегка поежившись, произнес дипломат. – Я здесь раньше был только днем. Сейчас, должен сознаться, впечатление менее комфортное.
– А мне нравится, – мелодично произнесла газетная дама, усаживаясь в пододвинутое ей кресло. – И посмотрите, сколько медуз. Думаю, придется сходить за фотоаппаратом.
– Вам не стоит беспокоиться, мадам. Завтра я преподнесу вам десяток превосходных снимков. – Он сделал какой-то знак стюарду и тот понятливо наклонил в ответ голову.
– Спасибо, капитан, но если здесь есть фотокамера, я, как профессионал, хотела бы пощелкать сама.
Капитан послушно наклонил голову, и через минуту дама получила в свое распоряжение отличный аппарат.
Медуз на самом деле было очень много. Они, казалось, летели беспорядочным потоком прямо в людей, огибая в последний момент острую невидимую преграду и проскальзывая по ней в обе стороны. И таким же быстрым потоком не в один, а в несколько рядов перемещались на расстоянии всего около одного фута под ногами.
Зрелище было подобно какой-то сказочной белой метели и очаровывало публику.
Капитана, впрочем, в наименьшей степени. И он, предпочтя всем, имевшимся в баре напиткам, ром, любезно повел общую беседу, не забывая, однако, что находится все-таки не на отдыхе, а на службе. Поэтому, мало интересуясь подводным карнавалом медуз, заодно посматривал исподволь в зал: на работу персонала, лица отдыхающих пассажиров, детали интерьера, которые, возможно, стоило бы в чем-то улучшить.
– Какая под нами глубина, капитан? – спросил физик.
Он ответил.
– А скорость судна?
– Сейчас – небольшая. Около пятнадцати миль в час.
Капитан ответил еще на несколько вопросов, потом искренне посмеялся над рассказанной дипломатом казусной историей, произошедшей недавно в политических кругах одного известного ближневосточного государства. И сам уже собрался поведать кое-что забавное из морской жизни, когда снова прозвучал вопрос молодого физика:
– А сейчас скорость судна существенно выросла, не так ли?
Капитан, улыбнувшись, отрицательно качнул головой:
– Это исключено. Мы идем строго по графику и не будем менять скорость до шести часов утра.
– Позвольте с вами не согласиться, скорость изменилась, это ясно из простых наблюдений. Взгляните, медузы вокруг уже не проскакивают мимо, а налипают на стекло.
В самом деле, он с удивлением увидел, что по носовой линии поток медуз стал плотнее, и их словно приплющивает к стеклу.
Он, не показав виду, забеспокоился. Первая мысль, которая сразу же пришла в голову – про военных и этот эсминец. Видимо, именно оттуда последовало распоряжение прибавить скорость. Но почему в таком случае вахтенная служба до сих пор не вызвала его под деликатным предлогом на мостик? Это форменное безобразие!
Капитан извинился, сказав, что ему придется отлучиться совсем ненадолго, и уже через минуту был у себя в рубке.
– В чем дело?! – резко обратился он к вахтенному офицеру. – Почему вы увеличили скорость судна, не уведомив об этом меня?!
Тот в ответ обескуражено уставился на него.
– Но, сэр, мы идем тем же ходом и ничего не меняли.
– Как это «тем же»?
Не преодолев еще раздражения, капитан подошел к приборной панели...
Несомненно. Приборы показывали пятнадцать с половиной миль, курсовые параметры были прежние.
– Прошу извинить, – испытывая и неловкость и недоумение, пробормотал капитан. – Так все у нас, значит, нормально?
– Если не считать, что мы плывем в необыкновенном скопище медуз. Вы видели когда-нибудь подобное, сэр?
Из рубки, которая помещалась над океаном на высоте примерно восьмиэтажного здания, под мощными, освещавшими океан впереди прожекторами была не вода, а белая колеблющаяся каша.
Капитан недовольно крякнул.
– Нет, и я такого не видел.
В «Подводном баре» физик опять обратил внимание своих собеседников на медуз:
– Ну очень странно, взгляните-ка. То, что при большой скорости медуз сплющивает о нос корабля, меня не удивляет. И там их уже целый пласт. Но почему они начали прилепляться к боковым стенкам, откуда их водным потоком как раз и должно срывать? И кроме того, посмотрите под ноги...
В том месте, где они сидели, под днищем судна, колыхались белые заросли. Чуть дальше внутрь, к публике этого еще не было, и белые шапочки продолжали там скользить мимо.
– Очень интересно! – воскликнула дама и щелкнула аппаратом.

Генерал еще раз продумал все от начала и до конца.
«Механизмы обратного действия», – вот как правильнее называть сложившуюся у него гипотезу, если пользоваться языком кибернетики.
Медузы и полипы, как он окончательно понял из перечитанных материалов, первичные, возникшие на планете, сложные биологические существа. Медузы изучены еще недостаточно хорошо, полипы – лучше. Однако основные природные свойства там и здесь – одни и те же.
Полипы и сейчас, как полмиллиарда лет назад, обладают одновременно и коллективно объединенным приемом выживания, когда отдельные индивиды срастаются в общий совместный организм, и, вместе с этим, способны отпочковывать от себя плавающие формы. Однако эти последние могут, хотя не всегда такое делают, снова прирастать к колонии полипов, причем совсем не обязательно именно туда, где произошло их рождение.
Из этого следует главный вывод: медузная форма в принципе способна к срастанию с себе подобными.
Но еще дальше: соединив это со свойствами отпочковываться, можно сделать вывод уже «центральный» – медузная форма способна распадаться на малые и объединяться потом снова в большие. Потенциально, хотя реальная обстановка до поры до времени не стимулировала их к этому.
Теперь понятно, как фантастическая медуза сумела проникнуть через узкий проход в островную бухту и, «обработав» несколько сотен жертв, уйти обратно. Исследованное уже дно просто завалено человеческими костями.
Гигантский организм сначала сложился из тысяч маленьких, затем, накормленный человеческим мясом, снова распался на множество отдельных особей. Поэтому никакая локация и не обнаруживала ничего в океане.
Аналогичным образом объясняется и голова девушки в сравнительно небольшой медузе, куда явно не могло поместиться все ее тело. Девушка стала добычей гораздо большего существа, которое распалось на несколько, но по каким-то причинам, до того, как жертва была полностью переварена.
И дополнительный вывод, который приходится делать в связи с гибелью польского траулера, оказавшегося слишком уж далеко отсюда.
Подводный мир имеет свою информационную связь. Да, и не стоит этому удивляться. Люди сто пятьдесят лет назад тоже бы очень удивились тому, что можно мгновенно связаться с любой точкой земного шара и разговаривать, как с человеком из соседней комнаты.
Электромагнитные колебания. Которые никто не придумывал, их просто научились использовать. Возможно, одна медуза не может передать что-то другой на слишком большом расстоянии. А на не очень большом или просто на малом? Цепочным методом? И сколько времени понадобится, чтобы такая цепочка опоясала весь земной шар?.. Можно прикинуть от имеющегося уже результата, но и так ясно – совсем немного.
Впрочем, о глобальных последствиях думать сейчас нет времени. Думать нужно о средствах борьбы с противником, который способен быстро превращаться «ни во что». И так же возникать – «из ничего».
Нет, быстро подсказал ему тренированный аналитический ум, главная проблема все-таки не в этом. Главное в том, как предотвратить нападение. А это значит... значит перехватить противника на той фазе, когда отдельные медузы еще не сложились в огромную атакующую массу.
Следовательно, необходимо уничтожать любое скопление мелких медуз. Но вот... сразу возникает вопрос – как? Артиллерия здесь вряд ли поможет, если поможет вообще. Ну взбаламутит воду, перетряхнув медуз. И всего-навсего. Еще более мощные взрывные средства выбросят тонны воды вверх... что не помешает медузам, взлетев, обратно и плюхнуться.
Проклятие! Кто мог бы предположить, что это такая трудно преодолимая задача. Объект, пока не сложился во что-то большое, не может быть разнесен взрывными средствами. А когда сложится... во-первых, почувствовав опасность, может сразу же и распасться, а, во-вторых, сложится именно перед атакой на что-то или, точнее, кого-то. И как тут успеть?..
Забрасывать в скопления медуз сети, а потом этот улов сушить? Военные корабли для такого дела совсем не пригодны. Частный рыболовецкий флот? А рыбу людям кто станет ловить? Папа Римский?
Стоп, стоп! Кажется, мысли заехали совсем не туда. С планетой – потом. У него же под самым носом беда, с ней в первую очередь необходимо что-то решать. Лайнер с сотнями пассажиров, который сейчас именно через эту опасную зону движется. И командир эсминца, который так и не получил четких инструкций – что ему конкретно делать.
Нужно было очень сосредоточиться и подумать...
Однако решение вдруг пришло само, простое, как стукнувшее в темя Ньютона яблоко.
Огонь! Естественный огонь, который разгорится по воде от выпущенного и подожженного топлива. Пусть-ка попробуют эти медузы в таких условиях что-нибудь сделать.
Генерал приказал вызвать на связь командира эсминца.

ПОЗДНО!

– Докладываю обстановку, сэр! В целом ничего серьезного и никаких крупных объектов вблизи в океане. Но только что со мной связался капитан лайнера и сообщил, что они попали в зону очень интенсивного скопления мелких медуз. Говорит, вся поверхность ими просто забита, и это его беспокоит.
– Лайнеру уходить из медузьего поля на полном заднем! – быстро скомандовал Таккерт. – Вам идти прямо к ним. Чтобы ни одного человека на палубе и у вас, и у них! Выпустите как можно больше топлива в медузье поле и подожгите напалмовыми шашками.
– Понял вас, сэр! Я всего в пяти милях и уже выслал в ту зону вертолет.
– Срочно верните его!
– Но почему, сэр?
– Я сказал – срочно!

Капитан и люди в рубке удивленно смотрели вниз, на океан перед носом лайнера и не понимали, что происходит. Внизу, под прожекторами, была уже не вода, а студенистая белая дрожащая масса, которая, быстро поднимаясь, росла и наползала на нос огромным широким горбом.
Люди не успели обменяться словами, и раздалось только несколько недоуменных восклицаний. В воздухе на низкой высоте появился и попал под рассеянный свет прожекторов военный вертолет. Пилот, видимо, тоже пораженный зрелищем, повис над носовой частью чуть выше капитанской рубки.
– С эсминца приказывают дать полный задний ход и убрать людей с палубы. Вы слышите, кэп?!
Капитан услышал, но не успел ответить, потому что внезапно огромная белая лента выбросилась к вертолету откуда-то снизу, обвила его, мотнула из стороны в сторону и, как легкий камушек, швырнула вниз в океанскую темноту.
– Немедленно выполняйте! – закричал капитан. – Общая по судну тревога!
Теперь он увидел, как из белой колеблющейся массы, поднявшейся над носовой частью лайнера, вылез и заполнил собою палубу огромный студенистый клубок, нагромождаясь, он начал расплетаться на колоссальные щупальца...

«Подводный бар» вдруг принялся обрастать снизу белыми зарослями так быстро, что это заметили все присутствовавшие.
Зрелище совсем не выглядело приятным, и многие встали из-за столиков, гляда в прозрачный пол у себя под ногами.
Вся стеклянная носовая часть, казалось, тоже торчала в этой странной студенистой массе.
– Мне здесь не нравится, – нервно произнес дипломат. – И капитан, похоже, не думает возвращаться.
– Мне тоже, – поддержал его физик.
– А мне, как раз, интересно, – возразила дама.
И тут же они услышали за своей спиной крики:
– Смотрите, смотрите!
Все в баре устремили взгляды на левую прозрачную стенку борта, по другую сторону за которой двигался фантастического размера темно-серый сетчатый глаз...
Он не имел зрачка или чего-то вроде ресниц или век, а просто помещался внутри окончания белого, толще человеческого тела, отростка. Двигался вдоль, приподнимаясь и опускаясь, и смотрел внутрь. И тут же по всему кораблю раздалась сигнальная сирена тревоги.
– Мы в лапах у чудовища! – задрожав, выпалил дипломат. – Бежим отсюда!
– А почему вы решили, что наверху безопасней, чем здесь? – здравомысленно поинтересовалась дама, но приводить доводы уже было бессмысленно.
Первые паникеры спровоцировали остальных, и началось массовое и не очень красивое бегство...
– Фу, – произнесла дама, оставшись через минуту в большом совершенно пустом подводном зале. – Есть здесь хоть кто-нибудь?
– Э... я, мэм, – произнес кто-то, робко высунув голову из-за длинной стойки, где совсем недавно трудились несколько барменов.
– Сделайте мне бренди. И себе заодно. За мой счет.
Она подошла поближе к прозрачному борту, где глаз, перемещаясь, продолжал свои наблюдения, и щелкнула несколько раз фотоаппаратом.
– Нет, дорогой, – ласково пропел ее голос, – сюда ты наверняка не попадешь.
– Вы так уверены, мэм? – спросил сзади бармен, и было слышно как бутылка в его руке мелко постукивает о край стакана.
– Абсолютно уверена. Такой гигантский корабль утащить в воду просто невозможно. Сейчас, мой друг, нужно просто не высовываться. И – главное без паники. Знаете, кто так сказал? Карп, когда его положили на сковородку.
– Очень остроумный карп, мэм, – охотно согласился бармен. – Только этот проклятый глаз, и все остальное... Что, вы считаете, тут происходит?
– Кажется, начинаю догадываться...
Обстановка за прозрачной оболочкой корпуса явно изменилась.
Глаз исчез, потому что вся длина по обоим бортам и днищу была уже затянута соединившейся в один упругий материал белой массой. Она пульсировала, как будто гигантские губы охватили всю переднюю часть корабля, а там, у самого носа, снова образовалось освещенное действовавшими еще прожекторами водное пространство.
Дама подошла к стойке и, взяв стакан с бренди, предложила бармену сделать то же:
– Обязательно выпейте, это вас укрепит.
Тот, хлопнув залпом свою порцию, хотел было поставить стакан на стойку, но неожиданно выронил его себе под ноги и в ужасе уставился вперед:
– О, Боже, что это?! Люди попадали за борт!
Дама тоже смотрела туда, делая маленькие глотки из своего стакана...
– Я так и думала.
– Они тонут!
Человек показывал пальцем вперед, где в странной подводной емкости по ту сторону носового стекла болтались и корчились человеческие тела. И действительно, все выглядело так, будто люди все время падают сверху и погружаются в воду.
– Нет, мой друг, это не то, что вы думаете. Мы просто сейчас находимся внутри гигантской медузы. Но судя по тому, что здесь работает кондиционер, судно там оказалось еще не полностью.

– Представьте себе, сэр, детский кораблик, который уже наполовину втянула в себя обыкновенная медуза, и обвила всего щупальцами. Вот что я вижу с расстояния полумили. В таких, примерно, пропорциях. Похоже, она собирается загнать его целиком внутрь.
Под выпущенными эсминцем, развешанными впереди над черным океаном осветительными ракетами картина напоминала, по меньшей мере, сюжет из неснятого еще фильма космических войн. Черное небо и океан сливались в одно, казалось, пустое пространство, в котором белый шевелящийся медузий гигант пожирал расцвеченное огнями техническое сооружение.
– Я не могу атаковать, сэр! Любой взрыв нанесет кораблю пробоину.
– Передайте лайнеру – пусть сменит задний ход на самый полный вперед. А вы немедленно обходите медузу и выпускайте на воду топливо. Используйте для поджога напалм, чтобы поверхность вовсю полыхала.
– Лайнер станет заталкивать туда медузу?
– Правильно поняли, только давайте ему команды, чтобы сам он весь не въехал в огонь.

Эсминец понесся вперед, чтобы пройти совсем вплотную к гигантской вылезшей из воды полусфере, и те, кто был в рубке, и сам капитан, почувствовали вдруг какие они маленькие рядом с ней.
– Плотнее!.. Ближе!.. Еще плотнее! – командовал он штурвальному, который, улучив момент, оторвал от руля руку и перекрестился...
Медузий гигант уловил, что кто-то начал суетиться за его спиной, и пущенное назад щупальце обошло и будто осмотрело эсминец. Как раз в этот самый момент капитан дал команду – открыть сброшенные в воду топливные шланги. Гулявшее над палубой щупальце через несколько секунд вздрогнуло, приостановилось... и так же неожиданно исчезло.
Потом по корпусу эсминца пробарабанил звенящий дождь, и около десятка черных подобий стрел отскочило от пуленепробиваемого стекла рубки.
– Что это?! – раздались удивленные голоса.
– Не обращать внимания, – проронил командир. – Генерал предупреждал меня о подобной атаке. – И снова дал команду штурвальному: – Начинаем отклоняться от медузы и делаем большой круг!

– Становится душновато, мэм.
– Это потому, что уже не работает кондиционер.
– Сломан, вы думаете?
– Нет, просто воздухозаборник тоже оказался в полости медузы.
– Мэм, этак мы скоро задохнемся.
– Не очень скоро, на полчаса здесь воздуха хватит. Можете мне верить, первую половину своей жизни я занималась научной журналистикой.

– Какая у нас духота в каюте, и долго это, черт возьми, будет продолжаться?!
– Ты же две минуты назад сама слышала. По внутреннему радио опять передали приказ не выходить из кают.
– Плевать мне на эти приказы! И что за белая гадость залепила нам весь иллюминатор?!
– Не подходи к двери, я тебя умоляю!
Молодая женщина демонстративно распахнула дверь каюты во внутренний коридор.
– Мужчина, а трусишь, – самодовольно сказала она, ступая за дверь. – Уф, здесь воздух гораздо свежее.
Она взглянула вдоль коридора, на секунду застыла... и сделала вдруг отчаянное движение, пытаясь впрыгнуть из коридора обратно в каюту.
Огромная белая лента в один момент обхватила ее поперек корпуса, и... в дверном проеме уже никого не было.
Он выскочил в коридор и только успел увидеть, как ее схваченное тело взмыло вверх по коридорной лестнице.

Эсминец успел вернуться на свою прежнюю наблюдательную позицию, а нефтяное поле уже вовсю полыхало.
– Мы движемся вперед, но очень медленно! – прокричал по рации капитан лайнера. – Ничего не видим, потому что залеплены белой дрянью, и в рубке уже очень мало воздуха!
– Продержитесь еще немного, – как мог, приободрил командир эсминца. – Огонь ей не нравится.
Медузе действительно очень не нравился огонь, куда, хоть и с трудом, заталкивал ее лайнер.
Сначала она отлепила от корабля несколько щупалец и они отправились проверять, что делается у нее за спиной. Проверка, видимо, не показала ничего хорошего, потому что все щупальца, вдруг отпрянув от корабля, ринулись назад, как отброшенные ветром длинные женские волосы.
– Артиллеристы, напалмовыми зарядами! – тотчас же прозвучал командирский голос. – Сплошной огонь! Один градус влево от осевой линии, дистанция – восемьсот ярдов.
Медуза, оказавшись в ловушке, никак не желала спечься. Ее бесчисленные щупальца лупили по воде, стараясь разметать пламя, и, извиваясь, бросались вверх, чтобы вовремя избежать смертельной для себя порции огня. Их было так много в этом искрящемся змеином потоке, что, подменяя друг друга и перемешивая горящий слой океанской водой, медуза несомненно быстро справилась бы со своей задачей, но ухнувшие и забившие очередями скорострельные залпы заставили вдруг все щупальца разом вздыбиться.
– У моей первой девушки была такая вот прическа, называется «Чиполино», – неожиданно вырвалось у штурвального. – Неудобная штука, сэр.
Командир в ответ раздраженно махнул рукой и прокричал в микрофон:
– На лайнере! Слышите меня?! Стоп машина, дальше не надо!
Медуза была уже вся в огненном поле и вместе с тем надежно защищала собой от огня переднюю часть судна.
– Вас понял, но нам уже почти нечем дышать, – прохрипел в ответ капитан.
– Чуть-чуть, ребята! Остались совсем пустяки!
«Медузья прическа» теперь извивалась в неистовом танце, казалось, заботясь только о том, чтобы спасти самое себя.
– Жарься, жарься, детка! – со злобным удовольствием проговорил командир, и тут же все увидели, как пучок щупалец вдруг поник и сложился, а огромная белая полусфера начинает рваться и расползаться.
– Ур-ра-а!! – разнеслось по рубке.
Куски белого месива сваливались с лайнера, и вот, уже открылась его носовая часть.
– Полный назад, ребята! – радостно скомандовал лайнеру командир. – Сейчас мы тут для профилактики еще поработаем. – И отдал приказ по внутренней связи: – Артиллерия, приготовить фугасы!

Крейсер пришел на место событий с начавшимся уже рассветом.
Лайнер давно покинул маршрут и достиг уже ближайшего крупного порта. Там следовало окончательно подвести итоги этой трагической ночи. Хотя и по предварительным сводкам стало известно, что человеческие жертвы перевалили за двести. Люди рассказывали страшные вещи о щупальцах, гулявших по всему кораблю, хватавших людей даже не по одному, а по двое и по трое. О тех, на чьих глазах были схвачены близкие, и о сошедшей с ума женщине, которая бежала по палубе за щупальцем, уносившим ее ребенка и мужа.
Избежали нападения лишь те, кто, запершись, просидел в каютах. Возможно, щупальца не догадывались, что за гладкими панелями находятся люди, но более вероятно, им не нужно было выбивать легкие двери, потому что очень многие скопились во внутренних холлах, ресторанах и барах. Часть пассажиров вообще не успела или, после сигнала тревоги, из любопытства не пожелала покинуть палубы.
И уже прозвучала информация о том, что пожилая известная журналистка сделала феноменальные снимки в прозрачном подводном баре, которые оценивает в десять миллионов долларов...
Генерал Таккерт приказал спустить на воду свой катер. Воинский этикет требовал лично явиться на отменно действовавший в таких условиях эсминец, чтобы выразить благодарность команде и капитану.

– Значит, вы уверены, что от медузы ничего серьезного не осталось? И она не смогла распасться на множество выживших организмов?
– Абсолютно уверен, сэр! Я с рассветом два раза обошел весь участок. Вода, конечно, очень грязная от полусгоревшего топлива. Да, в ней полно аморфной медузьей слизи, иногда и крупными кусками. Но ни одной самой маленькой медузы мы не видели.
– Рыбы, мертвой, наверно, полно... – полувопросительно произнес Таккерт.
– Плавает, сэр. – Командир эсминца опустил голову и тяжело вздохнул. – Еще, куски человеческой одежды плавают, и я видел маленький детский башмачок...

БОЛЬШАЯ ВОЙНА

На двадцатый день профессора Таккерта посадили в кресло.
Одна нога в гипсе, правая. Но левая вообще в полном порядке, и ободранная на ней в некоторых местах кожа уже зажила. Левая рука в жестком каркасе, на растяжке, но пальцы, что очень приятно, неплохо двигаются. И гипс, и растяжку должны через неделю снять. А главное – нейрохирурги считают, что операция на затылочной части прошла исключительно удачно. И позвоночник при многих ушибах оказался цел. Странно: так, в общем, легко отделаться после отчаянного прыжка с совершенно отвесной скалы.
А что оставалось? Следующий залп гигантских стрекательных клеток пробил бы его во многих местах насквозь. Он и так чудом уцелел после первого.
Сегодня утром ему опять принесли кассету с радиограммой от Пита. Бодрые слова и пожелания скорейшего выздоровления. И ничего о том, что там делается у них в океане.
Радио нет, газет – тоже.
Категорически заявляют, что пока снимки головного мозга не покажут полную картину выздоровления, ни к какой информации его не допустят. Значит, информация не самая утешительная, иначе – что и зачем скрывать?
 Медузы... эти первые очаги сложной жизни. Причем, настолько сложной, что до сих пор, например, непонятно, как при их размножении из простого и биологически совершенно инертного сгустка образуются эти видящие, слышащие и обладающее многофункциональной нервной системой животные.
Хищник... который не имеет в природе ни одного естественного врага. Понятно, почему – медузы в разной степени, но все ядовиты. Сейчас это защищает их от любого противника. Но! Они были такими и более пятисот миллионов лет назад, когда в океане не существовало еще даже простейших ракообразных. Против кого или против чего был тогда направлен их яд? Странно, что над этим мало задумывались. А выдвинутая им теория вызвала лишь, как это принято говорить, «чисто академический» интерес. И осталось без внимания самое главное.
– К вам трое молодых людей, профессор, ваши студенты, – старшая медицинская сестра строго подняла вверх указательный палец: – Но никаких серьезных разговоров, поэтому я тоже поприсутствую.
– Как, неужели?! Мои мальчики? – обрадовался Таккерт, увидев в дверях знакомые улыбающиеся физиономии. – Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте!
Троица вошла и сразу же загалдела о том, как они рады видеть его выздоравливающим, и как они испугались после первого сообщения о гибели всех людей на острове, и что коллеги-профессора шлют наилучшие пожелания и надеются увидеть его через месяц снова в университетских стенах...
– Увидят, – вмешалась строгая медсестра. – Если в ближайшее время никто не будет волновать профессора и мешать ему восстанавливаться. А корзинку с фруктами поставьте на тот маленький столик. Их, наверное, нужно предварительно вымыть...
– Они чистые, мэм! Неужели вы думаете, мы принесли бы любимому профессору немытые фрукты! – сразу затараторили трое, и Таккерт вдруг заметил обеспокоенные выражения на их лицах.
– Ну хорошо, хорошо.
Она подошла к окну, показывая, что не мешает им продолжать разговор, и, воспользовавшись этим, один из ребят хитровато мигнул в сторону корзинки.
Профессор в ответ полуприкрыл глаза, дав этим знать, что – «понял».

Ближе к вечеру, незадолго перед тем, как возвратиться в постель, Таккерт «разобрался» с фруктовой корзиной. Большой, торчавший посередине грейпфрут и оказался тем самым придуманным ребятами тайником, где был запрятан маленький, но мощный японского производства радиоприемник.
Пришедшая проведать его перед сном медсестра осталась довольна тихо засыпающим пациентам, поправила ему, от нечего делать, и так аккуратно лежавшее одеяло и оставила одного.
Профессор выждал, на всякий случай, с пятнадцать минут, потом, вложив клемму на шнурке в ухо, начал работать «настройкой».
Он предполагал, что придется долго ловить нужные сообщения среди прочего информационного мусора, но очень ошибся: слово «медузы» сразу же замелькало в эфире на разных языках, и он, не долго думая, начал слушать французскую передачу, где, выступал известный ученый, в прошлом – сотрудник самого Жака Кусто.
«... и с вашей точки зрения, нападения медуз будут еще длительное время продолжаться?» – спросил, судя по всему, радиожурналист.
«Боюсь, произойдет именно это. Я уже говорил, что меньше всего хочу запугивать, но следует сделать логический вывод – медузы, в силу неизвестных нам обстоятельств, перешли к принципиально иному образу жизни, двинувшись по пути создания крупных форм. То есть избрали новый и исключительно хищный способ выживания. Им все равно ведь, какими животными белками питаться: мелкими организмами или очень крупными. Хуже того, избрав новый способ существования, медузы как животная организация, быстро убедились в том, что второй способ значительно более эффективен. Гораздо удобнее сразу накормить тысячу объединившихся особей китом или десятком схваченных с палубы людей, чем на протяжении длительного времени заниматься поимкой биологической мелочи».
«Но как, в таком случае, объяснить, что их объектами нападения становятся главным образом люди. У медуз обнаружился особенный интерес к человеческому мясу или, может быть, на уровне своего сознания, они возненавидели нас и объявили войну?»
«Думаю, что ни то, ни другое. Я объяснил бы это тем, что все крупные обитатели моря очень подвижны, обладают превосходной локацией и очень сильно развитым чувством опасности. Киты, дельфины и всякая крупная рыба не поплывет в сторону большого скопления медуз. Им там просто нечего делать. И всячески постарается избежать близости с уже образовавшимся медузным гигантом. Жертвами тут могут стать только зазевавшиеся. А человек, если так можно выразиться, гораздо проще. И опыт многих уже успешных нападений только укрепляет поведенческий инстинкт медуз, побуждая искать прежде всего в человеке свою добычу».
«В связи с этим, недавний разгром острова Святой Елены и туристического мальтийского побережья»...
«Да, на мой взгляд, это не следует рассматривать как агрессию против человеческой цивилизации. Хищник просто охотится на то, что ему доступней».
Марк Таккерт, вздрогнув, чуть сдвинул настройку, и тотчас услышал английскую речь.
«Практически все военные и добровольные силы гражданской обороны Австралии приведены в готовность. Самая опасная по своей токсичности жительница этой океанической фауны – «Оса» – начала нападения. В отличие от прочих медуз, объединившись в гиганта, «Оса» не действует на корабли или береговые полосы непосредственно силовыми методами. По-видимому, прекрасно сознавая свою ядоносную силу, а надо отметить, что яд «Осы» во много раз токсичнее яда кобры, эта медуза сначала обстреливает объекты гранатоподобными смертоносными ампулами. Люди, на которых попало хоть несколько капель, погибают в течение десяти-двадцати секунд. Как правило, у них происходит паралич дыхательных путей. И только потом «Оса» пускает в ход щупальца и собирает жертвы. К счастью, хорошо организованная защитная система австралийцев сумела вовремя предотвратить нападение гигантской «Осы», подошедшей к Сиднейской бухте. И настроение на австралийском побережье в связи с этим преобладает оптимистическое. Однако на многочисленных островах и архипелагах в соседних южных морях наблюдается настоящая паника. Никто не хочет эвакуироваться морем, и местные жители и туристы скопились в огромных количествах в островных аэропортах. Проблема в том, что подлет к ним для приземления на аэродромную полосу неизбежно должен осуществляться над морем. А гибель двух пассажирских лайнеров, получивших при снижении десятки пробоин от выпущенных гигантскими медузами стрел, приостановила эвакуацию. Пассажирские компании отказываются уже в этом участвовать. В частности, президент ассоциации Американских международных линий заявил: «Военные должны обеспечить нам безопасный взлетно-посадочный коридор. Наши воздушные экипажи, включая даже самых молоденьких стюардесс, готовы вылететь в любую минуту. А мы, руководители компаний, готовы предоставить для этого самолеты. Однако представьте себе, что будет, если лайнеры начнут гибнуть не при подлете к аэропортам, когда их салоны пусты, а при взлете и наборе высоты, когда в них будут находиться сотни людей». В ответ на это из Пентагона заверили, что в ближайшее время военно-морские подразделения США и стран НАТО начнут обеспечивать такие коридоры, но для подхода судов в нужные регионы требуется время. В свою очередь, образованная при газете «Нью-Йорк Таймс» специальная экспертная группа сделала заявление, согласно которому Пентагон, попросту говоря, блефует. По их мнению, для обеспечения безопасности взлета с островных аэродромов военные корабли должны контролировать соответствующие морские участки площадью около шестидесяти квадратных миль. Это та площадь обстрела, с которой медуза-гигант сможет достать самолет пока он не выбрался на практически уже безопасную высоту в четыре мили. Сделав несложные расчеты, специалисты «Нью-Йорк Таймс» утверждают, что существующих военно-морских сил США и НАТО может хватить лишь для проведения таких операций на тридцати процентах оказавшихся в бедственном положении островных территорий. Что же касается других стран, из предварительных международных переговоров уже следует заключить: их силы будут полностью задействованы для собственной защиты.
По только что поступившему сообщению.
Несмотря на все объявления о смертельной угрозе медуз, многие люди пытаются заходить в океан, полагая, что на мелководье с ними ничего не случится. Так решил и один незадачливый аргентинец, окунавший свою четырехлетнюю дочку у берега, там, где «всего по пояс». Неожиданно он получил хлесткий обжигающий удар по лицу, выпустил из рук ребенка и, ослепленный, не мог уже определить, что происходит с кричащей девочкой. К счастью совсем рядом находился еще один купающийся, который и бросился на помощь. Удивительно, нападавшей оказалась всего лишь средних размеров медуза – один фут в диаметре, – которая пыталась утащить за собой девочку. Человек, спасший ребенка, даже не сразу ее заметил. Конечно, такая медуза не могла поглотить свою жертву, а значит, готовилась, утопив девочку, пригласить потом своих подруг для объединенной совместной трапезы.
Далее – экономические новости...»
Марк Таккерт хотел уже поискать что-нибудь на других волнах, но, задержавшись, понял, что не нужно этого делать.
«Фантастический рост цен на фьючерсные продовольственные контракты Чикагской биржи продолжается и, судя по всему, правительство не сможет с этим справиться. Похоже, производители зерна и зернобобовых культур как минимум втрое увеличат свои состояния. Рыбопродукты, которые составляли треть пищевого рациона в Америке и Европе, сократятся в скором времени практически до нуля. Кроме того, кормовая база животноводства, лишившись рыбных пищевых материалов, должна будет полностью перейти на зерно, что само по себе увеличит мировую потребность в нем более чем в полтора раза. Цена на сырую нефть из-за угрозы танкерным перевозкам, выросшая в последнее время на сорок процентов, поднялась сегодня еще на пять. Естественно, бум на сельскохозяйственное сырье и нефтепродукты, создав панику, потащил за собой прочие цены, и на Нью-Йоркской фондовой бирже идет безудержная игра на повышение. Вместе с этим, произошло резкое падение цен на золото, которое в этих условиях перестало всех интересовать. Однако некоторые авторитетные биржевые специалисты предупреждают, что хаотичный и непонятный сейчас никому до конца процесс нового ценоформирования быстро приведет к потере контроля за ситуацией и многие крупные компании потеряют естественные рынки сбыта. В связи с этим нужно ожидать скорое падение курсов по многим акциям, которое будет стимулировано такой же безудержной игрой, но уже на понижение.
Из политических новостей следует отметить вчерашнее удивившее всех заявление российского президента, сказавшего, что в отличие от других, он никаких медуз в свою страну не допустит. По-видимому, России, имеющей большую, но совершенно безлюдную прибрежную зону Северного Ледовитого океана, действительно не о чем беспокоиться. Однако судя по тому, как их президент, движениями пальцев по столу, изображал нашествие медуз, он может путать их с какими-то другими животными. Вызвало удивление и то, что главную ответственность по борьбе с медузами он возложил на министра внутренних дел».
Профессор решил отдохнуть, выключил приемник и минут десять лежал с закрытыми глазами, переваривая услышанное.
Понятно было, что масштаб событий значительно страшнее того, что прозвучало сейчас в этих коротких и отрывочных сводках. Страшнее было и то, что не прозвучало, но так понятно ему сейчас, хотя, конечно же, и кому-то еще из специалистов.
Размножение. Огромная новая питательная среда для медуз очень быстро скажется на этом процессе. Можно было бы сделать прикидочные расчеты, и он их потом обязательно сделает, но то, что медуз в океане уже через полгода окажется как минимум в два раза больше, понятно уже сейчас. И им потребуется больше пищи, что будет не только поддерживать, но и развивать агрессивный модус этой среды. А через два года... если все пойдет таким чередом? Их будет больше, что-нибудь, в двадцать раз. Через три года – в сто. Медузовые моря и океаны, уничтожающие всю прочую живность. И зря себя чувствуют сейчас в безопасности континентальные жители. Медузы прекрасно приспосабливаются к пресной воде. Так что и лондонцы, и парижане в один из прекрасных дней...
Он снова включил приемник и начал водить настройкой. Скользнул по музыке, попробовал вслушаться в немецкую передачу, но, все-таки не очень хорошо понимая этот язык, быстро нашел затем англоговорящую станцию.
«... та же незавидная участь постигла теперь португальцев. Весь рыбопромысловый флот южного европейского побережья сплоченно действует по отлавливанию медуз. И это уже второй случай, когда вытянутая сетями медузная масса, прежде чем ее успели выложить под солнце на палубу, сложилась в атакующее чудовище. Единственный уцелевший моряк, наблюдавший все это из рубки, рассказывает, что только лишь сеть с медузами раскрылась над кормовой палубой, оттуда вывалились не отдельные небольшие особи, а грязно-прозрачный комок из щупалец. Он тут же схватил двух находившихся рядом матросов. Остальные, бросившиеся на помощь, с криками повалились и, корчась от судорог, скончались менее чем за минуту. Все найденные их потом тела были усыпаны тонкими черными иглами, примерно, полудюймовой длины. Чудовище удовлетворилось добычей двух схваченных моряков, которые все время кричали и безуспешно рвались из сплетенных щупалец, и перекинулось за борт.
Японские ученые уже просчитали низкую эффективность борьбы с медузами путем их поимки сетями с последующим высушиванием на солнце. Как они полагают, в лучшем случае таким способом можно сократить популяцию на двадцать процентов в течение года.
Авторитетный морской генерал США Пит Таккерт еще раз заявил, что толчком к переходу медуз в новое состояние послужили проведенные русскими или китайцами испытания нового неизвестного оружия в Атлантике. Его крейсер, зафиксировал эти испытания и охотился там за неизвестной подводной лодкой, которой все-таки удалось уйти».
– Ох и поросенок же ты, Пит! – не удержался профессор.

«Сорокатрехлетняя жительница Канады, не бывавшая ранее замужем, объявила, что во время отдыха на побережье стала жертвой сексуального нападения самца-медузы. По ее утверждению, она уже чувствует себя беременной. Журнал «Плейбой» заинтересовался этой историей и собирается сделать короткометражный фильм для показа в своей очередной телепрограмме».
Профессор, решив, что услышанного более уже, чем достаточно, выключил приемник и, лежа в темноте с открытыми глазами, долго думал. Видимо, этот процесс привел его к какому-то результату, потому что в конце концов он удовлетворенно хмыкнул и быстро заснул.

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

– Чудеса какие-то, профессор. У вас прекрасная энцефалограмма, отличные показатели. Как будто и не было никакой операции на мозг.
– Это потому, что он у меня активно заработал, дорогие коллеги.
– Очень рады за вас. И, видимо, теперь можно допустить к вам вашего брата.
– Он же где-то в океане.
– Да, но постоянно связывается с нами оттуда и узнает, когда можно будет с вами поговорить.
– Чем скорее, тем лучше, я думаю.
Люди в медицинских халатах неуверенно переглянулись...
– Однако за время вашего нахождения в клинике в мире многое переменилось.
– Догадываюсь, – осторожно, чтобы не разоблачить себя, ответил Марк Таккерт.
Еще через час ему сообщили, что брат вылетел и будет здесь уже во второй половине дня.

Пит очень изменился. Похудел, осунулся, и на его темном от загара лице очень нехорошо смотрелись казавшиеся злыми, не находящими себе места глаза.
– Кажется, ты ни о чем еще не информирован, Марк? – спеша, проговорил он, только на секунду нагнувшись к креслу, чтобы обнять брата за плечи.
– Нет, я все знаю.
– Откуда? Впрочем, не будем тратить на это время. Твои прогнозы?
– Даже если медуз будут отлавливать для уничтожения сетями, как это уже начали делать, через год в океане их будет в три раза больше. Через три года – в пятьдесят-шестьдесят. Они сожрут в океане все, а людям придется держаться подальше от берега. Не представляю себе, как будут защищены от медуз реки, куда они вскоре двинутся. Даже сквозь самые маленькие ячейки они смогут пропускать свои жидкообразные зародыши. И вот что еще, Пит. Вы все привыкли видеть медуз на поверхности и полагаете, что они именно там и живут. Любой медузе ничего не стоит опуститься на сотню и более футов и точно также продолжать там свое существование. Они скоро так и начнут действовать в ответ на попытку отлавливать их с поверхности сетями. Так что тем более не стоит заниматься этой ерундой.
– Марк, я прилетел сюда не для того, чтобы узнать, чем нам не стоит заниматься. А чтобы понять, что делать. Прости, но даже желание повидать тебя тут не было главной причиной. Погибло уже более ста тысяч человек, Марк.
– Это все благодаря русским или китайцам, как я понимаю?
– А ты хотел бы, чтобы из-за случайного стечения обстоятельств весь мир возненавидел нашу страну?
– Нет, я бы этого не хотел. Но только, как говорил наш папа, случайности – всегда дело человеческих рук.
– Теперь не время об этом, Марк!
– Да, на самое главное никогда не хватает времени.
– Самое главное сейчас – спасение людей. – Он вдруг посмотрел на старшего брата долгим пронизывающим взглядом и напряженно выговорил: – А ты ведь знаешь, как это сделать. Ты что-то важное знаешь. Меня тебе не обмануть.
Они с полминуты молча поглядывали друг на друга.
– Ну что, профессор? Раскалывайся, говори...
– Вот так, да? Явился сюда к больному человеку... Ты мне еще пистолет к виску приставь.
– Не взял с собой. Поэтому, давай по-хорошему.
– По-хорошему... – проворчал Таккерт-старший. – А я не уверен, что в конце концов это не приведет к еще худшему результату.
– Марк, дело ведь не в том только, что океан будет заполнен хищными медузами. Наш стратегический центр пришел к совершенно ужасному выводу. Если объединить используемые людьми пищевые ресурсы океана, транспортные перевозки, огромную туристическую индустрию, шельфы, на которых уже нельзя будет добывать нефть, а это, в том числе, Персидский залив, если объединить все эти потери, Марк, мировая экономика обрушится на сорок пять процентов. Это не значит, что люди будут почти вполовину хуже жить. Это означает гибель цивилизации. Ты биолог, и прекрасно понимаешь, что из живого организма можно изъять небольшую часть, но никак нельзя изъять почти половину. Он весь погибнет от такой операции.
Профессор заволновался и даже попробовал встать из кресла.
– Но то, что я могу предложить, возможно, окажется еще хуже. Исправит ситуацию в одном, но непоправимо испортит другое.
– Нам нечего терять.
– Ошибаешься, погибнуть может все человечество. И очень быстро.
– Марк, как сказал мне один умный еврей: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». А я тебе скажу старое военное правило: из двух зол всегда лучше то, которое меньше длится. Рассказывай, как справиться с катастрофой сейчас, а следующую за ней мы рассмотрим отдельно.
Профессор просидел какое-то время молча, потом вздохнул и сделал неопределенное движение бровями:
– Ну что же, видимо, я и не имею права скрывать от людей свои знания, а дальше их дело, как этим распорядиться. Только, ей-Богу, Пит, так неприятно думать, что мир управляется кучками каких-то военных балбесов!
– Согласен, мне тоже не всегда это нравится.
После такого обезоруживающего ответа Таккерт-старший еще раз вздохнул и начал:
– Да будет тебе известно, мой дорогой, что в океане водится одна маленькая и очень оригинальная рыбка «Нумета». Она никогда не живет отдельно в воде, но всегда кучкуется вокруг крупных медуз и между их щупальцами. Кормится тем, что остается от добычи своей хищной покровительницы. Но до сих пор оставалось загадкой, почему эти очень маленькие рыбки, превосходно годящиеся для медузьего пропитания, сами никогда не становятся ее добычей.
– И почему же?
– Не перебивай. Гипотез по этому поводу существовало сразу несколько, но все не нравились мне какой-то надуманностью, неправдоподобием. В частности, один из японских ученых настаивал на том, что видел, как нумета кусает медузью щупальцу. Отсюда он сделал совершенно неправильный вывод о том, что рыбки таким способом вырабатывают иммунитет к яду медуз и их стрекательным клеткам. Чушь, они защищены не более чем другие обитатели моря. Но это меня натолкнуло на мысль, которую, как раз перед тем, как отправиться в эту последнюю злосчастную экспедицию, я проверил на опыте. Я поместил стайку нумет вместе с медузой в лабораторный резервуар, и они, как и положено, стали болтаться среди ее щупалец. И вот, надев резиновые перчатки, я нанес щупальцем удар по одной из рыбок. Знаешь, что она тут же сделала, и вместе с ней все остальные? Рыбки бросились рвать медузий колпак и щупальца. Через минуту они все до одной погибли, но и медуза оказалась изрядно потрепанной. Это коллективный способ выживания нумет. Медуза просто не смеет их тронуть, потому что на генном уровне знает, что этот акт для нее очень опасен. А в свою очередь гены нумет говорят им, что только так, жертвуя отдельными особями, можно обеспечить общее родовое выживание. Гены общего выживания, Пит, в целом всегда сильнее тех отдельных, которые задают индивидуальность особи.
Таккерт-младший недовольно встряхнул головой:
– Постой, Марк, я не понимаю, ты предлагаешь использовать каких-то очень маленьких рыбок против медуз? Что в океанском масштабе такая мелочь сумеет сделать? Это же нереально!
– Конечно, я не предлагаю таких глупостей! Молчи и внимательно слушай. Я думаю, тебе понятно, что любая биологическая реакция связана с вырабатыванием в организме того или иного химического вещества. И мне пришла в голову простая мысль: что если взять вытяжку из клеточных тканей пораженной, но еще живой нуметы и ввести ее какой-нибудь другой рыбе. Я так и сделал. И вот, после того как обычная треска, находившаяся в одном резервуаре с медузой, получила такой укол, она бросилась на медузу как ошалелая. Тоже очень скоро погибла, но рвала ее не жалея сил.
– Гениально, Марк! Я все понял. Нам останется только всаживать ампулы с этой вытяжкой в спины китов, акул и прочей крупной рыбы, а остальное они сделают сами.
– Они при этом погибнут.
– Шут с ними, новые народятся.
– А ты считал потери акул при полной очистке от медуз океана? Я считал, одних акул просто не хватит.
– Киты, Марк, тунцы. Мало ли всего в океане.
– Мало, Пит. Но ты прав, не это самое страшное.
– А что тут вообще может быть страшного?
– Само уничтожение медуз. Их ведь придется ликвидировать всех до последней.
– И чем без них будет плохо?
– Сейчас расскажу.
Профессор налил себе в стакан минеральной воды и кивком предложил то же самое брату. Но тот только поморщился:
– Нет, Марк, лучше я выпью в ближайшем ресторане хорошего шампанского. Слава Богу, сегодня для этого есть достаточный повод.
– Не торопись. И слушай о самом главном. Медузы – первые сложные многоклеточные существа, которые возникли более полумиллиарда лет назад в бактериальном океаническом бульоне.
– Вместе с полипами.
– Хм, любопытно, что тебе это известно. Так вот, обрати, пожалуйста, сначала внимание на то, что жизнь на земле первоначально развивалась бактериальная, в жидкой среде, которая занимала около девяноста процентов всей планетной поверхности. Что это значит, позволь тебя спросить?
– Прости, Марк, но твой вопрос так неопределенно задан...
– А ты подумай. Чем мог закончиться этап длительного и исключительно бактериального развития окружающей среды?
Таккерт-младший некоторое время думал... Неожиданно сосредоточенное выражение на его лице сменилось напряженной складкой, а глаза неприятно сузились.
– Развитием всех возможных в земных условиях бактерий?
– Правильно, мой мальчик. И возникла, как сам понимаешь, конкуренция за дальнейшее продолжение жизни. Победили те бактериальные формы, которые научились вырабатывать из своего плазменного состава полужидкие ядовитые структуры, опасные не для них, а для конкурентов. Это и были первичные или протомедузы. Но кто сказал, что проведенная ими санитарная работа тогда и закончилась?
Загорелое лицо генерала Таккерта стало еще темнее, будто на нем выступили самые черные предчувствия.
– Ты хочешь сказать, Марк, что одни бактериальные формы отодвинули другие, не дали им массово развиваться, но не уничтожили их вполне?
Профессору снова захотелось пить, поэтому вместо ответа он просто кивнул.
– И именно поэтому, – закончил его брат, – медузы продолжали прокачивать океан, удерживая чуждые и почти неизвестные миру бактерии от активного размножения?
– Да, Пит. Человек не соприкасался с ними на этапе своего происхождения, и его иммунитет не обладает соответствующими способами борьбы. Вспомни наших побывавших на Луне космонавтов. Ведь они сразу же при возвращении были подвергнуты двухнедельной изоляции для обследования и дисбактеризации. Даже Луну с температурой абсолютного космического холода нельзя было считать вполне безопасной в смысле переноса к нам сюда неизвестных бактериальных форм.
– Но почему же в таком случае океан не становился до сих пор источником пусть редких, отдельных, но неизвестных ранее заболеваний?
– Ты совершенно не прав. На самом деле это все время происходило и происходит. Но только такие действительно очень редкие случаи ошибочно квалифицируются врачами как результаты необычного протекания известных болезней. Только и всего. К тому же смерть как таковая всегда наступает либо от остановки сердца, либо от остановки деятельности легочной системы. Представь себе, что меня сейчас вдруг свалит какая-нибудь марсианская зараза. Прибегут врачи, а у меня останавливается сердце или парализуется дыхание. Потом это или то и запишут в заключении о смерти. А что привело?.. Ну, разве мало у нас своих недугов, которые приводят к таким же именно финалам? Подумают и подберут что-нибудь наиболее похожее. Уверяю тебя, большая часть непонятных в медицинской практике смертей происходит именно от таких случайно пробившихся к нам бактерий. Но это единичные явления, а не эпидемии. Причем ожидать надо самых разных, которые начнут выкашивать человечество. И более чем вероятно, что смогут появиться не одна-две смертельно опасные бактериальные или вирусные формы, а планетарные эпидемии десятка или двух десятков ранее совершенно неизвестных болезней. Спид, на их фоне, может оказаться в числе самых малозначительных проблем.

ПИРРОВА ПОБЕДА

Наконец-то, он у себя дома.
Все-таки на полное восстановление двигательного аппарата ушло полтора месяца, и придется еще какое-то время опираться на палочку.
Таккерт прошелся по комнатам...
Странно, три месяца всего, как он уехал отсюда в ту последнюю экспедицию, а вернулся, как будто, в другой совсем мир.
Эти журналисты перед крыльцом. Общелкали его, обсовали микрофонами.
Вчера было сделано два «высоких» заявления о Нобелевской премии этого года по биологии, которая может быть присуждена только ему. А сегодня додумались еще до того, что наряду с этим, он, Таккерт, должен быть представлен и на Нобелевскую премию Мира. Борец за мир, вот кто он теперь, оказывается.
«Как вы начнете свой завтрашний день?» – спросила его какая-то молоденькая журналистка. – «С посещения кладбища».
Да, как же было еще ответить?
И правда, кроме этого места, где рядом покоятся две могилы – Кристиана и того, еще ребенка почти, задиры-студента – кроме этого ему никуда больше сейчас не хочется. Пустые могилы. Но там все же их имена.
Как нехорошо, что в его доме нет нигде на видном месте фотографии отца.
Вспомнилось, как они с семилетним Питом расширяли свою детскую площадку, и тот поранил куст смородины. Сильно, кусту уже было не выжить.
«Что же вы сделали, дети мои? – спросил подошедший отец, глядя на торчащие из земли обрубленные белые корни. – Смотрите, они ведь как человеческие кости».
Кости людей, которые он видел на дне океана, кажутся ему сейчас очень похожими на те корни слабенького погубленного растения.
Пит тогда заплакал и сказал, что совсем этого не хотел.
Он и сейчас говорит, что «не хотел». Только не плачет, а светится на всех телевизионных экранах как Главнокомандующий международными силами планетарного спасения.
Зазвонил телефон...
В трубке пропел женский голос. Сообщили, что, может быть, ему будет интересно посмотреть документальный фильм, по его, Таккерта, программе человеческого спасения.
Профессор включил телевизор и почти сразу увидел... ну да, знаменитый крейсер... Потом брата, который, красиво жестикулируя, отдает команды... Потом стаю акул, и снова Пита, выразительно указывающего куда-то рукой.
Получилось довольно забавно: будто он указывает акулам, куда им плыть.
Профессор только теперь вслушался в речь диктора. Искусственно волнуясь, тот говорил, что акулы уже обстреляны агрессивными ампулами и мчатся навстречу огромному медузьему монстру.
Дальше последовали такие интересные кадры, что Таккерт на минуту забыл обо всем.
Съемкой с большой высоты показали гигантский медузий колпак. Даже безотносительно к каким-либо другим предметам ощущались невероятно большие размеры этого плывущего в синей воде бело-прозрачного существа. Диктор объяснил, что для приманки чудовища были убиты два голубых кита. Подкаченные воздухом, они болтаются на воде, но медузе не удастся ими полакомиться, потому что... вот уже...
Появившаяся большая стая акул принялась по кругу обходить медузу и рассредоточиваться. Быстро образовав замкнутую цепь, они вдруг, словно по общей команде, устремились со всех сторон к гигантскому колпаку. Еще через несколько секунд, акулы врезались в него множеством своих бьющихся тел. Колпак в ответ заходил ходуном, и несколько щупалец с перехваченными хищницами взмыли в воздух. Но большая часть стаи сумела пробиться, и вслед за каждой акулой по колпаку пошел лохматящийся след. На глазах колпак усеялся рваными бороздами, они, двигаясь к центру, превратили его в уродливый с разъехавшимися лепестками цветок, а затем... колпак начал разваливаться и распадаться...
«Ур-ра!! – заорали что есть мочи с экрана. – Идея гениального профессора Марка Таккерта воплощается в жизнь! Воплощается его не менее замечательным братом генералом Питом Таккертом. Кстати сказать, за последнюю неделю в мире родились три десятка пар мальчиков близнецов. Все они, по нашим сведениям, названы родителями – Марк и Пит. Но самое оригинальное решение принял житель небольшого поселка в Нигерии. Счастливый папаша назвал своих близнецов просто: Профессор и Генерал».
Дальше пошли сообщения о том, что программа уничтожения медуз набирает полные обороты, и в водах австралийского побережья уже погибли две гигантских размеров Осы. Гигантов уничтожают акулы. Сейчас пока еще не хватает ампул для массовой «заправки» тунцов и другой крупной рыбы, которая окончательно уже расправится и с медузьей мелочью. Но дело поставлено на промышленную основу, оно идет полным ходом.
Профессор вдруг почувствовал, что ему очень хочется выпить. Но в баре, он понял, нет именно того, чего хочется. И он позвонил в ресторан, заказав с посыльным бутылку лучшего рома.
Подумал, снова позвонил, и попросил, чтобы захватили еще и клубнику.
Сегодня он на несколько часов обманет себя, почувствовав и восстановив в памяти покой и аромат того еще не знавшего беды прелестного острова. Уйдет ненадолго от ощущения гибели...
«Программа уничтожения!» – возбужденно звучало с телеэкрана, и говорившие все чаще сокращали ее название, пропуская слово «медуз».
Программа уничтожения... уничтожения... уничтожения...