Вряд ли кто-то не знает этого популярнейшего романа. Его главный герой Остап Бендер стал символом предприимчивого прохиндея, легко решающего сложные задачи на пути к чужим сокровищам. Про авторов большинство читателей знают только то, что Ильф и Петров – это псевдонимы. И уж точно мало кто догадывается, что Евгений Катаев, носивший псевдоним Петров, - это ещё и молоденький сыщик Володя Патрикеев из некогда очень популярной детской повести Александра Козачинского «Зелёный фургон». Но обо всём по порядку.
Евгений родился в 1902 году в Одессе в семье учителя. Он младший брат не менее известного писателя Валентина Катаева, автора до сих пор изучаемого в школе «Сына полка». Помните маленького Павлика из «Белеет парус одинокий», тоже написанного Валентином Катаевым? Правильно, это Женя. Кстати, фамилия главного героя Пети и его маленького брата Павлика Бачей – это девичья фамилия мамы Валентина и Евгения Катаевых. Псевдоним Петров, переехав в Москву из Одессы, Евгений возьмёт именно потому, что Валентин к этому времени будет уже весьма популярен. Стать «Ещё одним Катаевым» Евгений, тоже пишущий в газету, не захочет и в качестве псевдонима выберет имя любимого папы. Но это будет позже, а пока пропустим несколько детских лет до поступления Жени в Одесскую гимназию. Там он оказался за одной партой с Сашей Козачинским, с которым очень сдружился. Мальчишки часто бывали друг у друга в гостях и даже в буквальном смысле стали братьями по крови, когда однажды вместе с родителями отправились гулять на Николаевский бульвар.
Чуть отстав от взрослых, Женя вытащил из кармана кусочек стекла, и Саша все понял без объяснения. Уколов указательные пальцы и выжав по капельке крови, мальчики приложили ранки друг к другу. Затем, обнявшись как братья, побежали догонять родителей.
Их дружба продолжалась буквально всю жизнь, хотя и подверглась однажды серьёзнейшему испытанию. Это было в 1922 году, уже после революции и окончания гимназии. Евгений тогда служил инспектором одесского уголовного розыска, а лучший друг Саша возглавлял банду дерзких налётчиков. Они столкнулись на Староконном рынке в Одессе, где на банду была поставлена засада, и не узнали друг друга. Да и некогда было в суматохе погони вглядываться в лица. Догоняя бандита, Евгений стрелял, но, к счастью для обоих, не попал. Наконец, нагнал налётчика на каком-то заброшенном чердаке. Вышиб дверь и с изумлением узнал в преследуемом бандите Сашу Козачинского. Для обоих настал в буквальном смысле момент истины. Ведь они были по разные стороны закона, оба вооружены и ещё не остыли от пыла погони. Но настоящая дружба оказалась намного сильнее всех этих условностей, и Козачинский без сопротивления сдался. В угрозыск они шли, вспоминая гимназические дни и старых знакомых.
Приговор суда для Козачинского был суров – Александра приговорили к расстрелу. Но Евгений друга в беде не оставил. Чего ему стоило добиться отмены расстрела, можно только догадываться. Но факт остаётся фактом. 8 сентября 1923 года в газетах Одессы появилась небольшая заметка: «Верховный суд по кассационному отделению, рассмотрев кассационную жалобу на приговор по делу банды Козачинского, согласно которому Козачинский, Орлов и др. были приговорены к высшей мере наказания, а некоторые к различным срокам лишения свободы, постановил: приговор отменить, произвести новое расследование дела, начиная с первой стадии предварительного следствия, и дело слушать в новом составе суда».
Возможно, Евгению не простили его хлопоты за друга, а может быть и по какой-то другой причине, но через несколько месяцев из угро он уволился и в 1923 году приехал в Москву, где уже жил брат Валентин. Евгений стал сотрудником журнала «Красный перец». Ещё через три года он перешёл в газету «Гудок», куда устроил в качестве журналиста и освобождённого к тому времени по амнистии лучшего друга Сашу. Там же в «Гудке» работал в это время и Илья Файнзильберг, носивший псевдоним Ильф, с которым в 1927 году Евгений приступил к написанию романа, обессмертившего имена обоих, - «Двенадцать стульев». Кстати, идею предложил им брат Евгения Валентин, у которого на разработку сюжета не было времени.
Ещё через 11 лет, в 1938 году Евгений буквально заставит Александра Козачинского написать об их одесских приключениях. Повесть «Зелёный фургон» станет популярной на многие десятилетия и даже дважды будет экранизирована. Впрочем, экранизированы будут и произведения самого Петрова – «Двенадцать стульев», «Золотой телёнок». Кроме этого Евгений Петрович выступал и в качестве автора киносценариев. «Цирк», «Воздушный извозчик», «Музыкальная история», «Антон Иванович сердится» - сценарии этих фильмов написаны именно им, пусть и в соавторстве. А ещё ведь были книги, как в соавторстве с Ильфом, так и «сольные», плюс продолжающаяся журналистская работа.
С Ильфом Петров тоже сдружился, их творческое сотрудничество прервалось только со смертью Ильфа в 1937 году. В память о друге и соавторе Евгений задумал роман «Мой друг Ильф», в 1939 году издал его записные книжки.
Казалось бы, какая при таких нагрузках может быть семья. И тем не менее может. Евгений женился на Валентине Грюнзайд (прототипе Суок из «Трёх толстяков» Юрия Олеши), стал отцом двух сыновей. Как много позже скажут в фильме «Белое солнце пустыни»: «Хорошая жена, хороший дом, что ещё нужно человеку, чтобы встретить старость?». Но старость Евгению Петрову встретить было не суждено.
В Великую Отечественную войну он стал военным корреспондентом, но воевал недолго. В 1942 году самолёт, на котором он возвращался в Москву из Севастополя, был сбит немецким истребителем у села Маньково Ростовской области. Там теперь стоит памятник.
По поводу кончины писателя есть странная история с письмом, отправленным Евгением Петровым в Новую Зеландию. Как иногда пишут, дело было так. У Евгения Петровича было весьма необычное хобби – он коллекционировал марки с собственных писем. Почему? Да потому, что он отправлял эти письма за границу вымышленным адресатам, а потом благополучно получал их обратно с красивыми заграничными марками. И вот в 1939 году он отправил конверт в Новую Зеландию. Выдумал город Хайдбервилль, в котором на улице Райтбич проживал в доме № 7 мифический Мерил Юджин Уизли. И, увлекшись игрой, вложил в конверт письмо: «Дорогой мой Мерил! Я искренне соболезную тебе из-за кончины твоего дяди Пита. Держись, дружище! И прости, что я так долго не отвечал тебе. Как поживает Ингрид? Поцелуй дочку, она уже, наверное, совсем большая. Жду ответ, твой Евгений».
Что интересно, впервые за всё время ему пришёл ответ! Мерил Уизли писал: «Милый Евгений! Благодарю тебя за сочувствие! Дядя Пит погиб совершенно нелепо, и эта трагедия на целых полгода выбила из колеи всю нашу семью. Потому я и не писал столь долго, но мы с Ингрид не забыли тебя и те три дня, что ты провел с нами. Глория действительно подросла на полголовы, но все еще не расстается с российским мишкой, которого ей привез ты. Твой Мерил». Добила Петрова вложенная в конверт фотография, где он на фоне новозеландских пейзажей стоял в обнимку с каким-то неизвестным мужчиной. Судя по дате, в ту пору автор «Двенадцати стульев» лежал в больнице с тяжелейшим воспалением лёгких и был на грани смерти.
Ошарашенный Петров вновь написал в Новую Зеландию, но ответ пришёл только в день его смерти и заставил вздрогнуть уже родных писателя. В письме Мерил Уизли в числе прочего восхищался советскими солдатами и беспокоился за жизнь Петрова: «Помнишь, Евгений, ты мне сказал после купания в озере, что утонуть тебе не суждено, а суждено разбиться на самолете. Очень прошу тебя — летай как можно меньше!».
Как говорится, хотите верьте, хотите нет.