Зарница

 

Зима середины восьмидесятых прошлого века. Подножие горы Комсомолка, Пионерский остров. На игре «Зарница» сошлись две школы города: №1 и №6. Наша – «шестуха», имени героя Советского союза Ильи Захаровича Шуклина, и мы не должны посрамить честь… и бла-бла-бла. Короче, у нас синие погоны, а у противника зеленые. Погоды сделаны из плотной бумаги и пришиты к пальто и курткам намертво, чтобы враг не смог оторвать, ну, или, по крайней мере, помучился. Сотни человек с одной стороны, сотни с другой.

Сначала, для разминки, конкурсы. Я, как ни странно, занимаю третье место на конкурсе юмористов в жанре пародии. А вот как участник нашей пожарной команды продуваю. Но всё это цветочки.
Наконец нас выстраивают у подножия горы на льду реки. Перед нами очень крутой склон, заросший березами и кустарником, кроме того, лежит глубокий рыхлый снег. Тропинок не видно. Нам торжественно объявляют, что где-то далеко наверху стоит снежная крепость, которую охраняют старшеклассники. У них есть флаг. Так вот, кто этот флаг захватит, тот и победит. Флаг могут захватить только живые, то есть те, кто сохранит свои погоны, ну, или хотя бы один погон, в целости. Потерявшие погоны – считаются погибшими и из игры выбывают, могут идти в «обоз» к кострам на берегу реки, греться, сушится, пить чай и есть солдатскую кашу.

Внимание! На старт! Марш! С оглушающим криком «Ура!» толпа в несколько сотен детей бросилась на гору. Возле подножия сразу смешались синие и зеленые. Валили на снег, срывали погоны, а вместе с погонами летели и пуговицы, шапки, варежки и перчатки. Из маленьких носов пролилась первая кровь. Девчонки визжали, мальчишки рычали. Самые ловкие карабкались вверх, за их ноги старались ухватиться ползущие следом. Срывались ботинки, валенки, рвались подолы юбок и пальто. С пары человек стащили штаны. День был морозным, над схваткой клубился пар. Удержаться на склоне было очень сложно, многие лидеры просто скатывались обратно в кипящую, орущую, а местами матерящуюся толпу. Простые советские пионеры мочили друг друга с неистовой жестокостью и изобретательностью. Как хорошо, что нам не выдали даже игрушечных автоматов! Наконец толпа стала редеть, несколько людских змеек устремились вверх, попутно сталкиваясь и огрызаясь в мелких стычках. «Убитые» зареванные и злые расходились в разные стороны. Кто-то ползал в снегу или на льду в поисках ключей, очков, мелочи. На плечах чахлой травой торчали нитки и остатки погон, клочки синей и зеленой бумаги усыпали снег, как конфетти.

Я с товарищами выбрал верную тактику, штурмовать гору чуть в стороне от побоища. И всё же, такие умники нашлись и у врага. Моего друга Мишу сразу схватила группа зеленых и поволокла за ноги вниз. Там он просто исчез в людском море. Андрюха и Пётр карабкались рядом, ломая кусты. Мне повезло, я был не в валенках, а в ботинках. Такие тупые, тяжелые советские ботинки, которые покупали мне раз в год, с круглым носком, обледенелыми шнурками. Ботинки можно было ударом ноги вбивать в снег, упираться как-то и медленно толкать себя к вершине.

То тут, то там, пионерам надоедало карабкаться вверх, к тому же многие поняли, что сразиться за флаг они точно не успеют, ловкие лидеры-спортсмены уже были далеко. Так вот, осознание недоступности победы, изменило цели большинства ещё «живых» играющих. То тут, то там, с ловкостью диких зверей, противники набрасывались на параллельно ползущие вверх остатки армий. Одиночки схватывались в смертельном поединке, разрывая одежду и щеки о кусты и камни. Целые своры сцеплялись в один гомонящий и катящийся вниз комок.

На нашу троицу свалилась сверху дюжина зеленых, одни повисли на наших ногах, другие на ближайших кустах. Он орали «Шестёрки, вешайтесь!» При всём желании, мы не смогли бы этого исполнить, мы дышали-то с трудом. Но противник-то тоже устал. Не думая о гуманных методах ведения войны, я стряхнул с одной ноги одного, а другого несколько раз ударил тяжелыми ботинками, хватка висевшего на моей ноге ослабла, и он сорвался, заскользил вниз по узкому ледяному желобу, который протоптали идущие вверх. Но с двух сторон ко мне уже подбирались новые враги. Я схватился за куст и постарался подняться выше. Но ветки не выдержали моего веса и сломались, я медленно поехал вниз. Ухватился за какую-то кочку. Противник готовился к прыжку.

В это время Пётр забрался на какой-то небольшой скалистый уступ, расковырял под снегом камни и обрушил их на ушанки ушлых скалолазов, ползущих по мою душу. «Ты чего, нечестно!» - завопили улетающие вниз учащиеся школы №1. Оставшиеся, висящие на кустах противники были деморализованы и неспособны к борьбе. А мы продолжили ледовый поход наверх. Шум боя стихал. Всё меньше участников побоища попадались нам, всё реже кто-то рисковал подойти к такому сплоченному боевому соединению, как троица озверевших и готовых на всё пятиклассников.

Хотелось написать: «К утру второго дня сражения…» Но на самом деле прошел едва ли час с начала страшной мясорубки внизу, а мы уже приближались к вершине. Снежный городок был разбит, казалось тут прошли не школьники, а стадо мамонтов. Не было ни живых, ни мёртвых. Знамени тоже не было. Только синие, зеленые, и красные обрывки погон (красные были у оборонявших крепость старшеклассников). Кто победил, мы не знали, но очень жалели, что не успели хорошенько повоевать. Предстояло по более пологому склону спуститься к лагерю нашей школы. И тут мы услышали голоса. Вражеские. Потому что девчоночьи голоса по определению для нас не могли быть дружескими. Мы спрятались за остатки снежной крепости. А потом резко выпрыгнули из укрытия.
Одна девочка икнула. Другая сразу заревела. Третья сказала: «Мальчики, мальчики, мы же все пионеры, давайте не будем дикарями!» Четвертая с вызовом уставилась на меня злыми небесной красоты глазами: «Только попробуй тронь!» Пятая бросилась бежать. Шестая залепила Андрюхе ледяным снежком в глаз так, что он ойкнул от боли и обиды, и сел в снег. Седьмая и Восьмая накинулись на Петра, повалили его в сугроб и стали рвать погоны. У девчонок погоны были зелёные.

Они превосходили нас числом, красотой, опрятностью и, чёрт с ним, даже умом! Но мы были злые и тёртые калачи. Андрюха оправился от первого шока и, ничего не видя перед собой, бросился в атаку, налетел на Шестую, поднял её как бык тореадора и бросил куда-то за оставшийся кусок стены снежной крепости. Вторая девочка завизжала. Третья сказала: «Ну что за невоспитанные создания! Игра давно закончилась! Ваши победили, хватит! Давайте просто мирно разойдёмся!»

Ах, наши победили без нас! Вот обидно! Ну, ничего, мы ещё внесем свой вклад! Я протянул руки к Четвёртой девочке. На меня смотрела Афина Паллада. С прищуром и вызовом, косички красиво заплетенные в кольца топорщились в разные стороны. Я почти дотянулся до её погон. «Только посмей!» - шипели её невероятно красивые губы. Я опустил руки. И тут Четвертая резко протянула свои тонкие кисти к моему правому погону и с силой рванула его. Как подло! Это было хуже удара под дых. Погон выдержал, а ведьма захохотала и вцепилась в моё плечо зубами. Мы упали в снег.

Как оказалось позже, Пётр резво раскидал Седьмую и Восьмую, и сорвал с них погоны. Потом, под воспитательные речи Третьей, он без сопротивления, деловито, «убил» и её. В руках у него уже была целая пачка зеленых девичьих погон. Эх, девчонки, девчонки, они пришивали погоны не по принципу: чтобы было крепко, а чтобы было красиво и модно, в двух местах, а то и в одном посередине погона. Отрывать такие – полное удовольствие. «Бумажки жизни» плаксы и икотницы так же достались Петру. Андрей протер глаза, и, светя фингалом, отыскал свою обидчицу тоже оставив её без знаков отличия, а потом побежал за Пятой.
Я давно не видел так близко красивого девичьего лица. Пунцовые щёки, алые губы, разлохматившиеся влажные от растаявшего снега волосы. Тонкая гладкая кожа, на висках видны голубые венки, под носом блестят прозрачные сопли, в зеленых-презеленых глазах стоят крупные слёзы. «Сдавайся, я возьму тебя в плен!» (какой плен? Я на ходу придумывал какую-то фигню, только чтобы не убивать её) «Сам сдавайся!» «Пионеры не сдаются!» «Ты не пионер, ты с девчонками дерёшься!» «А ты не девчонка, ты сейчас враг» «А ты – дурак!» «А ты – дура!»

Можно было бы придумать красивую концовку. Но правда была такой, какой обычно бывает. Я закричал. Она зажмурилась. Я сказал: «Да здравствует школа №6!» и сорвал с Четвертой погоны. Она закрыла лицо руками и осталась сидеть в снегу. К ней подошла Третья и стала её утешать. Мы же с мальчишками показали друг другу трофеи. Андрюха был ранен. У Петра не хватало половины пуговиц пальто. Мы пошли к нашему лагерю, оставляя позади разрушение, «убитых» и горький плач.
Я поднёс погоны к лицу, они пахли чем-то девичьим, нежным, я потер их пальцем, на подушечках осталась зелёная краска. Я стал тереть погонами щеки. Мальчишки ничего не поняли, они подумали, что это вроде какого-то победного воинского, а возможно индейского, ритуала и тоже стали натирать щёки погонами, и скоро мы превратились в «зеленых человечков» или было походе на то, что нас слегка облили зеленкой. Такими и явились к кострам на берегу, к горячему чаю, каше и рассказам о славных боях нашего детства.

Мы заточены на войну, на противостояние, нас так воспитывали, стоит ли удивляться тому, что происходит сейчас? Нужны новые люди, выросшие в мире и для мира, которые смогут вовремя остановиться, не будут биться и убивать, когда война уже закончилась. Потому что если продолжать убивать после войны, это значить что война ещё не закончилась или начинается новая.

Сергей Решетнев © Автор фото OrCAD