-А этот наследник, он какой? Когда был последний раз? — спросил Митроша, сидя на крыльце и потягивая сигару.
-В 27-м последний раз был. Какой он? Ну, руки, ноги, голова. На Колю похож, копия почти, — отвечал ему Фёдор Матвеевич.
-Ха! Чудно! На похороны не приехал, а как наследство смотреть так он едет. Хоть бы постыдился, — улыбался Митроша.
-Заткнись. Митрофан! Занят был Мирон Николаевич, Москва его никак отпускать не хочет…
-Москва…- мечтательно сказал Митрофан, — вот он приедит. Я у него всё про Москву выпрошу. Как там, что творится сейчас.
-Глупый ты ещё, Митрофан. Вроде двадцать лет, а ума нет. Хрена с два тебе ответит наследничек, загордился сильно, — Фёдор Матвеевич сплюнул, — к ужину приехать должен.
Фёдор Матвеевич Смольный был лучшим другом и помощником покойного Николая Касперских. Именно ему Смольный был обязан по гроб жизни и за то, что долги прощал и за помощь с домом и вообще за многое. Смольный в свою очередь воспитывал детей Николая Евгеньевича, помогал им с занятиями и вообще был им как второй отец, ему уже было лет, и он много чего знал и многое видел.
Митроша же, полноватый молодой человек, никогда в жизни Мирона не видел, но много о нём слышал. Он вообще появился в этой деревне недавно и до сих пор не может к ней привыкнуть. Да и не только он никогда не видел Мирона…
-Мама, я убралась у Мирона Николаевича, — из комнаты Мирона послышался милый женский голосок.
-Хорошо, иди, отдохни пока, но потом обязательно сходи за ягодами. Он вечером тут уже будет, — отвечала ей полная женщина.
-Да, мама, — снова милый женский голосок.
Хозяйка этого голоса была 18-тилетняя Катерина, дочка доярки.
Так случилось, что два года назад Николай Евгеньевич обнаружил у себя какую-то страшную болезнь (по крайне мере он так утверждал) и не мог справляться с хозяйством сам, поэтому и забрал он всех к себе. Но жили-то люди все равно у себя в домах, хоть и занимались делами Касперских. Вообще все любили семью Касперских, и она в деревне всегда была в почёте, но вот после смерти Николая Евгеньевича по деревни пошли слухи, что конец хозяйству, да и вообще всему. Наследник-то даже на похороны не приехал.
Катерина ещё раз осмотрела комнату, и взгляд её упал на фотоальбомы. Их было три, и один из них она взяла, решив, что потом обязательно вернёт.
Поудобнее устроившись в кресле, она открыла альбом. Сначала там были милые, детские фотокарточки Мирона, несколько его семейный фото, две штуки фото, когда ему было пять лет и три или две фотокарточки с братом. Катерина только и улыбался, смотря на фото. Особенно ей понравилось фото, где Мирон широко улыбался зубами и держит в руках крапиву, причём держит её хорошо. «Неужели она ему не жжёт? Больно же…» — думала она. Дальше шли фото уже юности Мирона, а потом уже и взросления. Больше всего ей понравилось фото с подписью «1925 г. Фотоателье у Гриши» именно там Мирон сидел в полупрофиль, именно там он был особенно красив. Добрые глаза, смешная улыбка… Катерина улыбнулась и провела рукой по фото. С большим воодушевлением она перевернула страницу и увидела фото, которое поразило её. «10 лет Октябрю!» — такое название имело фото. Людей на нём было трое, справа парень в рубахе и с пьяной улыбкой, слева парень держит в руках бюст Ленина и задумчиво смотрит куда-то вдаль, а посередине стоит Мирон и держит в руках знамя! Казалось бы, обычное фото, но нет. Катерина настолько испугал взгляд Мирона: глаза смотрят зло, как будто настроены воевать, на лице никакой улыбки, того и гляди, сейчас станет перед Катериной и выпишет ей смертный приговор, что-то злое было во всём этом. «Мамочки! Чего же это он? Что случилось-то с ним? А если он и сейчас такой...злонастроенный…мамочки» — Катерина резко закрыла альбом и вышла из комнаты, оставив его на кресле.