Дождь, который на тот момент шел дней пять, не меньше, в одно утро решил остановиться. Небо было серое, а туман делал все, чтобы из окон ее квартиры не было видно даже соседний дом. Щенок, которого она взяла около недели назад, не выразил явного желания идти завтракать и остался лежать под одеялом, провожая хозяйку глазками-бусинками. Она сидела на диване, забравшись с ногами, старалась согреться и проклинала себя за то, что вечером не включила отопление. И пока по телевизору шли мультики, она старательно обновляла онлайн-табло аэропорта. Когда она видела, что, несмотря на туман, рейсы не задерживаются, она вздыхала с облегчением и снова принималась за кашу. А через пять минут все повторялось.
Ей было важно, чтобы сегодня все было по расписанию. Слишком важный был день.
- Сегодня все по плану? – мамин голос в телефонной трубке звучал немного обеспокоенно.
- То, что зависит от меня - да. Де-Голль принимает. Но ты знаешь, чтобы все сложилось, нужны три стороны.
- Он все сделает правильно. Хотя бы в этот раз, - голос мамы успокаивал, но все-таки не обнадеживал.
К полудню туман рассеялся, а ему на смену пришел дождь. Дожди в это время холодные, а ветер с Сены не делал погоду более привлекательной. Через какое-то время дождь перешел в мелкую морось, а кое-где начало появляться уставшее осеннее солнце. Небо все равно напоминало этюд в серых тонах, но совершенно ясно было одно - погода лётная. Он прилетит. Погода выполнила свою часть сделки.
Полчаса она кружила по квартирке, стараясь навести хоть какой-то порядок. Она знала, что он вряд ли зайдет к ней. Однако внутри нее все еще сидела маленькая девочка, которая надеялась, что после того, как она предложит лимонный пирог, он не откажет. На стене висела карта, на которой были отмечены города, где она побывала, и если бы он только увидел этот плакат, наверное сказал бы, что в его послужном списке их больше. На полке были старые семейные фотографии, которые она привезла из дома и вставила в старинные рамки, которые покупала на рынках в Стамбуле, Париже, Тель-Авиве. А картины на стенах были куплены у художницы, жившей на Бали. Но, не найдя себе места, она пошла собираться на встречу.
Она уложила русые волосы в мягкую волну, пару раз переоделась, посмотрела на себя в зеркало и на минуту замерла. Она не замечала этого, но он увидит и скажет. Она все больше походила на свою бабушку. Ее фотография в день свадьбы стояла на полке, в увесистой рамке, привезенной из Мюнхена. На этой фотографии была молодая женщина с темно-русыми волосами, идеальной осанкой и невозможно спокойным, теплым взглядом, излучающим улыбку. Этот взгляд она помнила с детства, и его она переняла. Он заметит, как они стали похожи. Бабушка, несомненно, была бы рада, что эта встреча может состояться.
Перед выходом она еще раз обновила страницу аэропорта и убедилась, что самолет прилетит вовремя. Сейчас все шло как надо, и, если он выполнит свою часть сделки, то первая за пять лет встреча все-таки состоится.
Она села у большого окна и стала ждать, когда он приедет. На столе рядом с ней стояла большая железная коробка от рождественского печенья. Это был его подарок, который когда-то был привезен им из Лондона. Дождь шел с новой силой, стараясь смыть Париж в канализацию. Она вглядывалась в каждого прохожего, оборачивалась на каждый скрип двери, но его все не было. Часы на руке показывали половину пятого, а значит, она провела здесь чуть больше получаса. Кофе остывал, и в голове стучала только одна мысль: «Ничего не произойдет. Он не изменится. Почему ты вообще решила, что сейчас будет что-то по-другому?»
Дверь снова осторожно скрипнула. Обернувшись, она увидела его. Он был все так же высок, на минуту ей даже показалось, что выше, чем в детстве. Синяя форма, седеющая, но такая же густая борода. Он сделал несколько шагов к ней, но, когда подошел, замялся.
- Привет… - он сел рядом, положил фуражку на стол, а потом замолчал и, улыбнувшись, начал рассматривать ее.
- Ты что-нибудь будешь? Давай я закажу…
Они пили кофе практически молча, рассматривая друг друга, стараясь навсегда запечатлеть в памяти друг друга. Она изо всех сил запоминала паутинки морщин на его лице. Он вглядывался в нее и видел то ли свою маму, то ли свою жену. Но они молчали, не зная, что сказать друг другу. В голове мелькали воспоминания, детские фотографии. У обоих в голове звучал последний разговор. Его слова о том, что он не заговорит с ней, если она уедет, и ее: «Ты уверен, что твое мнение хоть кого-то волнует?». Ее темные глаза начали блестеть от накативших слез, а в горле появился комок. Нет, ей не было стыдно за свои слова, просто сейчас нахлынуло. Он заметил это.
- А там что? – он кивнул в сторону коробки.
- Открытки, - она пожала печами так, будто это был пустяк.
- Надеялся, что ты больше сохранишь, но и это не мало…- сказал он, открывая железную коробку.
- Здесь только самые любимые, остальные дома, - она снова пожала плечами.
- Что, все?
- Да, все до единой открытки, которые ты отправлял мне из рейсов. Вот эта из Рима, где ты был на мой пятнадцатый день рождения, вот твой первый рейс в Нью Йорк на Новый Год в 2005-ом, а вот..
- …мой первый рейс в Париж. Тебе исполнялось семь лет, и ты сказала, что уедешь во Францию, чтобы видеться со мной чаще. А потом еще целый месяц не разговаривала.
- Прости.
- Это я был плохим отцом… А тебе, просто маленькой девочке, нужен был твой папа. А он в те годы из раза в раз выбирал самолет.
Они разговаривали еще пару часов о прошедших пяти годах. В этот раз все стороны выполнили их части сделки: и погода, и она, и он. Он подвез ее на такси до дома, и она, конечно, предложила ему зайти.
- Давай через неделю, у меня снова рейс в Париж. И вот еще, это на память, - он протянул ей открытку. Вид на мост Александра III и подпись с датой.
Она улыбнулась и обняла его.
- Я люблю тебя, пап…