Никогда не верил Иван Виленович, даже в мыслях не держал. Господи помилуй говорил, было такое. Так ведь, это не вера. Это как мантра: твердишь, повторяешь её, а что говоришь - и сам не ведаешь. Там ведают, куда говоришь. А уже хлеб наш насущный даждь нам днесь, уже это понятнее. Дай, мол, хлеба... Но не просто, а - завтрашнего, сегодня. Уже необычно: завтрашнего ещё нет, не уродился. А мы просим - дай... чудно.
Насущный значит завтрашний. Это друг у Ивана Виленовича был, Алексей. Начитанный и стишки пописывал в тетрадку. Ну и по божественной тематике тоже. Вот он и объяснил. Надо, говорил, всегда стремиться к несбыточному, тогда и наступит всей жизни полнота.
А сам такой фантастический. Как вот у писателя Лескова, было дело, читал Иван Виленович в санатории как-то от нечего делать, такой полковник Якубов*. Ну это персонаж юмористический, ясное дело.
Другое дело Алёшка. Он пошёл купаться и не вернулся. Стали искать. Мальчишки сказали, нырял с причала. Старый был причал, сейчас нету, наполовину развалины: колья торчат, доски гнилые... Алексей нырнул, а там в аккурат кол торчал, под водой, и головой прямо в него и попал. Так и пробил голову остриём, навыход. Сняли его, мёртвого. Мы, говорит, сидим такие на кортах с пацанами, не на теннисных кортах, а на корточках. Семки, там, штаны спортивные - три полосы... базарим, мол, за синь-вол веры и апокатастасис тон пантон.
Иван Виленович сначала думал, понтон - к чему тут понтон, зачем? Потом уже майор объяснил, который ходит к продавщице Дуське, соседке, по пятницам. Жена у майора мусульманка, у них как-то не получается, что ли, это дело в пятницу... у каждого свои заморочки. Дуська самая та, что ребятишкам недодавала сдачу, кому две копейки, а кому и целый пятак. Майор злой придёт. Напьются водки - и давай драться, крик, шум... Вот тебе и пятница. Иван Виленович думал по первости - он за этим делом ходит. А когда, если сперва пьют, а потом дерутся? И некогда. Нас не касается.
Вот майор и объяснил, что к чему и почему понтон. То есть, не понтон. Он, видишь, служил на границе в Таджикистане. А до этого и не пил и не курил. Всё грозился жене своей голову отрезать. И продавщице Дуське заодно. Это уже когда выводят его с полицией, руки за спину, орёт благим матом:
- Усем головы поотрезаю! Усем кровь пушшу!
И ещё на фарси. А может, на пуштунском. Сразу ведь не скажешь. Алёшка пыхал иногда с майором. Потом приходит, глаза не свои. Как ты с ним общаешься? Он грозится всем головы поотрезать. Нет, он душевный. Он встречался с писателем Фёдором Карамазовым и рассказывал ему про Сахалин. Иван Виленович слушает, слушает. Махнёт рукой только. Если такой синь-вол, то ничего не поделаешь. Какие пацаны, откуда семки? На кортах... Мальчик из интеллигентного окружения, вырос в слоновой башне. Жизнь по книге выучил. Ну потом добавилось ещё немного, это как у всех.
На батуте он хорошо прыгал. Приносили батут, все прыгали во дворе, и бабы тоже. Он высоко прыгал. Но не выше Ивана Виленовича. Иван Виленович так прыгнет, бывало, что в понедельник прыгнет, а в среду обратно. Доктор Чазов специально приезжал из кремлёвской больницы, удивлялся: как это, как? наука не знает подобных фокусов! А вот, наука. Ты почаще к нам во двор заходи, не то увидишь.
И вот, такое событие. Иван Виленович грустил, ходил на тот причал с опасностью для жизни. Станет, бывало, у самого края:
- Эх, Алёшка... Угораздило!
Один раз пригляделся - а там будто смотрит кто-то в ответ, из воды-то... Лицо знакомое, а тёмное. Улыбается...
- Ну тебя к богу совсем, Алёшка!
И бежать оттуда... совсем.
* "У писателя Лескова" Егупов полковник. Это Иван Виленович напутал маленько, по обыкновению.
14 сентября 2017 г.