Было так. Я был в соседнем поселке Ныда на Дне Рождения. Отмечали двадцатипятилетие такого же взрывника, как я, Володьки Смольникова, веселого компанейского парня родом из Приишимья.Он специально для этого события отгулы взял, чтобы лишний раз не объяснятся с начальником отряда Хрулевым, довольно противным невзрачным сорокалетним мужичонкой. В отряде его не любили. Ничего хорошего от него не ждали. Он приносил нам только одни неприятности.
Мы работали недалеко от Ныды, от поселка нас отделяла неширокая безымянная речушка. Вечером после работы, я, Валерка Осипов и Олег Архипов, никому не говоря не слова, сели в резиновую надувную лодку и поплыли в поселок, где нас ждал Володька за праздничным столом. Все привыкли к нашим отлучкам, так как мы почти каждый вечер в конце лета плавали в местный клуб в кино и на танцы.
Стоял октябрь, уже подмораживало и вода на реке по утрам покрывалась коркой льда.
В балке остался Юрка Ширшов, который был дизелистом и его вахта выпала на ночную смену, поэтому при всем желании он не мог нам составить компании, так как он был на рабочем месте. Расставаясь, Юрка назидательно нам говорил:
- Вы, парни, в поселке особенно не разгуливайте. Постарайтесь хотя бы в полночь вернуться в отряд. А то по утрам подмораживает, вы окажитесь в Ныде как в капкане.Хрулев вам опоздания на работу не простит, обязательно телегу накатает в контору.
- Ладно, каркать раньше времени, - оборвал Юрку Олег Архипов. – У нас свободное личное время, что хотим, то и делам.. Мы, слава Богу, не в армии, и Хрулев не сержант с фигурой генерала.
- Мое дело вас предупредить, - сказал Юрка и вышел из балка, зашагал к своим дизелям, которые истошно орали, бросая в небеса клубы синего дыма.
Из- за работающих дизелей мы первые дни после заезда на вахту первые дни не могли спать без бирушей, так как круглосуточный их рев все время стоял в ушах и когда Юрка их иногда глушил, чтобы долить масла в картер и провести плановое техобслуживание, наступали минуты блаженства, когда вся красота заповедных северных мест представала перед нами во всей первозданной красоте.
Север. У меня внутри всегда сладко замирает сердце, когда я слышу это слово. Своими необъятными просторами и неброской красотой он меня покорил сразу и навсегда, хотя я вырос среди таких же вольных южноуральских степей в городе Гае, что расположен в Восточном Оренбуржье, где почти все население города работает на шахте, где добывают медь. Возможно, и я бы стал, как и отец мой, и старший брат, горняком, но в конце службы мы решили со своим другом Сашкой Лебедевым рвануть на какую – нибудь комсомольско – молодежную стройку, сходили в штаб полка, написали заявления и таким образом оказались в первой партии демобилизованных солдат.
- Ловко я придумал с комсомольской стройкой, - стал хвастаться передо мной Сашка, когда мы сели в вагоне за столик и распили бутылку водки. – Раньше всех из части демобилизовались, приедем на место , получу подъемные и поминай меня как звали.
Я внимательно слушал Сашку Лебедева и удивлялся его изворотливости и пронырливости. Он шаг не мог сделать без личной выгоды. Как не странно, среди солдат он пользовался авторитетом, да и офицеров он пользовался уважением.
И действительно в конце июня мой предприимчивый однополчанин как – то по тихому сумел уволиться из конторы и уехал к себе домой. Уехал, не попрощавшись и его отъезд чем – то напоминал бегство. Правда, я в это время был в отлучке, нас, молодежь, завезли на неделю обустраивать вертолетную площадку на буровой.
- Ну и гнида твой приятель Лебедев, - встретил меня руганью в общежитии, жившим третьим в нашей комнате Валерка Осипов.
- Прихватил мою новенькую электробритву из тумбочки, - сетовал он. – Я час назад вернулся из командировки, собрался в ванную комнату, чтобы привезти себя в порядок, а тут вот такая история.
- Ладно, Валера, может это и к лучшему, что Лебедев уехал, - произнес я. – У меня есть новенький станок с лезвиями, я тебе его подарю.
Должен сказать, что на Севере, как правило, не приживаются люди малодушные, корыстные, эгоисты и любители легкой жизни.
У Володьки Смольникова мы засиделись глубоко за полночь. Хоть Володька в отряде работал всего три месяца, но с первого дня его все полюбили за веселый и бесшабашный характер, за какую – то удаль молодецкую, которая виделась в каждом жесте и слышалась в произносимых словах.
Смольников нас встретил богатым столом, заставленный всевозможными закусками и выпивкой. Новая пассия Надежда работала поварихой в базовой столовой и мы, можно сказать, попали на демонстрацию ее кулинарного творчества.
Среди, нас северян, даже ходила байка, что настоящая спутница жизни обязательно должна поварихой. Чего скрывать, мы по хорошему в очередной раз позавидовали Смольникову, которому сумел всю свою жизнь превратить в нескончаемый праздник.
А уж сколько он знал баек и небылиц, тут я должен признаться, что Володька тут был настоящим лидером.
Я не раз бывал в компаниях, но Володькин День Рождения мне запомнился тем, что от спиртного я совершенно не хмелел. Архипов с Осиповым, как и я , тоже были в приподнятом настроении и требовали от виновника торжества все новых историй.
Повторяю, Володька знал их бесконечное множество. Особенно мне врезался его рассказ, как в начале нынешнего лета с друзьями решил из Нижневартовска слетать погреться на берег Азовского моря в город Жданов.
- Всю зиму мы почти без выходных обустраивали месторождение, - начал Володька. – Начальник треста Захаров распорядился рассчитаться с нами по зарплате за последние четыре месяца и подсчитать всю переработку. Вышли мы из конторы с огромной сумкой денег, в отличном настроении, так как на прощание все тот же Захаров нам крепко пожал руки и сказал, что через два месяца ждет нашего возвращение на промысел.
- А пока, как вы сами знаете, тундра превратилась в непроходимое болото, - сказал начальник. – Отдыхайте, набирайтесь сил, наслаждайтесь жизнью. Желаю удачи!
После такого напутствия мы были готовы лететь за тридевять земель.
- А не махнуть ли нам на море, - помню, предложил я. – Погреемся на солнышке, поваляемся на песочке, попьем вина. В прошлом году Игорь Акимов с бригадой летал, рассказывал, что отдохнули на всю катушку. Чем мы, парни, хуже их!
Сказано, сделано! Поймали первое подвернувшееся такси и рванули на нем в аэропорт. Приезжаем, подруливаем к новенькому, только что открытому ресторану , в котором решили отпраздновать завершение трудового сезона. Сколько мы просидели в этом ресторане, я представлял весьма смутно, так как на следующее утро я под проснулся под палящими лучами южного солнца в аэропорту города Алма – Ата.
- Как мы сюда попали? - спрашиваю своего закадычного дружка Генку Агеева, который был самым малопьющим в нашей веселой компании.
- Билетов в авиакассе на Жданов не оказалось, - начал мне рассказывать Генка, - ты мне сам сказал купить билеты на любой первый рейс в теплые края. Вот я и взял билеты в Алма – Ату, тем более из этого города братья – близнецы Пироженко.
- Молодец, Геннадий, что про братьев Пироженко вспомнил. Димку и Серегу я хорошо знаю, они мне как – то даже свой адрес домашний дали.
Я полез за своей записной книжкой, с которой никогда не расставался и на странице , обозначенной буквой «П» нашел заветную запись.
Смольников тогда с бригадой облетели полСоюза, так от гостеприимных братьев Пироженко они полетели в Кишинев, где у него жил сослуживец по армии Ботнарь, потом их занесло в Читу. Из Забайкалья до Омска они выбирались на поезде, так как к тому времени финансы запели романсы.
Потом Володька достал гитару и стал исполнять своего любимого певца Высоцкого, творчество которого в те далекие времена было чрезвычайно популярным среди покорителей Севера.
Провожал нас Смольников почти на рассвете, снабдил нас мощным электрическим фонарем. На нашу беду, ночью ударил сильный мороз и когда мы пришли к месту, где вечером оставили лодку, то увидели лед.
Пытались на большую воду на лодке выйти, я на носу веслом колошматил по льду, но все мои попытки оказались тщетными. Предсказание Юрки Ершова полностью сбылось: - Мы оказались в ледяном капкане!
Пока мы воевали со льдом, незаметно подкралось утро.
- Пошли на вертолетную площадку, - предложил Олег Архипов, когда мы из лодки выбрались на берег.
На первый рейс мы почему – то опоздали, так как на вертолетной площадке были уже вахтовики, которые улетали на дальние «кусты» на неделю и постарались прийти пораньше, так как им до места назначения надо было добираться еще полдня.
Опоздал я на работу ровно на десять минут.
У нас был отдельный вагончик для градуировки радиоактивных приборов. Я направился к нему. Он как раз находился рядом с нашим вагончиком – общежитием, так что его я никак миновать не мог. Прохожу, вижу что начальник отряда Хрулев замок открывает.
Я засёк, что он видел, как я иду.... Но демонстративно сделал вид, что он меня не заметил.
Даже не повернулся. Я зашёл в общагу, переоделся и пошёл на работу.
Захожу. Вижу, он что - то пишет на чистом листе бумаги за столом.
Потом зовёт меня.
Я пришёл , Хрулев мне даёт исписанную бумагу и говорит:
- Я написал на тебя докладную об опоздании на работу. Отнеси её в контору.
- Тебе надо, ты и неси, - ответил я. Обычно я легко иду на компромиссы, а тут вдруг меня, как огонь, охватила такая злость, что я еле сдержался, чтобы не сказать Хрулеву, все что я о нем думаю. Все – таки за ночь у Смольникова за праздничным столом было выпито немало и хмель еще окончательно не выветрился из моей головы.
Я решил, как говорится, держать ситуацию под контролем и попридержать язык за зубами. Известно же, пока молчишь, то своему слову хозяин, а стоит лишь что – нибудь произнести, то сразу же превращаешься в раба. Эта мудрость меня не раз выручала в непростых жизненных ситуациях, но своим категорическим отказом дал Хрулеву понять, что я уважающий себя взрывник, а не мальчишка на побегушках.
- Тогда пошли в контору вместе, - говорит мне Хрулев и надевает на голову шапку.
- Ну пошли так пошли, - произнес я и первым вышел из вагончика. Хрулев шагнул за мной
Когда пришли вместе с Хрулевым в контору, я сразу же написал заявление о переводе в другой отряд.
Отдаю свое заявление Ивану Васильевичу Гужеву, солидному представительному мужчине, который по возрасту мне годился в отцы. Он предложил мне сесть на стул и мельком взглянув на мое заявление, стал крутить диск телефона, звонить начальнику управления Хорошилину.
Дозвонившись до Хорошилина и с ним поздоровавшись, Гужев прямо при мне произнес:
- Виктор Сергеевич! Опять Хрулев повздорил со своим подчиненным, накляузничал на него за десятиминутное опоздание. Я Виктора Соломина хорошо знаю, он себя зарекомендовал только с хорошей стороны. Взрывник от Бога.
На том конце провода послышались начальственные нотки Хорошилина и по выражению лица Гужева, которое в конце разговора расплылось в приятной улыбке, я понял, что меня решено перевести в другую бригаду.
- Забирай свое заявление, Виктор, - закончив разговор, - сказал Гужев. – Сейчас я напишу приказ о твоем переводе в бригаду Атаманова. Думаю , ты с ним сработаешься.
- Борис Петрович был моим первым наставником, - ответил я.
Через полмесяца Хрулев написал заявление «по собственному» и отбыл на Большую Землю. Север и плохой человек – несовместимые понятия. На нем приживаются только честные и порядочные люди.
Рассказ записан со слов Виктор Соломина