Данная область кажется мне столь субъективной, - а критерии позволяющие разделить эротику от порнографии уходят столь глубоко в личные моральные, эстетические и религиозные ценности – что я отказался от изучения вороха противоречивой литературы, из-за которой легко бы мог потерять свою личную точку зрения. Несмотря на то, что многие рассматривают эти два направления сексуальности пересекающимися (а иногда даже идентичными), я рассматриваю их в совершенно различных плоскостях. И я попытаюсь кратко пояснить почему.
Неслучайно при исследовании эротики в искусстве часто обращаются к идеализированной форме, в которой художник представляет свой объект. Будет ли это визуальное искусство, рисунок, гравюра, литография, картина, скульптура, фотография, или фильм, все они отражают стремление художника схватить почти невыразимую красоту человека или акт любви. Но поскольку само восприятие красоты – т.е. эстетическое чувство – в значительной степени субъективно, понятно, что то, что художник может считать прекрасным, для других может показаться обыденным.
Более того, восприятие художником красоты может основываться на внутренней привлекательности объекта, на его очаровании, а не на внешнем гламуре или соблазнительных формах. То, что увидел художник может лежать совсем не на поверхности.
Главное здесь не в том, будет ли лицо или фигура анатомически безупречны, или переданы в реалистичной, импрессионистской, экспрессионистской или другой манере. Если произведение выполнено в эротической манере, предполагается прежде всего, что автор высоко ценит свой объект. Находит в нем удовольствие, превозносит, поклоняется ему. . . . И в этом смысле эротическое и эстетическое сливаются воедино.
Этим я не хочу сказать, что эротическое произведение автора не должно вызывать сексуального возбуждения. Но, в отличие от порнографии, оно не аппелирует исключительно к чувствам или плотским удовольствиям. Оно прежде всего пробуждает наши эстетические чувства, наше мнение в отношении того, соответствует ли изображение нашему идеалу человеческой красоты. Наше мнение может принимать абстрактные формы или относиться к реальному изображению, например, фотографии.
Произведение может быть черно-белым или цветным, мужским или женским. Фигуры могут быть нашими современниками, или античными статуями, или мифическими образами. В конечном счете эротику произведения определяет подход автора к своему объекту.
Любое искусство чему-то учит, что-то сообщает, и эротическое искусство не исключение. И если эротика представляет собой род красоты — хотя и более суггестивной, провокативной, и вызывающей определенное желание — тогда эротические произведения должны рассматриваться как "подкласс" искусства в целом.
А если художники не рассматривают свои объекты как эротически-прекрасные,не выдают свою любовь к ним (или даже скрытое обожание), маловероятно, что и вы увидите в них эротику. Но как только творческие идеи художников реализованы, вы тайно посвящаетесь в радостную чувственность, возбуждающую и обогащающую.
Между эстетическим и эротическим существует гораздо больше пересечений, чем между эротическим и порнографическим. Несомненно также и то, что эротика и порнография обе возбуждают зрителя сексуально. Но цель автора порнографии не в том, чтобы помочь ей или ему (скорее ему) восхищаться человеческой формой – или физической близостью – или радостью плоти. Напротив, целью порнографии (обычно не имеющей ничего общего с воображением) является "возбуждение" смотрящего. Она менее суггестивная или эвокативная, нежели эксгибиционизм. Ее откровенная цель проста: возбудить и достичь немедленного сексуального возбуждения (без всякой предварительной сексуальной игры, пожалуйста!). Или, если уж совсем откровенно, ее цель немедленное стимулирование гениталий.
Надо признать, что эротика может в конечном итоге привести к тому же эффекту. И все же, идеал, стоящий за эротикой, должен превзойти свой провокативный объект —добавить третье измерение, если хотите. В попытке превознести различные стороны сексуального блаженства, и универсальное желание плотского союза (который, в своей глубине, может нести божественность), художник-эротист стремится изобразить через сексуальный союз как физическую красоту, так и потенциальный экстаз.
Союз, который никогда не стареет, и не портится от времени (что часто происходит с порнографическими изображениями).
Кроме того, порнография, это по большому счету, "секс на продажу." Художники же, на мой взгляд, преследуют эротику как преследуют красоту. Она может продаваться, но их цель – искренне передать высокое под маской чувственного (т.е. их цель далека от коммерческого искусства); монетарная ценность их произведения остается вторичной. Порнографы, наоборот, в гораздо меньшей степени заинтересованы в том, чтобы честно передать свое понимание прекрасного или эстетического. Их цель сводится к «производству» того, что по их мнению принесет наибольший доход.
Кроме преследования денег, само слово порнография (или порно) почти всегда означает своего рода эксплуатацию – а также деградацию и десакрализацию – человеческой сексуальности. Многие авторы (в частности феминисты) справедливо обвиняли порнографию в объективизации женщин и сведении их к сексуальным объектам, ценность которых заключается лишь в удовлетворении мужских либидоносных желаний.
Но я считаю, что порнография наносит даже больший вред. Я вижу, как порнографическая литература, песни, образы или фильмы неизменно обесценивают - оба пола – весь опыт физической близости. Она использует акты, выражающие влюбленность, любовь, обожание, потребность в заботе и дегуманизирует их в нечто биологическое. Акты, соединяющие любовь и влечение, в которых удовольствие партнера не менее важно, чем наше собственное -- "механизируются" в простой способ снятия стресса или сексуального напряжения. То, что мы, люди, считаем почти духовным действом, деградируется до состояния варварства, эгоистического пренебрежения партнером. Порнография это буквально секс без человеческих отношений.
Если эротика превозносит сексуальность, возвышая ее над простым актом мастурбации или совокупления, тогда она существенно отличается от порнографии. Порнография предлагает временное "решение" наших сексуальных фрустраций; эротика предлагает нечто более утонченное — а именно возможность испытать чувственный восторг высшего порядка.
Например, рассматривание (не подсматривание!) физической красоты юноши Давида —даже несмотря на чувственность обнаженного тела— вызывает у нас возвышенные чувства. Напротив, порнография направляет наши чувства на дикие инстинкты, изображая плоть так чтобы поднять наши самые примитивные аппетиты.
Я не отрицаю, что порнография может пробудить некоторый интерес к красоте— но только для того, чтобы поднять сексуальное возбуждение. Ясно, что человеческая красота может обладать как эстетическим, так и чувственными аспектами, но цель художественной красоты (в противовес чисто материалистическому использованию) заключается в том, чтобы выразить нечто просветляющее, нечто, что позволит нам увидеть и испытать то, чего мы не видим в повседневной жизни. Напротив, порнография не столько превозносит универсальные ценности, сколько старается заработать на них.
Отличие эротики от порнографии не в том, что последняя выставляет гениталии или подробности полового акта, а первая - нет. Исторически, эротика также не скрывала мужские или женские гениталии или описание полового акта (или позиции!) —и не только с гетеросексуалами, но и геями и лесбиянками.
Нет различия также и в степени аппелирования визуальных, литературных или музыкальных образов к нашим самым потаенным мечтам.
Нет, главное, что отделяет эротику от порнографии, это отношение к сексу и человеческой сексуальности, которое возникает при рассматривании (могу я предположить, "объективно"?) законченного произведения. Если объекты изображены в такой манере, которая фокусирует наше внимание на внутреннем и внешнем свете, радости плоти, и вся работа демонстрирует страстное и мощное утверждение жизни и радостей мира, тогда, я думаю, мы говорим об эротике. Если же объекты сведены к отдельным частям, если красота подчиняется главной задаче вызвать возбуждение, если показанный секс деперсонализирован, контролируем, и лишен удовольствия игры (но настроен "на дело" как можно скорее) — и если в нем не ощущается ни забота, ни эмоциональная близость — тогда для меня, эта работа определенно из области порнографии.
И наконец последнее в отношении порнографии. Почти все мы будем стыдливо уклоняться от проявления интереса к ней. Интуитивно мы сознаем, что это нечто грубое, нездоровое, низкопробнрое и дешевое. И не просто потому, что чувствуем в ней нечто неприличное, но и потому что в ней есть «уродливое»; в то же время, прекрасная женщина, не лишенная большой доли эротизма ( см портрет Бриджит Бардо), в самом деле может "завести," но на другом уровне, и надо признать, что на фотографии схвачена… «классическая» чувственность.
----
Я жду ваших коментариев по этой чрезвычайно спорной теме. Несмотря на все мои старания я признаю, что в некотором отношении я упростил предмет. В конце концов, что для одного будет эротика, для другого будет порнография и наоборот. И то, что будет восхищать одного — например динамический Эрос или Жизненная сила —для другого будет оскорблением.
- Леон Ф. Зелцер
© 2011 Leon F. Seltzer, Ph.D. All Rights Reserved.
Иллюстрация: Модильяни. Обнаженная.