Когда в сатирической прозо-поэтической вещице "Киселеведение" о первом зомбисте России я поставил Nervus vivendi, меня, словно треплевские "новые формы" попутали. Появилось желание переделать ее в моноспектакль. Наконец, сольется замысел, материал и жанр, подумал я. Переделал. Но вдруг вкрались сомнения. А стоило ли? Тут еще вспомнил мнение Чернышевского, что переделанное произведение, это уже совсем другое произведение. Опять же вопрос, а лучше ли оно? Еще вспомнил, как моя эпиграмма на поэта Евтушенко здорово уела его. И я забраковал моноспектакль. Опубликовал "Киселеведение".
Но тут же меня одолели уже другие сомнения. А не переоценил ли я первый вариант? Ну не забавы же ради я писал моноспектакль? Активнее действия в зале зрителей — не делают ли образ более выпуклым? Я заново перечитал забракованное произведение. И уже сам не смог оценить, какой вариант лучше? Завис между ними. Но, кажется, я в отличие от Буриданова осла, застрявшего между двумя стогами сена, нашел выход. Пусть на эти два разножанровых варианта об одном и том же персонаже глянет кто-то со стороны. Как говориться, оттуда виднее. Вслед опубликовал и пьеску.
Монофарс
ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ
в московском Домжуре. Вокруг сцены расставлены телекамеры. Известный телеведущий выходит на сцену. Публика в зале встречает его дежурными аплодисментами.
ТЕЛЕВЕДУЩИЙ. Как-то вы, мои любимые телезрители,
жиденько мне похлопали. Обидели. Но я все равно рад приветствовать вас в этом прекрасном зале Домжура. Добрый вече… (Вдруг обрывает свой баритон.) Мда, я человек рефлексирующий. Я очень раздосадован. Того, кто выступал передо мной,
вы встретили стоя и долгими овациями. Понимаю, он видный
политик. Слышу, как вы перешептываетесь. Дескать, мне далеко
до него. Он властитель дум! Ох, как вы, дорогие мои, глубоко
заблуждаетесь. Сейчас я вам втолкую, кто уас настоящие властители дум. О, я почувствовал прилив вдохновения. Меня даже
потянуло на стихи.
Весь мир — театр. Стара та лира!
Ныне все — зомби эфира.
А дум властители — телеведущие.
Жириновский рядом отдыхает…
Но не все они, как я, цветущие,
В праздник на вискарь едва хватает.
Спрашиваете, почему мы не все цветущие? (В сторону.) Рифма подставила! А я не успел откусить две последние строки стиха. Теперь выкручивайся. (К техслужбе.) Операторы, отключите
камеры. (К зрителям.) Да, не у всех телеведущих есть скандинавский загородный дом и морская американская лодка. (Увлекается.) О, как же хорошо жить, я вам скажу, в таком доме. (Ходит
взад-вперед по сцене, ладоньками махая перед собой.) Никто сверху не заливает, не танцует в три часа ночи вприсядку. А снизу
курящий мужик не орет, что вода из горшков моих цветов
на балконе течет ему за шиворот! И возможно ли описать свой
восторг? Когда режешь крутые морские волны на летучей лодке.
А рядом слышишь женский писк. В мыслях только одно: толи
еще будет на крутой яхте… А что вы кричите? Я отошел от темы.
Что с нецветущими телеведущими не так? (В сторону.) И соврать
нечего. Во влип! (Зрителям.) По правде говоря, вся их карьерная
беда в частице «Не»: не смотреть в рот редакторам, не плясать
под дуду гербную. Естественно, в ответ на анкетах им поставили
резолюцию с такой же отрицательной частицей: не представлять
к орденам, на должность хлебную. А далее уже по тексту.
Молод, радости полные штаны
От жалящих слов в строке.
Но с летами ветшают порты,
Дырки в носке.
Как-то так. Нет, в студии на камеру надо идти с другой вещицей в голове:
В натуре не пахнут
Эксклюзивы г**на,
А те двери распахнут —
До прихожей Кремля.
Конечно, я реалист. Понимаю, дальше не пустят. (На выкрики
в зале.) Вы негодуете?! Кант говорил о других вещах. (Склоняется
к краю сцены.) Вот и записку прислали. Надеюсь, от доброжелателя. (Читает текст вслух.) Мы не зомби эфира. Вон с нашего
экрана! Катись на свое море. (Отрывается от записки.) Сам
катись на свой Киндыктыкуль! Зачем же покидать зал? Мы еще
не закончили нашу… Ну, и валите. (Уворачиваясь.) Только вот яйца
кидать не надо… (Вскипает.) Да пошли вы!.. (Один в зале.)
Сразу — вон с экрана! Я чё, лох? Прощай яхта? Фиг вам!.. Ха-хаха, думают, что они меня уели. Еще раз фиг вам! Ваше сегодняшнее просветление в этом зале просто случайный программный
сбой в сознании. Надолго оторвались от телеящика. До встречи
в эфире, там я этот сбой мигом устраню.