1. Психология игры
Раньше я удивлялся, как дети умеют так быстро распознавать новичка, так сразу знают, кто будет хорошим товарищем, а кто нет. Потом я понял: проще всего знакомиться в игре. Дети говорят: «Задавака, командир, кривляка, недотепа, подхалим, псих, злюка, ябеда, плакса». И мы узнаем, что такое ребенок среди людей, в действии, какова его не настоящая, а базарная цена; что вбирает в себя ребенок, и что он может дать, как оценивает это компания, какова его самостоятельность, каково сопротивление массовому внушению. Если ребенок заслужил доверие – чем именно, как им воспользовался, если нет – хочет ли заслужить, переживает ли от его недостатка; сердится ли, завидует ли пассивно, добивается или уступает? Часто спорит или иногда, по справедливости или нет, под влиянием самолюбия или каприза, тактично или грубо навязывает свою волю? Избегает вожаков или тянется к ним?
Особенное место занимают игры, целью которых является испытание сил, способностей, познание своей цены, а ее узнаешь только сравнивая себя с другими: «А я могу лучше. А я умею больше». Так добывается авторитет, соответствующее место в своей среде.
Инициатива, начало, расцвет и упадок игры… Кто подает сигнал, организует, кто ведет за собой, чей выход из игры прекращает ее? Кто сам выбирает себе соседей, а кто берет за руки первого попавшегося? Кто охотно рсасступается, чтоб дать место новому участнику, а кто протестует? Кто часто меняет место, а кто держится одного? Кто в перерывах терпеливо ждет, а кто торопит: «Ну же, давайте начинать! Ну, быстрее!» Кто стоит неподвижно, а кто переступает с ноги на ногу, размахивает руками, громко смеется? Кто зевает, но не выходит из игры, кто бросает игру из-за того, что потерял к ней интерес или из-за обиды? Кто настойчиво добивается главной роли? В каждой коллективной деятельности, а значит, и в игре, действуя одинаково, дети отличаются друг от друга хотя бы одной мелкой деталью.
2. Коллективная игра
…А десятилетний заводила-психолог быстро оценивает, схватывает и верховодит.
Неправда, что в игре дети слушаются только взрослых. Наоборот, в массовых играх дети сами хотят, чтобы нашелся среди них кто-то самый разумный, справедливый, кто всем по душе, кто подсказывал бы, как должна идти игра, и что каждому надо делать; кто уступил бы, если бы дети хотели по-другому, или хоть бы один уперся; умел бы помирить спорщиков, и следил бы, чтобы играющие не слишком расходились, не разбили что-нибудь, не порвали, и не было бы драк и слез.
«Слушайте, давайте сделаем так! Послушайте, так будет лучше!»
Неправда, что дети легко ссорятся… Сколько раз приходилось мне слышать, как дети говорили: «Ну хорошо, скажи, как ты хочешь?» Или: «Мы хотим так, а если кому-то не нравится, может не играть». Старшие охотно возьмут в игру и мелкого, и он на что-то пригодится, но пусть довольствуется второстепенной ролью, пусть не мешает. Пятилетний ребенок может быть допушен в общество восьмилетних, а их, в свою очередь, возьмут в компанию десятилетние, которые уже сами ходят по улицам.
Такой на два класса старший развеет сомнения, за половинку пирожного, а то и даром, откроет тайны, многому научит. Магнит притягивает железо, он намагниченный. Самые лучшие кони – арабские, у них ноги тонкие. У королей кровь голубая, а не красная. У льва и орла тоже голубая (надо это еще у кого-нибудь спросить). Если мертвяк кого ухватит за руку, то уже ни за что не вырвешься. В лесу есть женщины, у которых вместо волос на голове змеи. Он сам видел на рисунке и даже в лесу, издалека, потому что если вблизи, человек превращается в камень (наверно, врет). Он видел утопленника, знает, как рождаются дети, и умеет делать из бумаги кошелек, и не только говорит, что умеет, но и сделал кошелек из бумаги, а мама этого не умеет…
(Из книг «Как любить детей» и «Правила жизни».)