Здравствуй, сестра!
Давно тебе не писал. У нас теперь тепло и сыро. Трава вымахала в человеческий рост. Отец ходил обкашивать тропинки, а то – не видать койду и к реке идти. Дом потемнел совсем от сырости, скукожился и осел на один бок. Плахи подле дома, которы от крыльца брошены, как ватны от воды стали. Болотце, што за баней было, разбухло и затопило дорогу. Пришлось мостки удлинять, штобы до бани ходить по сухому.
Купили в Коротких, у Ашота, два рулона рубероя. Надоть крышу над передворьем подлатать. Дак, тот сам сегодня рулоны-то привез. Матерится, чёрт нерусский, на чём свет стоит: дорогу к нам еле нашёл, застрял ишше у Погосту. А матерится – без акценту. Они уж вторым поколением тут живут, ашоты-то.
Даве, бродили на Кобылинско – посмотреть, как дом Анны Ильиничны стоит. Дак, еле продрались сквозь дудки да лопухи. Дорогу вовсе не видать – ступали на ошшупь. Уляшин дом, посмотрели по пути, стоит ровнёхонек. Двери токмо в землю вросли – не открыть, наверно, уж.
Анны Ильиничны дом держится пока. Крыльцо-то сгнило, дак внутрь не попасть. Шифер на крыше мохом порос. Рамы, которы не заколочены, вывалились местами. Задний двор лежит на земле, зарос малиной да крапивой, только крыша чёрная тесовая видна.
А лицо-то, слышь, светлое у дома! Шесть окон – все ровнёхоньки и стёкла целы. На вышке, под свесом, даже краска, голубенька така, сохранилась. Ежели прямо на фасад смотреть – то хоть сейчас заселяйся! Сестры-то ейной дом – совсем не видать. Только бугор берёзами да рябиной заросший остался.
Вот и мы, сестра, скоро так-то исчезнем. От поселений от наших только названия и остались: Звегино-да, Кобылинско-да, Бор с Наволоком…
А земля-то и рада вроде. Смотри, как на ней всё в рост пошло: на Бору – снова сосны поднялись да ёлки; на Звегино – осинник разросся, за грибами туда ходим теперь; на Телятнике смородину, сейгод, красну брали, такие кусты разошлись; берег и тот – сплошь ивняком зарос, конца и края кустам не видно.
Придут, опосля, в наши места чужие люди – из других краёв. Но ничего: солнце да дождь им волосы высветлит, глаза цвет нашего неба постепенно примут, душа продрогнет на морозе и захочется ей тепла от печки да песен от тоски. И сделаются они постепенно такими же как мы.
Потому-как не папа с мамой людей русскими-то делают, а лес, поле и река.
Пиши нам, што там у тебя: растёт ли лён, да сеют ли горох? Ходят ли по грибы?
Прочитать предыдущее: http://www.proza.ru/2017/12/21/2193