В середине XIX века русские купцы начали постепенно перенимать образ жизни российского дворянства. Первые изменения заметные постороннему глазу стали происходить в манере одеваться и, прежде всего эти изменения коснулись одежды купеческих жен и детей. В “Записках Замоскворецкого жителя” А.Н. Островского есть такой отрывок “ Вы увидите часто купца в костюме времен Ивана Грозного и рядом с ним супругу его, одетую по последней парижской картинке. Впрочем, этого нельзя сказать обо всех, и есть великолепные исключения. Некоторые дамы имеют обыкновения изменять модным костюмам, прибавляя что-нибудь своего изобретения. Это обыкновенно делается так: приезжают в модный магазин выбирают себе шляпку, чепчик или мантилью, по несколько раз примеривают, разглядывают со всех сторон и говорят, что это очень просто, и велят при себе прибавить что-нибудь – цветочков или ленточек, чтобы было по наряднее. А по наряднее значить у нас поразноцветнее.”
Конечно, такие наряды вызывали усмешки не только со стороны дворян, к таким модным нововведениям пренебрежительно относились не и в купеческой среде: “ У нас по моде не одеваются, пишет Островский все в тех же “Записках Замоскворецкого жителя”, это даже считается не благопристойным. Мода – постоянный предмет насмешек, а солидные люди при виде человека, одетого в современный костюм, покачивают головой с улыбкой сожаления; это значит: человек потерянный. Будь лучше пьяницей, да не одевайся по моде. Не только у нас за Москва-рекой, да и в остальной части Москвы не все понимают, что мода есть такой же прогресс, хотя чисто фактический, бессознательный, а все-таки прогресс. А попробуйте убедить в этом, так вас сочтут за вольнодумца и безбожника”
Но в российской провинции далеко не все стремились поддержать новые веяния. Особенно это касалось жителей небольших городов и сел. Причем неприятие нововведений никак не зависело от достатка семьи, так наиболее строго старые порядки поддерживались в среде раскольников-старообрядцев, среди которых было достаточно много зажиточных и богатых купцов. Вот, например, в романе Мельникова-Печерского “В лесах” в доме главного героя зажиточного купца Патапа Чапурина ждут гостей: “Все домашние разодеты по-праздничному. Особенно нарядно и богато разодета Настасья Патаповна. В шелковом пунцовом сарафане с серебряными золоченными пуговицами, в пышных батистовых рукавах, в ожерелье из бурмицких зерен и жемчугу, с голубыми лентами в косах, что глядеть на нее – не наглядишься…” Воспитанные по старинным законам купеческие дочери и в замужестве оставались, верны древним обычаям. Они не меняли своих вкусов и до старости продолжали одеваться, так как одевались в дни своей юности именно в таком наряде предстает перед читателем одна из героинь романа Мамина-Сибиряка “Приваловские миллионы» жена богатого купца Марья Степановна Бахарева. “ Одета она была в шелковый синий сарафан старого покроя, без сборок позади и с глухими проймами по спине. Белая батистовая рубашка выбивалась из-под этих пройм красивыми буфами и облегала полную шею небольшой розеткой… Русые густые волосы на голове были тщательно прибраны под красивую сороку из той же материи, как сарафан; передний край сороки был украшен широкой жемчужной повязкой. В этом костюме Марья Степановна бала типом старинной русской красавицы.”
Обратите внимание, что по большому счету два выше описанных костюма отличаются друг от друга только головным убором. Настя Чапурина была еще не замужем и поэтому могла не прятать свои волосы, тогда как Марья Степановна была замужней женщиной, и ей полагалось убирать все волосы под головной убор.
Но многие уже и провинции не чурались новых порядков, в том числе и гости Чапуриных купцы Снежковы. Молодой Снежков, за которого хотели сосватать Настю “был одет по модному: в щегольской короткополый сюртук и черный открытый жилет, на нем блестела золотая часовая цепочка с множеством разных привесок. Белье на Снежкове было чистоты белоснежной, на левой руке белая перчатка была натянута. Михайло Данилыч принадлежал к числу “образованных старообрядцев”…” Данила Тихоныч, его отец, здороваясь с хозяйкой дома, так охарактеризовал своего сына: “Вы не смотрите, что на нем такая одежа… Что станешь делать с молодежью? В городе живем, в столицах бываем; нельзя… А по душе, сударыня, парень у меня хороший как есть нашего старого завета” На что хозяйка ответила: “Пройдут батюшка Данило Тихоныч, красные-то годы, пройдет молодость: возлюбят тогда и одежду степенную, святыми отцами благословенную и нам грешным, заповеданную; возлюбят и старинку нашу боголюбезную, свычаи да обычаи, что дедами, прадедами нерушимо уложены.”
Но, как правило, если купец в молодости принимал европейский стиль в одежде, то возврата к старинной манере одеваться уже не происходил, хотя иногда бывало, что купцам иногда приходилось одеваться По-старинке. Так поступил однажды герой романа В.Шишкова “Угрюм-река” Прохор Громов. В тот момент он находился в Петербурге, и занимался решением ряда вопросов, решение затягивалось, и однажды он получил совет обратиться за содействием к одной знатной даме. Эта особа имела множество знакомств и могла помочь Громову решить все его проблемы. Для первого визита к ней Прохор “намеренно оделся былинным “бодрым молодцем”. Великолепно сшитая поддевка, голубая шелковая рубаха, лакированные сапоги”. Но, чтобы показать, кто он на самом деле, Прохор не забыл надеть на мизинец кольцо с крупнейшим бриллиантом. В его представлении, как и в представлении многих быстро разбогатевших на сибирском золоте дельцов, размер драгоценностей мог значительно повысить социальный статус владельца.
Больше всего споров и разногласий в тот период вызвало желание многих купеческих жен и дочерей носить европейскую одежду, особенно сильное возмущение вызывали бальные платья с открытыми плечами. Так гости Чапуриных купцы Снежковы с большим удовольствием рассказывали о новых порядках среди городских купцов, рассказали и о том. Что купеческие жены и дочери больше не сидят дома за рукоделием и хозяйством, а посещают балы, театры, катаются верхом на лошадях в специальных седлах. Больше всего поразил хозяев рассказ гостей о женских платьях без рукавов, с большими вырезами которые стали носить молодые купчихи. Среди староверов, к которым принадлежала семья Чапуриных, такое платье считалось откровенным бесчестием. Не смог представить себе Патап Чапурин свою дочь в таком виде. Не состоялся разговор о свадьбе между молодым Снежковым и Настей Чапуриной, хотя предварительная договоренность между отцами уже была достигнута.
Но не так то это и просто оказалось бать на равнее с дворянами. Тут одних денег оказалось мало. В пьесе Островского “Семейная картина” мать купца Пузатова Степанида Трофимовна выговаривает его жене: “Уж как ты не финти, а барыней не бывать, голубушка ты моя – все-таки купчиха. Эко, сударь ты мой разрядиться, мантилии да билиндрясы разные навешает на себя, растопыриться, прости господи, распустит хвост-то, как павлин… А уж ты Матрена Савишна, как не крахмалься, а все-таки не барыня”. Это произведение было написано в конце сороковых годов девятнадцатого века, когда купцы и купчихи только начали примерять на себя барскую одежду, и как уже отмечалось, многие купчихи просто не знали меры в своих нарядах. Со временем это различие, конечно сгладилось, особенно в крупных городах, но проблема все равно не была решена до конца. Вот, например, героиня романа Бобарыкина “Китай-город”, Анна Серафимовна Станицына. Действие романа происходит в Москве в конце 70-х годов XIX века. В это время рядом с Москвой строятся и успешно работают многочисленные ткацкие фабрики, в самой Москве активно работают биржи, в финансовые операции пускаются не только представители купеческого сословия, но и дворяне. В стране идет становление класса российской буржуазии, который желает получить не только финансовую, но и политическую власть. Анна Серафимовна не придерживается старинных обычаев, сама ведет дела на своих фабриках, с мужем живет раздельно, так как он просто прожигает свою жизнь, а от жены ему нужны только деньги. Совершенно естественно, что такая женщина одевается согласно европейской моде. Но все-таки ей постоянно не хватает какой-то малости, чтобы ее происхождение не бросалось в глаза.
Вот какие раздумья возникают у нее по поводу нового платья: “Глаза ее окинули отделку лифа и юбку из тяжелого светло-песочного фая. Она задумалась. Этот песочный цвет отзывался “купчихой”. Она только тут это поняла. Зачем она выбирает такие цвета? Разумеется, самый купеческий цвет… “Жозефинка” говорила ведь ей, что не следует… А нет все равно! Материя прекрасная, не маркая. Износа нет. Да для кого ей “шик” – то иметь? Она любит хорошие вещи, и всякий скажет, что она “дамой” смотрит, особенной на улице, в шляпке и в пальто или накидке. Да, на улице в шляпке, а вот выбор материй-то выдает. Не выбирай она купеческих колеров и не было, бы так часто на лице Виктора Мироновича пренебрежительной усмешки: “ пыжиться тоже, а вкус-то из Ножевой!
Платье показалось ей совершенно безвкусным. Она подарит его племяннице. Не то, чтобы она стыдилась своего звания, нет. Не желает она лезть в дворянки; но со вкусом одеваться каждый может… и нечего давать всякой дряни предлог смотреть на вас с высока от того только, что вы цвета подходящего не умеете выбрать”. Но понять значительно легче, чем исправить. После этого случая автор показывает читателю эту женщину на балу и передает впечатление вызванного ее внешним видом у знакомого ей дворянина: “ в эту только минуту заметил он Станицыну в голубом. Она была хороша; но это не графиня Даллер. Купчиха! Лицо слишком строго, держится жестко, не знает, как опустить руки, цветы не хорошо нашиты и слишком много цветов. Голубое платье с серебром – точно риза”.
Такое разнообразие в стилях одежды сохранилось в купеческой среде до 1917 года. Очень многие российские купцы и члены их семей с успехом перешли на европейский стиль в одежде, а многие, особенно купца небольшого достатка, живущие преимущественно в провинции, так и остались приверженцами старой “дедовской” , как они говорили манере одеваться.