"Печаль моя уже не несет света поскольку сильно разбавлена алкоголем"
Печаль, как ощущение. Как самостоятельный, отдельный организм. Как константа.
Настоящая осень,
как путевка в реальность.
В смысл.
В самого себя.
Застывающая между измерениями, вне мирских сует,
Покуда исключительно близка сути вещей.
В пресловутой "обратной стороне медали".
В нелицеприятности швов.
Свитера
ли,
плоти
ли.
Ничто не цветет, не блестит, не греет. Кроме суррогатов, естественно.
Земля вещает распад: леденящим утром, сыростью, сумраком, вялотекущей гнусавостью.
В сброшенной музыке тире комете:
Депрессии,
кофе,
и, конечно же,
сигарете.
Что вкушают слаще, чем секс.
Застывая между измерениями, образовав пресловутый вакуум - эта сука хохочет и подстегивает обнажить главный нерв.
Длинными,
леденящими
пальцами разверзая сладкую слякоть, пронзая до костного мозга.
Разрушая параметр - "время", что под влагой расклеился вместе с бетонной коробкой, что скрипит и качается подобно ребенку. Подобно сбитой, смятой листве. Подобно забытому креслу. Где распадаются в вихре комки,
что называете
домом.
- Здравствуй, любимая. - говорю я,
поскальзываясь, на первом же размозженном солнцем - мороженным. Буквально сразу же, как явил лико миру.
В день рождения -
равно
сейчас.
Ведь моя чертова спутница не заперла двери от лета, изволив баловать иные умы и рассеяв прелестную дымку.
Не позволив коснуться себя,
окунуться,
Пьяным упасть.
Зная, что наличие света - слепит, незамедлительно приветствуя заряженным стволом:
Во рту,
у виска
ли;
Чванливо выбивая истому вкушения, как пыль из ковра. Выстригая деменцию.
- оберни глаза целлофаном - взывает опыт - выжги, выклюй.
Чтобы узреть.
Уничтожь,
чтобы приблизиться.
Выблюй, выверни легкие,
чтобы оценить глоток воздуха.
Обращайся на "Вы" к той, что высосет каждый из позвонков.
И на "Ты" - к той, что ведет себя, как сентябрь, став зеркалу глубоко далеким родственником.
Ведь солнце лижет лучами пассивности, отягощает невозможностью ментального, мазохистического удовольствия.
Рассыпает бесхитросный, жалкий обман.
В безыскусно ярких цветах, во всей этой бутафории, точно опровергая собственное уродство.
Как шлюха за три копейки, кою снимишь лишь потому, что в рясе из фонарей - не признаешь.
В удушье от жажды.
теперь уж,
и в купе с отвращением.
Призывая не трахаться,
а вскрываться.