О духи подземелья! Грянет час,
Когда ко входу в древние пещеры
Хранители придут. И в этот раз
Откроет дверь пред человеком первым
Магистр великий. Должен он их ждать
С того момента, как знамение коснётся
Его очей. Он должен понимать:
Коль вдруг судьба спиной к нам повернётся,
Спасения не будет никому…
Первая книга возможностей святейшего магистра,
глава 6 «Побег», строки 13-21.
Не успел старший из безымянных вслед за младшим монахом войти в выбранную комнату и запереть дверь, как пол комнаты пополз вниз, выстраиваясь рядом нешироких ступеней. Монахи отпрыгнули в сторону и приготовились защищаться. Младший встал перед старшим, оттеснив того плечом от опасности.
— Я попытаюсь справиться сам! — прошептал он, указав на начинающую просыпаться девочку. — Ты можешь навредить ей.
Старший брат молча отошёл назад, согласившись с доводами младшего. Оба уставились на появившиеся ступеньки. Выйти из комнаты они бы не успели, так как на то, чтобы открыть запор, требовалось время, а вышибать дверь они не стали, понимая, что тем самым поднимут шум и выдадут своё местоположение. Самым рациональным решением в этой ситуации было принять бой.
Ступеньки осветились мерцающим светом факела и над полом показалась голова лакея, одетого также, как тот, мимо которого они прошли, когда искали избранную. Лакей выставил над полом свободную от факела руку и интенсивно замахал ею, приглашая монахов следовать за собой. Одновременно он что-то лопотал на незнакомом хранителям языке. Безымянные переглянулись.
— Пойдём-ка за ним! — предложил тот, что держал ребёнка.
— А если… — младший монах недоверчиво взглянул на новоявленного проводника.
— Подраться мы всегда сможем, — спокойно ответил на его возражение старший. — Но может случиться и так, что этот человек решил помочь нам.
— Зачем? — младший всё с тем же недоверием смотрел на лакея.
— А вот это нам предстоит в скором времени выяснить! — старший безымянный обошёл брата-монаха и направился вслед за лакеем.
Младший завершил процессию. Лакей почти бегом семенил перед безымянными, постоянно оглядываясь и говоря что-то, что казалось монахам каким-то немыслимым набором звуков. Как только младший безымянный сошёл с последней ступеньки, лестница медленно поднялась вверх, создав над ними практически безупречный потолок.
Воины-монахи оказались в длинном узком коридоре. Он отличался от тех, которые они видели в замке. Стены коридора были каменные, ничем не облицованные, дверей в стенах не было, по бокам на равных друг от друга расстояниях висели трубчатые медные факелодержатели с горящими в них факелами, потолок был ровный, но также ничем не отделанный. Пол был устелен деревянными проолифленными досками. Иногда встречались ответвления от того коридора, по которому они сейчас шли, скорее всего, нижние коридоры достаточно точно повторяли верхние помещения замка, возможно, с небольшими отклонениями. Так, комнат здесь не было вовсе. Можно было предположить, что под комнатами тоже находятся узкие коридоры подземных ходов, которые строились вместе с тем древним замком, внутри которого безымянные были сейчас заперты вместе со своей драгоценной ношей. Похоже было, что в этот коридор гости замка не заходили.
— Интересно, знает ли об этом месте хозяин? — вслух произнёс старший безымянный, обращаясь в никуда.
— Вряд ли хозяйка хоть раз заглядывала сюда! — послышался ответ из очередного ответвления.
Младший безымянный быстро заслонил собой старшего. В руках его моментально возникли узкие лезвия кинжалов хранителей. Все воины-хранители одинаково хорошо владели обеими руками, поэтому не было разницы в том, в какой руке находится кинжал. Постоянно улучшая своё мастерство, безымянные приходили к такому совершенству, что правая и левая рука могли действовать как слаженно, так и обособленно друг от друга. Поэтому наличие кинжалов в двух руках младшего из них практически было равносильно тому, что противник его будет сражаться с двумя очень хорошо обученными людьми.
Вооружённый монах вглядывался в темноту, ожидая увидеть того, кому принадлежал услышанный ими голос. Только сейчас он понял, что фраза была произнесена на его родном языке. Пока он встретил только четверых очень похожих друг на друга людей, которые говорили на языке Долины Хранителей. И эти люди, кроме какой-то странной проверки, не причинили им никакого вреда. И в самом деле, из темноты выступил вперёд человек, одетый примерно также, как те четверо, что встретились безымянным в лесу. Но этого человека не было среди той четвёрки. Он был также рыж, имел такие же волосы и бороду, как и путники, знакомые безымянным, но лицо этого было другим. Старшему монаху подумалось, что наверное он не был братом тех, хотя вполне мог состоять с ними в родстве. Об этом говорили его огненно-рыжие волосы и напоминающий картофелину нос.
Рыжий мужчина опустился на правое колено, коснулся левой рукой пола и произнёс:
—Предначертанное, да сбудется!
— Кто ты? — спросил его старший безымянный.
— Я магистр колонии гномов, — ответил тот, вставая. — Моё имя Юдик. Я пришёл исполнить пророчество, ибо люди мои увидели знак.
— Знак? — не выдержал младший монах. — Какой знак?
Магистр быстро закивал головой так, что его борода стала поспешно подниматься то вверх, то вниз. Нужно сказать, что борода у него была подлиннее, чем у тех, кого монахи встретили в лесу. И выглядело это кивание довольно потешно.
— Знак! — радостно подтвердил он. — Знак – это вы, вы двое. — Казалось, недоумённые взгляды монахов его удивили. — Люди, над которыми не властно волшебство гномов! Это знак!
— Ясно! — старший брат взялся свободной рукой за руку младшего, дав ему понять, что дальнейшие разговоры по поводу знака можно продолжить и позже. — И как же ты собираешься исполнить пророчество? — обратился он к рыжеволосому мужчине.
— Ну как… — тот аж запнулся от изумления. — Вывести вас отсюда! Ведь весь этот переполох в замке из-за вас! Или нет?
Безымянные синхронно кивнули.
— Ну, пошли! — скомандовал магистр, обходя их и направляясь в ту же сторону, в которую вёл их лакей.
Только сейчас безымянные увидели, что на месте лакея теперь красовалась изумительная золотая статуя. В золото превратилось всё, что касалось его тела – одежда, обувь, притороченный к поясу мешочек, и даже факел, который он держал в руке. Лицо статуи выражало любопытство. Немного глуповатая улыбка навсегда застыла на губах бывшего лакея. Видимо, превращение было настолько стремительным, что лакей ничего не почувствовал.
— Ох! — только и вымолвил Юдик. — Ведь говорили ему, не смотреть в нашу сторону. Почему люди никогда не делают того, что им говорят?
Он подошёл к статуе, дотронулся до неё, словно проверяя, действительно ли лакей золотой, затем ещё раз вздохнул, вытащил из кармана деревянный свисток и громко свистнул.
— Пойдёмте, за ним придут! — махнул он рукой и быстро пошёл вперёд, не оборачиваясь больше на того, кого только что обратил в груду золота.
— А ты не поможешь ему? — спросил младший безымянный, на ходу тоже дотронувшись до новоиспечённой статуи.
— Как? — удивился магистр, затем покачал головой, словно более глупого вопроса не слышал ни разу в жизни. — Он же статуя! — Юдик развёл руками. — Как можно помочь статуе?
Всё ещё качая головой и водя руками так, словно что-то пытался доказать тому, кто задал ему настолько глупый вопрос, рыжий магистр быстрым шагом направился вперёд.
Некоторое время все трое шли молча. Старший безымянный чувствовал, что девочка проснулась, но она почему-то сидела в своём мешочке, не издавая ни звука. Безымянный ещё в тот момент, как только они с братом-монахом пошли вслед за Юдиком, расстегнул пару пуговиц на своём балахоне и освободил голову малышки, чтобы до неё доходил свежий воздух. Избранная прижалась головкой к хранителю и внимательно смотрела на мелькающие мимо неё факела. Видимо, младенца завораживали появляющиеся на стене огоньки и отблески от них.
— Как ты собираешься вывести нас? — нарушил молчание младший монах-хранитель.
Юдик на ходу решил взглянуть за следующими за ним безымянными, отчего ему пришлось повернуться практически всем телом. Не сбавляя скорости и продолжая бежать спиной вперёд, он начал объяснять:
— Когда строился этот замок, его архитекторы, предусматривая возможность длительной осады, сделали эти ходы, чтобы можно было безопасно выйти из замка и пополнить запасы продовольствия. Ходы находятся не только под замком, но и под той речкой, которая протекает внизу обрыва. Вы, наверное, заметили, что мы всё время спускаемся вниз. Эти ходы были настолько засекречены, что, в конце концов, все, кто знал о них, умерли, и теперь об этих проходах известно только нам, гномам.
Юдик снова повернулся лицом вперёд и побежал дальше, видимо, решив, что прекрасно всё объяснил.
— А как же лакей? — удивился безымянный.
— Какой лакей? — магистр гномов опять повернулся всем телом к бегущему за ним безымянному, умудрившись при этом не сбавить хода.
— Который превратился в золотую статую! — младший монах с улыбкой смотрел на то, как Юдик, подпрыгивая, бежит спиной вперёд. — Тот, что вывел нас из комнаты.
— А этот… — Юдик в усмешке сощурил глаза. — Этот тоже умер! — махнул он рукой и снова повернулся лицом вперёд.
— Ну да, — согласился безымянный. — Он тоже…
— Вообще-то, — начал объяснять Юдик, уже не оборачиваясь к следующему за ним монаху, — это мы ему показали проход, как только увидели знак. Он должен был вывести вас из комнаты. Но мы не хотели его убивать! — поспешно добавил магистр гномов. — Мы предупредили его, что на нас смотреть он не должен.
Они пробежали следующий поворот. Безымянным показалось, что Юдик непроизвольно постоянно ускоряет бег.
— А вы случаем не забыли сообщить лакею, почему он не должен был на вас смотреть? — задал следующий вопрос младший монах.
— А зачем? — Юдик повернул направо. — Мы же сказали ему, что мы гномы! Всем известно, что гномы превращают людей в статуи и уносят в свои кладовые. Об этом ещё детям сказки рассказывают.
— Ясно! — младшего монаха поражала логика магистра гномов. — А ты никогда не задумывался, что людям присуще такое свойство, как любопытство?
— Лю-бо-пы-тство! — протянул Юдик. — У вас есть драконы? — внезапно спросил он, и быстро уточнил. — Ну, такие большие ящерицы?
— Да, есть! — младший безымянный нагнал Юдика и побежал рядом с ним. — В наших местах обитает чёрный дракон.
— Чёрный? — Юдик внезапно остановился, глаза его округлились. Старший монах чуть было не налетел на него. Он следил за разговором младшего брата с магистром гномов, но никак не ожидал такой резкой остановки. Младший безымянный немного пролетел вперёд, затем остановился и обернулся, удивлённо взглянув на собеседника.
Юдик присвистнул.
— Надо же… Чёрный! — глаза его вновь приобрели нормальный размер, и он опять двинулся вперёд, теперь пока быстрым шагом, который, по разумению монахов, вскоре должен был перейти в бег. — Хотел бы я познакомиться с чёрным драконом! — мечтательно произнёс гном.
— Не советую! — скосил на него взгляд младший монах, идущий рядом с ним. — Он любит есть людей.
— А-а-а! — Юдик махнул рукой. — Ну я-то не человек!
— Я думаю, он и тобой не побрезгует! — усмехнулся старший монах, встревая в разговор.
— Не! — уверенно произнёс Юдик. — Чёрные драконы не питаются гномами.
— Нет? — теперь уже рассмеялся младший монах. — Почему?
Юдик скосил на него глаза.
— Они считают нас невкусными, — пожал плечами он. — Мы… — Юдик задумался. — Как бы это сказать? — он опять перешёл на бег. — Во! Жестковаты, — радуясь, что нашёл подходящее определение, магистр гномов торжествующе посмотрел на младшего хранителя.
— Жестковаты? — младшего монаха всё ещё пробирал смех. — Как дерево?
— Не-а! — серьёзно ответил гном. — Жёстче!
— Неужели? — юноша смеялся в голос.
— А нас никто не услышит? — спросил старший безымянный, вынуждая брата-монаха вести себя потише.
— Мы слишком глубоко! — Юдик остановился. — Так вот насчёт любопытства… — он усмехнулся. — Кто-нибудь из ваших мест не любопытствовал, где живёт дракон и как он выглядит вблизи?
— Это было бы глупо! — усмехнулся младший хранитель. — Ведь драконы едят людей.
— Вот! Я и говорю, — показал на него пальцем магистр гномов. — А гномы превращают людей в драгоценности!
Пока Юдик разговаривал с юношей, он ни на йоту не сдвинулся с места, что после поспешного бега показалось мужчине, прячущему под балахоном ребёнка, достаточно странным, чтобы задать вопрос:
— Что-то случилось?
— Не! — магистр гномов замялся. — Просто надо открыть лаз… — вздохнул он.
— Ну, так открывай! — не выдержал младший монах. — Чего мы ждём?
— Подожди! — старший хранитель взял его за рукав и отодвинул назад. — Есть проблемы? — спросил он у Юдика.
Тот вздохнул и быстро, словно пугаясь того, что сейчас произнесёт, ответил:
— Вы должны сначала поклясться!
— Поклясться в чём? — насторожился старший безымянный.
— Вы никогда и ни при каких условиях не должны никому ни показывать, ни рассказывать о том месте, в которое сейчас попадёте. Вы не должны там ничего касаться, вы не должны оттуда ничего брать. И никто, — Юдик запнулся, потом робко указал на голову младенца, торчащую из-под балахона хранителя, — кроме неё, конечно, не может пользоваться тем, что храниться в кладовых гномов. Так как путь наш проходит через них, я просто обязан взять с вас эту клятву, — вздохнув, тихо закончил он.
— Ты хочешь сказать, — громко произнёс юноша из-за спины старшего безымянного, — что вы использовали подземелья замка как собственные кладовые?
— Они всё равно никому не нужны! — обиженно насупился Юдик. — Во всяком случае, в настоящее время…
— Мы клянёмся! — оборвал назревающий спор старший безымянный.
— Клянёмся! — серьёзным тоном подтвердил младший слова старшего, склонив голову, но его прекрасные серые глаза смеялись из-под накинутого на голову капюшона.
— Я серьёзно! — обиделся на юношу гном.
— Да и мы тоже! — успокоил Юдика младший безымянный. — Нам не нужно всё то, что вы прячете там, — заверил он гнома, всё ещё не в силах сдерживать смех. — Мы лишь ищем путь домой.
— А чего тогда улыбаешься? — насуплено пробормотал Юдик.
— Я представил, скольких людей вы, гномы, превратили в драгоценности, попросту говоря – убили, чтобы создать здесь свою кладовую! — уже серьёзно произнёс юноша.
— Мы создали кладовую только после того, как подземные ходы замка стали легендой, — обижено залепетал магистр гномов. — Мы никого не хотим убивать! Мы не убийцы. Просто гномы обладают таким свойством. Если кто-то их видит, он обращается в золото. Именно поэтому мы прячемся под землёй, иначе на земле вообще не осталось бы людей. Выходим мы из подземных кладовых только в исключительных случаях, как, например, сегодня. Было пророчество – увидишь хранителей, дождись их в проходе и проведи домой. Иначе миру конец. Грядущее обречено! — Юдик издал странный звук, похожий на всхлипывание. — Этот лакей умер из-за своей неосторожности. Я его предупредил, он не послушал. И я бы не вышел на поверхность, если бы не было острой необходимости. Вот так! — гном обижено насупился, уставившись на загнутые носы своих сапог.
Младшему монаху стало неловко оттого, что он, не узнав в точности ни сущности этих странных людей, ни того, зачем богам нужно было создавать целую колонию существ, способных превращать в золото тех, кто только посмеет взглянуть в их сторону, ни того, почему именно им – хранителям – было дано избежать участи всех остальных и остаться людьми, ни прочего, о чём, возможно магистр Юдик и не упомянул, обвинил целый народ в бесчувствии, чёрствости и только богам известно ещё каких преступлениях.
— Прости! — уже без смеха попросил он Юдика. — Прости меня, пожалуйста.
Юдик резко выдохнул, поднял голову, улыбнулся монахам так, как будто за минуту до того вообще ничего не произошло, и махнул рукой в глубь коридора, как будто показывая направление дальнейшего движения, но сам не двинулся с места, а только быстро произнёс.
— Ну ладно, пошли!
Юдик резко повернулся к хранителям спиной, взмахнул руками, и пол перед ним стал медленно опускаться, превращаясь в длинную узкую лестницу, ведущую куда-то вглубь. Как только лестница окончательно сформировалась, магистр гномов коснулся чего-то огнём факела и по обеим сторонам стен вдоль лестницы одна за другой загорелись множество газовых ламп, расположенных примерно на полметра выше уровня головы.
Юдик пошёл вперёд, призывно помахав руками своим спутникам.
— Пошли, пошли! — споткнувшись об лестницу, он чуть было не упал. — Осторожно, ступеньки! — предупредил он так, как будто хранители не могли видеть ступенек под своими ногами, и добавил: — Не упадите!
Хранители, ничего не сказав, последовали за ним. Спуск был довольно долгим. Стены здесь, как и по всему коридору подземелья, были каменными и ничем не облицованными. Лампы горели довольно тускло, но достаточно, для того чтобы осветить путь спускающегося по лестнице путника. Всё было настолько однообразным, что монахам через некоторое время показалось, что эта лестница бесконечна.
— Потом я покажу, — гном обернулся, — ей, — он показал на девочку под балахоном, — как открывается этот проход.
— Что? — удивился старший монах. — Не надеешься ли ты, что мы возьмём тебя с собой?
— Не меня. Тех четверых, которых вы встретили в лесу, — магистр взглянул в лицо старшего монаха и, заметив насмешку в его глазах, явно говорившую о том, что намерения гномов не совпадают с его собственными намерениями, добавил: — Таково пророчество!
— В нашем пророчестве об этом ничего не сказано! — запротестовал младший безымянный.
— Ваше пророчество от людей. Наше – от гномов! — объяснил Юдик, как будто это имело значение, затем, помолчав, добавил: — Вы вообще знали, кто такие гномы до того, как я вам рассказал?
— Мы и теперь не знаем! — спокойно произнёс старший хранитель. — Ты нам практически ничего не рассказал!
Юдик остановился, задумавшись.
— Как не рассказал? — ему-то казалось, что он рассказал практически всё.
— Я думаю, нам лучше не останавливаться! — поторопил его старший монах.
— Ага! — Юдик продолжил движение. — Тогда спрашивайте! — предложил он. — Я отвечу на все ваши вопросы.
— Позже! — старший хранитель указал на свет, появившийся впереди. — Кажется, мы прошли лестницу.
— Да, верно! — Юдик резко повеселел. — Больше нам практически ничего не угрожает!
— Как так?
Все трое остановились, дойдя до светлого помещения с таким высоким потолком, что его не было видно, свет шёл не только с потолка, светился прозрачный пол, под которым путники увидели множество свечей. Юдик снова махнул руками, лампы вдоль стен лестницы погасли, и лестница медленно исчезла. Стены помещения, в котором оказались безымянные с гномом, были абсолютно белыми с ровной горизонтальной полосой встроенных в них металлических пластин на уровне человеческой груди. Юдик нажал на одну из таких пластин, и часть стены поползла назад, открывая узкий проход, выводящий их из белой светящейся комнаты.
После того, как безымянные ступили из ярко освещённого помещения в тёмный проход, и дверь за ними закрылась, им показалось, что вокруг них сгустилась такая тьма, словно её можно было пощупать рукой. Но чувства где-то внутри них вели монахов дальше, не позволяя им останавливаться даже в том случае, если бы им показалось, что они совсем ослепли. Они точно знали, куда именно нужно было идти, да и шаги Юдика, семенящего перед ними, не оставляли сомнений в том, что проход ведёт их вперёд к намеченной цели. Через несколько минут, в течение которых глаза монахов успели привыкнуть к освещению нового коридора, они поняли, что проход не совсем тёмный, он залит мягким голубым сиянием, шедшим прямо из перламутровых стен, пола и потолка. Разноцветные пятна на стенах переходили одно в другое, создавая впечатление причудливого, постоянно меняющегося рисунка и придавая ощущение ирреальности происходящего с ними. Безымянные непроизвольно затаили дыхание, наблюдая изменение рисунка стен, мимо которых они проходили в этот момент. Низкий потолок и пол, такие же перламутровые, как и стены, не были покрыты причудливыми пятнами. Голубоватое освещение придавало им сиреневый оттенок, что вызвало у братьев-монахов предположение, что на самом деле пол и потолок были бледного розового цвета.
Заметив реакцию хранителей на облицовку прохода, Юдик буквально расцвёл.
— Начиная с того места, как закончилась лестница, мы здесь всё переделали. — Гордо пояснил он, и так как монахи ничего не сказали в ответ, продолжая разглядывать меняющийся рисунок стен, с пафосом продолжил: — Мы, гномы, не терпим обыденности и тусклости. Наше стремление к красоте превыше всех остальных чувств!
— А ты уверен, что такое мировосприятие не повредит воспитанию ребёнка? — словно невзначай произнёс старший безымянный. — Возможно, гномам не стоит идти за рождённой под звездой…
Юдик резко остановился, быстро повернувшись к идущим за ним хранителям. На его лице промелькнула целая гамма чувств от обиды до искреннего удивления. Когда магистр колонии гномов, наконец, пришёл в себя от заявления хранителя, глаза его метали гневные молнии, которые, впрочем, судя по реакции монахов, не произвели должного впечатления.
— А что плохого в красоте? — шёпотом выдавил из себя гном, стараясь сдерживать гнев, намеревающийся вырваться наружу.
— Ничего, — теперь, когда монахи прекратили движение, ощущение волшебства, исходящего от стен прохода, покинуло их. — Просто есть более важные вещи, которые должен усвоить любой – преданность, дружба, честь, совесть. Не хотелось бы вверять судьбу мира тому, кто ставит превыше всего красоту, забывая обо всём остальном.
Старший монах если и беспокоился по поводу эмоций гнома, то ничем не выдавал себя. Он говорил абсолютно спокойно, словно перед ним находился не один из величайших волшебников этого мира, а обыкновенный человек, совершенно бессильный против монахов-хранителей. Магистр глубоко вздохнул, напомнив себе, что стоит перед воином-хранителем, приход которого гномы ждали уже ни одно тысячелетие; и если магия гномов и может поразить монаха, то ненадолго. И этому уже было подтверждение.
— Но… — Юдик, подавив гнев, обиженно поджал губы, всем своим видом пытаясь изобразить невинность. — Я имел в виду вещи, а не чувства…
Но деланная наивность магистра не обманула монахов. Чуть раньше они испытали на себе то, что происходит с теми, кто вторгается в личное пространство подобных ему существ. И если бы монахи-хранители были не настолько хорошо обучены, то вряд ли смогли бы защитить себя от волшебства гномов.
— Тогда искренне прошу извинения! — улыбнулся попыткам гнома изобразить детскую непосредственность старший безымянный. — Но, прежде чем допустить вас в наш мир, я должен был это уточнить.
— Ладно! — Юдик повернулся и быстро пошёл вперёд, но даже его походка выдавала затаённую в душе обиду.
Так процессия следовала ещё минут пять. И спустя это время от плохого настроения магистра не осталось и следа. Старший хранитель подумал, что, скорее всего, это существо не умеет ни таить долгую обиду, ни грустить. Если бы гномы были злопамятными, в этом мире вряд ли остался хотя бы один живой человек. Гномами пугали детей, и месть сделала бы своё дело, как это случается всегда, когда разрушительное чувство поселяется в существе более могущественном, чем окружающие его. Теперь Юдик снова весело семенил впереди хранителей, насвистывая приятную мелодичную песенку, которую монахи раньше не слышали, и, припрыгивая в такт звучащей в его голове музыке. Выглядело это довольно забавно, так как сам Юдик был далеко не маленького роста и не хрупкого телосложения, как, впрочем, и другие гномы, с которыми хранителей свела судьба на стоянке в лесу.
Увидев конец прохода, безымянные было остановились, но магистр даже не замедлил шага, продолжая петь и приплясывать. Дверь сама распахнулась перед ним, как только он к ней приблизился.
Выйдя из прохода, братья-монахи ступили на широкие длинные ступени полупрозрачной, немного матовой изнутри лестницы, под которой текла подземная река, создавая на ступенчатых переходах маленькие пенящиеся каскады, кое-где течению преграждали путь выступающие над водой отполированные серые валуны, вокруг которых образовывались каплевидные завихрения. Ступени вели к устеленному ковром проходу между аккуратно расставленными золотыми статуями, бывшими когда-то людьми. То тут, то там стояли искусно вырезанные из малахита вазоны, подставки, держащие хрустальные сундучки, доверху наполненные драгоценными камнями, изделиями из золота и серебра и прочими вещами, которые веками накапливались жившими здесь сказочными существами. Помещение было настолько велико, что его стены скрывались где-то во мраке, заставляя путника, забредшего сюда, думать, что на самом деле оно бесконечно продолжается в никуда. Потолок поддерживали прозрачные колонны, внутри которых каким-то непостижимым образом были заключены объёмные картины с насыщенной цветовой гаммой, сияющие изнутри, словно стояли на светящихся подставках. Колонны, кажущиеся очень хрупкими, на самом деле были способны выдерживать вес замка вместе с окружающими его скалами.
Юдик подвёл хранителей к устланной парчой колыбели, висящей на обтянутых шёлком стойках.
— Девочку нужно покормить, — он потёр лоб, задумавшись. Затем вздохнул, добавил: — Сейчас найду чем, — развернулся и быстро ушёл.
Младший безымянный пощупал колыбельку, проверяя, насколько удобно в ней будет младенцу, и одним кивком головы показал старшему, что одобряет временное ложе ребёнка. Тот аккуратно вынул девочку из сумки на своём животе и переложил её в колыбель. Избранная не спала. Огромные синие глаза принцессы внимательно наблюдали за происходящим. Сейчас она должна быть голодна, но по всей вероятности, даже не собиралась плакать. Никак не отреагировав на смену положения, она словно оценивала похитивших её мужчин.
Младший безымянный робко коснулся маленьких пальчиков ребёнка.
— Может быть, у неё такая же связь с нами, как и у нас с ней? — предположил он.
— Возможно, — ответил старший, но тон его был неуверенным. — В древних письменах об этом не говорится.
— Чем тогда можно объяснить её спокойствие? — задал вопрос младший монах.
— Это необычный ребёнок, — ответил старший скорее на свои сомнения, чем на сомнения брата. — Необычное дитя вполне может вести себя необычно…
Бросив взгляд на стоящий рядом невысокий столик, на котором лежали белоснежные выглаженные пелёнки, старший монах произнёс:
— Думаю, нужно её перепеленать. И…
Младший монах кивнул головой, поняв и без продолжения, что наступил момент шестого предзнаменования, о котором он читал в древних рукописях, но никак не мог понять, как это может случиться. До этого момента ему казалось, что в текст закралась какая-то ошибка, но сейчас он был готов поверить во всё, и именно сейчас он не ошибся, потому что дальше случилось в точности то, что было описано основателями семь тысяч лет назад.
Старший хранитель снял с девочки старые пелёнки, пока младший освобождал столик и стелил на него новые, затем девочку положили на животик. Внезапно её спина засветилась, чёткие символы, состоящие из чистого белого света, проступили на правом плече девочки и когда свет потух, на его месте осталась родинка, в точности копирующая ту, что украшала правое плечо Арона с той лишь разницей, что месяц на плече девочки был голубым, а звёзды – золотыми.
— Шестое предзнаменование, — вместе произнесли хранители. Внезапно их колени подкосились, словно что-то заставило их опуститься на пол, склонив голову перед избранной.
— Предначертанное, да сбудется! — услышали монахи слаженный хор за своей спиной, но даже не обернулись, чтобы увидеть группу гномов, наблюдающих за их действиями и тоже опустившихся на колени. Они стояли так до тех пор, пока охватившее их чувство благоговения, заставившее поклониться рождённой под звездой, не ослабло настолько, что они смогли встать и продолжить ухаживать за царственным младенцем, будущее которого определяло будущее всего человечества.
Оглянувшись, они увидели гномов, встреченных ими по пути к замку. Юдик был с ними. Магистр протянул младшему безымянному бутылочку с молоком. Старший аккуратно перевернул и запеленал ребёнка, затем забрал молоко у брата-монаха и начал кормить девочку, безмолвно наблюдая за гномами. Те же никак не могли оторвать восторженных глаз от младенца. Наконец, Юдик спохватился и представил гномов хранителям.
— Стик, Клик, Блик и Дрик! — переводя пальцем с одного на другого. — Они пойдут с вами дальше.
— Боюсь, мы не в состоянии отличить их друг от друга, — прошептал младший безымянный на ухо Юдику.
— Можешь не шептать, они не обидятся, — заверил монаха магистр. — Стик, Клик, Блик и Дрик близнецы. Легенда гласит, что отличить их друг от друга могут лишь избранные.
— Избранные? — старший безымянный внимательно посмотрел на Юдика.
— Ну да! — пожал плечами тот. — Лина и Арон.
— Вы знаете об Ароне? — младший монах забрал бутылочку из рук старшего, увидев, что девочка наелась и тихо заснула.
— Конечно! — издал смешок Юдик. — Древние книги пророчествуют об их появлении, о силе, которую они несут в мир. От отца к сыну передаются нашим народом эти пророчества на протяжении долгих веков…
— Но девочка ещё не названа! — перебил магистра старший безымянный.
Тот лишь снова ухмыльнулся:
— Девочка названа давно! Но имя её найдёт лишь в тот момент, когда случится седьмое предзнаменование. Тогда, когда будет дано имя последнему из безымянных. Имя избранной определено тысячелетия назад. И имя её – Лина.
Стик, Клик, Блик и Дрик слажено закивали:
— Верно, Лина! — подтвердил один из них.
— Дитя богов! — добавил другой.
— Об этом повествуют древние письмена нашего народа! — вставил третий.
Четвёртый же только молча кивал. И невозможно было определить, кто из них что сказал, так как их схожесть была настолько поразительна, насколько только это было возможным.
— Мы приготовили вам комнаты. Отдохните, — предложил Юдик. — Дорога назад будет долгой, хотя и не такой сложной, как сюда. Но больше негде будет как следует отдохнуть до конца вашего пути.
Младший безымянный лишь улыбнулся в ответ, сказав:
— Мы не настолько прихотливы, чтобы не суметь отдохнуть в тех условиях, в которых находимся, где бы мы ни были.
— Но если есть возможность поспать в более комфортных условиях, почему бы ей не воспользоваться? — пожал плечами гном.
— Ты прав, нам более некуда спешить! — кивнул старший монах, сделал знак младшему и пошёл следом за магистром Юдиком, зная, что его товарищ послушно следует за ним.
Хранителям были приготовлены разные комнаты, и это создало им неудобства. Ранее безымянные никогда не разлучались. Трое всегда были едины, и занимали они всегда только одно помещение. Вместе учились, вместе питались, и спали всегда тоже рядом, в случае опасности охраняя один другого. Сейчас они остались вдвоём, и до этого момента были неразлучны. Оказавшись в разных комнатах, воины-хранители впервые по-настоящему поняли, какое одиночество несёт им седьмое предзнаменование, которое не замедлит свершится в ближайшие дни. Долгие века они оберегали один другого. Умерший безымянный передавал свои силы и свою связь с остальными членами троицы своему преемнику. Связь между безымянными от поколения к поколению укреплялась вместе с растущими силами и знаниями. И сейчас эта связь должна оборваться в одночасье. Это было более чем потерей близкого человека, это было словно потерей себя, своей самой дорогой и незаменимой части. И сейчас каждый из них молился об одном – чтобы оставшимся в живых был не он, а другой безымянный, потому что вынести горе потери им обоим казалось невозможным. Потеряв старшего брата, они перенесли невообразимую боль, до сих пор терзающую их души и утихнувшую лишь на миг в тот момент, когда избранная, наконец, оказалась в их руках, но разгоревшуюся сейчас, когда каждый из них оказался в одиночестве, с новой силой.
Не выдержав потока терзавших его чувств, младший безымянный покинул свою комнату и направился к старшему, который уже готов был сделать то же самое. Столкнулись они в дверях комнаты старшего монаха, и без слов поняв друг друга, тихо рассмеялись.
Комнаты, подготовленные хранителям, были очень похожи. Мягкие, хорошо отделанные шкуры местных медведей устилали весь пол, каменные стены были увешаны коврами ручной работы. Полированная дубовая кровать с искусно сделанной инкрустированной золотом резьбой выглядела по-королевски под тяжёлым атласным балдахином. Комната была в голубовато-зелёных тонах, кое-где разбавленных тонкими золотыми линиями, что должно было привести к более спокойному расположению духа разместившихся здесь. Окон не было вообще, мягкий голубой свет струился прямо из не завешенных коврами частей стен. Возможно, если отодвинуть ковры, свет струился бы и из-под них, но безымянные этого проверять не стали.
Старший безымянный своей властью велел младшему последовать за собой, оставив ребёнка на попечение гномов, но лишь богам было известно, как ему не хотелось этого делать. Гномов он знал совсем недавно и, хотя их действия до сих пор не вызывали сомнений в их добрых намерениях по отношению к избранной, всё же кое-что в их поведении не нравилось монаху. Словно прочтя его мысли, младший монах спросил:
— Думаешь, нам стоит сегодня спать?
— Вряд ли гномы захотят причинить вред нам или избранной, — с сомнением произнёс старший брат. — Но нам следует находиться подле неё, и в любой момент мы должны быть готовыми действовать.
Безымянные сели друг напротив друга, скрестив ноги перед собой и, медленно расслабляясь, погрузили свои тела в состояние подобное сну. Но это был не сон. Тело было словно чугунное, мышцы скрепились неведомыми доселе связями, найти которые безымянных побудили действия гномов, произведённые над их телами во время проверки, те это люди, которые должны прийти согласно предначертанному, или нет. Если бы кто-то видел их со стороны, то безымянных сейчас можно было бы принять за статуи, подобные тем, что стояли в огромном зале, где была оставлена рождённая под звездой. Руки их были скрещены, поэтому разъединить их было практически невозможно. Но дух их бодрствовал. Монахи увидели свои обращённые в золото тела и поняли, что покинули их. Теперь им не нужны были слова, мысли их слились воедино, и как только одному из них что-то приходило в голову, об этом уже знал другой. Это было больше, чем телепатия, это было абсолютное единение двух существ, но в разных сущностях. Каждый из них чувствовал себя индивидуальным, но вместе они ощущали себя частью чего-то единого. Теперь, разделившись, они могли бы знать, что находится сразу в двух точках пространства, чем они тут же и воспользовались. Один из них – младший – немедля отправился к ребёнку, а старший пошёл обследовать подземелья, отвоёванные гномами у ничего не подозревавших владельцев замка.
Девочка мирно спала в своей колыбели. Около неё дремал один из гномов-близнецов, неспособный даже помыслить о том, что за ним наблюдают его же гости. Младший подошёл к рождённой под знаком звезды и тихонько коснулся её руки, абсолютно уверенный в том, что девочка ничего не почувствует. Но внезапно избранная открыла глаза. Взгляд её пронзил душу младшего, словно он был материален.
«Ты видишь меня, малышка?» — удивлённо улыбнулся он девочке. И внезапно в его голове возник образ, настолько же отличающийся от слов, насколько текучая вода отличается от твёрдого льда. И этот образ открыл ему понятие, которое могло заменить одно только слово – «Да!». Безымянные одновременно вздрогнули. Для них было открытием, что ребёнок, которому не исполнилось и месяца, мог думать. Не важно, что думала избранная не словами, а как-то иначе. Они понимали её, они могли общаться с ней! Пусть и находясь вне своего тела, общаясь только при помощи духа, но могли! «Ты боишься меня!» — малышка подняла руку, словно пытаясь указать на то место, где находился дух её хранителя. «Я не страшусь тебя, — ответил тот. — Просто я удивлён!» «Ты боишься!» — девочка снова опустила руку. «Я боюсь не тебя, — улыбнулся дух воина. — Я боюсь за тебя!» «Не стоит! — снова заверила избранная. — Я буду с тобой!». «Гномы…» — начал было хранитель. «Гномы не враги! — перебила его девочка. — Поспи!». Безымянному показалось, что девочка улыбнулась, хотя улыбаться она ещё не умела. Он подумал, что, наверное, эта улыбка была улыбкой души. И как ни хотелось ему остаться, узы, связывающие его с избранной, требовали, чтобы он подчинился и оставил её на то время, которое определено им для отдыха. Он отошёл в сторону, и последний раз оглянувшись, убедился, что девочка снова мирно спит.
Тем временем старший хранитель обследовал коридоры подземелий, точно запоминая каждый поворот. Отсутствие тела только помогало ему. Теперь он мог перемещаться невообразимо быстро, проходить сквозь стены и вообще делать всё то, что доступно лишь духам, и при этом точно знать, что происходит с младшим братом. Его так же, как и другого хранителя, удивила способность избранной общаться с духом. Но эта способность и обрадовала его, хранитель понял, что обучение ребёнка можно начать значительно раньше того времени, когда она вылезет из пелёнок. И в этом, как ни странно, ему помогли гномы. Ни разу ещё до этого, покидая тело, он не ощущал себя настолько материальным, как сегодня. Словно не дух его витал по лабиринтам подземелья, а сам он неведомым ему образом перемещался здесь. Внимательно слушая разговор брата с девочкой, он одновременно доносил до него впечатления от путешествия, схемы проходов, скрытых дверей, ловушек и секретов этого замка. Он отвечал избранной вместе с братом, словно уста их были едины, и брат путешествовал вместе с ним, словно тела их были чем-то одним. И когда он услышал повеление рождённой под знаком звезды, он одновременно с младшим бессмертным вернулся в своё тело, медленно позволив оттаять ему от золотого сна. Руки безымянных расплелись, и они обессилено повалились на шкуры, расстеленные по полу. Тела их затекли, словно мелкие незримые иголочки впивались в каждое волокно мышечной ткани. Ещё минут десять они провели в ожидании момента, когда кровь, разогнавшаяся по сосудам, окончательно оживит их тела.
— Пробуждение не так приятно, как засыпание, — проворчал младший, интенсивно массируя мышцы ног.
— По сравнению с ощущением свободы это небольшое неудобство! — улыбнулся брату-монаху старший. — Но не уверен, что более долгое отсутствие в телах не вызовет более неприятные чувства.
Младший покачал головой:
— Вряд ли… — произнёс он. — Наши тела уже обратились в металл. Более металлическими они стать не смогли бы.
Старший монах согласно кивнул:
— Скорее всего, ты прав, — резюмировал он. — Но что точно, такое превращение отняло у нас немало сил. Нужно поспать! — и заснул практически мгновенно прямо на полу.
— Пусть боги пошлют тебе добрые сны! — откликнулся младший и тоже уснул.