Дни летели один за другим, А никаких изменений в судьбе Париса не происходило, да пожалуй и не намечалось. Одна и та же неутомительная работа по кормежке скота и доению коров. Разве, что все реже и реже стал подниматься Парис на вершину горы, а потом и вовсе перестал. Да и поднявшись, не прижимался он, как прежде к шершавому стволу дуа, а подолгу смотрел вдаль, откуда появилась когда-то небесная колесница.
А. дуб, что он. Вон совсем уже облетели его листья, стоит и не шевельнется. Спит Аэла и незачем ее тревожить. Себя незачем тревожить. Ох, как неторопливы боги в исполнении своих обещаний.
Как обычно в это время, приехали гуртовщики. Не спеша ходили по загонам, внимательно осматривали и отбирали скот. Деифоб, один из многочисленных сыновей Приама, не слезая с колесницы, лениво наблюдал за отбором. Обычная, монотонная рутина. Заминка произошла лишь раз, когда крупный черный бык, которого отобрали в качестве приза будущему победителю игр, которые устраивал Приам, вдруг заупрямился.
Он громоподобно промычал, низко наклонил голову, и глаза его начали темнеть, наливаясь темной мутью. Кто знает, чем бы все кончилось, но случившийся рядом Парис, подскочил к быку. Он, почесывая огромную бычью голову за ухом, что-то зашептал ему низким, грудным голосом.
На удивление быстро, бык успокоился. Он послушно вышел вслед за Парисом из загона и присоединился к общему гурту.
- Эй, пастух – Деифоб поманил Париса пальцем. – Я смотрю, ты ловко управляешься с животными. Собирайся, пойдешь с нами в Трою.
- А, чего мне собираться? я готов – Парис радостно заулыбался.
- Ну вот, и ладно – Деифоб кивнул головой и продолжил свое ленивое наблюдение за отбором скота.
- В Трою уходишь? – поинтересовался подошедший сзади Агелай. – Счастливчик. А, я уж и не упомню, когда был там в последний раз. Думаю, без малого лет двадцать.
- Ничего – по-своему попытался утешить его Парис. – Я, так, например, вообще там никогда не был. Всю жизнь провел на Иде.
- Вот тут, ты ошибаешься – Лицо Агелая осветила чуть заметная улыбка. – сильно ошибаешься. Пожалуй, пришло время, рассказать тебе кое-что. Ты не только был когда-то в Трое Парис, ты там и родился.
- Что ты несешь? – полными изумления глазами, Парис уставился на своего старшего товарища. – Все знают, что ты младенцем подобрал меня в лесах Иды, там самым, спасши от диких зверей.
- Все так думают – Агелай помолчал, видимо, погружаясь в давние воспоминания, потом добавил. – И только я один знаю, как ты оказался здесь.
- А, почему я не знаю? – спросил Парис.
- Потому, что, иначе мы вряд ли разговаривали бы сейчас с тобой – жестко отрезал Агелай. – Я бы при других обстоятельствах, вряд ли начал бы этот разговор. Но мы расстаемся, и может случиться так, что больше и не увидимся. Я думаю, что ты должен знать все, или, по крайней мере. Хотя бы то, что знаю я.
- Значит, ты не все знаешь?
- Конечно – Агелай кивнул головой. – Слушай и не перебивай. Очень давно, когда я был примерно в твоем нынешнем возрасте, я был послан в Трою, сейчас уж и не помню по какой надобности. Сделав все порученные дела, я собирался утром пораньше отъехать на Иду. Но, сразу после полуночи, в коморку, где я спал, вошел Приам. Совершенно один, если не считать свертка, который он держал в руке. Этим свертком был ты, Парис.
Возникло длительное молчание, но Парис и не думал поторапливать своего друга. Молча, ждал.
- Пастух – сказал мне тогда царь. – Ты выезжаешь прямо сейчас, и отправляешься на Иду без лишнего шума. Повозка твоя уже запряжена. Добравшись до пастбищ, отыщешь глухое, нелюдимое место и оставишь там этого младенца.
Приам взглянул на сверток, который держал в руках, громко вздохнул и на удивление бережно передал младенца Агелаю.
- На следующий день, наведаешься к этому месту – продолжал свои наставления Приам – убедишься, что дикие звери нашли ребенка и с этого момента навсегда забудешь о нем.
- Тогда я осмелился спросить, что я должен делать, если найду ребенка там, где оставил его – по всему видно было, с каким трудом даются Агелаю воспоминания.
Но царь лишь сурово посмотрел на меня и повторил. – убедишься, что дикие звери нашли ребенка и забудешь о нем.
- Судя по всему, ты нарушил приказ Приама – Парис как-то по-новому взглянул на своего старшего товарища.
- Да, и сейчас нарушаю его вновь – слабо улыбнулся Агелай. – А тогда, в ту ночь, мне просто не хватило сил оставить тебя в лесу на верную смерть. Несколько недель я прятал тебя от своих товарищей. Каким-то чудом мне это удавалось, но было ясно, что долго так продолжаться не может, вот я и устроил ту инсценировку, когда пастухи нашли тебя на тропе, ведущей к водопою. Перед этим, я переодел тебя в козьи шкуры, а плащ, в котором привез тебя из Трои, сжег.
- И, что, никто не поинтересовался, откуда я взялся? – спросил Парис.
- Ну, что ты – Агелай улыбнулся. – В предположения как раз недостка не было. Остановились на том, что тебя подбросил нам Пан. Ты тогда, кстати, был очень на него похож.
- И в ту ночь, и многие ночи потом, я думал о тебе, Парис – Улыбка медленно сползла с лица Агелая. – Много странностей в этом деле. Обычно, если хотят избавиться от нежеланного младенца, то делают это гораздо проще. И, приам в нашем разговоре ни разу не произнес слов, которые нельзя было бы, истолковать иначе, как приказ убийства. Царь, явно избегал этого.
- И, наконец, самое главное, как ты думаешь, кого может носить царь Трои в полночь, завернутого в плащ и отправлять его из города незаметно для других?
- Ты на что намекаешь? – лицо Париса сковала каменная гримаса.
Агелай, не отвечая на вопрос, лишь кивнул головой.
- Я сын царя Приама? – нервный смех овладел Парисом. – Та шутник, Агелай, или сумасшедший. Сумасшедший шутник.
Гурт гнали и ночью, останавливаясь лишь на водопой, и потому прибыли в Трою на следующий день, в полдень. В это время Гелиос, приостановил бег своей колесницы, дабы дань коням своим, измученным подъемом небольшую передышку, прежде чем они продолжат свой бег к волам седовласого титана Океана.
Во дворце Приама варила привычная суета, которая обычно бывает, когда множество людей одновременно выполняют свою привычную работу.
- Позаботьтесь о пастухе – Деифоб отдал распоряжение старшему гуртовщику. – Что делать со скотом, ты знаешь, отдельно покажешь черного быка царю. А я пойду, прилягу, ночь не спал и что-то на сон клонит.
- Что, тяжелая поездка выдалась брат? – в дверном проеме появилась высокая женщина в бледно-розовом хитоне.
- Приветствую тебя, Кассандра, рад видеть тебя – Деифоб широко улыбнулся. – Нет, поездка была обычная. Хороший скот отобрали и лошадей тоже. А, черный бык, ну просто красавец, такого не стыдно и самому Зевсу в жертву принести. Но, что с тобой сестра?
Кассандра, казалось, уже не слышала ничего из того, что говорил ей брат. Вперившись немигающим взглядом в лицо Париса, она менялась на глазах. И без того, не слишком красивое лицо становилось страшным и неприятным.
- Это он – голосом похожим на воронье карканье выдавила из себя прорицательница. – Убей его скорее, Деифоб, это он.
При этом Кассандра пыталась дотянуться скрюченной кистью руки до лица Париса, целя ему в глаза. Парис, в ужасе от неожиданной сцены, попятился.
- Успокойся сестра – Деифоб обхватил Кассандру за плечи, пытаясь остановить ее. – Что с тобой.
Кассандра, не слушая брата, билась в тщетных попытках высвободиться из крепких объятий.
Убей его – хрипела она, или дай мне свой меч, я сама его убью.
- Но зачем? Что он сделал? - спросил Деифоб, прилагая немалые усилия, чтобы удерживать Кассандру подальше от Париса. При этом успев ободряюще улыбнуться ему.
- Ты, что, слепой? неужели ты не видишь, это же твой брат, пропавший много лет назад. Из-за которого погибнет Троя и все племя Приама. Дай же мне твой меч.
- Ты ошибаешься сестра – Деифоб нашел в себе силы расхохотаться. – Это никакой не брат. Это простой пастух, которого я привел сегодня с пастбищ Иды. Ты просто ошиблась, такое иногда бывает. Успокойся сама и дай успокоиться этому бедному юноше.
- Нет – Кассандра словно обессилела. Руки ее, словно плети, опустились вдоль обмякшего тела. – Я вижу. Я все отчетливо вижу. Я вижу, как пылает Троя, вижу поверженных в прах сынов ее, оставленных без погребения, на растерзание хищных зверей и птиц. Вижу длинную цепь жен и дев Трои, увозимых в рабство на чужеземных кораблях. О, как отчетливо я все это вижу.
При этих словах Кассандра снова рванулась, делая попытку освободиться.
- Успокойся, прошу тебя, успокойся – Деифоб прижал сестру к своей груди. – Это просто глупая, нелепая ошибка. Ты сама поймешь это, когда успокоишься.
- О, как ты слеп брат. Я не понимаю, почему вы все этого не видите. Это сын Приама и Гекубы. Позовите сюда Гекубу, и она подтвердит все, что я сказала.
- Не надо меня звать. Я уже давно здесь и все слышала – из задних рядов раступающейся толпы, опираясь на руку служанки, появилась царица Трои Гекуба.
- Уведите эту горе-прорицательницу отсюда, пусть успокоится – распорядилась она.
Кассандра послушно последовала прочь в окружении двух служанок. Плечи ее еще вздрагивали от затухающих рыданий, но последнее оскорбление, когда Гекуба в очередной раз, прилюдно усомнилась в ее даре предвидения, дало ей силы с гордо поднятой головой пройти через толпу.
Гекуба между тем долго и пристально всматривалась в побледневшее лицо Париса, и это пугало Париса даже сильнее, чем агрессия Кассандры.
Ты говоришь, сын, что этот пастух пришел с тобой с пастбищ Иды?
Деифоб, молча кивнул головой в знак согласия.
- Ну, хорошо, оставьте-ка нас вдвоем, думаю, что нам найдется, о чем поговорить – распорядилась Гекуба.
- Садись со мной рядом – Гекуба грациозно для ее возраста опустилась на мраморную скамейку, указывая Парису место возле себя.
- Устал, наверное – спросила она, когда Парис смущенно присел рядом. – Путь от пастбищ до Трои совсем не близкий
-Нет, нет – еще больше смутился Парис. – Я нисколько не устал.
- А, вот сын мой, Деифоб не скрывает своей усталости, хотя он и проделал весь путь на колеснице, а ты шел пешком. И он прав, не надо стыдиться своей усталости, мой мальчик, это благородное чувство. Будь то труд пахаря, проводящего свой день под жарким солнцем, или труд каменотеса добывающего камень в горах.
- Или труд пастуха, охраняющего свои стада от диких зверей – после короткой паузы вновь заговорила Гекуба. – Кстати, как тебя зовут, добрый юноша.
- Парис.
- Парис? Пока, что ничего не значащее имя, надеюсь, со временем оно будет звучать гораздо громче – мягко улыбнулась Гекуба. – Тебе нравится быть пастухом, Парис.
- О, да – Парис вспомнил пологие склоны подножья Иды, медленно бродящие стада и непроизвольно заулыбался. – Очень нравится.
- Вижу, что говоришь правду – похвалила Гекуба. – Давно ты пасешь стада на Иде?
- С самого раннего детства, сколько себя помню – Парис насторожился, вспомнился разговор с Агелаем.
- Твои родители правильно сделали, начав приучать тебя к труду с ранних лет – опять похвалила Гекуба.
- Я не помню своих родителей – Парис помрачнел. Меня нашли пастухи в горах, совсем маленького, и вырастили меня. Все считают, что моим отцом является бог Пан, говорят, что я даже похож на него.
- Вот как? – царица звонко и весело расхохоталась. – Дай-ка я погляжу на тебя.
Она, взяв Париса за плечи, повертела его в разные стороны. – нет, друг мой, на Пана ты определенно нисколько не похож, можешь мне поверить, а вот, скажи, среди пастухов нашедших тебя не было ли кого-нибудь, по имени Агелай.
- Нет – Парис отрицательно покачал головой.
- А, вот сейчас я чувствую, что ты не вполне искренен – Гекуба нахмурила брови.
– Это, наверное, потому, что Агелай мой наставник и лучший друг – Парис передернул плечами, как от озноба. Но он пасет быков, а меня нашли пастухи, выгонявшие коз на скалистую часть горы, где другим животным до травы не дотянуться.
Гекуба пристально посмотрела в глаза Парису и вздохнула, ничего не сказав. Парис в напряжении ожидающий продолжения разговора, тоже молчал. Стоявшие поодаль служанки, засуетились, в предчувствии окончания разговора, но Гекуба неожиданно изменила свое решение.
- Твои объяснения логичны и не противоречивы, юноша, и не будь здесь Кассандры, я бы сочла их достаточными. Но моя дочь признала в тебе, некогда пропавшего еще в младенчестве моего сына, который сейчас мог бы вполне выглядеть так же, как и ты. Конечно, полностью полагаться на ее предчувствия нельзя, но и вот так вот. просто отбросить их я тоже не могу. Ну-ка наклони голову - почти сурово потребовала Гекуба.
Парис послушно наклонил шею, и пальцы Гекубы быстро забегали по склоненной голове в области затылка.
- Вот он – торжествующе воскликнула Гекуба. – Этот маленький шрам. Он на месте. Я хорошо помню, как ты его получил из-за нерасторопности служанок. Все сходится, правда при этом появляются сомнения в искренности некоторых твоих слов, но это не так важно. Ты, безусловно, мой сын, Парис. Какое все-таки странное имя, мне будет трудно к нему привыкнуть. Но, куда больше меня смущает то, что почему-то в моей душе не возникает никаких материнских чувств к тебе, мой мальчик.
Пожилая женщина, одетая в серый гиматион с накинутым на голову капюшоном медленно брела по каменистой дороге с трудом переставляя ноги в высоко зашнурованных сандалиях.
- Ох уж мне эти дороги Этолии, все ноги собьешь, пока доберешься до Калидона – пожаловалась она самой себе, присев на обломок каменной плиты, лежащий на краю дороги.
Мимо пронеслись две колесницы с впряженными в них мощными гнедыми конями.
- Ишь ты – недовольно произнесла женщина, провожая колесницы взглядом. – слетаются как стервятники на добычу. Скоро со всей Эллады соберутся на одного то кабана. Ну и какая же, скажите на милость это охота. Это гораздо больше на убийство похоже, по правде говоря. И куда только Артемида смотрит.
Закончив свое старческое ворчание, женщина достала из-за пояса небольшой кожаный мешочек, стянутый, кожаным же, плетеным шнурком. Подкинула его слегка на ладони, пробуя на вес.
- Нет, не все еще собрались – озвучила женщина свое заключение. – Да и то сказать, спешить им некуда. Даже, когда все соберутся, сначала, самое малое, неделю пировать будут, прежде, чем на охоту наконец соберутся.
Женщина распустила шнурок и высыпала его содержимое на плиту радом с собой. Маленькие, неприметные камешки весело рассыпались по плите. Женщина долго пристально рассматривала камни, иногда брала некоторые из них в руки. Потом вздохнула в такт каким-то своим мыслям и не спеша собрала камушки в мешочек.
На краю дороги показался старик в таком же сером гиматионе, только гораздо более темных оттенков.
- Нет, вы только поглядите – неодобрительно покачала головой женщина. – И этот сюда же прется. Впрочем, куда ж без него?
- Здравствуй сестренка – подошедший старик присел рядом. – Славно ты вырядилась. Я тебя, еще издалека увидев, подумал, вон бредет бедная женщина, которая наверняка нуждается в моей помощи.
- Нет уж, спасибо – женщина улыбнулась. – Всех, кому ты оказал свою помощь, лодочник Харон давно уже переправил на другую сторону Стикса.
- Что делать? – старик осклабился своей страшной улыбкой. – Помогаю, чем могу, другой помощи оказать не умею.
- В Калидон значит идешь? – просто так спросила женщина, заранее зная ответ.
- Да, нам по дороге сестра – старик кивнул надетым на голову капюшоном. – Я полагаю, что ныне наших много там соберется. И Апата, и Кер, и Немезида, Для всех дело найдется.
- Ну, что, двинемся, пожалуй – женщина неспешно встала и протянула старику руку. – Пошли.
Город и так уже казался переполненным, а люди все продолжали прибывать в Калидон. Гости царя Мелеагра, конечно же не испытывали никакого стеснения, а вот простым людям было нелегко найти себе место на постоялых дворах, несмотря на то, что цены на ночлег резко подскочили вверх.
Эрида и Танат, которые продолжали прятаться под личинами простых селян, тем не менее, легко нашли себе небольшую комнатку, до окончания охоты. Соседом их оказался совсем еще молодой, почти мальчик, юноша-певец.
Молодой аэд, не обладал каким-то особенным, чарующим голосом, но люди с ярко выраженной охотой слушал его песни. Он пел о великих героях, но представлял их обычными, простыми людьми, так, что каждый слушатель в своих мечтах, тоже мог представить себя на его месте. Юноша пел о богах, включая и олимпийских богов, и люди неожиданно для себя, находили в их образах обычные человеческие чувства, зависть, обиду, а порой даже подлость и месть.
Ту мелочь, которую слушатели собирали за его пение, певец не пересчитывая отдавал хозяину постоялого двора, на котором останавливался на ночлег. Вследствие чего и не испытывал проблем с питанием и ночлегом.
Такой сосед, был очень выгоден для Эриды и Таната, скрывающих свои естественные образы. На фоне певца они оставались незаметными.
- Что у тебя за камешки, сестра – спросил Танат, когда они остались вдвоем. – Опять готовишь какой-нибудь раздор?
- На это раз нет – ответила Эрида, распуская шнурок, который стягивал мешочек. – Эти камни своеобразные прообразы тех героев, которые обязательно поехали бы под Трою, начнись война прямо сейчас. Пока он не полон и будет некоторое время еще пополняться, но уже здесь, в Калидоне он начнет понемногу пустеть.
- Не пойму, как ты их различаешь? – Танат в недоумении разглядывал камни, вытряхнутые из мешочка, они же все одинаковые.
- Да, нет же, смотри – Эрида взяла наугад камень. –вот этот небольшой, коричневатый. Это Тесей, герой Аттики. Хотя, по правде говоря, сама никак в ум не возьму, что с ним может случиться.
Этот серый, Капаней продолжала Эрида. – Слишком дерзок с богами, к тому же, ввязался в авантюру, собирается помочь Полинику вернуть Фиванский престол, этот долго не протянет. А, вот этот, Геракл.
- Достаточно, достаточно – запротестовал Танат. Все равно мне твоего этого колдовства не понять.
За окном тихо звенела кифара и мальчик - аэд пел очередную песнь. – В тот год необычайно плодородными оказались земли. Ойнея. богатый урожай дали и плодовые деревья и виноградники. Обильно налился хлебный колос. Изобилие царило в Калидоне. В знак благодарности принес Ойней обильные жертвы Олимпийским богам. Лишь одной Артемиде не принес он жертву. В гнев впала Артемида и наслала на город огромного и страшного кабана, который год за годом стал опустошать окрестности города.
- Хорошо поет, задушевно – похвалил Танат певца. – Жаль, вот только ухлопают завтра кабанчика. Знать бы еще. кому повезет сделать это.
- Меня куда больше интересует, кого завтра ухлопает кабанчик – в тон брату отозвалась Эрида, и потрясла камушками в своем мешочке.
А вечером следующего дня, певец пел новую песнь и рассказывалось в ней о том, как бесстрашно гнали собравшиеся герои загнанного зверя. Как быстроногая Атланта, приехавшая из Аркадии, вонзила свою стрелу, пробивающую насквозь любой щит, прямо в сердце вепрю. Как царь Мелеагр, сын Ойнея, могучим ударом поразил зверя. А еще он пел о том, как погиб от страшных клыков аркадец Анкей, не сумевший своей секирой остановить огромную несущуюся на него вооруженную клыками тушу.
Эрида развязала мешочек и высыпав камни на стол дважды тщательно пересчитала их.
- Ну, как? – поинтересовался склонившийся над плечом Танат. – что говорят твои камни?
- Их стало ровно на один меньше – торжествующим голосом воскликнула Эрида. – И, нет камня именно Анкея.
- Ну, что ж, первый уже есть – состроил свою обычную гримасу Танат.
- Думаю, что очень скоро будет и второй – задумчиво ответила Эрида.