Где твой чёрный пистолет?

Людмила Вятская
В конце августа у нас на даче произошла неожиданная встреча одноклассников мужа.

Василий Кузьмич, или попросту Кузьмич, чей облик отличается от актёра Александра Калягина только наличием  волос на голове, подъехал на моторке, управляемой  младшим братом, и ещё с лодки прокричал.

 - Привет из Владивостока!

Потом, несмотря на свой внушительный вес,  легко поднялся по трапу, держа в каждой руке по увесистому пакету.
Весёлый, шустрый, с той самой обаятельной улыбкой тётушки Чарли и неотразимым блеском в глазах.
 
 - Я к вам только на ночку, – сообщил он, выгружая на стол недельный запас продуктов. –  Завтра после обеда средний брат на машине заедет. У него хоть пару деньков побыть надо. Вот тут стерлядь!  Шашлык готовый в Цепочкино брал,  не знаю, какой. А это – даме! Цветов решил не брать. У вас их вон сколько! Не удивишь.

 - Кузьмич как Дед Мороз – всегда с мешком подарков. Только появляешься летом. Спасибо, Вася! Меня муж сладким  в таком количестве не балует, –  притворно жаловалась я, принимая конфеты, мёд и что-то ещё.

 - Чеблаков звонил? Он когда будет? – спрашивал гость, стирая пот со лба.

 - Звонил. Обещал к четырём подъехать. Пока ещё в поезде, как я понял.  Как   сядет в такси, даст знать, – объяснил муж ситуацию.
 - Ну, что? Будем питерского гостя ждать или пообедаем? – обратилась к приезжему.
 - Спасибо! Я только что из-за стола, – ответил Вася.


Денёк выдался не просто тёплый, а жаркий. Ни облачка на небе. Таких в это лето было немного: можно по пальцам рук пересчитать.
Позже даже включили на веранде вентилятор.

 - ЗдОрово, что вы решили вместе приехать! Чего там юбилея школы ждать! – радовался муж  встрече с одноклассником. – Шурик сначала хотел и Машу с собой взять,  но что-то там у молодожёнов с кухней получилось...
 - Сейчас, наконец, всё привезли. И Маша своё гнёздышко обустраивает. Уютненько так у них. И место хорошее —  Васильевский остров.
 - Ты, что, у него уже и в Питере побывал?
 - Да! И в Москве бывал не раз, и на новом месте уже отметился. Ты, знаешь, куда ни приеду, везде читаю: «Здесь был Вася!», – отшучивался Кузьмич.

От чая мужчины отказались, заменив его пивом.
Пока гость с мужем осматривали участок, сетуя на неукротимый нрав реки, с ежегодным постоянством разрушающей наш берег, я приготовила  постели для  гостей.

Кузьмич делился успехами на новом поприще управляющего жилищной компании,   показывал фото внуков.
Потом мы рассказывали о своих.
Приезжих в этом году было мало. Купальный сезон мы с мужем так и не открыли.
Зато научились отдыхать.
Поселковые же новости  теперь по большей части состояли из сообщений, кого потеряли за  год.

Когда послышался звук подъезжающей машины,  оба поспешили к калитке.

Потом муж мне рассказывал: «Смотрю – номера на машине московские. Не пойму в чём дело. И Чеблаков сидит не на водительском месте, а рядом.  Какого столичного гостя он нам привёз?» 

Пока за калиткой слышались радостные возгласы, я суетилась на веранде.
Бросив взгляд на тропинку, заметила, что рядом с Чеблаковым, с сумкой на плече, идёт совершенно лысый мужчина, очень похожий на  улыбающегося от радости мастера шансона Александра Вертинского.

Мысль, что в жизни  Калягин и Вертинский не встречались, а вот двойники их сейчас на нашей даче это сделали, заставила улыбнуться.

 – Знакомься, это – самый тихий парень из нашего класса, Игорь Сорокин.  –  представил муж  нового гостя. И уже обращаясь к нему, продолжил. – Ты  совсем не изменился. Только полысел. Я бы тебя сразу узнал.

Оказалось, что Саша Чеблаков (он же Шурик), находясь ещё в Питере, списался с Игорем  по поводу  встречи в родном посёлке, куда последний и прибыл на своей машине точно к указанному времени.

Кузьмич приезжает на малую родину каждое лето, Чеблаков  раз в два-три года, а Сорокина муж не видел со дня окончания школы.

И вопросов к нему было много...

Встреча получилась душевной, несуетливой.
И шашлык жарили прямо у реки, и уху варили...
До полуночи сидели у костра, вспоминали счастливое советское детство и юность.
И даже песни попели.
Говорили в основном приезжие, а мы с мужем получали то удовольствие, ради которого и ждём лета.
Рассказов во время таких встреч немало, но раньше я их не записывала. О чём сейчас сожалею.
Охотник, рыбак и великолепный рассказчик Кузьмич поведал немало интересного. Но я думаю, что однажды он захочет сам обо всём этом написать.
А вот рассказ Игоря Сорокина про его «чёрный пистолет» я недавно вспомнила и решила поделиться.


****
Рассказ Сорокина

Случилось это, когда я в классе пятом – шестом учился. Не помню точно.
И корешились мы с Булкой.
Он тогда ещё в нашем дворе жил,  в свой дом они уж потом переехали. 
И вот  хвастанул я как-то, что у деда моего –  Петра Семёныча –   есть  пистолет, настоящий, трофейный, с войны привезённый.
 
Он у него в тумбочке лежал, где и медали. А тумбочка  не запиралась.
Булка не поверил: «Брешешь ты всё! Чо-то я никогда этот пистолет у твоего деда не видал». – «Так он же не участковый, чтобы с пистолетом ходить?!» – «Так-то и я могу сказать, что у моего отца автомат есть! А у него только пугач. Вот, давай, завтра приноси свой пистолет, а я у отца пугач тихонько свисну. Постреляем».

Иду я домой, а сам думаю, как это я у деда пистолет попрошу. Не даст он ни за что!  Хоть упросись! А стащить –  совесть не велит. Пошёл я к нему вечерком,  а что говорить буду – не знаю. Открываю дверь, а дед мой — Пётр Семёнович  –  с соседом  песни поют. Оба уже пьяненькие и добрые такие.

Я поздоровался, посидел маленько, а потом к тумбочке подошёл, спиной её закрыл и спрашиваю: «Деда, можно я это возьму?». А что возьму-то – не говорю и не показываю.
А дед и голову не повернул, только рукой махнул: «Бери! Ничо не жалко!»

Я пистолетик тот и взял. Он такой маленький. 
Как раз в руку мою. И барабанчик потешный.
От игрушечного не отличишь.
Только вес и выдаёт, что настоящий.
Патронов, кстати,  не было.
Так что не постреляли мы из него тогда с Булкой.

Домой принёс, а где хранить?
Комната хоть и большая, а одна.
У меня кроме кровати и полки с книжками — ничего.
Вот я тогда и решил в книжку спрятать. 
Вырезал в «Родной речи» тайник. 
Там и держал.

Патроны к нему от мелкашки подошли.
Только немного их  поправить надо было.
Напильничком так – легонько...

Стрелять мы с Булкой пошли потом, когда Вятка разлилась...
Посёлок  затопило.
Отец лодку с мотором оставил прямо у подъезда.
У Булки в тот день никого дома не было.
Мы у него и сидели.
Лодку в окно увидали.
Булка и говорит: «А слабо на лодке покататься? Может и не заметит никто».
Не знаю, как это случилось, но мы оба тут же в неё и залезли...
У него - пугач, у меня -  пистолет тот.

Я только раз и дёрнул, а лодка,  как на грех, завелась.
Иной раз издёргаешься весь...  А тут – с первой попытки!

Ну мы и поехали...
Сначала по Первомайской проехали — никого не встретили.
Потом на Слободскую завернули — тоже никого.
Едем по Речников — и тут гуси!  Какие?! Домашние, конечно.
Ну мы по ним и пальнули раза два. На крыло подняли. Они отлетят метров на пятьдесят и опять садятся. А у нас азарт разыгрался.

В сторону Прорвы завернули. Гоняем их по лугам. Летим – палим, да всё мимо.
Поехали к Прорабскому.  Скорость немалая. Только струя по борту!
Вышли на Вятку. Отец авиационный бензин добавлял, ну мы и форсанули!
Через кусты  с ветерком... 
Там  мотор и заглох.

Вот стоим, значит, мы в кустах, смотрю, а отец с участковым на его моторке едут – нас ищут. Колбин тогда участковым-то был. Помните, здоровый такой!  Его из-за роста и боялись все. А мужик-то  добрый оказался.
 
Я уж думаю: «Хоть бы они нас заметили! А то ведь и до дому не доберёмся. Против течения грести-то придётся».
 
Километров на  пять мы тогда отъехали.
Темнеть уж стало.
Но отец с участковым тут мимо проскочили.
На обратном пути заметили...

Заметили, значит,  отбуксировали до дома.
Колбин протокол написал.
И пугач, и пистолет тогда конфисковал.
Грозился сроком, но ходу бумаге не дал.
Отец непечатными словами так отчитал – будь здоров! 
А Колбин отвернулся, только плечи от смеха тряслись, когда слушал.

Года через два я свой пистолет вернул.
Тогда уж я поумнее стал.
Иду по улице — смотрю, а внучок Колбина с моим пистолетом в войну играет.
 
Подхожу так к нему и говорю: «Это мой пистолет! А ну, отдай! Не то деду твоему попадёт, что он тебе оружием разрешает играть».
Забрал я пистолетик свой.

И стал с тех пор всегда в кармане брюк носить.
Однажды он меня очень выручил.
 
Может и жизнь спас. Кто знает?...
Не спросишь теперь,  что хотели те трое, которые в туалете на свердловском вокзале зажали.
Спросили закурить, а я не курю. Ну и бить стали.

Тут я пистолетик-то и достал. 
Прямо в лампочку – бабах!  И дёру!
Почему я, а не они? - Может и они бежали? Я то их уже не видел. Темно было.
Да... Тогда и понял, что оружие характер поменять может.
 
Задумался...
Честно скажу, испугался...
И выбросил я пистолетик-то.
С моста в реку.
И место забыл.

***
 
 – И это самый тихий мальчик в классе?! – невольно озвучила я свои мысли.

 - Да, Игорь! Не знали мы тебя в школе, выходит, – проговорил Кузьмич, и двое других одноклассников с ним согласились.

 - А ведь в классе Булка такой безобидный был... Ну, шкодил там что-то... Я  помню только, как мать ему однажды перед всем классом  пощёчину влепила...  Мне его тогда так жалко было! –  продолжил воспоминания муж.  –  А уж после третьей отсидки он в посёлок приехал совсем больной.

 - Его ведь в поезде нашли? –  спросил кто-то.

 - Да, ехал в Москву якобы на похороны Япончика. Не доехал... Говорят, помогли ему...

 - А  меня однажды здесь, в посёлке, он до дому проводил, –  выдержав паузу, тихо сказал Чеблаков. –  Я хорошо принял, помню... Иду в темноте, а чувствую, что кто-то сзади в шаге  топчется. Я и спросил: «Выходи! Кто там?»   Булка  и вышел. Я спрашиваю: «Ты чего, Вов?»   А он  говорит: «Я тебя проводить хотел. Ты всё-таки тяжёлый».
 - Ну, давайте за  всех,  кто  уже не с нами, не чокаясь, – выдохнул  муж.



******

на фото: в ожидании шашлыка